Индонезия и Малайя в XIV—XVI вв.

Посольский корабль вез также каменную стелу, на который была выбита надпись, провозглашающая западную (ближнюю к Сиаму) гору страны Малакка «горой — охранительницей го­сударства». Возглавить торжественную церемонию водружения этой стелы было поручено Инь Цину [15, с. 93; 54, с. 70; 209, с. 122; 280, с. 47].

Осенью 1407 г. Парамешвара направил в Китай новое по­сольство с данью. В ответ адмиралу Чжэн Хэ, возглавившему в 1409 г. третью экспедицию китайского флота в страны Южных морей, было поручено произвести в Малакке церемонию титу­лования Парамешвары вассальным королем. Чжэн Хэ в торже­ственной обстановке провозгласил указ Чжу Ди о присвоении Парамешваре этого высшего по китайским нормам звания (не считая императора), а также вручил ему две серебряные госу­дарственные печати, шляпу, пояс и халат присвоенного этому званию образца. Кроме того, он воздвиг в Малакке каменную стелу, провозглашавшую Малакку городом, а прилегавшие к ней земли государством, независимым от Сиама. Из Китая бы­ли привезены также пограничные каменные столбы для обо­значения границ нового государства [15, с. 93—94; 185, с. 108; 209, с. 47—48].

С этого момента Малакка прочно становится центральной базой китайского флота, действовавшего в Южных морях. Ги­гантский флот Чжэн Хэ с экипажем в несколько десятков ты­сяч человек выходил регулярно из южных портов Китая и раз­делялся затем на эскадры, которые посещали различные стра­ны от Филиппин до африканского побережья. Выполнив свои задачи, они собирались в Малакке, откуда возвращались в Ки­тай.

Как сообщает китайский летописец Гун Чжень, «китайские корабли, отправляющиеся в Западные моря, создали в этом месте (Малакке. — Э. Б.) свою зарубежную резиденцию (вай-фу). Здесь построен частокол и возведено четверо ворот и сто­рожевые башни. Внутри сооружена вторая стена и склады, на­полненные всеми необходимыми припасами. Корабли главной эскадры Чжэн Хэ, посетив Тямпу, Яву и другие страны, а так­же корабли авангардных флотилий, высылаемых в Сиам и дру­гие страны, — все при возвращении причаливают к берегам той страны. Корабли собираются все вместе....Всевозможные день­ги и припасы, доставленные из различных стран, разбираются здесь и грузятся на корабли. Флот остается до пятого месяца, когда начинают дуть попутные ветры, и в полном составе от­правляется в обратный путь» (цит. по [15, с. 96]).

Китайский чиновник Хуан Чун, посетивший Малакку позд­нее, отмечал, что часть дворца малаккского правителя крыта черепицей, оставленной здесь Чжэн Хэ, и что в городе много дворцов и зданий, построенных по китайскому образцу [15, с. 96]. При возвращении флота Чжэн Хэ в Китай в июле 1411 г. на его борту находился Парамешвара со своей семьей и сви­той в 540 человек, решивший лично выразить китайскому им­ператору благодарность за оказанное покровительство [15, с. 94; 54, с. 43; 209, с. 123].

В Нанкине Парамешваре был оказан радушный прием. Ки­тайская летопись сообщает: «Он был принят императором и снова получил в подарок пояс с драгоценными камнями, лоша­дей с седлами, 100 лян золота, 500 лян серебра, 400 тыс. ли­стов бумаги, 2600 связок медной монеты, 300 штук прозрачного шелка, 100 штук простого шелка и две штуки шелка, расшито­го, золотыми цветами. Его жене, сыну, племяннику и свите бы­ли оказаны соответствующие почести, и каждый получил по­дарки сообразно его рангу. Затем чиновники Управления обря­дов устроили в их честь два банкета на почтовых станциях (по дороге к морю)» (цит. по [280, с. 47]). Для возвращения на родину Чжу Ди подарил Парамешваре морской корабль [185, с. 109].

В 1412 г. к императорскому двору прибыло новое малакк-ское посольство во главе с племянником Парамешвары. Офи­циально его целью было выражение благодарности за оказан­ный в прошлом году прием. На деле, видимо, малаккский вла­ститель пытался добиться от императора возвращения своего родового владения — княжества Палембанг на Суматре. Одна­ко китайское правительство, последовательно проводившее по­литику фрагментации государств Юго-Восточной Азии, не было заинтересовано в чрезмерном укреплении своего нового вассала и предпочло оставить Палембанг под номинальным сюзерените­том сильно ослабевшего Маджапахита. Малаккское посольст­во вернулось обратно ни с чем [280, с. 47].

Предприимчивый Парамешвара не примирился с этим отка­зом. В 1413 г. он направил королю Маджапахита подложный указ, составленный якобы от имени Чжу Ди, с требованием пе­редать ему (Парамешваре) Палембанг. Подлог был раскрыт находившимся в это время на Яве китайским послом У Цином. Император Чжу Ди по этому поводу направил в Маджапахит следующее послание: «Недавно стало известно, что Малакка требует возврата земли Палембанга, а ван Явы (король Маджапахита. — Э. Б.) и подозревал подлог и в то же время боялся, Я искренне обхожусь с людьми и если бы было на то мое по­зволение, то обязательно был бы послан на Яву императорский указ. Как же ван мог усомниться? Мелкие люди не держат сло­ва, не следует им легко доверяться» (цит. по [15, с. 941].

Таким образом, Парамешвара попал в немилость у китай­ского двора. Он, однако, не оставил своих планов установить гегемонию в малайско-суматранском районе. С этой целью он решил опереться на новую силу, сравнительно недавно здесь появившуюся, — мусульманство, занесенное купцами из Индии и Аравии. Мусульманскими в этом районе к началу XV в. бы­ли несколько торговых городов-государств на Северо-Восточной Суматре. Крупнейшим из них был султанат Пасей, одноимен­ный порт которого в XIV в. был главным центром торговли в проливах. В первые годы существования Малакки ее отношения с Пасеем, могучим конкурентом, были натянутыми. Томе Пиреш сообщает, что Парамешвара (видимо, около 1410 г.) аре­стовал прибывших к нему послов Пасея и держал под стражей три года [229, т. II, с. 240]. Теперь владетель Малакки резко изменил курс, освободил послов, установил дружбу с султаном Пасея, женился в возрасте 72 лет на его дочери и принял ис­лам вместе со своими приближенными.

Большинство историков считает, что переход Парамешвары в ислам произошел в 1414 г. [54, с. 44; 56, с. 157; 209, с. 123]. Однако переводчик 4-й экспедиции Чжэн Хэ Ма Хуань, который сам был мусульманином, посетивший Малакку в 1413 г., сооб­щает, что он видел Парамешвару с белым тюрбаном на голове и что все жители страны, так же как король, мусульмане [185, с. 110]. По-видимому, Парамешвара сменил религию сразу же после, фиаско с Палембангом.

Перейдя в ислам, Парамешвара принял имя Мегат Искан­дер-шах. Это звучное имя должно было не только прибавить ему популярности в международных мусульманских кругах. В 1414 г. он вновь отправился в Китай и, видимо, дал крупную взятку тамошним чиновникам, потому что они занесли в соот­ветствующие документы, что в Китай прибыл Исыганьдерша, чтобы сообщить о смерти своего отца — вана Малакки Пара­мешвары и получить новую инвеституру на трон Малакки. Это внесло путаницу в построения позднейших историков, но сняло с него опалу императора, поскольку, выступая в качестве собст­венного сына, он, естественно, не отвечал за преступления от­ца [15, с. 95; 56, с. 157; 229, т. II, с. 245].

Утверждение мусульманства способствовало новому притоку мусульманских купцов различных наций в Малакку. Как сооб­щает Т. Пиреш, «много богатых маврских купцов перешли из Пасея в Малакку. Здесь были персы, бенгальцы, арабы. В то время большинство купцов принадлежало к этим трем нациям. Они были очень богаты и привезли с собой своих мулл. Они сказали, что готовы платить подати, ибо стало известно, что лю­ди Явы хотят привозить сюда гвоздику, мускатный орех, мускат­ный цвет и сандал... Хакем Даркса (Мегат Искандер-шах) ока­зал им почести, дал землю для постройки домов и мечетей. Тор­говля стала быстро расти благодаря этим богатым маврам. И так же быстро стали расти доходы короля....И с Суматры стали прибывать люди, начали работать и зарабатывать на жизнь, и из Сингапура, и с ближних островов селатов, и из дру­гих мест. И так как король был справедлив и шедр к купцам, его любили» [229, т. II, с. 240—241].

Звезда Пасея стала постепенно закатываться, в то время как звезда Малакки всходила все выше. Однако растущее бо­гатство Малакки не могло не привлекать внимания Сиама. В 1419 г. Парамешвара (Мегат Искандер-шах), несмотря на преклонный возраст, снова лично отправился в Китай с прось­бой оградить его от сиамской агрессии [209, с. 124].

Выслушав жалобу Парамешвары, император Чжу Ди в кон­це 1419 г. направил в Сиам указ следующего содержания: «Я, почтительно получив на то соизволение Неба, правлю как государь китайцами и иноземцами. Руководствуясь в своем правлении помыслами любви ко всему живому между Небом и Землей, Я на всех взираю с одинаковой гуманностью, не делая различий между теми и другими. Ван Сиама может уважать порядок, предписанный Небом, усердно исполняя свои обязан­ности по присылке дани. Не проходит дня, чтобы я не помыш­лял о его благополучии и покровительстве ему. Недавно ван страны Малакка Исыганьдерша (Искандер-шах) унаследовал престол, чтобы воплощать замыслы своего отца. Он является сыном главной супруги вана. Он прислал дань к воротам моего дворца. Он действовал совершенно справедливо, как и подобает всякому вану. Тем не менее Я узнал, что ван Сиама беспричин­но захотел двинуть против него войска. Ведь сражаясь с ору­жием в руках, войска обеих сторон будут нести потери, а по­этому любовь к войне не является гуманным помыслом. Ведь поскольку ван страны Малакка уже подчинился мне, он яв­ляется вассалом императорского двора. Он уже доказал свою правоту перед императорским двором. Пренебрегая долгом, пойти на то, чтобы самочинно двинуть в бой войска, значит не считаться с императорским двором. Наверняка это не является помыслом самого вана Сиама, а, вероятно, кто-либо из его при­ближенных сделал это, ложно прикрываясь именем вана. За­бавляться войной по своему собственному, единоличному усмотрению — достойно негодования. Вану следует глубоко по­размыслить над этим, не впадать в заблуждения, поддерживать дружественные отношения с соседними странами, не нападать на других, но совместными усилиями оберегать свое благополучие. Разве можно впадать в крайности? Вану Сиама следует принять это во внимание» (цит. по [15, с. 95]).

Прибегая к политике кнута и пряника, китайское правитель­ство вместе с тем одарило согласно установленной традиции сиамского посла, прибывшего в Китай в начале 1420 г., и на­правило вместе с ним в Сиам дворцового евнуха Ян Миня с по­дарками для сиамского короля. Такая двойная политика при­несла свои результаты. В 1421 г. сиамский король Интарача (1408—1424) прислал в Китай посольство в составе 60 человек с дарами и просьбой о «прощении» за вторжение сиамских войск в Малакку [15, с. 95]. В 1424 г. Парамешвара (Мегат Ис­кандер-шах) умер. Трон унаследовал его сын Шри Махараджа (1424—1444). Его тронное имя соответствовало титулу правите­ля раннесредневековой империи Шривиджайя. При жизни отца он, по-видимому, был мусульманином, как и вся семья Парамешвары, но теперь вновь вернулся к старой религии — индуиз­му (в сочетании с буддизмом). При нем ведущую роль при дворе стали играть богатые купцы и феодалы — индуисты и буддисты, которых возглавлял дядя правителя Шри Дева Рад­жа, занимавший пост первого министра [54, с: 45].

Сразу же после вступления на престол Шри Махараджа вместе с женой и сыном отправился в Китай, чтобы добиться признания со стороны императора и помощи против Сиама, ко­торый активизировался после смерти Чжу Ди. В китайских источниках Шри Махараджа фигурирует под именем Силама-хала [56, с. 157]. Но новый император Жень Цзун (1424— 1425) отрицательно относился к практике заморских походов своего предшественника и помощи Малакке не оказал. Только при новом императоре Сюаньцзуне (1425—1435) Китай косвен­но выразил свое недовольство Сиаму, урезав наполовину тради­ционную норму даров сиамскому послу [13, с. 81].

Тем не менее несколько лег спустя над Малаккой вновь на­висла угроза сиамского вторжения. В 1431 г. в Китай на кораб­ле, доставившем послов из Самудры (Северная Суматра), тай­но прибыло малаккское посольство в составе трех человек. Они сообщили, что их правитель хотел бы вновь побывать в Китае, но опасается нападения со стороны Сиама, о подготовке кото­рого ему донесла разведка. Император Сюаньцзун отправил их обратно с флотом Чжэн Хэ. Тот же флот доставил в Сиам им­ператорский указ, предписывавший королю Боромораче II «жить в добром согласии со своими соседями и не нарушать приказов императорского двора» [209, с. 124].

После того как непосредственная угроза сиамского нападе­ния была устранена, Шри Махараджа направился в Китай, где пробыл три года (1433—1436). Такой длительный визит, воз­можно, был вызван болезнью и смертью Сюаньцзуна, а также колебаниями в китайской внешней политике, завершившимися в 1436 г. полным запрещением дальних морских походов и строительства крупных морских кораблей [15, с. 116]. И хотя новый император послал вдогонку Шри Махарадже указ с по­хвалами, а губернатору Гуандуна было приказано сопровождать малаккского правителя на обратном пути [15, с. 96], Шри Маха­раджа понял, что опираться на поддержку Китая, как прежде, больше не удастся.

В этой обстановке он, как и его отец после конфликта 1413 г. с Китаем, решил опереться на растущую в Южных мо­рях силу — мусульманство. В 1436 г. он вновь перешел в ислам и принял тронное имя Мухаммед-шах. При этом на политиче­ской арене Малакки на первое место выдвинулся тесть Шри Махараджи, богатый тамильский купец-мусульманин, детям и внукам которого суждено было сыграть важную роль в исто­рии этого государства [54, с. 73; 280, с. 49—50].

Последние годы правления Шри Махараджи мусульманские купцы и феодалы господствовали при малаккском дворе, но после его смерти в 1444 г. власть снова перешла в руки ин-дуистско-буддийской фракции правящего класса. Ее лидер — бендахара (дядя Шри Махараджи) отстранил от престолона­следия старшего сына покойного монарха Раджу Касима (от жены тамилки) под тем предлогом, что его мать была всего лишь дочерью купца, и посадил на трон младшего сына Ибра-хим-шаха, матерью которого была роканская принцесса[63].

Ибрахим-шах, взойдя на престол, принял смешанное ин-дуистско-мусульманское имя Шри Парамешвара Дева-шах. Это, по-видимому, означало, что сам он, став правителем, не отрекся от мусульманской религии, как его отец, но общий курс его по­литики будет направлен на поддержку индуистских феодалов и купцов. В 1445 г. он направил в Китай посольство, чтобы под­нять свой авторитет утверждением со стороны императора. Реальную власть в Малакке взял в свои руки дядя государя по матери, раджа Рокана. Однако правление Шри Парамешвара Дева-шаха оказалось весьма кратковременным. Индуистско-буддийская фракция насчитывала в своих рядах лишь часть местных феодалов, потомков соратников Парамешвары, и не­значительное число купцов-индуистов из Индии (большинство индийских купцов было мусульманами). Мусульманская же фракция обладала огромными международными связями и мог­ла рассчитывать на поддержку всего мусульманского мира. Когда индийская фракция добилась обложения мусульманских купцов дополнительными пошлинами, обстановка созрела для государственного переворота [54, с. 46; 56, с. 157].

В конце 1445 г. в Малакку прибыли корабли арабского купца Джелаль-уд-дина. Этот купец наряду с торговлей, видимо, занимался и пиратством, поскольку обладал хорошо вооружен­ным и опытным в военном деле экипажем. Лидер мусульман-ской фракции Тун Али (дядя Раджи Касима и сын тамильского купца, тестя Шри Махараджи) предложил Джелаль-уд-дину присоединиться к заговору, на что тот охотно пошел. На семнад­цатом месяце правления Шри Парамешвара Дева-шаха люди Тун Али и Джелаль-уд-дина под покровом ночи внезапно ата­ковали дворец и убили раджу Рокана и молодого монарха. Впоследствии малайские летописцы «исправили историю» в своих аналах следующим образом: Шри Парамешвара Дева-шах был дескать убит не заговорщиками, а своим дядей, рад­жей Рокана, который в предсмертной агонии потерял ориента­цию. В связи с этим Шри Парамешвара Дева-шаху было по­смертно присвоено приличное мусульманское имя — султан Абу Шахид, «государь-мученик» [280, с. 50—51].

После этих событий мусульманство восторжествовало в Ма-лакке окончательно. К середине XV в. мусульманство распро­странилось и по всему Малаккскому полуострову. Может по­казаться странным, что буддизм хинаянского толка (в сочета­нии с элементами индуизма), продержавшийся в Малайе более тысячи лет, был так быстро вытеснен здесь новой религией, в то время как другие страны хинаянского буддизма (Бирма, Сиам, Лаос и Кампучия) остались совершенно глухи к пропа­ганде мусульманских миссионеров. Некоторые историки объяс­няют это тем, что ислам, высоко поднявший статус купцов, ока­зался особенно пригодным для торгового государства Малакки. Но и буддизм также считал торговлю более достойным заняти­ем, чем скотоводство и земледелие, потому что эти профессии находились в противоречии с принципом ахинсы (непричинения вреда живым существам, включая даже земляных червей).

Причины перемены религии заключались в другом. Если в XIII в. торговые города Малайи сражались под знаменем хи-наяны против гегемонии махаянской Шривиджайи, то в XV в. основным врагом Малайи был единоверный хинаянский Сиам, что не могло не ослабить популярности хинаяны в подвергшей­ся агрессии стране в условиях конкуренции ислама. Ислам стал удобным политическим знаменем Малайи, боровшейся за свою независимость. Кроме того, переход в ислам позволял Малакке укрепить союз с мусульманскими государствами Индонезии, а также установить более прочные торговые связи с мусульман­скими торговыми кругами Индии, Персии и Аравии, обеспечи­вавшими приток в Малакку товаров с запада и вывоз ее това­ров в страны Среднего и Ближнего Востока.

Глава 11