 |
Митрополит Агафангел (преображенский) и ярославская оппозиция 5 Глава
|
|
|
|
1 ЦДНИ Ярославской обл. Ф. 1. Оп. 27. Д. 2377. Л. 178. (Материалы книги «Ради мира церковного». Текст документа предоставлен Е. В. Большаковой (Ярославль).)
1 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1.Л. 111.
J См.: Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 1: Митрополит Ярославский и Ростовский Агафангел (Преображенский) / Под ред. прот. Н. Лихоманова. Тутаев: Правосл. Братство св. блгв. кн. Бориса и Глеба, 2000. С. 51—52.
4 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-31639. Л. 58.
Когда в конце того же года митрополит Сергий, не оставив себе заместителя, был арестован, святитель Агафангел не стал использовать, казалось бы, удобный момент для того, чтобы снова заявить о своих правах на возглавление Русской Церкви. Он не возражал против вступления в должность Заместителя Патриаршего Местоблюстителя сначала своего бывшего викария архиепископа Иосифа (ставшего к тому времени уже митрополитом Ленинградским), а затем уже викария действительного — архиепископа Серафима (Самойловича). Есть основания думать о наличии у ОГПУ расчетов спровоцировать трения между ними. В конце декабря 1926 года святитель Агафангел, получив разрешение властей, вернулся из своего деревенского полузатвора в Ярославль и приступил к непосредственному управлению епархией1. С канонической точки зрения, отношения между ним и архиепископом Серафимом в тот момент стали крайне двусмысленными. Мог возникнуть вопрос, кто кому должен подчиняться в Ярославской епархии. Как прокомментировал сложившееся тогда положение протоиерей Д. Смирнов, «снова в Ярославле получился курьез»2. Однако оба святителя в этой непростой ситуации повели себя очень тактично, и никаких осложнений между ними не возникло. Это видно даже из информационной сводки, подготовленной для Ярославского губкома партии местными органами ОГПУ (у которых не было никаких резонов замалчивать внут-рицерковные проблемы). В сводке от 15 февраля 1927 года говорилось: «В связи с назначением Серафима Угличского на пост заместителя местоблюстителя патриаршего престола среди тихоновского духовенства идут разные толки и разговоры, в большинстве своем такого сорта, что местоблюстителем нужно быть Агафангелу, а не Серафиму, который молод, высшего духовного образования не имеет, человек слабовольный и авторитетом не пользуется. Митрополит Агафангел на разговоры о назначении Серафима отвечает с улыбкой, из чего можно заключить, что в душе он остался недоволен этим назначением, считая Серафима неподходящим, а себя обиженным. Из разговоров Агафангела также видно, что Серафим просил его о помощи в деле управления церковью и что часто обращается к нему за советами. Отсюда можно понять, что фактически церковью управляет Агафангел, а Серафим является не больше как ширмой»1.
|
|
|
1 См.: Новомученики и исповедники Ярославской епархии. Ч. 1. С. 52.
2 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 111.
1 ЦДНИ Ярославской обл. Ф. 1. Оп. 27. Д. 2380. Л. 259. (Материалы книги «Ради мира церковного». Текст документа предоставлен Е. В. Большаковой (Ярославль).)
245
Сотрудники центрального аппарата ОГПУ, составлявшие информационные обзоры уже для высшего партийного руководства, пытались, было, изобразить, что в Русской Церкви назревает новый конфликт, но и они не смогли найти повод развить всерьез эту тему. Так, в обзоре политического состояния СССР за январь 1927 года сообщалось: «Часть тихоновцев по-прежнему отрицательно относится к временному местоблюстителю Серафиму Угличскому, считая, что викарный епископ (Серафим) не должен властвовать над епархиальным (Агафангел) и что положение церкви теперь хуже и безнадежнее, чем это было во время ареста Петра Крутицкого»1. В следующем же обзоре, за февраль, было сказано: «Отношение белого духовенства и епископата к митрополиту Агафангелу несколько изменилось в более благоприятную для последнего сторону. Так, некоторые реакционные епископы обратились к исполняющему должность местоблюстителя Серафиму с предложением передать власть Агафангелу. Серафим уступить власть отказался, однако пытается наладить хорошие отношения с Агафангелом»'\
|
|
|
Существует свидетельство, что в тот момент святителя Агафангела в своих интересах вновь пытался использовать Е. А. Тучков, предложив ему встать во главе Русской Церкви при условии подчинения ее внутренней жизни контролю ОГПУ. Сообщение об этом содержится в очерке Е. В. Апушкиной «Крестный путь преосвященного Афанасия (Сахарова)»: «Перед тем как митрополит Сергий стал заместителем Местоблюстителя, его роль Тучков предлагал тем архиереям, имена которых стояли в завещании Патриарха, т. е. митрополитам Агафангелу и Кириллу. Рассказывали, что митрополиту Агафангелу запретила идти на это одна блаженная (слепая Ксения) из г. Рыбинска, которую он очень почитал, сказав: "Если согласишься, то потеряешь все, что раньше приобрел V. Поскольку факт
1 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину... Т. 5. С. 47.
2 Там же. С. 156.
' Вестник РСХД. 1973. № 1 (107). С. 187; ср.: Молитва всех вас спасет. С. 44. Речь здесь идет о монахине Ксении (Красавиной), которую многие в Ярославской епархии в 1920—1930 годы почитали прозорливой и искали у нее совета. В 1934 году слепая и полуглухая старица Ксения бьиа арестована. В протоколе ее допроса от 27 апреля 1934 года содержатся следующие примечательные сведения о ней: «Я происхожу из д. Ларионовская Мышкинского района Ивановской] Промышленной] обл. Возраст мой — 86 лет. Родители были крестьяне. До 19-летнего возраста я работала в своем хозяйстве и по найму у других крестьян. С 19лет ушла в лес "спасать душу и тело ". В лесу прожила 30 лет, в землянке, питалась чем придется. Землянка моя находилась неподалеку от д. Рудина Слободка, в 20 верстах от г. Мышкина. Тогда ко мне приезжал из Петербурга два раза отец Иоанн Кронштадтский и ближайший его последователь — свящ[енник] села Тимохово Зеленецкий Михаил. Они одобряли мою жизнь. При Соввласти я жила на родине в д. Ларионовская, в выстроенной бане келье. За все это время ко мне приходило много народа за разными наставления-
|
|
|
| 246 |
ведения Тучковым переговоров со священномучеником Кириллом о судьбе высшего церковного управления в начале 1927 года подтверждается документально', свидетельство о его аналогичном обращении к святителю Агафангелу кажется вполне правдоподобным.
Митрополит Сергий между тем, как известно, согласился с условиями Тучкова (в противном случае из заключения он бы так скоро не вышел) и, вернувшись в апреле 1927 года к церковной власти, принялся претворять их в жизнь. Изменение курса церковной политики, предпринятое под давлением ОГПУ митрополитом Сергием, многих из тех, кто активно поддерживал его в период его первого заместительства, привело в замешательство. Так, например, с серьезными недоумениями по поводу июльской Декларации обратился к митрополиту Сергию архиепископ Серафим, почитавший его ранее как «мудрого кормчего в Церкви» и, по собственному признанию, «с радостию» передавший ему управление Церковью после его освобождения весной 1927 года. Митрополит Сергий писал в ответ о своей вере в то, что избранный им путь принесет мир Церкви, обещал вырывать по два, по три страдальца и возвращать их к обществу верных2. Однако надежды митрополита Сергия на то, что его политика принесет мир Церкви, не оправдывались, церковные нестроения, вызванные этой политикой, нарастали.
В сентябре 1927 года начал развиваться конфликт между митрополитами Сергием и Иосифом. Поводом здесь, как известно, послужило перемещение митрополита Иосифа с Ленинградской кафедры на Одесскую — перемещение, им отвергнутое как «противо-каноническое, недобросовестное, угождающее злой интриге». Влияние митрополита Иосифа при этом сказывалось не только в Ленинградской, но и в Ярославской епархии, поскольку местом его пребывания оставался его бывший кафедральный город — Ростов Великий (за вычетом периода с декабря 1926 года по сентябрь 1927 года, когда он находился в ссылке в Моденском монастыре Новгородской епархии)4.
|
|
|
Сведения о настроениях самого митрополита Агафангела в этот период (до начала 1928 года) весьма скудны. Против самой по себе легализации церковного управления он, очевидно, ничего не имел.
ми — как вести свою жизнь. Эти советы я давала и таким образом у меня стало много почитателей и последователей» (Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С—12005. Л.45—45 об.).
' См.: «Это есть скорбь для Церкви, но не смерть ее...». С. 345.
'Акты... С. 571.
' Там же. С. 524.
' Сахаров М. С. Жизнь и деятельность митрополита Иосифа (Петровых). С. 23.
247
Конечно, могли возникнуть подозрения насчет того, какова была цена этой легализации (неприятный опыт общения с Тучковым у святителя Агафангела был, и он знал, чего тот добивался). Но какое-то время еще могли оставаться надежды на то, что искусный в дипломатии Нижегородский митрополит смог найти более или менее приемлемый для Церкви вариант компромисса с властью. По этой причине постановление Заместителя от 27 мая 1927 года, предписывавшее всем епархиальным Преосвященным подать заявления в органы местной власти о их регистрации1, святителем Агафангелом было без промедления принято к исполнению. В июне 1927 года им было подано в Административный отдел Ярославского губисполкома заявление о регистрации его самого в качестве митрополита Ярославской епархии и епархиального совета при нем. По этому поводу из Ярославского Адмотдела был послан срочный запрос в центр о том, «допустима ли данная регистрация». Прошло более месяца, прежде чем ответ из Центрального Административного управления НКВД был получен. Смысл его заключался в том, что торопиться с регистрацией епархиальных управлений «Тихоновской ориентации» не следует, нужно ждать, когда «по этому вопросу, по согласовании его с ОГПУ, на места будут преподаны от НКВД исчерпывающие указания и распоряжения»2. Политика ОГПУ очевидным образом состояла не в том, чтобы просто взять и зарегистрировать епархиальные управления такими, как их предложат сами «Тихоновские» архиереи, а в том, чтобы навязать им такой состав этих управлений, который будет, прежде всего, отвечать собственным интересам ОГПУ3.
Принудив митрополита Сергия к ведению просоветской политики, власти внимательно следили за реакцией на его действия со стороны церковных кругов. Конечно, не обойден был вниманием и старейший иерарх Русской Церкви. В составленном ОГПУ для Политбюро обзоре политического состояния СССР за июнь 1927 года (датированном серединой августа) митрополит Агафангел упоминался в числе не согласных с новой политикой Заместителя: «С выдвигаемым митрополитом Сергием положением "лояльность к советской власти не есть измена православию " многие церковники не согласны, как, например, "непримиримые", группа Агафангела, ссыль-
|
|
|
1 См.: Акты... С. 499—500.
! Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. С. 223—224.
В этом можно удостовериться на примере документов ОГПУ, касающихся вопроса регистрации Ленинградского епархиального управления (см.: «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову» // Богословский сборник. Вып. 10. С. 365-366).
ные епископы, группа Новоселова. Эти группы держатся пока выжидательно». Очевидно, что Ярославский святитель уже тогда вполне мог в частных беседах выражать сомнения в правильности курса, взятого Заместителем. Посредством своих осведомителей ОГПУ все это отслеживало. Но открыто своего несогласия с митрополитом Сергием митрополит Агафангел никак не обнаруживал, держался выжидательно, настороженно наблюдая за дальнейшим развитием событий.
Согласно свидетельству протоиерея Димитрия Смирнова, июльскую Декларацию святитель Агафангел воспринял спокойно. «В июле 1927года, — показал протоиерей Димитрий, — появляется в газетах известная декларация митр[ополита] Сергия, и Агафангел послал меня в Ярославский Гублит испросить разрешение на размножение этой декларации. Гублит не возражал, но с условием напечатать комментарии к декларации в духе общегражданском. Агафангел на это не согласился, и декларация не перепечаталась. Затем уже в конце года Агафангел получил в Москве несколько экземпляров и сам раздавал кому находил нужным»2. Обращает на себя внимание отказ святителя Агафангела составить свой, угодный властям, комментарий к Декларации митрополита Сергия («в духе общегражданском»). Еще не выступая против политики Заместителя, становиться ее активным соучастником и пропагандистом митрополит Агафангел явно не хотел. Вскоре власти сами напечатали Декларацию митрополита Сергия многомиллионным тиражом в газете «Известия», сопроводив ее таким комментарием, который им был наиболее угоден3.
То, что позиция святителя Агафангела по отношению к июльской Декларации была именно такой, как она изображена в показаниях протоиерея Димитрия, подтверждает докладная записка в Главлит ярославского инспектора по делам печати и зрелищ: «Запрещение полных изданий было одно — ярославскому епископу Агафангелу не разрешено издание листовки "Обращение Временного Патриаршего Синода " в количестве 200 экземпляров, текст которого был помещен в Известиях ВЦИКот 19 августа с. г., которую предполага-
1 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину... Т. 5. С. 443.
2 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 111 об.
В сопроводительной статье к Декларации митрополита Сергия говорилось: «Только наиболее тупые и заскорузлые представители духовенства неспособны были понять и увидеть, что политическое равнение по пастве, по трудовому народу — необходимое условие сохранения за церковью того, что у нее еще осталось, и прежде всего сохранения тех доходов, которые простодушная паст-ваеще им доставляет» (Среди церковников// Известия ВЦИК. 1927. 19авг.№ 188(3122)).
249
лось разослать подведомственным советам. Издать эту листовку он хотел без каких-либо комментариев в советском духе, как это было сделано в Известиях ВЦИК»'.
Дополнительные подробности о том, как восприняли июльскую Декларацию в Ярославской епархии и какое она получила там распространение, можно найти в показаниях архиепископа Варлаама (Ряшенцева) от 18 сентября 1929 года: «Относительно моего отношения к декларации митр[ополита] Сергия, то я [и] все епископы Ярославские вполне разделяли ее политическую часть, но не во всем соглашались в церковной. Эта декларация в количестве 100 экземпляров была разослана по епархии и местами была расклеена в храмах. Специально она не разъяснялась верующим потому лишь, чтобы не вызвать разных кривотолков среди верующих»2. 100 экземпляров на всю Ярославскую епархию. Много это или мало, можно понять, если учесть, что только в ее Любимском и Ростовском викариатствах, согласно показаниям того же архиепископа Варлаама, в 1929 году было приблизительно 300 общин православных3.
В отношении же указа митрополита Сергия о поминовении за богослужениями от 21 октября 1927 года можно с уверенностью говорить, что он в Ярославской епархии при митрополите Агафангеле вообще хода не получил. «Указа о молении за гражданскую власть я не получал от Агафангела и вообще его не видал», — показал протоиерей Димитрий Смирнов. Если этого указа не видал митрополичий письмоводитель, то тем более его не посылали рядовым клирикам епархии. Это подтверждается и всем дальнейшим ходом ярославских событий конца 1920-х годов.
Ситуация между тем все более обострялась. В показаниях протоиерея Д. Смирнова на этот счет говорилось: «Примерно в конце 1927 г. стали ходить слухи, что митроп[олит] Сергий смещает и увольняет архиереев, на что и Ярославские архиереи насторожились и чувствовалось недовольство к Сергию, но еще никаких протестов не предпринималось»*.
Как известно, Ярославский протест был громко заявлен только 6 февраля 1928 года — заявлен возглавляемой святителем Агафангелом группой иерархов, в которую кроме него вошли митрополит Иосиф, архиепископы Серафим и Варлаам и епископ Евгений
1 ЦДНИ Ярославской обл. Ф. 1. Оп. 27. Д. 2986. Л. 304. (Материалы книги «Ради мира церковного». Текст документа предоставлен Е. В. Большаковой (Ярославль).) 1 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 14. Там же. Л. 7 об. ' Там же. Л. 111 об.
250
(Кобранов). Однако вопрос о том, как готовилось это выступление, кто какую роль сыграл при этом, — вопрос этот является весьма непростым. Разными заинтересованными лицами, участниками событий и их наблюдателями, на него давались практически противоположные ответы. Понять, хотя бы отчасти, как в действительности обстояло дело, можно лишь сопоставив имеющиеся свидетельства и приняв во внимание исторический контекст их появления.
Стоит начать с дневника архиепископа Серафима. Святитель в нем, правда, был весьма немногословен. О подготовке коллективного протеста в начале 1928 года в дневнике почти ничего не говорится. Можно отметить только три краткие записи, имеющие определенное отношение к делу. За 24 января (по новому стилю; сам архиепископ Серафим использовал в дневнике старый стиль): «Был у митрополита Агафангела. В этот же день случайно видел митрополита] Иосифа и виделся с архиеп[ископом] Варлаамом». За 5 февраля: «Служил с м[итрополитом] Агафангелом литургию в Крестовоздвиженской церкви в день ангела м[итрополита] Агафангела. Сказал ему приветственное слово. Скромный обед был у м[итрополита] Агафангела». И, наконец, за 6 февраля: «Был приглашен в гости. В этот же день подписал отделение от м[итрополита] Сергия». Складывается впечатление, что участие Угличского архиепископа в подготовке Ярославского выступления было минимальным. Это впечатление усиливается от того, что, как видно из дневника, в тот момент святитель Серафим столкнулся еще и с серьезными личными проблемами. 25 января ему был поставлен тяжелый диагноз (впоследствии, правда, не подтвердившийся) — рак губы. Владыка готовился к операции. Кроме того, в самом начале февраля ему пришлось на два дня съездить к родственникам в Дарницу (под Киевом) для решения семейных проблем. Понятно, что все это не способствовало активной церковной деятельности.
Были, однако, очевидцы, считавшие, что архиепископ Серафим сыграл в ярославских событиях едва ли не главную роль. Так, протоиерей Димитрий Смирнов в своих показаниях от 18 сентября 1929 года описал эти события следующим образом: «Помню, в начале января 1928 г. я зашел по делам к Агафангелу и встретил там Серафима и Иосифа. Я заметил их как будто возбужденными. На мое приветствие Серафим сказал, что приехал к врачу, а Иосиф сообщил, что уходит на покой и приехал проститься к Агафангелу. Я, конечно, не вступал в дальнейшие разговоры и ушел. После отъезда Серафима сАгафан-
1 «Год скорби и печали». С. 37.
| 251 |
гелом получился сердечный припадок. Очевидно, у них был какой-то крупный разговор.
5/II-1928 г., в день именин Агафангела приехали с поздравлениями епископы Евгений, Серафим и Варлаам. Приходили приветствовать и местные священники. Я тоже был. Ничего необычного я не заметил в тот день. После именин, т. е. 6/Н-28 г., Агафангел передал мне письменную декларацию о том, что Ярославская епархия отделяется в административном отношении от Сергия. Декларация была подписана Агафангелом, Варлаамом, Иосифом, Евгением и Серафимом. Декларацию я по просьбе Агафангела снес в местное ГПУ и раздал благочинным. О подготовке этой декларации я совсем не знал и думаю, что из рядового духовенства г. Ярославля никто не знал. Мое мнение, что Агафангел пошел на этот шаг под давлением Серафима, Угличского викария»1.
Здесь следует учесть одну немаловажную деталь: после кончины святителя Агафангела протоиерей Димитрий, как это следует из его же показаний, сохранил свою должность письмоводителя Ярославского архиерея. А как известно, этим архиереем стал архиепископ Павел (Борисовский) — бессменный член Синода при митрополите Сергии и один из самых активных апологетов его политики. Неудивительно поэтому, что, излагая свое мнение об оказанном на митрополита Агафангела давлении, протоиерей Димитрий во многом выражал официальную версию об обстоятельствах выступления ярославцев, хотя и с небезынтересными подробностями, о которых мало кто еще мог знать (как, например, о доставке им экземпляра Ярославской декларации в местное ГПУ).
Главным же популяризатором официальной версии о Ярославском выступлении в конце 1920-х — начале 1930-х годов был митрополит Елевферий (Богоявленский). По его собственному признанию, писал он в соответствии с тем, как ему «выяснил историю этого откола» митрополит Сергий2. Согласно этой версии митрополитов Сергия-Елевферия, ответственность за новое обострение отношений митрополита Агафангела с Заместителем нес, прежде всего, митрополит Иосиф, а также архиепископ Серафим и епископ Евгений. Эту версию митрополит Елевферий практически сразу же после своего возвращения из Московской Патриархии в декабре 1928 года изложил в докладе митрополиту Евлогию. Он писал тогда: «Положение Ярославского откола таково: в нем не столько виновен сам митрополит Агафангел, сколько митрополит Иосиф и викарные.
1 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1.Л. 111 об. — 112.: Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 270.
252
Я не буду говорить об обстоятельствах, обусловливавших это грустное явление, но только замечу, что оно произошло после второго удара, бывшего с митрополитом Агафангелом, когда он уже не мог серьезно вдумываться в сущность дела, а доверялся окружавшим его иерархам, возглавившим его именем временный церковный откол».
Через некоторое время в своей книге «Неделя в Патриархии» митрополит Елевферий счел необходимым поведать миру и об «обстоятельствах грустного явления»: «Откол от митрополита Сергия Ярославских иерархов, возглавлявшихся покойным митрополитом Агафангелом, не имел ничего принципиального, а всецело возник на личной почве по инициативе митрополита Иосифа, бывшего архиепископа Ростовского». (Можно вспомнить, что неодобрение деятельности Заместителя митрополитом Кириллом, согласно митрополиту Елевферию, также было «лишено канонической принципиальности» и объяснялось скорее «личным чувством».) Митрополит Иосиф, по объяснению митрополита Елевферия, не мог простить митрополиту Сергию «обиды и унижения» из-за перевода его в Одессу. Подобные объяснения находились и для других иерархов, подписавших Ярославское воззвание: «Не трудно было митрополиту Иосифу подсилить свою оппозицию Ярославскими викариями, ибо два из них едва ли были с надлежащими чувствами в отношении митрополита Сергия и до этой истории». Говоря об архиепископе Серафиме, митрополит Елевферий делал акцент на том, что он — бывший Заместитель Местоблюстителя, «освобожденный от сего митрополитом Сергием». Из-за этого освобождения от должности, по мысли Высокопреосвященного «сердцеведца» из Литвы, «у архиепископа Серафима могло залечь нечто греховное, которое могло побуждать его зорче следить за деятельностью митрополита Сергия и правильное действие последнего счесть за неправильное, поставить ему в вину». Далее митрополит Елевферий указывал на личные мотивы и у епископа Евгения: хиротонисанный во епископа Муромского, он «вдруг заявил, что в Муром не поедет, а желает остаться в Москве», и лишь после угрозы лишения сана «смирился и поехал». Единственным, о ком митрополит Елевферий замечал, что о нем «ничего не слышно с этой стороны» (то есть не усматривается личных обид на митрополита Сергия), был архиепископ Варлаам. Самого святителя Агафангела Литовский митрополит касался под конец и вскользь, поскольку, согласно предложенной версии, дело было вовсе не в нем: «И сам ми-
1 К спору о соловецких епископах: Доклад митрополита Елевферия митрополиту Евлогию (1928 г.) / Публ. Н. Струве// Вестник РХД. Париж; Нью-Йорк; М, 1990. № 1 (158). С. 289.
| 253 |
трополит Агафангел, как известно, в свое время ошибочно считал себя обиженным митрополитом Сергием, будто бы незаконно воспринявшим права Местоблюстителя, принадлежавшие ему»'.
Таким образом, по митрополиту Елевферию, практически все сводилось к личным обидам. Особенно удобной была версия об обиде за понижение в должности, якобы двигавшей митрополитом Иосифом. Эта версия, распространению которой всячески содействовал митрополит Сергий, сразу же была принята многими. Например, епископ Сестрорецкий Николай (Клементьев) писал в феврале 1928 года: «Получается впечатление при чтении Иосифовских документов такое, что они не появились бы на свет, если бы автор их не был затронут служебным передвижением к некоторому понижению»1. Архиепископ Иларион (Троицкий) в июле того же года писал: «А осиповы письма уж очень не понравились. Будто и не он пишет вовсе. У него будто злоба какая. И самый главный грех тот, что его на другую должность перевели»3.
Насколько оправдан такой взгляд? Здесь нет возможности углубляться в рассмотрение обстоятельств назначения митрополита Иосифа на Ленинградскую кафедру и его последующего отрешения от нее, «в угоду злой интриге», как он сам считал. Видный Ленинградский протоиерей Михаил Чельцов (не отошедший с «иосифлянами» от митрополита Сергия) свидетельствовал о широком распространении среди ленинградского духовенства представления о том, что архиепископ Алексий (Симанский) действовал в Синоде против Иосифа в личную свою пользу. (Архиепископ Хутынский Алексий, хотя и был в 1926 году назначен управляющим Новгородской епархией, «исходатайствовал себе право остаться на жительство в Петрограде» и всячески стремился «послужить в кафедральном соборе Воскресения-на-крови <... >, куда его не пускали»4.)
Дело, однако, не в том, интриговал ли архиепископ Алексий против митрополита Иосифа, желая занять его место, или нет. При рассмотрении событий сквозь призму борьбы архиерейских често-
1 Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 270—271.
!Акты... С. 578.
'Тамже. С. 618-619.
' Протоиерей Михаил Чельцов. В чем причина церковной разрухи в 1920—1930 гг. / Публ. В.В. Антонова // Минувшее. Вып. 17. С. 459. В официальной биографии Патриарха Алексия (Симанского) ничего не говорится не только о его действиях в Синоде против митрополита Иосифа в 1927 году (что естественно), но и вообще о факте проживания и служения архиепископа Алексия в Ленинграде в то время (см.: Казем-Бек А. Л. Жизнеописание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I // Богословские труды. Юбилейный сборник: К 120-летию со дня рождения Святейшего Патриарха Алексия I; К 80-летию восстановления Патриаршества. Вып. 34. М.: Изд-во МП, 1998. С. 97—102).
254
любий упускается из виду исторический контекст того времени. Сам по себе титул, носимый тогда архиереем, вовсе не гарантировал положения и почестей, подобающих этому титулу. Так и для митрополита Иосифа назначение на Ленинградскую кафедру очень скоро обернулось высылкой. Его перевод в Одессу, санкционированный ОГПУ, давал ему, сосланному в труднодоступный монастырь, сравнительную свободу и возможность реального использования своего митрополичьего положения. Отказываясь от предложенных ему митрополитом Сергием и Тучковым условий, митрополит Иосиф понимал, что за такую неуступчивость он может вскоре оказаться в месте еще более отдаленном, чем Моденский монастырь. В этом отказе правильнее видеть не проявление честолюбия со стороны митрополита Иосифа, а его нежелание становиться проводником навязанной ОГПУ политики митрополита Сергия.
Смещенный с кафедры, митрополит Иосиф не стал организовывать оппозицию и первоначально был готов устраниться от активного участия в церковной жизни. «Ни на какой раскол я не пойду и подчинюсь беззаконной расправе со мной — вплоть до запрещения и отлучения, уповая на одну правду Божию», — говорил он смущенным ленинградцам. Объясняя в связи с этим заявлением свой последующий отказ повиноваться митрополиту Сергию, митрополит Иосиф писал архимандриту Льву (Егорову): «Но оказалось, что жизнь церковная стоит не на точке замерзания, а клокочет и пенится выше точки простого кипения. Мое "маленькое дело " вскоре же оказалось лишь малой крупицей столь чудовищного произвола, человекоугодничества и предательства Церкви интересам безбожия и разрушения этой Церкви, что мне оставалось только удивляться отселе не только одному своему покою и терпению, но теперь уже приходится удивляться и равнодушию и слепоте тех других, которые полагают, что попустители и творцы этого безобразия творят дело Божие, "спасают " Церковь»'. Невозможность смириться с тем, в чем он видел «предательство Церкви интересам безбожия», — вот главный побудительный мотив выступления митрополита Иосифа, а не «обида» за перевод его в Одессу2.
1 Акты... С. 561; ШкаровскийМ. В. Иосифлянство... С. 219.
2 В книге «За Христа пострадавшие» на этот счет содержится следующее замечание: «Совершенно неосновательны обвинения в адрес митрополита Иосифа в раздражительности, корысти и честолюбии, из-за которых он будто бы отказывался от перемещения на Одесскую кафедру. Трудно представить себе большее непонимание его горячего, пылкого сердца. Образно говоря, он шел свидетельствовать Истину и умирать за Христа, что казалось ему единственно возможным и правильным в той ситуации, а его отсылали в тыл, чтобы он не мешал достижению компромисса, воспринимавшегося им как предательство» (Указ. соч. С. 521—522).
|
|
|
