 |
Признание митрополита Кирилла в качестве главы «правой» церковной оппозиции
|
|
|
|
С самого начала активизации своей церковной деятельности в 1929 году святитель Кирилл пытался примирить представителей различных течений, возникших внутри «правой» церковной оппозиции, между которыми порой обнаруживалось очень сильное взаимное непонимание. Об этом писал в уже цитированной докладной записке священник Николай Дулов {«Чуждая крайностей архиепископа Димитрия и лукавства отца Мечева, она <группа митрополита Кирилла> стремится примирить их и поставить вопрос о митрополите Сергии чисто в область церковного спора»1). Об этом свидетельствуют и документы, восходящие к самому священномученику Кириллу. В письме от 7 февраля 1929 года он призывал «с усердием противодействовать раздуванию взаимного неудовольствия между единомысленными людьми». «Наш долг, — писал он далее, — всячески обезвреживать вражии усилия — сеять на церковной ниве плевелы вражды, озлобления и ненавистничества. Если у одних есть "целостность " (м. И.), а у других "мудрость ", то не станем эту мудрость низводить на степень только хитрости, но будем звать и тех и других и Господу молиться, чтобы привел их (и м. И. и серединных, типа о. С. М.) к единому целомудрствованию» 2. Очевидно, что «м. И.» — это митрополит Иосиф (и его последователи); представитель «серединных», «о. С. М.», — отец Сергий Мечев и его община. И тех и других митрополит Кирилл звал к единству, называя их «единомысленными людьми».
Однако в какой момент последовало со стороны архиепископа Пахомия это признание, не говорится; не говорится также и о том, на основании каких свидетельств сделано такое заключение о его позиции.
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 6. Л. 253 об.
2 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 40.
|
|
|
| 149 |
Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский
Этот призыв к единству был услышан не сразу, и выступление самого святителя Кирилла в 1929 году, как было выше показано, вызвало в кругах «правой» церковной оппозиции самую разную реакцию. Однако постепенно взоры противников курса митрополита Сергия все больше обращались к митрополиту Кириллу. Становилось ясно, что если кто-то и способен объединить оппозицию, то это он. (Можно, например, вспомнить, как еще в конце 1920-х годов епископ Нектарий (Трезвинский) запрашивал фактического руководителя «иосифлян» епископа Димитрия (Любимова), «не пора ли поминать Патриаршим Местоблюстителем митр[ополита] Кирилла»'.)
Освобождение священномученика Кирилла из заключения в 1933 году и его последующее поселение в сравнительно легко доступном городе Гжатске способствовало тому, что все новые группы «правой» церковной оппозиции стали искать общения с ним. Святитель Кирилл не отталкивал их. Об этом периоде сохранились весьма интересные воспоминания Марии Тепниной — духовной дочери архимандрита Серафима (Битюкова2) и иеромонаха Иеракса (Бочарова) — «непоминающих», нелегально служивших в Подмосковье. В 1934 году М. В. Тепнина ездила к священномученику Кириллу в Гжатск, а еще раньше, в конце 1920-х годов, жила в Ленинграде у родной сестры покойной жены митрополита Кирилла (как уже отмечалось, со своей свояченицей А. Н. Азиатской святитель находился в довольно близких отношениях и регулярно с ней переписывался). Образ священномученика Кирилла изображен в воспоминаниях М. В. Тепниной очень ярко: «Когда появилась "Катакомбная церковь ", митрополит Кирилл прислал из одной из своих ссылок послание, в котором писал, что "если эту Церковь, т. е. находящиеся в оппозиции отдельные (приходы), некому возглавить, то он их возглавляет ". Все три месяца в Гжатске он каждому желающему — будь он епископ, священник, мирянин, кто угодно — каждому, кто болел этим вопросом, готов был письменно или непосредственно разъяснить суть всего этого происходящего»*.
|
|
|
Не совсем понятно, о каком послании к «Катакомбной церкви» здесь идет речь, но то, что отношение митрополита Кирилла к обращавшимся к нему за разъяснениями в воспоминаниях М. В. Тепниной изображено верно, полностью подтверждается его собственными показаниями. Так, на допросе 16 августа 1934 года в
1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 3. Л. 58.
2 В написании фамилии архимандрита Серафима встречаются разночтения. 2
3 Тепнина М. В. Из воспоминаний-интервью // Василевская В. Я. Катакомбы XX века. С. 268-269.
| 150 |
Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви
ответ на предъявленное митрополиту Кириллу обвинение в «попытке воссоздать к.-р. организацию "Истинно-православная церковь "» он сказал: «Я назначен был в завещании патриарха Тихона первым кандидатом на место патриаршего местоблюстителя, и поэтому, вероятно, в сознании многих церковников за мной мыслилась обязанность давать известные разъяснения на те недоуменные вопросы, которые у них возникают в связи с курсом церковной жизни, принятым официальной церковью. <...>
Само собой разумеется, что эти, обращающиеся ко мне лица, рассматривали меня, как их руководителя, и я им не отказывал в возглавлении их, т. е. в руководстве ими. Никого сам к себе не звал и никаких организационных указаний не делал»1.
Примером тех, кто обращался тогда к святителю Кириллу и получил от него ответ, как раз и могут служить архимандрит Серафим и иеромонах Иеракс. Связь была осуществлена через ту же М. В. Тепнину. Иеромонахом Иераксом на этот счет в 1946 году были даны довольно подробные показания. Из них можно понять, как в 1934 году священномученик Кирилл мыслил существование общин, не признающих митрополита Сергия. Выглядят эти показания так:
«Вопрос: Вы давали поручение Тепниной Марии к митрополиту Кириллу?
Ответ: Не помню, вполне возможно, я о чем-нибудь спрашивал мнение Кирилла.
Вопрос: Вы информировали митрополита Кирилла о существовании в Москве созданного вами антисоветского церковного подполья?
|
|
|
Ответ: Не помню, возможно, просил Марию Тепнину об этом и спрашивал его мнение по этому вопросу.
Вопрос: Какой же ответ вы получили от него?
Ответ: Помню, Тепнина привезла от Кирилла письменное указание о том, что он одобряет создание нами подпольных церквей и дает нам указание вербовать, вернее принимать в церковное подполье группы хорошо проверенных и преданных нам людей, то есть он рекомендовал нам, нелегалам-священникам, каждого вновь привлекаемого в подполье из верующих сначала проверять и только тогда, когда убедимся в его искренности с нами, приглашать на наши подпольные богослужения.
В этом же письменном указании митрополит Кирилл предлагал производить рукоположение в сан священника лиц, доказавших себя в преданности нашему подполью, и после их рукоположения руководить их службой и всячески наблюдать за ними.
1 ЦАФСБ РФ. Д. Р-37479. Л. 28-28 об.
| 151 |
Глава 1. Священномученик митрополит Кирилл Казанский
Вопрос: Вы лично читали письменное указание митрополита Кирилла, о котором вы показали выше?
Ответ: Нет, я не читал, но Мария Тепнина мне показывала это письмо и пересказывала содержание устно.
Вопрос: Где находится в данное время это письмо Кирилла?
Ответ: Тепнина Мария сама или через кого другого передала письмо Битюгову Серафиму. Это я утверждаю на том основании, что вскоре после возвращения Тепниной от митрополита Кирилла и моей беседы с ней я был на свидании у Битюгова в Загорске, который в разговоре со мной о дальнейшей работе подпольной церкви сказал мне, что он получил письмо от митрополита Кирилла, в котором есть указание о том, как создавать нелегальные церкви, проводить вовлечение в подполье новых людей и совершать обряды рукоположений в сан священника»1.
Несмотря на то что к 1946 году ни митрополита Кирилла, ни архимандрита Серафима уже не было в живых (последний скончался в 1942 году в городе Загорске, так и не обнаруженный агентами НКВД), следователя весьма заинтересовали события 1934 года, и он решил еще раз к ним вернуться уже на очной ставке между иеромонахом Иераксом и Марией Тепниной. В протоколе этой очной ставки записано, в частности, следующее:
|
|
|
«Вопрос Бочарову: Кто руководил деятельностью подполья?
Ответ: Моим непосредственным руководителем в антисоветской подпольной работе являлся Битюгов Серафим. Кроме того, в 1934 году Тепнина Мария, будучи у митрополита Кирилла на свидании, передала мне его личные указания по работе подполья.
Вопрос Тепниной: А в этой части Бочаров показывает правильно?
Ответ: Да, правильно. Действительно в 1934 году, будучи на свидании у митрополита Кирилла в г. Гжатске, я имела с ним личный разговор по вопросу об отношении оппозиционного духовенства к действующей церкви. Митрополит Кирилл мне устно разъяснил причины, по которым нельзя признавать действия митрополита Сергия в части руководства русской православной церковью. Кроме того, митрополит Кирилл при моем отъезде вручил мне для передачи его духовной дочери Карагодиной письменные указания по этому вопросу.
Об имевшем место разговоре с митрополитом Кириллом и полученном мною от него письменном указании я информировала Бочарова»1.
Свидетельства иеромонаха Иеракса и Марии Тепниной рисуют картину взаимоотношений священномученика Кирилла с миряна-
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-35561. Т. 3. Л. 75-76.
2 Там же. Л. 121-122.
152
ми и священниками из числа «непоминающих». Видно, что авторитет святителя, по крайней мере в ряде общин, был очень высок, и к его голосу внимательно прислушивались. (В отношении же общины, о которой выше шла речь, можно еще заметить, что ее духовная связь с митрополитом Кириллом еще более окрепла после того, как в 1935 году произошло знакомство архимандрита Серафима (Битюкова) с епископом Афанасием (Сахаровым). Знакомство это произошло при участии еще одного нелегального священника Подмосковья — Петра Шипкова1. Святитель Афанасий не только служил в домовых храмах архимандрита Серафима и иеромонаха Иеракса, но и даже совершал в них тайные хиротонии2.)
Переходя теперь от оппозиционных Заместителю мирян и священников к архиереям, можно сказать, что и в их среде авторитет митрополита Кирилла неуклонно возрастал. В дополнение к сказанному ранее о ближайших последователях Казанского святителя, нужно добавить, что важным фактором объединения церковной оппозиции вокруг него в 1930-е годы стало все большее приближение к нему такого видного иерарха, как архиепископ Серафим (Самойлович). Этот фактор был так важен потому, что священномученик Серафим — в недавнем прошлом Заместитель Патриаршего Местоблюстителя — занимал одно из ведущих мест в ряду иерархов Русской Церкви и в силу этого сам являлся своего рода центром собирания сил оппозиции митрополиту Сергию.
|
|
|
Как уже отмечалось, предпосылки для сближения двух святителей были еще в конце 1920-х годов. Но тогда выявлению близости их позиций помешал арест священномученика Серафима. В январе 1932 года архиепископ Серафим после почти трехлетнего заключения был освобожден из концлагеря и поселился в городе Козмо-демьянске Марийской АО (в прошлом Казанской губернии и, соответственно, епархии), «мечтая, — согласно его показаниям от 3 января 1933 года, — найти себе наилучший отдых от церковных разно-
1 См.: Протокол допроса священника Петра Шипкова от 2 февраля 1944 года // Там же. Т. 4. Л. 48. В 1932 году священник Петр находился некоторое время с митрополитом Кириллом и епископом Афанасием в ссылке в Туруханском крае. 8 апреля 1944 года им на этот счет были даны такие показания: «Имея беседу с митрополитом Кириллом и епископом Сахаровым по вопросу своего дальнейшего поведения как священника, я по возвращении из ссылки получил от них одобрение не вступать ни в какую церковную группировку и оставаться в зависимости от своего епархиального епископа, митрополита Петра Полянского, а за невозможностью сноситься с ним обращаться за разъяснениями по церковным вопросам к епископу Сахарову. Что я и делал» (Там же. Л. 72 об.).
2 См.: Трапани Н. В. Епископ Афанасий (Сахаров): (Воспоминания) // Молитва всех вас спасет. С. 64.
гласий». Однако долго жить в стороне от церковных дел святителю Серафиму не удалось, и вскоре он вошел в общение с прихожанами местной Мало-Сундьярской церкви, в которой не поминали митрополита Сергия. Об этой общине в тех же показаниях он отозвался как об «истинно-православной церкви, сохранившей действительную чистоту Православной, Христовой, русской церкви». «Данную церковь я действительно одобрил в присутствии посетителей, сторонников данной церкви», — подтвердил он1. В контексте рассматриваемой темы важно, однако, не просто то, что архиепископ Серафим одобрил деятельность одной из общин «непоминающих», а то, что эта община считала себя находящейся в иерархическом подчинении именно святителю Кириллу, не признавая его увольнения Заместителем от управления Казанской епархией. За богослужением в Мало-Сундьярской церкви поминали митрополита Петра Крутицкого, митрополита Кирилла Казанского и епископа Иоасафа Чистопольского. Это следует из показаний целого ряда лиц, привлеченных тогда вместе с архиепископом Серафимом по одному делу2. Сам священномученик Серафим по поводу этого поминовения заявил следователю: «Всех архипастырей, которые находятся в изгнании настоящей властию, как-то: митрополита Петра Крутицкого, Кирилла Казанского, Ио[а]сафа, Нектария и др. — я считаю как страдальцев за веру Христову, т. к. никакой антисоветской деятельности в их действиях я не нахожу. Поэтому в наших истинных православных церквах они включены в поминовение». Итогом «марийского» дела, следствие по которому продолжалось более полугода, стала высылка святителя Серафима в июне 1933 года на три года в Северный край (в Архангельск)4.
Начавшийся вслед за этим период (вторая половина 1933 года — первая половина 1934 года) открыл принципиально новую страницу в истории «правой» церковной оппозиции. Ситуация, сложившаяся в тот момент, была уникальна и не имела места ни до него, ни после. Летом 1933 года священномученик Кирилл, впервые с 1922 года, получил свободу (хотя и ограниченную). В том же году, как уже выше отмечалось, были на время освобождены и такие близкие к нему иерархи, как епископы Афанасий (Сахаров), Дамаскин (Цедрик) и некоторые другие. Архиепископ Серафим хотя и был сослан в Архангельск, пользовался там относительной свободой и осенью
1 Архив УФСБ РФ по Республике Мари-Эл. Д. 9941. Л. 71—72.
2 См.: Там же. Л. 40-40 об., 42, 45.
'Тамже. Л. 72об.
'См.: Там же. Л. 202.
154
1933 года даже приезжал оттуда (нелегально) в свою Ярославскую епархию в город Рыбинск к почитаемой им слепой старице Ксении, но не застал ее там1.
Выше уже было сказано о том, что еще в 1928 году святитель Серафим сообщал о своем намерении непременно писать Авве, то есть архимандриту Неофиту (Осипову)2. Удалось ли ему тогда это сделать, точно не известно. Но к осени 1933 года переписка между ними уже определенно наладилась. Копия относящегося к этому времени письма архиепископа Серафима «дорогому Авве» сохранилась в его следственном деле 1934 года. В этом письме в иносказательной форме говорилось и о митрополите Кирилле: «Бабушка Кира отстранена от хозяйства, но она считает себя все же хозяйкой, и она права, хотя ее место занял внучатый племянник — перешел из Саратова на место бабушки, думая править ее хозяйством. Пожалуй, это будет совсем показательно». {«Внучатый племянник» — это переведенный в августе 1933 года из Саратовской епархии в Казанскую митрополит Серафим (Александров). Из всех членов Синода митрополита Сергия он имел самую дурную славу4, в силу чего его перевод на место святителя Кирилла и характеризовался архиепископом Серафимом как совсем показательный.)
Каким было в то время отношение архиепископа Серафима к митрополиту Сергию и его окружению, можно увидеть из следующих слов того же письма Авве: «Грустно, что он и его друзья взялись за спасение хозяйства, забывши, что они сами спасаются хозяйством и в хозяйстве. Они забыли, что Основатель хозяйства имеет на то все права, а они уже лишили Его этого права, усу мнились в Его возможности спасти хозяйство — почли последнее за простое смиренное учреждение. Это уже ниспровержение того Высшего достоинства, которое принадлежало только одному Основателю нашего хозяйства. Это уже не только ересь, это отступничество от нашего Основателя»5. Нетрудно понять, что под словом «хозяйство» здесь подразумевается Церковь. Митрополита Сергия священномученик Серафим вполне
1 См.: Показания монахини Ксении (Красавиной) от 28 апреля 1934 года // Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 3. Л. 56 об. — 57; Показания архиепископа Серафима (Са-мойловича) от 22 мая 1934 года // Там же. Л. 227.
2 См.: ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 52.
3 Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 326.
4 В «Обзоре главнейших событий церковной жизни России» и затем в статье А. Дейбнера
«Русские иерархи под игом безбожников» о нем было сказано так: «Человек, о связях которого с
ГПУ знала вся Россия, которому никто не верил» (ГА РФ. Ф. 6343. Оп. 1. Д. 263. Л. 9; ср.: Акты...
С. 407).
5 Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 326.
| 155 |
определенно квалифицировал как отступника от Основателя Церкви — Христа. Святитель Кирилл, как известно, предпочитал так вопрос не ставить. Однако, как будет показано, это не помешало ему увидеть в архиепископе Серафиме сторонника своих взглядов.
Тогда же, в Архангельской ссылке, архиепископ Серафим подготовил проект деяния, призванного сыграть особую роль в истории Русской Церкви. Недавно текст этого деяния, датированного 4/17 декабря 1933 года, был опубликован в журнале «Православная Русь» (правда, со ссылкой на неназванную катакомбную общину Санкт-Петербурга, что порождает определенные сомнения в подлинности текста). Этим деянием митрополит Сергий объявлялся лишенным молитвенного общения со всеми православными епископами Русской Церкви и предавался церковному суду с запрещением в священнослужении. В заключении деяния говорилось: «Управление Российской Церкви, за невозможностью обращаться к первоиерарху Местоблюстителю митрополиту Петру Крутицкому, переходит, до возвращения его к своему деланию, к старейшему иерарху Русской Церкви, руководствуясь на сей случай указанием Собора Русской Церкви 1917— 18 гг. и актами Святейшего Патриарха Тихона и митрополита Ярославского Агафангела об автономном управлении епископами на местах в своих епархиях»1.
О том, что такой или подобный документ архиепископом Серафимом в действительности был составлен, существует целый ряд свидетельств. Так, например, архимандрит Симеон (Холмогоров), в прошлом насельник Данилова монастыря, 12 мая 1937 года дал (согласно протоколу) следующие показания: «Архиепископ Серафим Самойлович, будучи в ссылке в Архангельске, в 1934 году проводил совещание (нелегальное) нескольких ссыльных епископов, от имени которого им было составлено и разослано воззвание, призывавшее к объединению и решительным контрреволюционным действиям в блоке со всем оппозиционно настроенным духовенством. Об этом мне сообщил епископ Сахаров Афанасий в беседе со мной в сентябре 1935 года в г. Владимире. Об этом же мне писал в конце 1935 года или в начале 1936 г. архиепископ Феодор Поздеевский. <...> Кто участвовал на этом нелегальном совещании, я не знаю, и мне о них никто ничего не говорил и не писал». Архиепископ Феодор по этому поводу 1 июня 1937 года дал (опять же, согласно протоколу) такое разъяснение: «Я Холмогорову действитель-
1 Деяние нового Священномученика Серафима Угличского / Публ. и примеч. Н. Савченко // Православная Русь (Джорданвилль). № 9. 1999. С. 7.
2 Архив УФСБ РФ по Владимирской обл. Д. П-8151. Л. 76 об. — 77.
156
но сообщал, что архиепископом Серафимом Угличским было примерно в 1934 г. написано "послание ", которым он запрещал в священнослужении митрополита Сергия. Было ли это послание согласовано с кем-либо из ссыльных епископов, я не знаю. Мне об этом "послании " сообщил иеромонах Пиуновский Спиридон в 1935 г. в г. Архангельске, где он был в ссылке»1. (Можно заметить, что, в отличие от последующих показаний архиепископа Феодора 1937 года — о них речь ниже, — эти показания не выглядят придуманными следователем.)
Здесь, однако, важно не столько то, что архангельским деянием предполагалось запретить в священнослужении митрополита Сергия, сколько то, что, согласно проекту (вернее, получившей известность его версии), церковное управление должно было перейти (до возвращения митрополита Петра к своему деланию) к старейшему иерарху Русской Церкви. Под этим старейшим иерархом подразумевался, очевидно, не кто иной, как святитель Кирилл. Ему, таким образом (судя по всему, без предварительного согласования с ним), предлагалось возглавить Российскую Церковь с не совсем понятным статусом не то Местоблюстителя, не то его заместителя (но, в любом случае, игнорируя заместительство митрополита Сергия). Священномученик Кирилл, всегда подчеркивавший необходимость сохранения верности каноническим нормам Церкви, от этого отказался. В ответ архиепископу ли Серафиму или кому-то еще, мыслившему так же, он в январе 1934 года писал: «Для меня лично, выступление сейчас представляется невозможным, так как я совершенно не уверен в характере отношений митрополита Петра. <...> Во всяком случае, быть явочным порядком заместителем митрополита Петра без его о том распоряжения я не могу, но если митрополит Петр добровольно откажется от местоблюстительства, то я в силу завещания Святейшего Патриарха и данного ему мною обещания исполню свой долг и приму тяготу местоблюстительства, хотя бы митрополит Петр назначил и другого себе преемника, ибо у него нет права на такое назначение»2.
По всей видимости, именно архиепископу Серафиму святитель Кирилл писал в феврале 1934 года: «Ваше Высокопреосвященство, Преосвященнейший Владыко, возлюбленный о Господе собрат архиепископ <имя пропущено> ...Строки Ваши, полные снисходительности и доверия ко мне, грешному, доставили мне глубокое утешение. Спаси Вас Господи! Вас огорчает моя неповоротливость и кажущаяся Вам чрезмерная осторожность. Простите за это огорчение и еще потер-
1Там же. Л. 185. 2 Акты...С. 700.
157
пите его на мне»1. Трудно представить, кому еще из архиепископов могло быть адресовано это письмо (архиепископ Прокопий (Титов), например, едва ли стал бы укорять митрополита Кирилла в чрезмерной осторожности, поскольку сам, насколько можно судить, не был сторонником резких шагов; достоверные же указания на то, что святитель Кирилл состоял тогда в переписке с какими-то другими архиепископами, неизвестны). В написанных в апреле 1934 года письмах священномученика Кирилла архимандриту Неофиту (Осипову) встречаются упоминания о «понуканиях пламенных», о том, что ему приходится сдерживать «пламенные порывы»2. Судя по всему, здесь, прибегая к обычной для писем тех лет иносказательной форме, митрополит Кирилл как раз и вел речь о призывах архиепископа Серафима к более активным выступлениям (можно напомнить: «пламенный» — это просто перевод имени Серафим).
В показаниях от 16 июля 1934 года святитель Кирилл подтвердил наличие связи между ним и святителем Серафимом: «Находясь в Гжатске, я связался с епископами: Афанасием Сахаровым, Дамаскиным Цедрик и Серафимом Самойловичем. <...> С Дамаскиным и Серафимом поддерживал письменные отношения. Все эти лица являются сторонниками моей точки зрения по вопросам церковного управления. Серафим же Самойлович настроен даже несколько резче меня»3. Таким образом, видно, что, хотя в отношении митрополита Сергия архиепископ Серафим и был настроен более решительно, чем священномученик Кирилл, у последнего были достаточные основания считать его своим единомышленником. Круг сторонников святителя Кирилла, таким образом, постепенно расширялся.
Несмотря на то что от провозглашения себя главой Русской Церкви митрополит Кирилл тогда отказался, со стороны оппозиционного митрополиту Сергию духовенства к нему в это время стали поступать просьбы освятить святое миро, то есть совершить священнодействие, являющееся, согласно устоявшейся традиции, прерогативой Первоиерарха. Священномученик Кирилл от совершения этого, до некоторой степени первосвятительского акта, в принципе, не отказался, но выдвинул определенные условия. Об этом можно прочитать в письме протоиерея Николая Пискановского (близкого архиепископу Серафиму) епископу Макарию (Кармазину) от 3/16 сентября 1934 года: «Православные церкви просят св. ми-
' Там же.
; Там же. С. 868.
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-37479. Л. 24 об.
158__
ро, а оно уже на исходе. Я в свое время обращался к митр[ополиту] К[ириллу], и он предложил, чтобы 6 епископов сделали ему об этом заявление, тогда он совершит. Этой формальности я не мог выполнить, и остались без св. мира. Когда был арх[иепископ] Серафим, не было чина мироварения, и получен уже после его отъезда. Все сейчас есть, только нужен совершитель этого великого священнодействия»1.
Адресат этого письма — епископ Макарий — был одним из тех, чье имя оказалось рядом с именем митрополита Кирилла во многом благодаря архиепископу Серафиму. На допросе 11 октября 1934 года епископом Макарием были даны такие показания о его участии в деятельности «правой» церковной оппозиции:
«Вопрос. Расскажите когда, от кого и какие Вы получили указания о принятии руководства нелегальными епархиями "истинно-православной церкви ", к которой Вы принадлежите.
Ответ. Принятие руководства нелегальными епархиями "истинно-православной церкви " и отдельными группами я (Кармазин) Макарий получил в мае м[еся]це 1934 года от епископа Серафима (Самойло-вича) через священника Пискановского, отбывающего ссылку в г. Архангельске. В письменном указе Серафим (Самойлович), несмотря на то что он находился в ссылке, рассматривая себя как Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, предлагал принять Днепропетровскую епархию, которой я управлял до своего ареста 1927 года. Позднее, т. е. вскоре после ареста Серафима (Самойловича), Пискановский предложил мне принять руководство Вятской епархией и группами "ИПЦ" Ивановской Промышленной области, руководил которыми до ареста Серафим (Самойлович), где имеются значительные кадры последователей "истинно-православной церкви ", формально признающие митрополита Сергия как главу русской церкви, но фактически проводящие программу истинно-православной церкви»2.
В своих показаниях епископ Макарий не обошел стороной и тему архангельского совещания: «В мае мес[яце] 1934 г. Серафимом Самойловичем я через Пискановского был приглашен в Архангельск на совещание, но от этой поездки, по соображениям конспирации и во избежание провала деятельности ИПЦ и его последствий, я отказался и ограничился письменным сообщением в адрес Серафима о том, что я ИПЦ не изменю и твердо буду проводить свою работу в деле создания в России свободной "истинно-православной "церкви»'.
1 Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Приложения. Л. 24-24 об. Там же. Т. 1.Л. 13-13 об.
2 Там же. Л. 19 об.; Хлебников М. Движение истинно православных в Костромской губернии // Православная жизнь (Джорданвилль). 1997. № 5 (569). С. 23.
С митрополитом Кириллом у епископа Макария, по-видимому, непосредственной связи не было. В довольно большом перечне лиц, с которыми епископ Макарий имел переписку, Казанский святитель назван не был. Более того, есть основания считать, что его позиция по отношению к митрополиту Сергию и «сергианам» была значительно более жесткой, чем позиция святителя Кирилла. На допросе 5 октября 1934 года, например, епископ Макарий заявил: «Существующие церковные течения (обновленцев-сергиевцев) осуждаю, как признающих советскую власть и по каноническим с ними расхождениям. С этими течениями я, как последователь "истинно-православной церкви", вел и буду продолжать борьбу» 1. У священномученика Кирилла можно встретить слова об «обновленческой природе сергианства», но слов о борьбе с сергиевцами как с церковным течением (да еще по причине их признания советской власти) у него нет нигде: ни в письмах, ни в протоколах допросов. Выше уже высказывалось предположение о том, что резкое письмо в адрес митрополита Кирилла от 12 февраля 1934 года, подписанное «убогим Е. М.», принадлежало именно епископу Макарию. («Новообновленцы Сергиевцы, главарем которых стоит митроп[олит] Сергий и самочинный, никем не избранный, так называемый Синод, который есть поистине ликвидационный комитет по разрушению и унич-
1 Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Т. 1. Л. 9 об.
Можно здесь с удивлением отметить, что в составленном протоиереем Николаем Доненко жизнеописании священномученика Макария (Кармазина) о его принадлежности к оппозиции митрополиту Сергию вообще ничего не сказано. Как такое могло получиться, можно понять, например, из следующего сравнения. Предъявленное в 1934 году епископу Макарию обвинение протоиерей Николай изложил следующим образом: «Владыку обвинили в том, что он был "идеологом Православной Церкви <...>, вел активную антисоветскую работу; объединял реакционно-враждебные части духовенства для активной борьбы с советской властью; насаждал нелегальные домовые церкви с целью подготовки церковных кадров; устанавливал идейные связи с единомышленниками, находящимися в ссылке и других городах; устраивал у себя на квартире тайные моления и антисоветские сборища "» (Наследники Царства. С. 350. Текст книги воспроизведен без сокращений и изменений). В самом следственном деле постановление о предъявлении обвинения от 16 октября 1934 года выглядит так: «КАРМАЗИН, будучи враждебно настроенным к Советской власти и ее хозяйственно-политическим мероприятиям, являясь одним из идеологов к.-р. организации "ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ "вел активную к/р. работу, заключающуюся:
- В объединении реакционно-враждебной части церковников ИПО и друг, областей, являющихся
сторонниками "ИСТИННО-ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ", для активной борьбы с Советской вла
стью. - В насаждении нелегальных домашних церквей с целью подготовки церковных кадров и идейных
противников Соввласти. - В восстановлении, в к-р целях, идейных связей с единомышленниками, находящимися в ссылке
и проживающими в др. городах СССР. - В организации у себя на квартире нелегальной церкви, устройстве тайных молений с привлечением на них отдельных лиц.
5) В устройстве на своей квартире а/с сборищ, созданной им в Костроме к-р группы "ИПЦ "»
(Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Т. 1. Л. 15).
тожению всех установлений, основанных на свят[ых] канонических правилах Правосл[авной] Церкви, — с момента явного проявления самочиния, своими делами сами себя осудили, не дожидаясь Собора, и оказались вне Церкви Христовой, а вне Церкви Христовой нет благодати и спасения», — говорилось в том письме1).
Однако даже с таким радикальным «борцом с сергиевцами», как епископ Макарий, святителю Кириллу удалось, не меняя своей принципиальной позиции, прийти при посредничестве архиепископа Серафима (и, может быть, кого-то еще, например, епископа Дамаскина) к определенному единству взглядов. Происходила все большая консолидация церковной оппозиции. Сам епископ Макарий 1 ноября 1934 года дал на этот счет такие показания: «Наша "Истинно-православная церковь" возглавляется в настоящее время архиепископом Серафимом Угличским, митрополитом Казанским Кириллом, мною — епископом Кармазиным, епископом Дамаскиным, б. Глуховским Черниговской епархии, епископом Парфением (Брянских), проживающим в г. Кимры Московской] о[бласти], епископом Ио[а]сафом Жеваховым, епископом Афанасием Молчановским, б. Сквирским Киевской епархии, и протоиереем Пискановским Николаем Акимовичем. <...>
Началом оживленной деятельности нашей группы "Истинно-православной церкви "нужно считать конец 1933 г. и начало 1934 года. Примерно к этому времени возвратились из ссыпки епископ Дамаскин, епископ Парфений, митрополит Кирилл и др. Архиепископ Серафим приехал в Архангельск, а я, в свою очередь, переехал в Кострому. К этому времени также относится и установление единства наших взглядов по вопросам практической деятельности "Истинно-православной церкви " в настоящих условиях, о чем мы вели оживленную переписку. <...>
Какое количество у нас имеется сторонников и единомышленников из числа духовенства и клира, сказать не могу, т. к. подобного учета у нас не было.
Мне известно только одно, что руководящего состава "Истинно-православной церкви ", преимущественно из высшего духовенства, епископов и митрополитов, насчитывается у нас до 30 человек, о чем мне писал в своем письме весной 1934 г. епископ Дамаскин. Фамилии всех этих тридцати человек я затрудняюсь перечислить, за исключением названных мною выше лиц.
1 Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-12005. Т. 1. Л. 326.
161
С значительным числом из наиболее влиятельных духовных лиц "Истинно-православной церкви" я поддерживал шифрованную переписку. <... > По этим вопросам я писал и мне писали епископы: Дамаскин, Парфений, Ио[а]саф, протоиерей Пискановский <...>, apxu-епископ] Серафим и др.»1
Обращает на себя внимание названное епископом Макарием со ссылкой на епископа Дамаскина число единомышленных ему иерархов — до 30. Эту цифру священномученик Дамаскин приводил не только епископу Макарию. Так, в письме игумену Глинской пустыни Аристоклию (Ветрову), не пожелавшему порвать с «сергианами», он писал: «Я призываю Вас к суду Божию, перед Которым я в сем вопросе предстою с чистою совестию вкупе с Предстоятелем Российской] Церк]ви Местоблюст[ителем] митр[ополитом] Петром, с митроп[олитом] Кириллом и тридцатью архипастырями прежнего рукоположения (не лакействующими пред м[итрополитом] Сергием и за то страждущими)»1. В обвинительном заключении по делу епископа Дамаскина 1934 года слова этого письма были интерпретированы так: «В письме имеется указание о том, что ЦЕДРИК примыкает к СМИРНОВУ вместе с 30-ю другими епископами» 1.
Такая интерпретация, угодная следствию, выглядит несколько натянутой. Из упомянутых тридцати епископов (проверить точность этой цифры в настоящий момент не представляется возможным), очевидно, не все были полными единомышленниками святителя Кирилла или, как здесь сказано, «примыкали» к нему. Епископ Макарий, например, был настроен более радикально, чем он, и предпочитал среди «руководящего состава "Истинно-православной церкви "» первым называть архиепископа Серафима, а не митрополита Кирилла. В то же время есть и противоположные примеры: названный епископом Макарием в числе руководителей «ИПЦ» епископ Иоасаф (Жевахов) занимал по отношению к митрополиту Сергию значительно более примирительную позицию, чем священномученик Кирилл. Тот же епископ Макарий 22 октября 1934 года показывал на этот счет: «Еще до приезда на жительство в Кострому и после я вел активную переписку с епископами Иоасафом Жеваховым и Антонием Панкеевым, доказывавшими мне возможность и необходимость, особенно в настоящее время, представителям "Истинно-православн[ой] церкви" присоединиться к
1 Архив УФСБ РФ по Костромской обл. Д. 6179-С. Т. 1. Л. 25 об. - 27 об. 1 «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским...» // Богословский сборник. Вып. 12. С. 284.
2 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31265. Л. 65.
162
митр[ополиту] Сергию». Сам епископ Иоасаф так и сделал. В конце 1932 года он вошел в общение с Заместителем и получил от него назначения сначала на Пятигорскую кафедру, а затем на Чебоксарскую. Послушно отправившись к месту служения в Чувашскую АССР, он был там в м
|
|
|
