 |
Митрополит Агафангел (преображенский) и ярославская оппозиция 9 Глава
|
|
|
|
Однако у святителя Агафангела явно уже не было сил для того, чтобы вести полемику с Заместителем. 7 апреля 1928 года он наконец-то отправил митрополиту Сергию письмо (судя по всему, первое с момента февральского выступления). С обвинениями в расколе митрополит Агафангел был совершенно не согласен и писал на этот счет: «Что же касается нашего заявления об отделении от Вашего Высокопреосвященства и Вашего Синода, то оно, при внимательном прочтении его, не может подать повода обвинять нас, подписавших его, в каком-то расколе. Мы ни одним словом не обмолвились, что отделяемся от Вас по разномыслию в вере, тайнодействии и молитве, а только в порядке административного управления и притом до определенного назначенного в конце заявления времени. Причины отделения изложены, по моему мнению, ясно и определенно и не могут обличать нас в расколе. Мы остаемся с Вами в союзе веры и молитвы. Что же касается объединения оппозиции под главенством митрополита Иосифа, то это от Ярославского епископата не зависит и им не одобряется».
Далее святитель Агафангел выражал принципиальное согласие пересмотреть вопрос об отложении от Заместителя и его Синода, но при условии, что в этом деле «примут участие все лица, которые со-
1 Там же. С. 599—600.
291
ставляли это решение» (то есть подписали обращение от 6 февраля). «Соглашаясь на пересмотр нашего решения отложиться от Вас и остаться по-прежнему в рядах единомысленной с Вами иерархии, — писал митрополит Агафангел митрополиту Сергию, — я просил бы Ваше Высокопреосвященство оказать содействие к возвращению архиепископа Серафима в Углич, чтобы он имел возможность принять участие в пересмотре. Что же касается митрополита Иосифа, который не входит в состав Ярославской иерархии, хотя и подписал заявление, и который, по слухам, принимает меры к объединению оппозиции, то я полагал бы возможным — пересмотр без его участия»1.
|
|
|
Можно заметить, что вернуться в ряды единомысленной с Заместителем иерархии святитель Агафангел не очень спешил, понимая, очевидно, что полного единомыслия между ними все равно нет. Разрешить свои сомнения он хотел с обязательным участием архиепископа Серафима, а потому с такой настойчивостью и просил митрополита Сергия оказать содействие к его возвращению. Но в то же время линию митрополита Иосифа (а точнее — его ленинградских сторонников), направленную на создание надъепархиального центра антисергиевской оппозиции, Ярославский митрополит также принять не мог. Поэтому он соглашался внести коррективы в заявление от 6 февраля.
В ответном письме митрополиту Агафангелу митрополит Сергий приветствовал выраженную им готовность пересмотреть февральское решение, но при этом продолжал, обыгрывая букву канонов, оказывать на него психологическое давление. «Я не могу скрыть своих опасений, — писал Заместитель, — что церковный суд, следуя канонам, вынужден будет дать выступлению Вашей группы несколько иную оценку сравнительно с той, какую даете этому выступлению Вы сами.
Ваше Высокопреосвященство утверждаете, что раскола Вы учинять не намерены, так как "отделяетесь не по разномыслию в вере, а только в порядке административного управления ". Но, по мысли канонов, расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, допускающих врачевание, или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной церковной власти ("самочинное сборище")».
Вслед за этим митрополит Сергий продолжал доказывать, что отношение к нему должно быть таким, как к Первоиерарху Поместной Церкви, но делал это более тонко, чем в Деянии от 29 марта.
|
|
|
1 Там же. С. 601— 602.
292
«По распоряжению нашего "Первого епископа ", — писал он, — я имею тяжкий долг заменять его; несу все его обязанности по управлению Русской Церковью и потому имею право ожидать от своих собратий-епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому "Первому епископу ". Объявить себя состоящим в послушании первому епископу и в то же время административно порвать с Заместителем, которого первый епископ поставил, значило бы противоречить самому себе. "Приемляй аще кого послю, Мене приемлет " (Ин. 13, 20) и наоборот; это общий закон, не допускающий исключений.
Таким образом, административный разрыв со мною — Заместителем первого епископа Русской Церкви — не может быть признан деянием безразличным для епископа той же Церкви, а будет, несомненно, оценен с канонической точки зрения как отказ в послушании первому епископу. А такой отказ не считается, по канонам, наказуемым только в том случае, когда первый епископ всенародно начнет проповедовать явную ересь».
Митрополит Сергий начинал с правильного указания на то, что «Первым епископом» Русской Церкви был митрополит Петр. Но далее следовал довольно спорный тезис о том, что Заместитель «несет все его обязанности по управлению Русской Церковью». Из действий митрополита Петра вовсе не следовало, что он все свои обязанности передал митрополиту Сергию. Каноническим послушанием Заместителю собратия-епископы были обязаны лишь постольку, поскольку сам Заместитель состоял в послушании Патриаршему Местоблюстителю. А проявлял ли митрополит Сергий в свою очередь такое послушание по отношению к митрополиту Петру, было тогда большим вопросом (подробнее об этом речь пойдет в следующей главе). Кроме того, и полноправному Первому епископу остальные епископы обязаны послушанием лишь тогда, когда он, согласно 34-му Апостольскому правилу, «ничего не творит без рассуждения всех». Таким образом, при наличии сил и желания у митрополита Агафангела было бы что возразить на все обвинения в расколе, но он этого делать не стал.
За перепиской двух митрополитов внимательно следило ОГПУ. В подготовленном им обзоре политического состояния СССР за март 1928 года сообщалось: «Митрополит Агафангел, возглавивший оппозицию реакционных церковников, за отчетное время изменил свое отношение к митрополиту Сергию в сторону присоединения к нему.
|
|
|
1 Там же. С. 603-604.
293
В своей переписке с Сергием он выставляет необходимым условием этого присоединения возвращение в Ярославль Серафима Угличского. Главной причиной, побудившей Агафангела говорить о присоединении к Сергию, является постановление Сергиевского синода о запрещении всем отклонившимся от Сергия церковникам принимать участие в священнослужении. Однако количество оппозиционных церковников, несмотря на репрессивные мероприятия Сергиевского синода, отнюдь не уменьшается, а местами даже увеличивается»1. Следует отметить, что за то «отчетное время», о котором шла речь в обзоре, Заместитель собственно к самим «репрессивным мероприятиям» против ярославцев еще не приступил, только угрожал ими. Органы ОГПУ здесь несколько опережали события (или же направляли их). Опережение это, однако, не было большим, и вскоре митрополит Сергий, действительно, перешел от слов к действиям административного характера.
Видимо, чтобы стимулировать ярославцев к скорейшему воссоединению, вслед за разъяснениями их, с его точки зрения, неправоты, постановлением от 11 апреля Заместитель подвергал Ярославских иерархов тому «должному наказанию», которым он грозил им в Деянии от 29 марта. Преосвященный Евгений, «который и прежде неоднократно нарушал церковную дисциплину», увольнялся от управления Ростовским викариатством, с преданием его «каноническому суду православных архиереев» и запрещением в священнослужении «впредь до раскаяния и решения о нем дела Собором православных епископов». Преосвященные Серафим и Варлаам отстранялись от управления соответственно Угличским и Любимским викариатст-вами, также с преданием их «каноническому суду» и запрещением священнослужения, но только в Ярославской и Московской епархиях. Учитывая, что к тому времени архиепископ Серафим уже почти два месяца как был органами ОГПУ удален из Ярославской епархии в Могилевскую, постановление о его запрещении фактически оставалось мертвой буквой и, по сути дела, представляло собой пример изобретательной дипломатии митрополита Сергия. Существенно, однако, было то, что одновременно с запрещением архиепископу Серафиму служить там, где он и так служить не мог, от него требовали в месячный срок подать письменное отречение от заявления 6 февраля и выразить послушание Заместителю Патриаршего Местоблюстителя и Временному при нем Патриаршему Священному Синоду. То же самое требование было обращено и к архиепископу Варлаа-
|
|
|
1 «Совершенно секретно»: Лубянка — Сталину... Т. 6. С. 194—195.
му. В случае отказа исполнить это требование в указанный срок названных Преосвященных предполагалось запретить в священнослужении уже безотносительно к месту.
В одном из полемических документов того же апреля 1928 года (документ анонимный) по поводу этих прещений делалось следующее, заслуживающее внимания, замечание: «Между прочим, ему < архиепископу Серафиму> совсем на днях через еп[ископа] <Могилевского> Иоасафа <Шишковского-Дрылевского> м[итрополит] Сергий предложил (подлежащему запрещению преосвященному] Серафиму) на выбор кафедры в Тамбове, Рязани, Пензе и на Дону, "только падши поклонися мне ". При этом преосвященный] Иоасаф обещал Вл[адыке] Серафиму белый клобук и крестик на митру, но преосвященный] Серафим отказался, заявив, что предпочитает страдать за правду. Об этом в Москве в надежных руках имеется документ. Так недалеко у них от повышения до запрещения»1. Сам архиепископ Серафим, правда, об этом предложении в своем дневнике ничего не написал, лишь отметил, что епископ Иоасаф привез ему увещание от митрополита Сергия2.
Что же касается самого митрополита Агафангела, то и он, по мысли авторов синодального постановления, должен был «подлежать увольнению от управления епархией с запрещением в священно-служении». Однако, «принимая во внимание многолетнюю и полезную службу Церкви Божией Преосвященного митрополита Агафангела и его болезненное состояние», от этой меры решили отказаться и также отвели ему месячный срок, чтобы «дать письменный ответ, отказывается ли он от своего заявления от 24 января (6 февраля) 1928 г. и остается ли он в каноническом послушании Заместителю Патриаршего Местоблюстителя и в единении с ним и единомышленными ему епископами». Далее следовала угроза: «Если же, паче чаяния, в указанный срок от митрополита Агафангела ответа не последует или получится ответ, что он остается в прежнем упорстве и расколе, то, на основании 34-го правила Святых Апостолов, 6-го правила IIВселенского Собора, 1-го правила Василия Великого и 14-15-го правил Двукратного Собора, — уволить митрополита Агафангела от управления Ярославской епархией на покой и предать его каноническому суду православных архиереев с запрещением в священнослужении впредь до раскаяния или до решения дела судом архиереев».
|
|
|
1 «Обращение к православным». 11 апреля 1928 г. // «Дело митрополита Сергия». С. 241.
2 ' «Год скорби и печали». С. 39.
| 295 |
В постановлении от 11 апреля Заместитель не удержался от новой попытки развить свою каноническую аргументацию, цитируя на свой лад известного сербского канониста епископа Никодима (Милаша): «Административная власть епископа, а в данном случае Первоиерарха < слова про Первоиерарха — вставка митрополита Сергия>, зависит от его духовной власти, полученной им при хиротонии. Эта власть может прекратиться тогда, когда подлежащий епископ решением Синода, как пишет выдающийся православный канонист Никодим Милаш, лишен будет ее, т. е. когда он будет низложен. Если же он не лишен синодальным постановлением духовной власти, т. е. прав священнодействовать, то он не может быть лишен и административной власти до тех пор, пока не совершит преступления, по своей тяжести влекущего за собой низложение». Митрополит Сергий ссылался на толкование епископом Никодимом 16-го правила Двукратного Собора и далее заключал от себя: «Митрополит Сергий не лишен духовной власти, не совершил преступлений, влекущих по своей тяжести низложение, не лишены по этому же духовной власти и члены Временного Патриаршего Синода... А потому, отказавшись от административного подчинения митрополиту Сергию без достаточных поводов и оснований, Ярославский митрополит Агафангел подлежит на основании 14-15-го правил Двукратного Собора суду и наказанию — запрещению в священнослужении»1.
Приведенная ссылка на толкования епископа Никодима является одним из наиболее впечатляющих примеров того, что святитель Кирилл (Смирнов) называл «диалектической каноникой» митрополита Сергия — его стремления перетолковывать в свою пользу практически любой канонический материал, порой даже вопреки простому здравому смыслу. Любому было ясно, что административную власть Заместителя Местоблюстителя митрополит Сергий получил вовсе не при хиротонии, совершенной над ним в 1901 году, а в силу завещательного распоряжения митрополита Петра 1925 года (причем оставался еще вопрос, в каком объеме ему была передана эта власть). 16-е правило Двукратного Собора было здесь ни при чем, в нем решался совсем другой вопрос — вопрос замещения епископской кафедры после устранения с нее прежнего епископа2. Заместительские полномочия (в отличие от патриарших) не вытекали из замещения определенной кафедры. Заместителю Местоблюстителя вполне возможно было лишиться надъепархиальной части сво-
1 'См.: Акты... С. 607-609.
2 См. приложение 2.
ей административной власти, не лишаясь при этом духовной (равно как и административной) власти в своей (Нижегородской) епархии. В случае с ним той неразрывной связи между этими двумя видами церковной власти, о которой писал епископ Никодим, не было. Вставлять в его толкование слова о Первоиерархе, имея в виду митрополита Сергия, было неправомерно.
Однако и на этот раз святитель Агафангел вступать в полемику с митрополитом Сергием и указывать на слабые места в его аргументации не стал. Но при этом ни он, ни другие Ярославские иерархи подчиниться апрельскому постановлению Синода не спешили. Епископ Евгений и архиепископ Варлаам, несмотря на наложенное на них запрещение, продолжали служить в Ярославской епархии. Епископ Евгений в своем викариатстве даже предпринял меры для организации сопротивления митрополиту Сергию. Так, благочинному округа Ростовского уезда он направил следующее письмо (точно датировать это письмо не удалось): «Настоящим предлагается Вам уведомить оо. Настоятелей, Причты и Приходские Советы храмов вверенного Вам округа о том, что они должны стать на страже Святого и Непобедимого Православия. Св. Церкви Ростовской угрожает опасность с двух сторон. Обновленческий синод, по имеющимся письменным документам, озабочен приисканием в Ростов своего епископа и в согласии с таковым намерением действует чрез своих подчиненных. Новообновленческий Синод, возглавляемый Сергием, митрополитом Нижегородском, по только что поступившим сведениям, пытается всех епископов Ярославской области, во главе с митрополитом Агафангелом, подписавших декларацию, устранить от дел управления и заменить их кафедры своими ставленниками. Так, например, в Углич на место архиепископа Серафима уже назначен Неофит, епископ Городецкий, совратившийся в новообновленчество. Возможно, такая же участь угрожает и Ростовской Православной кафедре. От всего происходящего и имеющего произойти умоляю не смущаться, но еще более укрепляться духом, помня, что Православную Церковь "врата ада " не одолеют, как бы враг ни свирепствовал. Прошу хранить благодатное единение с Нашим Смирением, как мы храним такое с митрополитом Агафангелом, митрополитом Иосифом, архиепископом Серафимом, архиепископом Варлаамом, митрополитом Петром и чрез него с Восточными Патриархами. Действия двух синодов, обновленческого и новообновленческого — Сергиевского, канонически незакономерны и по гражданским законам преступны».
Далее епископ Евгений цитировал 16-е правило Двукратного Собора (то самое, толкование на которое в полемике с ярославцами
297
использовал митрополит Сергий) и выдержки из инструкции НКЮ и НКВД от 19 июня 1923 года («ни одна религиозная организация не имеет права вмешиваться, как власть имущая, в деятельность какой-либо другой религиозной организации против ее воли» и «от добровольного согласия самих верующих или религиозных обществ зависит подчинение распоряжениям центральных или епархиальных организаций делаемым в порядке внутренней церковной дисциплины»). Оценка подобным ссылкам во внутрицерковной полемике на советское законодательство уже была дана при разборе обращения Ярославских иерархов от 6 февраля.
В заключении письма епископ Евгений рекомендовал следующие «меры предосторожности»:
1) Ключи от храмов должны храниться у оо. Настоятелей или надежных Членов Приходских Советов.
2) Оо. Настоятели не должны допускать до богослужения в их
храмах иноепархиальных епископов и священнослужителей без решения
благочинного и епископа.
3) Прекратить громкое поминовение в храмах епископа Неофита
даже в порядке частной молитвы о здравии.
4) Все распоряжения обоих Синодов, посылаемые помимо митропо лита Агафангела, немедленно доставлять в канцелярию епископа Рос товского.
5) Где будут разрешаться гражданской властью общеприходские и
благочиннические собрания, там выносить письменные протокольные
постановления о подчинении митрополиту Агафангелу и нашему Сми
рению с протестом против религиозных насилий двух обновленческих
синодов»1.
Как видно, епископ Евгений готов был вступить в борьбу с митрополитом Сергием, причем с немалым воодушевлением. Однако другие Ярославские иерархи такого воодушевления, насколько можно понять, не испытывали. Было ясно, что от внутрицерковных разногласий более всего выигрывали безбожники, в частности органы ОГПУ. Но отказ от своей позиции и безоговорочное подчинение митрополиту Сергию также не казались выходом, поскольку за его политикой виделось действие тех же самых сил.
Месяц, отведенный Заместителем митрополиту Агафангелу, истекал, а ответа от него все не было. Тогда митрополитом Сергием к нему «в последний и третий раз с братским призывом к воссоединению с Православной Церковью» были посланы архиепископ Рязанский
1 ЦА ФСБ РФ. Д- Р-35879. Л. 50.
Иувеналий (Масловский) — один из немногих членов Синода того времени, ныне причисленных к лику святых, — и московский благочинный протоиерей Владимир Воробьев. В итоге беседы с ними 10 мая 1928 года позиция митрополита Агафангела и находившегося при нем архиепископа Варлаама была зафиксирована в следующих шести пунктах (к ним следом присоединился и епископ Евгений):
«1. Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием.
2. Никакого раскола мы не желаем учинить и не учиняем.
3. Никаких новшеств в церковной жизни нашей епархии не вводили
и не вводим.
4. Принципиально власть Вашу, как Заместителя, не отрицаем.
5. Распоряжения Заместителя, смущающие нашу и народную рели
гиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие каноны, в силу
создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем.
6. Всех обращающихся к нам иноепархиальных епископов, клириков
и мирян с просьбой возглавить их и принять в молитвенное и канониче
ское общение мы не отторгали и не отторгаем от единства церковно
го, а, внося мир, направляли их непременно к Вашему Высокопреосвя
щенству и Синоду, предварительно, насколько возможно, успокоив их
смущенную религиозную совесть»1.
Находившийся в Буйничском монастыре архиепископ Серафим, голос которого был так важен святителю Агафангелу, поддержал это разъяснение. 16 мая им была отправлена телеграмма следующего содержания: «М[итрополиту] А[гафанге]лу. Мой нравственный долг оказать послушание Вашему Высокопреосвященству, блюстителю правды, ангелу церкви Ярославской. Вашему разъяснению присоединяюсь»2. Вслед за этим архиепископ Серафим послал через митрополита Агафангела письменное объяснение митрополиту Сергию. В письме Т. Л. Катуар от 19 мая 1928 года святитель Серафим писал: «Мне кажется, что это правильно. Ведь мы должны испробовать все пути к примирению. Жаль, что я не могу прислать Вам моего объяснения — оно все сказало бы. Мы остаемся на прежней позиции — но нужно же выйти из положения, которое может сделаться безнадежным. Я думаю, что Вы одобрите и разъяснение, мою телеграмму
1 Акты... С. 613.
2 «Год скорби и печали». С. 40.
м[итрополиту] А[гафанге]лу, и то, что я пишу. Почему же еще раз не попытаться примириться».
Таким образом, в понимании Ярославских иерархов, событие 10 мая 1928 года было примирением, но примирением с сохранением их прежней позиции. Не все, однако, истолковали его так же. Протоиерей Димитрий Смирнов, например, по поводу майского разъяснения показал следующее: «10 мая 1928 г. Агафангел написал письменное соглашение о полном признании митр[ополита] Сергия и мне отдал таковое. Я попросил обнародовать этот документ, но он мне ответил, поскольку февральский документ не обнародован, то и этот не стоит. Все же благочинным города было известно. Мы, духовенство, этим шагом Агафангела были довольны, да и сам он видимо успокоился, и это было заметно»2.
Как видно, протоиерею Димитрию (и не только ему) очень хотелось, чтобы митрополит Агафангел полностью признал митрополита Сергия. И это желаемое он не удержался выдать за действительное. Однако даже беглое прочтение разъяснения от 10 мая показывает, что митрополиту Сергию немногого удалось тогда добиться от святителя Агафангела и его единомышленников. Пятый пункт разъяснения недвусмысленно свидетельствовал о том, что они остались на своей позиции неприятия диктуемой ОГПУ политики Заместителя. При более внимательном прочтении документа становится ясно, что о том же в мягкой форме говорил и третий пункт. Как будет показано ниже, под новшествами в церковной жизни ярославцы прежде всего понимали именно нововведения митрополита Сергия: поминовение властей и т. п. Разъяснения от 10 мая были явно не такими, какие хотелось бы получить митрополиту Сергию.
Есть сведения о том, что после визита к митрополиту Агафангелу священномученика Иувеналия Заместитель посылал в Ярославль еще одного архиерея— епископа Германа (Ряшенцева, родного брата архиепископа Варлаама), по-видимому, за дополнительными разъяснениями3. Святитель Агафангел, судя по всему, ничего нового в тот раз не добавил. Напротив, как кажется, встреча с ним больше повлияла на самого епископа Германа. Он, хотя и не отделялся от митрополита Сергия и был им в июне 1928 года назначен епископом Вязниковским, управляющим Владимирской епархией, в
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 50—51; «Послание ко всей Церкви» священномученика Серафима Угличского от 20 января 1929 года. С. 311.
: Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 112.
' См.: Краткая годичная история Русской Православной Церкви: 1927—1928 гг. // ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377.Т.4.Л. 171.
300
своей практической деятельности обнаруживал значительную близость к образу действий Ярославских архиереев. Так, например, вместо употребления предписываемой Заместителем формулы богослужебного поминовения «О стране нашей и о властех ея»1 священномученик Герман ввел в своей епархии формулу, которая звучала так: «О державе Российской и спасении ея». Это послужило одним из оснований для его ареста 14 декабря 1928 года. Один из свидетелей по делу дал даже такие показания: «Во время богослужений в нашей церкви, после приезда Германа, поминается "богохранимая держава Российская " и Петр Крутицкий, а Сергий не поминается» '. Последнее утверждение, может быть, было и не совсем верное (другими свидетельствами оно не подтверждено). Но и без этого видно, что от проведения в жизнь распоряжений Заместителя, смущающих религиозную совесть, и сам епископ Герман в меру сил уклонялся. Было бы странно, если бы он убедил поступать иначе митрополита Агафангела. Ярославцы остались на позиции, выраженной ими 10 мая.
Митрополиту Сергию, поскольку он был очень заинтересован в ликвидации ярославского разделения (можно вспомнить свидетельство об обещанном священномученику Серафиму белом клобуке), пришлось довольствоваться тем, что было. В результате в постановлении митрополита Сергия и Синода при нем от 30 мая 1928 года было сказано: «С сожалением отмечая, что письменное заявление Преосвященных митрополита Ярославского Агафангела, архиепископа бывшего Пермского Варлаама и епископа Ростовского Евгения от 10 мая 1928 г. не обнаруживает с желательною определенностью их сознания размеров и пагубности произведенного ими церковного соблазна; пятый же пункт заявления и совершенно отнимает надежду на устранение произведенного соблазна, учитывая, однако, с другой стороны, поспешность, с какою писалось это заявление; в особенности же имея в виду совершенно определенные устные дополнения к письменному заявлению, сделанные названными Преосвященными в беседе с членом Священного Синода Преосвященным архиепископом Рязанским и протоиереем Воробьевым, — признать, что Преосвященные митрополит Ярославский Агафангел, архиепископ бывший Пермский Варлаам и епископ Ростовский Евгений вышеуказанным своим письменным заявлением выразили:
1 См.: Вслед за июльской Декларацией // Богословский сборник. Вып. 9. С. 300—303. 3 Архив УФСБ РФ по Владимирской обл. Д. П-4744. Л. 80 об., 85. ] Там же. Л. 62 об.
2 Акты... С. 615.? «Год скорби и печали». С. 40.
а)свой полный отказ от выпущенного ими ко всеобщему церковно му соблазну 24 января (6 февраля) с. г. заявления об отделении от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и Священного при нем Синода с публичным осуждением всей деятельности оных по управлению Русской Православной Церковью и даже с обвинением их в нарушении церковных канонов; и
б) свое административно-каноническое подчинение Заместителю с Синодом, с чем вместе приняли на себя обязательство исполнять, согласно архиерейской присяге, распоряжения законной Высшей Церковной Власти, а посему постановления от 29 марта (11 апреля) 1928 г. за № 76 в части, касающейся Преосвященных митрополита
Ярославского Агафангела, архиепископа бывшего Пермского Варлаама и епископа Ростовского Евгения, в исполнение не приводить»1.
Таким образом, на основании нигде не зафиксированных «устных дополнений к письменному заявлению» было объявлено, что митрополит Агафангел и его викарии приняли на себя обязательство исполнять распоряжения Заместителя и Синода при нем (независимо, очевидно, от того, смущают эти распоряжения совесть или нет).
Когда это постановление дошло до архиепископа Серафима в Буйничский монастырь, он не смог удержаться от недоумения. В своем дневнике он написал (запись от 12/25 июня): «Был в ГПУ— без перемен. Оставил там распоряжение м[итрополита] Сергия и его "Синода " о примирении Ярославской группы с Москвой. Мое имя там не проставлено. Видно ждут от меня "покаяния". Странные люди! Самые яросл[вские] бумаги мне не понравились, много передержек»2.
Действительно, вопросы при чтении синодального постановления («ярославских бумаг») возникали. Главный вопрос — верно ли интерпретировал митрополит Сергий разъяснения митрополита Агафангела? Можно ли говорить, что Ярославский святитель полностью примирился с политикой Заместителя и согласился подчиняться любым его распоряжениям?
В пользу того, что примирение двух митрополитов действительно состоялось, как будто бы говорит весьма болезненная реакция на произошедшие события ленинградских «иосифлян». Так, мученик Михаил Новоселов в письме В. М. Лосевой-Соколовой (первой жене А. Ф. Лосева) от 19 мая 1928 года писал: «Сообщаю вам, что, услышав о переходе Ярославских купцов в сергиянский трест, мы послали
телегр[амму] С[ерафиму] Угл[ичскому]: "Сообщают, дедушка ослабел, переехал [в] С[окольни]ки. Неужели с согласия Симы? Очень беспокоимся. Федя". Ответ одной знакомой: "Прошу успокоить Федю, подробности письмом ". Пока письма нет, но и рано ему быть»'. Сима и Федя — это, соответственно, архиепископ Серафим (Самойлович) и протоиерей Феодор Андреев (один из руководителей ленинградской оппозиции); Сокольники — район, в котором по адресу: улица Короленко, дом 9, размещалась в 1920—1930-х годах Московская Патриархия («сергиянский трест»). Тема получила развитие в другом письме Новоселова того же периода: «Сегодня получил письмо от Симы Угл[ичского]. Он пишет, что напрасно смущаемся относительно Агаши. За ним (Симой), по-видимому, начинают ухаживать, чуть ли не готовы амнистировать. Буду писать, чтобы не поддавался лести»1.
Как видно, письмо архиепископа Серафима Михаила Александровича не успокоило, и со стороны «иосифлянских» кругов были предприняты усилия самостоятельно прояснить ситуацию вокруг митрополита Агафангел а, а при случае и повлиять на нее. По этому поводу мученик Михаил писал Лосевой-Соколовой 8 июня 1928 года: «У вас д[олжен] б[ыл] быть с коротеньким рекомендательным] письмом от меня доктор Жижиленко. Он же д[олжен] б[ыл] съездить к Агаше (т. к. знаком с ней), выяснить состояние ее здоровья и немедленно сообщить о результатах обследования» 1 Доктор Жижиленко — это не кто иной, как будущий «иосифлянский» епископ Максим, долгое время до того бывший главным врачом больницы Таганской тюрьмы, через которую в 1920-е годы прошли многие иерархи, в том числе и святитель Агафангел.
|
|
|
