 |
Глава 2. Предубеждения и ожидания. 12 глава
|
|
|
|
Северус вздохнул. Это было близко. Он почти позволил своим чувствам проскользнуть. Наверняка, мальчик бы переволновался, если бы он сказал «мой сын». Ревность появилась в его сердце. Он ревновал к Поттеру. И к Квайетусу. Ко всем так называемым отцам Гарри. И он стыдился ревности.
Гарри сконфуженно смотрел на него. Он не знал, что хотел сказать Северус. Он был слишком мал? Он не заслужил доверия? Наверняка.
Северус не верил ему. Несмотря на свои слова, он все еще считал его глупым мальчишкой, и его патетическое объяснение о родителях и детях только все усугубило.
А тут еще слова Рона.
Он был прав, когда решил не говорить Северусу про то замечание. Он мог справиться с этим сам. Ему не нужно было, кроме всего прочего, еще и презрение Северуса. Он всегда относился к нему, как ко взрослому. Но тогда почему он не говорил Гарри о своих проблемах? Почему Северус отгораживается от него? Это снова было дело дружбы, понял Гарри, но до сих пор он всегда думал о своих приятелях таким образом: необходимо взаимное доверие. И это была самая большая проблема — он не мог рассказать слишком много, так что они не могли стать его настоящими друзьями, исключая, возможно, Невилла.
Он натянул одеяло до подбородка и покрепче в него завернулся. Он чувствовал, как в груди появляется грусть, но не разрешил себе заплакать. Взрослые не плачут. Взрослые.
Но он не был взрослым.
А Северус сказал, что Гарри был.
Его сомнения достигли предела. Он не знал, что подумать о самом себе.
И он все еще не знал, что думать о Северусе.
Глава 10. Вопросы и ответы
— Очисти загон эльфоплюев, и свободен, — улыбнулся ему Хагрид. — Можешь использовать магию, — добавил он, и оставил Гарри с ленивыми и безразличными животными.
|
|
|
Гарри нахмурился. Северус, как всегда, выполнил свое обещание устроить ему отработку, и он не мог пропустить ни одной из них. В этом году у него было уже четыре наказания: первое — за взрыв на уроке зельеварения, второе — за сломанный нос Рона, третье — за бег по коридору, а четвертое — за заслуженное избиение Малфоя. Гарри с удивлением понял, что теперь он чаще нарушал правила и был более агрессивным, чем прежний Гарри. Раньше он никого не избивал, а теперь за два месяца у него было уже две драки.
Эта тенденция ему не нравилась. Если он не будет достаточно осторожен, то действительно должен будет отправиться в школу Святого Брутуса, чтобы научиться самообладанию. Школа Святого Брутуса — мысль о ней заставила его подумать о Дурслях. Вероятно, он никогда не вернется на Прайвет-драйв, никогда больше не увидит семью, которая безмерно презирала его, игнорировала и считала уродом, ни на что не годным мальчишкой. Контраст между ними и Северусом был настолько сильным, что Гарри устыдился мысли, что приемный отец хотел вычеркнуть его из своей жизни. Северус никогда от него не отгораживался. Вместо этого он принимал его, любил, беспокоился о нем, беседовал с ним, покупал ему одежду, книги, принес новый набор для зельеварения (на крышке было написано: «Для продвинутых зельеваров и мастеров зельеварения», Гарри даже спросил Северуса, купил ли тот его для себя), сливочное пиво, конфеты каждый раз, когда они ходили в Хогсмид, охранял его сон, утешал после кошмаров, помогал с учебой, если тот нуждался в наставнике и, в довершение всего, гордился им перед всей школой.
Он был глуп, когда думал, что Северус собирается отстраниться от него.
Но между ними было кое-что невысказанное, и это его очень тревожило.
Закончив чистить загон, Гарри привел одежду в порядок и направился убирать двор. Воздух был чистым, но с севера дул ледяной и едкий, как кислота, холодный ветер. Шла последняя неделя ноября.
|
|
|
Как только он вышел из помещения, его глаза заметили тонкую фигурку, стоявшую в конце двора. Мужчина или женщина устало прислонился к забору, голова была закрыта капюшоном и прислонена к холодной древесине забора.
Гарри забыл о работе и подошел к изнуренной фигуре, осторожно прочистив горло.
— Хмм. Я могу вам помочь?
Голова поднялась с забора, и глаза теперь были направлены на Гарри. Это была Лиэ, сестра Януса. Когда они посмотрели друг на друга, Лиэ сильно покраснела и как можно быстрее отвела глаза. Гарри смутился от внезапного непонятного чувства, очень похожего на то, которое он в прошлом году ощущал каждый раз, когда видел Чу.
— Нет, спасибо, — прошептала девочка, но не двинулась.
Гарри переступал с ноги на ногу, он не знал, что сказать, как продолжить беседу и должен ли он вообще ее продолжать. Но потом Лиэ снова посмотрела на него.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она с серьезным выражением лица.
— Чищу загон эльфоплюев, — пожал плечами он. — Отработка.
На сей раз девочка тотчас же посмотрела на него, по-видимому, ошеломленная.
— Отработка? У тебя? — покачала она головой. — Кто ее назначил?
— Профессор Снейп, — усмехнулся Гарри.
Девочка была в сильном замешательстве.
— Ты шутишь.
— Нисколько, — Гарри улыбался от уха до уха. — Я побил одного из его драгоценных слизеринцев.
— О, это! — Лиэ слабо улыбнулась. — Янус сказал мне. У тебя была драка с Малфоем из-за Забини, не так ли?
— Я вижу, у тебя есть шпионы среди слизеринцев.
— Мой брат тоже имеет своего шпиона среди хаффлпаффцев, — на этот раз улыбка Лиэ была настоящей. — И у тебя есть секретные агенты в Гриффиндоре и в Слизерине.
— Не забывай про Рэйвенкло! — хихикнул Гарри.
— Почему?
— Профессор Флитвик — декан этого факультета.
— Он тоже работает на тебя?
— О да. Главная цель его жизни — убедить отца отправить меня на его факультет, — Гарри подмигнул ей и, наклонившись поближе, тихо прошептал: — Единственное, чего мне недостает, — двойной агент в Хаффлпаффе.
— Тогда я должна вам сообщить, мистер Снейп, что среди нас вы не найдете никого, кто работал бы на вас. Наш факультет известен нашей преданностью.
|
|
|
— Преданностью — это я понимаю. Но к кому?
— Я предана каждому, кого уважаю или люблю.
— А что ты чувствуешь к своему факультету?
— Я уважаю его традиции, — абсолютно серьезным тоном сказала Лиэ.
— Ты очень серьезна, не так ли?
— Всегда.
Гарри злорадно ухмыльнулся.
— А как насчет хихиканья в оранжерее во время уроков гербологии?
Лиэ снова покраснела, веснушки горели на бледном лице, в ее глубоких синих глазах светилась досада. Она опустила голову, и шелковистые волосы цвета красного дерева упали на лицо.
В следующее мгновение Гарри признался себе, что она красива. Минуту спустя от своих чувств ему стало так неловко, что он отстранился и начал запинаться от смущения.
— Извини, я должен закончить свою работу, — он повернулся на каблуках и оставил девочку.
Тихий звук остановил его. Посмотрев вокруг, он увидел, что Лиэ вошла во двор.
— Не возражаешь, если я тебе помогу? — спросила она, и Гарри кивнул.
* * *
Он все еще неровно дышал, когда вернулся домой. Он широко улыбался и чувствовал себя настолько возбужденным и полным сил, что хотелось прыгать, бегать или подраться с кем-нибудь, с кем угодно…
Северус, напротив, не был счастлив.
— Завтра прибудут авроры и снова проверят студентов, — тяжело произнес он. Гарри побледнел, и ощущение счастья исчезло, как будто его и не было.
— Но мистер Патил снова будет здесь, не так ли? — с надеждой спросил Гарри.
— Нет, — покачал головой Северус. — Он за границей, уехал во Францию на международную встречу.
Гарри задрожал. Это звучало очень плохо.
Когда в сентябре авроры проверяли студентов, Патил, как клерк министерства, посетил допросы всего Слизерина, включая Гарри, в основном, по настоянию Северуса. Этим все избежали неудобных ситуаций и ненужной грубости. Это и было причиной, по которой Гарри так быстро отпустили.
Гарри наткнулся на стул и рухнул на него.
— Так что мы можем рассчитывать на худшее… — вздохнул он. — И снова проблема моих порезов. Что я должен им сказать? Несчастный случай?
— Да, думаю, так было бы лучше, — устало посмотрел на его руки мастер зельеварения. — Как мы условились в прошлый раз.
|
|
|
— Хорошо, — напряженно посмотрел на него Гарри. — Ты нервничаешь, да?
— Конечно. Они будут донимать мой факультет, так же как и тебя. Я хочу, чтобы все это закончилось.
— И я тоже.
Ночь после плохих новостей снова была ужасной, полной страхов, потом кошмаров, а когда Гарри достаточно успокоился, чтобы нормально спать, у него было отвратительное видение. В результате и он, и Северус встали рано и чувствовали себя совершенно неотдохнувшими. Гарри едва смог одеться и даже решил пропустить завтрак из-за того, что у него дрожали руки. Первая половина дня, тем не менее, прошла как обычно. Гриффиндор должны были проверять последним, и очередь пятого курса пришла в полдень, после ухода за магическими существами. К этому времени Гарри стал спокойнее, он пообедал и поговорил с Северусом, который заверил его в относительной доброте сегодняшних авроров.
Он почти расслабился, когда пришло время. Экспертиза проходила в пустом классе на третьем этаже, рядом с кабинетом директора. Они ждали своей очереди в коридоре, болтая, и очередь быстро двигалась. По-видимому, авроры хотели закончить с этим как можно быстрее, так что они только накладывали заклинание Ревело, задавали несколько праздных вопросов, и все.
Гарри зевал и чувствовал дремоту, когда, наконец, вошел.
Два аврора сидели за столом в полутемной комнате, освещенной только факелом, который бросал тень на сидящие фигуры. Один из них аккуратно писал на куске пергамента, другой потягивал чай из чашки.
— Имя? — спросил пишущий мужчина.
— Квайетус Снейп, — послушно ответил Гарри.
Мужчина поднял взгляд от пергамента и посмотрел на него.
Их глаза встретились.
Гарри снова был вынужден столкнуться с ненавистью, чистой, явной, похожей на ненависть Рона. Да, Рона, и это не было простым совпадением.
Перед ним сидел Перси, и его рот медленно растягивался в зловещей улыбке.
— Снейп, — повторил он слова Гарри.
Другой аврор от неожиданности едва не уронил чашку. Гарри его тоже узнал — он закончил учебу за год до Перси, на седьмом курсе он был старостой Рэйвенкло, но Гарри не помнил его имени.
— Вы родственники с Северусом Снейпом? — спросил его мужчина. Глаза Перси с надеждой вспыхнули.
Гарри точно знал, что произойдет.
— Да, покорно сказал он.
— Сын нашего здешнего Пожирателя Смерти, — прошептал Перси другому парню достаточно громко, чтобы Гарри услышал.
— Мой отец — НЕ Пожиратель Смерти, — прошипел Гарри и угрожающе сузил глаза.
— Однажды Пожиратель — всегда Пожиратель, мистер Снейп, — нахмурился Перси. — Ваши рукава. Закатайте их. Немедленно.
|
|
|
Гарри не понравился приказной тон, но он не возразил. Это было бы бесполезно, а он хотел как можно скорее уйти из комнаты. Он с надеждой посмотрел на свои руки. Сейчас они выглядели нормальными и без изъяна, но когда их достигнет Ревело, шрамы снова станут видимыми. Гарри не видел их в течение трех недель, последний раз был, когда Северус осматривал их через неделю после видения с Эйвери. Он вздохнул и с надеждой поднял голову.
— Ревело, — произнес бывший рэйвенкловец.
На его руках медленно стали проявляться розовые линии, подобно чернильным рисункам на карте мародеров после использования надлежащего пароля. Единственным различием было то, что порезы Гарри не образовывали даже полной карты лондонского метрополитена, как известный шрам Дамблдора на его левом колене, не говоря уже о Хогвартсе. Его шрамы были напоминаниями о более важных вещах, которые Гарри постиг в Поместье Кошмара: значении достоинства, человечности, выдержки, умения забывать, традиций, любви и семьи; шрамы, которые связывали его с Волдемортом подобно другому шраму на его лбу, теперь скрытому под волосами, заставляли его помнить и не позволяли забыть…
— Откуда эти шрамы? — спросил Перси, выражение его лица было непонятным. Но его тон! Явный садизм.
— Автомобильная катастрофа. Ветровое стекло разбилось и рухнуло на меня.
Сам Гарри не был уверен, что это выглядело достаточно убедительным.
— Когда? — было следующим вопросом.
— Летом.
— Правда? Они удивительно медленно заживают!
Гарри услышал недоверие в голосе Перси. Он опустил голову и уткнулся глазами в пол.
— Меня лечили в магловской больнице.
Перси шагнул к нему.
— Дайте мне свою руку, — категорично приказал молодой аврор.
Гарри вздохнул и сделал то, что ему приказали.
— Они кажутся мне довольно свежими, — на лице Перси появилась презрительная ухмылка. — Как давно вы их нанесли?
Когда Гарри понял сказанное, его глаза расширились.
— Я не резал себя. Я не самоубийца.
— Нет? Тогда посмотрим. Вы сказали, что на вас упало ветровое стекло. Тогда, полагаю, у вас есть и другие шрамы.
Замешательство Гарри превратилось в стыд.
— Я не думаю, что это — ваше дело, — простонал он, и его горло сжалось.
— Снимите одежду! — настойчиво воскликнул Перси.
— Нет.
— САЙЧАС ЖЕ сними ее, или я применю силу.
— Вы не имеете права отдавать мне такие приказы, — сказал Гарри и задался вопросом, знал ли он раньше этого юношу по-настоящему. Да, Перси всегда был ограниченным — послушным и строгим, но Гарри не помнил, чтобы видел его агрессивным или жестоким. Возможно, потому, что раньше он не был сыном Северуса, а Перси не знал о прошлом Снейпа. Не говоря уже о том, что прежде Перси не был аврором, а министерское обучение имело силу развратить любого, кто не был достаточно гуманным, чтобы воспротивиться возможности управлять другими.
— Я здесь — представитель министерства, а ваш отец — Пожиратель Смерти. Вы находитесь под подозрением в пособничестве его деятельности, так что я могу отдавать вам приказы, если считаю это необходимым, а сейчас я так считаю.
Гарри скрестил руки на груди и, подняв голову, прямо посмотрел на Перси.
— Я не сниму одежду. Мой отец не был Пожирателем Смерти более шестнадцати лет, и вы не можете обвинять меня… — он не смог продолжить. Сильный удар по лицу отправил его на пол. Коснувшись рукой рта, он почувствовал что-то влажное. Кровь. Он со страхом поднял взгляд.
Это действительно был Перси, которого он знал много лет, чью семью он всегда считал своей?
Что произошло? Что вызвало это внезапное изменение?
Гарри потряс головой, чтобы прояснить зрение, но чувствовал головокружение.
— Ну? Вы снимете одежду или мне продолжить… — угрожающе прошипел Перси.
Гарри поднялся и отряхнул одежду. Достоинство, напомнил он себе.
— Нет. И я сообщу о вас в министерство, — спокойно произнес он.
— О, да? Я счастлив это слышать. По крайней мере, ваш случай будет полностью изучен.
Кровь отхлынула от лица Гарри. Нет. Он не нуждался в этих экспертизах.
— Так. Сейчас же снимите вашу одежду, или ее сниму я, но тогда вы больше не сможете ее носить, — сказал Перси и указал на него палочкой.
Гарри не шевельнулся, только смотрел на Перси так твердо, как только мог в этой ситуации.
— Ступефай! — сказал Перси, и проклятье поразило Гарри в живот. Он упал на колени и оцепенело почувствовал, как мужчина через голову стянул его одежду. Он задрожал. В комнате было холодно, и он стоял на коленях, беззащитный и полуголый, перед двумя любопытными и жестокими парами глаз.
Когда Перси наклонился ближе и провел рукой по длинному порезу, Гарри застонал от отвращения.
— Не трогайте меня! — прошипел он.
— Я могу делать с тобой все, что захочу, — он повернулся к другому парню. — Порезы свежие, как я и подозревал. Им не больше месяца.
Гарри был испуган. Нет, это не могло быть правдой! Его мгновенно раскроют.
— Объясни. Немедленно, — нахмурился Перси, но Гарри не ответил. Он даже не открыл рот. У него не было идей.
— Веритасерум еще остался?
— Да, но только половина пузырька. Слизерин выпил весь запас.
Теперь Гарри был в полной панике. Он чувствовал себя, как пойманное в ловушку животное, и едва мог двигаться из-за оглушающего проклятья. Он собрал всю силу воли и встал.
— Я думаю, мой допрос закончен, — сказал он и сделал шаг к двери.
— Ты ошибаешься, — теперь к нему шагнули оба парня.
Началась долгая борьба. Гарри изо всех сил старался держать рот закрытым, они же хотели его открыть и влить в горло жидкость. Гарри пинался, щипался, бил их, но они были гораздо сильнее, и через некоторое время он лежал на полу, а его плечи были больно прижаты к камням. Гарри вздрогнул, когда грязный холодный камень прижался к его голой коже, но даже на мгновение не открыл рот.
Перси опустился коленями ему на грудь, а другой парень схватил его за подбородок.
Гарри отчаянно боролся. Он чувствовал приближение своей судьбы. Пузырек был так близко… и рука на его щеках также медленно достигала своей цели. Перси приблизил бутылку к его лицу. Тогда, озаренный внезапной мыслью, Гарри мотнул головой вперед, выбив этим движением пузырек из руки ничего не подозревавшего Перси.
Пузырек упал на камень и, хотя он не разбился, его содержимое вылилось.
Скрип двери прервал неравную борьбу. Гарри с надеждой взглянул на вошедшего человека, но надежда исчезла, когда он его увидел. Это был аврор, руководивший всей процедурой.
— Что здесь происходит?
— Мистер Снейп не хотел принять Веритасерум, — выпрямился бывший рэйвенкловец. — И мы пытались его заставить. Но он разбил последний пузырек.
— Идиоты, — рявкнул старший мужчина. — Отойдите, мистер Уизли. Вы должны были оглушить его, а потом влить сыворотку в рот. На какой вопрос вы хотели получить ответ?
— Он противоречил себе, когда я спросил о его шрамах. Он сказал, что им, по крайней мере, шесть месяцев, но я считаю, что месяц, не больше.
Аврор небрежно схватил Гарри за плечо и поднял его.
Гарри прекратил сопротивление. Он закрыл глаза и плотно сжал губы.
— Дерзкий мальчишка, — сердито произнес тот. Гарри вздрогнул от внезапной эмоциональной боли. Это было любимой игрой Северуса — называть его дерзким мальчишкой или невоспитанным ребенком. Его замечание никогда не причиняло боли, оно всегда соединялось с чем-нибудь хорошим. Северус… Он, конечно, был сейчас со своими слизеринцами, с которыми плохо обращались, — подумал Гарри, — и это было правильно. Скоро он тоже сможет оказаться с ним, слушать его искренние, успокаивающие слова. — Отвечай на вопрос мистера Уизли!
Никогда, — подумал Гарри. Он скорее умрет, чем выдаст им тайну.
На его лицо обрушился удар, и Гарри покачнулся, потеряв равновесие, но это было единственной реакцией.
За первым ударом последовало еще несколько, пока аврор не заметил их бесплодность.
— Отлично, парень, я прокляну тебя, если ты не ответишь.
Гарри глубоко вдохнул, чтобы подготовиться к проклятию, но не отреагировал. Это было гораздо хуже, чем он раньше считал. Старик собирался проклясть его. Уже давно Северус сказал, что министерские способы мучения были не лучше, чем у Волдеморта.
Гарри почувствовал, как слезы покалывают его закрытые глаза. Он сделал все, чтобы избежать министерской пытки, но она наступила здесь и сейчас, и все его усилия стали напрасными. Он потерял друзей, свое имя, прошлое, чтобы сохранить себя от этого, но потерпел неудачу.
Это были его последние мысли перед проклятьем Тормента.
И через несколько долгих мгновений невероятной муки мир почернел.
Гарри без сознания упал на пол.
* * *
Невилл ерзал на стуле, поджидая, когда Квайетус выйдет из комнаты. Тот был там уже двадцать минут, и это начало его тревожить. Что происходило?
Иногда он поглядывал на Гермиону, которая казалась почти такой же взволнованной, как и он, и через некоторое время оставила своего самодовольно ухмылявшегося бойфренда и села рядом с Невиллом. Тот бросил на Рона долгий задумчивый взгляд. Не так уж много месяцев назад они были друзьями, но сейчас он почти ненавидел рыжеволосого парня. То, как он относился к Квайетусу, было скандально. Квайетус был спокойным, тихим мальчиком, подобным своему имени (прим. переводчика: по-английски «Квайетус» — означает «тихо»), который старался избежать всеобщего внимания, но всегда был готов помочь любому обратившемуся к нему за поддержкой или помощью. Кроме того, он сделал то, чего, Невилл был уверен, никто бы не смог: он смягчил мрачное и жестокое поведение злобного мастера зельеварения. Невилл все еще не любил мрачного, высокого и глумливого мужчину, но иногда замечал его человеческую сторону, главным образом, в его отношении к сыну, и изменил свое мнение о профессоре. Снейп был мерзавцем, но, тем не менее, он больше не был невыносимым.
Однажды его пригласили выпить с двумя Снейпами в Хогсмид, в «Три метлы». Он помнил свою нервозность, когда предпринял несколько попыток убедить Квайетуса в глупости того плана, но потерпел неудачу — и провел с ними довольно приятные два часа, в основном молча наблюдая и наслаждаясь их препирательствами. Они были безукоризненным примером отца и сына, заметил он, и втайне даже позавидовал их отношениям. Он всегда хотел иметь отца, но его не было, а бабушка не уставала ему повторять, каким отвратительным, жестоким существом был его отец.
Да, Снейп, насмешливый мерзавец, явно изменился, и Невилл радостно приветствовал эти изменения.
Он даже достиг согласия с мальчиком-слизеринцем, Аресом, который был вторым другом Квайетуса. Отец Ареса был Пожирателем Смерти и сейчас находился в новой министерской тюрьме, в Либерти (это был остров, близкий к Азкабану, который не использовался после того, как дементоры присоединились к Вы-Знаете-Кому), после того, как был лишен магии (это было почти такое же серьезное наказание, как поцелуй дементора). Суд приговорил его к пожизненному заключению. Невилл не знал историю Ареса, Квайетус ему ее не рассказывал, но Невилл прочитал это в «Пророке». После статьи мальчик-слизеринец, по-видимому, ожидал презрения и отвращения, но был не прав. Невиллу было все равно, кем были их отцы, его собственный тоже не был отличным человеком. Несколько дней спустя Арес присоединился к нему на уроке по уходу за магическими существами, и с тех пор они были в хороших отношениях. Невилл иногда задумывался над положением Квайетуса: у него было двое друзей, сыновья Пожирателя Смерти и аврора. Прекрасная смесь!
Но Квайетус все еще был в комнате, и, в конце концов, Гермиона спросила Невилла:
— Как ты думаешь, что они с ним делают?
Невилл, конечно, не знал, но после бабушкиных историй о работе Авроров у него было плохое предчувствие. Его нервозность стала еще сильнее, когда в комнату вошел пожилой аврор, один из старых друзей его отца.
Глаза Гермионы были широко распахнуты от страха и беспокойства за Квайетуса.
— Невилл, мы должны что-нибудь сделать, — сказала она наконец. — Я боюсь, что они… мучают его.
Невилл недоверчиво взглянул на нее.
— Почему бы им его мучить? Авроры не жестоки с детьми, кроме детей Пожирателей См…
— Квайетус — один из них, — прошептала Гермиона так тихо, чтобы это слышал только Невилл. Мальчик побледнел.
— Его отец… ты имеешь в виду… но… он профес…
— Он был почти двадцать лет назад, — поспешно объяснила Гермиона. — Больше нет, он был шпионом даже во время предыдущей войны, но люди министерства, возможно…
Невилл был не способен двигаться. Квайетус был… Снейп был… Проклятье! ЭТО было причиной постоянного хранения секрета! И подслушанная беседа Рона и Гермионы… Это имело смысл. Странное поведение Квайетуса после этого… Невилл был уверен, что даже Арес этого не знал. Он потряс головой, чтобы прояснить мысли. Но… он почувствовал себя преданным. Он делился с Квайетусом столь многим! И…
Но, кроме того, это не дело Квайетуса — рассказать тайны своего отца.
Снейп… Пожиратель Смерти. На мгновение он снова страстно возненавидел мужчину. Проклятый скользкий мерзавец! Как он смел обходиться с ним, как?..
Потом ему пришло в голову. Подозреваемый. Темницы министерства. Пытки. Его отец.
А теперь они мучили Квайетуса. Они мучили сына за грехи отца.
Это было неправильно!
В следующий момент он выскочил из коридора и помчался к горгулье, чтобы вызвать директора, но, оказавшись перед статуей, с раздражением понял, что не знает пароля.
Что ему делать?
Он должен сказать Снейпу. Но Снейп был… не важно. Это насчет его сына, а не его самого.
Он повернулся к подземельям. Коридоры были пусты, потому что шло время последнего урока, так что он мог бежать без опасности наткнуться на кого-либо, кроме Филча.
Или лучше сказать, миссис Норрис. Невилл в своем спринте не смог вовремя заметить кошку, стоящую посреди темного коридора, пока не наткнулся на нее. Кошка заорала от боли и зашипела на Невилла, но того это не заботило. Он встал и помчался к своей цели. Когда он достиг подземелий, то понял, что Филч кричал и бежал за ним.
— Эй, мальчишка! Стой или будешь отчислен еще до обеда! Как ты смел пнуть миссис Норрис! Стой! Стой, ты, наглый…
Больше он не услышал, потому что достиг двери кабинета зельеварения и распахнул ее.
Перед ним появился крайне раздраженный профессор зельеварения.
— Мистер Лонгботтом! С каких это пор… — но он не смог продолжить.
— Квайетус! — нервно воскликнул Невилл. — Он в комнате уже сорок минут…
Ему не понадобилось продолжать.
— Урок окончен, — прошипел Снейп, выскакивая из комнаты. Он отмел протесты Филча и в спешке наступил на хвост миссис Норрис. Невилл последовал за ним.
— Они вызвали его сорок минут назад, а мистер Бамберг присоединился к ним приблизительно минут двадцать назад… Я беспокоился… Они не будут его мучить?
— Мистер Лонгботтом, пожалуйста, приведите директора вместо того, чтобы болтать глупости, — рявкнул Снейп, прерывая возбужденное бормотание Невилла.
— Я пытался. Но я не знаю пароля, — сказал то жалобным голосом.
— Пароль — выдумка. Теперь быстро!
Но Невиллу не понадобилось звать директора. Они встретились как раз перед классом. Двое взрослых посмотрели друг на друга и одновременно воскликнули:
— Аперио!
— Более сильная версия Алохоморы, — объяснила Гермиона Невиллу.
Дверь с громким стуком распахнулась.
— Экспеллиармус! — было следующим посланным ими проклятьем, когда Снейп первым вбежал в комнату. Дамблдор подошел к трем аврорам. Он собирался открыть рот, когда Снейп крикнул из угла:
— Он без сознания, Альбус!
К этому времени Невилл и Гермиона стояли у двери, глядя внутрь. То, что они увидели, едва не заставило их сердца остановиться. Квайетус, полуголый, лежал на полу, его кожа была бледной, покрытой шрамами и порезами, лицо было в крови, волосы — влажны от пота. К их удивлению, Снейп сел на грязный, холодный пол и поднял мальчика к себе на колени. Его землистое лицо было бледнее, чем когда-либо, темные глаза странно блестели. Слезы? Он, казалось, не замечал ничего, кроме сына, так что Невилл, бросив на него и на директора короткий взгляд, отправился, чтобы привести мадам Помфри.
— Что случилось? — было первым вопросом медсестры. Когда Невилл рассказал, что он видел, женщина схватила несколько рулонов стерильных бинтов и бутылку успокаивающего зелья, больше ничего. Невилл был поражен этим, но не сказал ни слова, только молча последовал за ворчащей женщиной.
— Авроры, прекрасно… Три ребенка в лазарете, теперь четвертый… Хорошенькое дело!.. Испанская инквизиция…
К тому времени, как они достигли класса, Невилл узнал, что в этот день трое слизеринцев (первокурсник и два третьекурсника) оказались в лазарете с небольшим шоком, и мадам Помфри подозревает, что у Квайетуса тоже шок. Невилл сомневался в заключении медсестры, но не осмелился протестовать: учитывая частые происшествия с ним, его отношения с женщиной были напряженными и жизненно необходимыми, так что он решил с ней не спорить.
Она вошла в комнату, не глядя на трех авроров, у которых был свирепый спор с директором. Она присела рядом с мастером зельеварения и, к удивлению Невилла, влила половину бутылки в горло ошеломленного мужчины. Только когда объятия профессора ослабели, она обследовала мальчика.
— Он отказался отвечать на простой вопрос! — старый аврор был разъярен. — Он даже противоречил себе!
— О чем вы спрашивали его? — угрожающе спросил директор.
— О его шрамах. Сначала он сказал, что летом попал в автомобильную катастрофу, потом я увидел, что этим повреждениям не больше месяца! — теперь объяснил Перси, его руки нервозно сжались. Он не решался спорить с Дамблдором.
Директор повернулся к медсестре.
— Хорошо. Тогда, я думаю, мы можем спросить об этих шрамах профессионала. Поппи?
Когда медсестра подняла голову, Невилл увидел на ее лице явный шок. Ей даже понадобилось некоторое время, чтобы вернуть способность говорить.
— Его… его шрамы… — она прочистила горло. — Да, он получил их летом. Но три недели назад у него был несчастный случай на зельеварении, который заставил его порезы… шрамы снова открыться.
Глаза Невилла удивленно расширились. Три недели назад не было никакого несчастного случая!
Но Дамблдор кивнул.
— Пожалуйста, Поппи, продолжайте! В чем теперь проблема?
— Легкие физические повреждения, несколько ушибов и разбитые губы, из-за нескольких ударов, и большое нервное потрясение, вызванное, очевидно, Круциатусом или Тормента, — сказала она и подняла глаза на директора.
|
|
|
