 |
Митрополит Агафангел (преображенский) и ярославская оппозиция 8 Глава
|
|
|
|
Архиепископ Серафим писал в письме от 19 мая 1928 года Т. Л. Катуар по поводу рассуждений, подобным тем, что изложены в «Беседе двух друзей»: «Нас упрекают, что мы порвали с м[итрополитом] С[ергием], не употребив формы увещания. Но вы знаете, как много раз увещевал я, наш Авва, М. А., дядя и др. — а Е. Ник. даже до смерти»1. Все эти увещания мало действовали на Заместителя, повторять подобные опыты не имело особого смысла (хотя, как видно из следующих слов архиепископа Серафима, несмотря на это, он ради блага церковного согласен был писать и официальные формы увещания).
Однако и при всем своем неофициальном характере Ярославское воззвание имело огромное значение. Можно было оспорить,
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Р-44340. Л. 51 об. — 52; «Послание ко всей Церкви» священномученика Серафима Угличского от 20 января 1929 года. С. 311—312. Предположительно, «наш Авва» — это архимандрит Неофит (Осипов), «М. А.» — митрополит Агафангел, «дядя» — мученик Михаил Новоселов, «Ж. Ник.» — епископ Николай (Никольский), скончавшийся вскоре после резкого разговора с Заместителем. Какие конкретно их увещания имел здесь в виду архиепископ Серафим, не совсем понятно.
| 279 |
имели ли тогда Высокопреосвященные Агафангел, Иосиф и Серафим особые права старейших иерархов, но в любом случае это были иерархи очень известные в церковной среде и имевшие немалый авторитет. Их нельзя было, как какого-нибудь епископа Алексия (Буя), просто взять и запретить в служении, объясняя при этом всем интересующимся, что, дескать, этот «действительный Буй» обманным путем «в годы церковной разрухи» добился «продвижения себя по иерархической лестнице» из келейников во епископы1. Ярославские святители себя по иерархической лестнице, да еще пользуясь церковной разрухой, не продвигали. Напротив, все знали, сколько усилий ими было приложено для преодоления этой разрухи.
|
|
|
Сложившаяся в феврале 1928 года ситуация для Заместителя была критической. Движение протеста против его политики достигло невиданных прежде масштабов. Если бы митрополит Агафангел, имевший не меньше, чем митрополит Сергий, прав на возглавление Русской Церкви, объявил, что готов вновь вступить в обязанности Патриаршего Местоблюстителя, не исключено, что Заместитель мог бы потерять контроль над положением. В отличие от ситуации 1926 года вокруг святителя Агафангела не было своего рода области отчуждения от него церковного общества. Напротив, область отчуждения разрасталась вокруг митрополита Сергия. В связи с этим архиепископ Серафим (Самойлович), например, писал митрополиту Сергию: «Мне кажется, что один из выходов из создавшегося положения — это обратить Вам и всем православно-мыслящим верующим нашей страны свои взоры к старейшему иерарху Российской Церкви Высокопреосвященному Агафангелу, митрополиту Ярославскому. <...> Протяните к нему свои братские руки, скажите ему свое теплое братское слово, попросите его помочь Вам выйти из ужасного тягостного положения и передайте ему заместительские права впредь до возвращения к власти Высокопреосвященного Петра, митрополита Крутицкого»1.
К такому же выходу из создавшегося положения склонялись тогда и некоторые другие представители церковной оппозиции, в том числе один из самых активных ее деятелей — мученик Михаил Новоселов. Митрополитом Иосифом на этот счет в ноябре 1930 года были даны следующие показания: «Он <Новоселов>, передавая мне мнение какой-то "группы интеллигентных верующих" о необходимо-
1 См.: Характеристика епископа Алексия (Буя), составленная канцелярией Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя // Акты... С. 622.; Там же. С. 572.
|
|
|
280
сти возглавления церковников, не согласных с политикой митрополита Сергия, только информировал меня о том, что решено митрополита Агафангела просить возглавить новую церковную организацию, которая, по существу, тогда только складывалась»1. Правда, из показаний того же митрополита Иосифа следует, что сам М. А. Новоселов предпочел бы видеть во главе оппозиции другого иерарха. «Позже, — показал митрополит Иосиф, — архиепископ Серафим Угличский показал мне, переслав, кажется, его, письмо Новоселова, в котором последний анализировал троих лиц с точки зрения пригодности их к возглавлению нового церковного течения. Относительно меня и Агафангела говорилось, что мы мало для этого пригодны: я — как склонный более к созерцательной жизни, а Агафангел — как престарелый. Называя Серафима "сынком ", Новоселов выдвигал на эту роль его, как более молодого и энергичного»2. Однако видно, что и М. А. Новоселов, вопреки личным предпочтениям, готов был в какой-то момент обратиться к митрополиту Агафангелу с призывом встать во главе отделившейся от Заместителя части Русской Церкви.
Письма, в которых выражалась готовность признать святителя Агафангела своим если не иерархическим, то, по крайней мере, духовным возглавителем, зимой—весной 1928 года поступали к нему из разных мест России. Так, например, в письме от представителей одной из церквей города Иркутска говорилось (письмо датировано днем 19 марта 1928 года): «Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко. Исторический акт, подписанный Вами и единомысленными с Вами архипастырями Ярославской церковной области 24 января <ст. ст> сего 1928 года достиг, наконец, и родного Вашему Высокопреосвященству Иркутска. До последней буквы разделяя роковую необходимость и своевременность такого выступления против создавшейся невыносимо тяжелой атмосферы в области высшего управления Российской Церковью, когда от личного произвола митрополита Сергия и его "Священного Патриаршего Синода"немало пострадала правда и в нашей Иркутской церкви, мы, нижеподписавшиеся, решили, в интересах защиты попранной правды, обратиться к Вашему Высокопреосвященству с настоящим нашим письмом».
|
|
|
Далее в письме перед митрополитом Агафангелом ставился ряд вопросов, в частности такие: «Можете ли Вы, Ваше Высокопреосвященство, принять Иркутскую Глазковскую Николо-Иннокентъевскую общину под свое духовное православное окормление на тех строго ка-
1 «Я иду только за Христом...» С. 417.
2 Там же. С. 416.
281
ионических, Православною Церковью содержащихся, началах, кои возвещены в подписанном Вашим Высокопреосвященством акте от 24января 1928 г., и <...> можете ли поручить непосредственное руководительство этой православною общиною проживающему в г. Иркутске единомысленному с Вами Преосвященному Венедикту <Плотникову>, епископу Кронштадтскому, или Преосвященному епископу Забайкальскому Евсевию < Рождественскому>, после заявленного им единомыслия на платформе акта 24 января»1.
Действительно ли названные епископы были тогда во всем единомысленны митрополиту Агафангелу, уверенности нет (впоследствии и тот и другой приняли назначения на кафедры от митрополита Сергия). Важно, однако, что предложения о принятии под духовное окормление от представителей других епархий к митрополиту Агафангелу поступали, и неизвестно, как стали бы разворачиваться события, если бы он во всеуслышание заявил, что готов их всех принять.
Святитель Агафангел таких заявлений делать не стал. Вероятно, сказались тяжелые воспоминания о событиях 1926 года. Он понимал, что в случае его выхода за границы полномочий епархиального архиерея Заместителем будут вновь подняты все те же аргументы, усугубленные к тому еще и ссылками на последовавший тогда со стороны митрополита Агафангела отказ от местоблюстительства и принятие этого отказа митрополитом Петром. Архиепископу Серафиму, призвавшему обратить взоры к митрополиту Агафангелу, равно как и всем, кто готов был это сделать, митрополит Сергий именно так затем и ответил, процитировав слова Патриаршего Местоблюстителя из его послания от 1 января 1927 года: «За отказом митрополита Агафангела — вопрос о его местоблюстителъстве отпадает сам собою. И посему подвергнутся строгому суду-осуждению те, кто, прикрываясь благами Церкви, станут употреблять усилия выдвинуть старца Божия на местоблюстительский пост, — они будут чинить тяжкое преступление пред Св. Церковью»1. Это предостережение митрополита Петра, обращенное тогда, прежде всего, против раскольников-григориан, пытавшихся вовлечь Ярославского святителя в свои интриги, оказывалось теперь для митрополита Сергия как нельзя более кстати.
|
|
|
Однако и в том случае, если бы митрополит Агафангел не стал претендовать на пост Местоблюстителя (что и произошло), его
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 4. Л. 508-509.
2 Акты...С. 590.
282
пример объявления о самостоятельном управлении епархией был для Заместителя крайне опасен. Могла начаться цепная реакция в других епархиях. Были иерархи, желавшие последовать за ярослав-цами. В качестве иллюстрации можно привести показания управлявшего до февраля 1928 года Каргопольской и Олонецкой епархиями епископа Василия (Докторова) (фигурирующий в его показаниях Большаков Иван Евграфович — в прошлом видный хлеботорговец, а в конце 1920-х годов активный прихожанин и член двадцатки одного из храмов Ленинграда): «С момента выпуска митрополитом Сергием декларации я от Большакова стал получать письма, в которых он писал, что митр[ополит] Сергий продался большевикам, выпустил воззвание и указ о молении за власть. Предупреждал меня не входить в общение с митропол[итом] Сергием и присоединиться к митрополиту Иосифу и Ленинградскому епископу Дмитрию Любимову. При своих письмах Большаков присылал документы, написанные в защиту отхода от митрополита Сергия многих епископов и духовенства».
Епископ Василий не уточнял, какие именно документы были ему присланы, но поскольку он говорил про отход от митрополита Сергия многих епископов, можно думать, что Ярославское воззвание было среди них. Во всяком случае, действия, которые он предпринял или собирался предпринять, были весьма похожи на действия Ярославских иерархов. «Я, — продолжал епископ Василий, — не зная сущности отхода, все же по присланным документам и письмам Большакова прекратил поминовение за службой митр[ополита] Сергия и поминал только Петра Крутицкого. Боясь, что за прекращение поминовения я буду лишен епархии, я и хотел создать автокефалию с подчинением только Петру Крутицкому, т. е. фактически перейти на сторону истинно-православных, но, по-видимому, о моих действиях прослышал митр[ополит] Сергий и указом от управления епархии меня устранил и прислал на мое место епископа Артемия. После этого я вынужден был поехать в Ленинград». Увольнение епископа Василия произошло 19 февраля 1928 года2, то есть через 13 дней после Ярославского акта. В случае с Каргопольским епископом митрополит Сергий успел предотвратить нежелательное для себя развитие событий. Но мог и не успеть.
|
|
|
1 Архив УФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-77463. Т. 3. Л. 7—7 об.; ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 5. Л. 62-62 об.
' См.: Шкаровский М. В. Иосифлянство. С. 278.
283
Конечно, нельзя упускать из виду того, что многие архиереи (не менее сорока) за время, прошедшее с момента издания июльской Декларации, были перемещены Заместителем с кафедры на кафедру и, из послушания приняв от него назначения (согласованные с ОГПУ), оказались своего рода заложниками проводимой им политики. Они уже подчинились митрополиту Сергию, и выступать после этого с протестами против него им было трудно. (Отсюда такое нежелание митрополита Иосифа и некоторых других иерархов принимать после 1927 года назначения от Заместителя.) Однако митрополит Сергий был вынужден делать все больше уступок ОГПУ, а каких-то положительных для Церкви результатов от этого было все меньше. Смущение от происходившего вокруг нарастало и в среде тех, кто ранее оказывал Заместителю послушание. Гарантий того, что они и далее пребудут в послушании ему, что бы ни произошло, не было.
Заканчивая разговор об обстоятельствах и значении выступления Ярославской оппозиции в начале 1928 года, можно кратко суммировать сказанное в данном разделе следующим образом. Было бы ошибкой считать действия Ярославских иерархов (за исключением, быть может, младшего из них — епископа Евгения) следствием каких-то личных обид и недоразумений, ранее случавшихся у них с митрополитом Сергием. Конечно, их выступление нельзя рассматривать вне контекста предшествовавших ему церковно-исторических событий, в том числе и ленинградских событий, толчком к которым послужило смещение митрополита Иосифа с кафедры. Однако протест ярославцев был направлен не столько против конкретных административных действий Заместителя Местоблюстителя, сколько против его политики в целом. Главное обвинение, выдвигавшееся ими против митрополита Сергия, было прямо сформулировано в их обращении от 6 февраля 1928 года: «никому и ничему не нужное угодничество "внешним", не оставляющее места для важного условия устроения церковной жизни по заветам Христа и Евангелия — свободы, дарованной Церкви Ее Небесным Основателем и присущей самой природе Ее — Церкви». В составлении этого обращения, ставшего кульминационным актом Ярославского выступления, как показывает анализ его содержания, святитель Агафангел принял весьма активное участие. Говорить, что он лишь пассив-
284
но следовал за своими викариями, нельзя. Выступление Ярославских архиереев во главе со святителем Агафангелом, в силу того места, которое они занимали в ряду Российской иерархии, было чрезвычайно важным. Для митрополита Сергия сложилась критическая ситуация: оппозиция ему приобрела небывалую силу и грозила усилиться еще более. Если бы митрополит Агафангел и его единомышленники имели своей целью добиться перехода к ним церковной власти, они вполне могли бы рассчитывать на успех (при условии, конечно, невмешательства ОГПУ в церковные дела). Однако цель у них была другая: не произвести «переворот» в Церкви, а побудить митрополита Сергия к открытому раскаянию.
Восстановление церковно-административного единства между Ярославскими иерархами и митрополитом Сергием в 1928 году
Выступление Ярославских иерархов, способное привести к самым серьезным последствиям в церковной жизни, конечно же, не могло быть оставлено митрополитом Сергием без внимания. С самого начала Заместителем стали предприниматься активные усилия по ликвидации ярославского очага сопротивления его политике. Уже через несколько дней после появления Ярославского воззвания, а именно 10 февраля, митрополит Сергий направил с письмом к святителю Агафангелу видного члена своего Синода митрополита Серафима (Александрова). (Свои поручения, очевидно, дало митрополиту Серафиму и ОГПУ, секретным сотрудником которого, как уже документально установлено, он являлся1.)
Отправленное с митрополитом Серафимом письмо митрополита Сергия было в своем роде уникальным. «Усерднейше прошу Ваше Высокопреосвященство, — писал Заместитель митрополиту Агафангелу, — принять и благосклонно выслушать Владыку митрополита Серафима, имеющего поручение от меня и Синода доложить Вам все касающееся наших злободневных церковных дел». Обращает на себя
1 В книге «Политбюро и Церковь» опубликована агентурно-осведомительная сводка 6-го отделения СО ОГПУ от 13 марта 1922 года, из которой следует, что уже тогда Александров Дмитрий, он же епископ Серафим, являлся осведомителем этой организации (см.: Указ. соч. Кн. 2. С. 56—58). Святитель Петр Крутицкий в письме Е. А. Тучкову от 14 января 1926 года свидетельствовал о том, что «митрополита Серафима народная молва прозвала даже "Лубянским митрополитом "» (см.: Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 489).
| 285 |
внимание слово «доложить». Насколько известно, никогда, ни до того, ни после, митрополит Сергий с докладом никого к старейшему иерарху Русской Церкви не посылал. Вообще тон этого письма Заместителя поразительно отличается от тона его предыдущего письма, написанного им Ярославскому святителю в июне 1926 года (когда он, по сути дела, угрожал митрополиту Агафангелу лишением сана). «С своей стороны, — продолжал митрополит Сергий, — не нахожу достаточно сильных слов, чтобы умолять Вас сохранить общение с нами, потерпев еще немного нашим немощам».
На первый план во всем ярославском деле здесь митрополитом Сергием выдвигались личные аспекты: «Митрополит Иосиф и епископ Евгений имеют причины быть недовольными мною. Повинуясь служебному долгу, я не поколебался по отношению к ним применить правило: не Церковь для архиереев, а архиереи для Церкви. И вот свое недовольство мною они отмщают на Церкви, поддерживая и учиняя разделение. Архиепископ Серафим, будучи Заместителем, имел возможность воспользоваться плодами моих (в ноябре 1926 г.) переговоров с властями, но не воспользовался; и, передав мне управление, теперь негодует, что я не последовал его примеру и не стал своими же руками разрушать все то, чего с таким трудом добивались мои предшественники и я». По-видимому, начиная именно с этого письма митрополита Сергия, в церковное сознание стала внедряться мысль о том, что причины Ярославского выступления следует искать в личном недовольстве Заместителем со стороны митрополита Иосифа, архиепископа Серафима и епископа Евгения, — мысль, впоследствии усердно развитая митрополитом Елевферием. «Но мы с Вами, — обращался далее митрополит Сергий к святителю Агафангелу, противопоставляя его, таким образом, другим иерархам ярославской группы, — подошли уже к той черте, у которой все земные ценности и всякие земные счеты теряют свою абсолютную значимость, и остается только одно: дать добрый ответ на судище Христовом».
Заговорив о «земных счетах», Заместитель, конечно, не смог обойти стороной тему особого положения митрополита Агафангела среди иерархии Русской Церкви: «Побуждает меня умолять Вас остаться и то обстоятельство, что Ваше Высокопреосвященство являетесь, в данных условиях, непосредственным преемником митрополита Петра, если бы он по каким-либо причинам оставил должность Местоблюстителя. Представьте, какое будет смущение в Церкви, если Вы тогда окажетесь среди отколовшихся, какая богатая почва для всяких самочиний. Что касается меня, то я всегда готов передать
Вам полномочия, лишь только будут у меня в руках достаточные к тому основания. И в 1926 г. я не передал Вам этих полномочий только потому, что после Вашего Пермского воззвания я получил от митрополита Петра совершенно определенное письменное указание, что он продолжает считать себя законным Местоблюстителем и меня обязывает оставаться в должности Заместителя».
Бросается в глаза, что митрополит Сергий писал так, будто бы в свое время митрополит Петр не приветствовал вступление митрополита Агафангела в отправление обязанностей Местоблюстителя, а он (митрополит Сергий) не противостал этому так, что и самого митрополита Петра объявил подлежащим наказанию за это приветствие. Достаточно было посмотреть материалы дела полуторагодичной давности, чтобы сильно усомниться в искренности заявления митрополита Сергия о готовности передать полномочия. Будь бы на месте митрополита Агафангела более искусный в обличительной полемике иерарх, Заместитель мог бы получить здесь самый жесткий ответ. Однако он, видимо, полагал (и не без оснований), что у святителя Агафангела не будет ни желания, ни сил опускаться до такой полемики.
Действительно, состояние здоровья Ярославского святителя быстро ухудшалось. 12 февраля он в сослужении архиепископа Серафима совершил свое последнее богослужение (литургию) и более до самой своей кончины уже служить не мог2. Не смог он, судя по всему, и ответить сразу на письмо Заместителя. Как написал митрополит Мануил (Лемешевский): «Неизвестно, ответил ли митрополит Агафангел на это письмо. Он почувствовал себя больным и, по-видимому, решил пока отделаться молчанием»3. Да и ответить, по сути дела, было нелегко. Как было сказано, своим выступлением Ярославские иерархи надеялись вызвать раскаяние у митрополита Сергия. Из письма же Заместителя, несмотря на всю его учтивость, следовало, что отказываться от своего курса он не собирался. Что в связи с этим дальше делать ярославцам, было неясно.
Характеризуя письмо митрополита Сергия от 10 февраля в целом, нельзя не отметить, что оно написано так, чтобы как можно
1Акты... С. 576—577.
2 См.: «Год скорби и печали». С. 37. Как и в других случаях, архиепископ Серафим в своем дневнике указал дату этой службы по старому стилю - 30 января. То, что это богослужение оказалось для митрополита Агафангела последним, следует из описания завершительного периода жизни Ярославского святителя, составленного еще одним современником и очевидцем (см.: Протоиерей Сергий Лилеев. Последние дни жизни, смерть и погребение Высокопреосвященного Ярославского митрополита Агафангела. Материалы книги «Ради мира церковного»).
3 Митрополит Мануил (Лемешевский). Русские православные иерархи... Т. 1. С. 35.
| 287 |
больше расположить к Заместителю лично Ярославского святителя (в отношении его викариев митрополитом Сергием была выбрана более традиционная для него линия поведения). Конечно, особый тон в письме митрополиту Агафангелу не в последнюю очередь определялся его особым положением старейшего Российского иерарха. Однако, как было показано, и старейшему иерарху митрополит Сергий мог писать предельно жестко, так сказать, с позиции силы. Дело, видимо, было в том, что в тот момент Заместитель несколько усомнился в этой своей силе.
Выше уже говорилось о том, что в феврале 1928 года еще неясно было, как дальше будут развиваться события. Возможность того, что в широких кругах Русской Церкви выступление ярославцев найдет поддержку, никак нельзя было исключать. К этому следует добавить еще одну немаловажную деталь. До середины февраля 1928 года у любого осведомленного наблюдателя процессов, происходивших в церковной жизни, не могло не сложиться впечатление, будто бы ОГПУ прямо потворствует усилению оппозиции митрополиту Сергию. Так, незадолго до того в Ленинграде местные власти позволили протоиерею Василию Верюжскому так переформировать «двадцатку» кафедрального собора Воскресения-на-крови, что храм остался в руках «иосифлян», хотя прежняя его «двадцатка» в большинстве своем поддерживала Заместителя1. Митрополит Сергий об этом знал. В такой ситуации ему, всегда умевшему хорошо оценить расклад сил, ничего больше не оставалось, как обратиться к митрополиту Агафангелу с умоляющим письмом и тем самым протянуть время до того момента, когда этот расклад сил изменится в его пользу.
Вскоре такое изменение действительно произошло. Игра в нейтралитет со стороны ОГПУ продолжалась недолго. Уже 15 февраля архиепископу Серафиму было объявлено о его высылке из пределов Ярославской губернии. Через несколько дней он, простившись с паствой, отправился на новое место жительства в Буйничский монастырь Могилевской епархии. Вскоре вслед за ним в Моденский монастырь Череповецкой (ранее Новгородской) епархии был выслан митрополит Иосиф (не позднее 29 февраля он, уже на пути в ссылку, побывал в Ленинграде, где, по сведениям осведомителя ОГПУ, «убеждал всех крепко стоять за него, ни в каком случае не каяться
1 См.: «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову». С. 371.
2 «Год скорби и печали». С. 38.
перед митрополитом Сергием»1). Самого митрополита Агафангела хотя и не стали арестовывать, но запретили ему выезд из города Ярославля куда-либо, даже в Ярославскую губернию2. Начались репрессии против оппонентов митрополита Сергия и в других епархиях3. Власти недвусмысленно давали понять, что дальнейшего роста «правой» церковной оппозиции они не допустят. Святитель Агафангел в результате активных действий ОГПУ фактически оказался в изоляции.
В то же время становилось ясно, что цепной реакции отхода епархий от Заместителя не будет. На позиции Ярославского воззвания встали лишь немногие. О двух таких епископах говорилось в обвинительном заключении по делу «Ярославского филиала ИПЦ» 1929 года: «Хотя, как говорят, эта <Ярославская> декларация сначала не афишировалась, но все же стало о ней широко известно, и к ней примкнул вскоре епископ Василий Преображенский, викарий Кинешемский, и заштатный епископ Николай Голубев, проживающий в селе Ширяеве, Кинешемского уезда, а затем часть священников в Юрьев-Польском уезде». При этом сам епископ Николай (Голубев) уточнял: «Связи лично с Ярославской оппозицией я не имел, но знал о ней через епископа Василия Преображенского, который туда ездил»5. Конечно, сведения, приводимые в деле «Ярославского филиала ИПЦ», неполны. Но даже если удастся восполнить их еще несколькими именами, принципиально картина не изменится: выступление Ярославской оппозиции было локализовано и не пошло вширь.
После того как ситуация для митрополита Сергия стала более благоприятной, он смог заметным образом изменить тон своих обращений к святителю Агафангелу. В конце марта 1928 года он вновь послал с письмом в Ярославль члена своего Синода, на этот раз — архиепископа Павла (Борисовского)6. В этом письме Заместитель
1 «Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову» и не только ему. С. 336.
; «Дело митрополита Сергия». С. 242.
' В Ленинграде, например, 25 февраля 1928 года был арестован протоиерей Измаил Рождественский. В отчете местного представительства ОГПУ в центр эта мера прямо объяснялась желанием «несколько парализовать дальнейшее развитие и усиление оппозиции» («Сов. секретно. Срочно. Лично. Тов. Тучкову». С. 375).
4 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 2. Л. 488; ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 3. Л. 536 об.
s Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 215 об., 216.
6 По митрополиту Мануилу, это посещение митрополита Агафангела произошло после 14/27 марта 1928 года (см.: Русские православные иерархи... Т. 1. С. 35). Но уже в Деянии Заместителя от 16/29 марта того же года о визите архиепископа Павла говорилось, как об уже состоявшемся
289
обращался к митрополиту Агафангелу уже не столько как проситель, сколько как обвинитель, и писал, что «движение, поднятое в Церкви посланием Ярославской группы, принимает все признаки раскола и задается целию объединить оппозицию под главенством раздраженного митрополита Иосифа»1. В беседе с архиепископом Павлом святитель Агафангел обстоятельно изложил свое видение дела о котором шла речь, но сразу ответить митрополиту Сергию письмом на письмо не смог, как он объяснил потом, «вследствие своего болезненного состояния и тяжелых условий управления епархией (отсутствие трех викариев)»2.
Разъяснения Ярославского святителя, очевидно, Заместителя не удовлетворили, и в результате на свет за его подписью появился новый документ — Деяние от 29 марта 1928 года. Этот весьма пространный документ представлял собой, прежде всего, полемическое произведение, но в нем была и резолютивная часть. В ней говорилось: «Преосвященные — Ярославский митрополит Агафангел, Угличский архиепископ Серафим, бывший Пермский архиепископ Варлаам, викарий Ярославской епархии епископ Ростовский Евгений, бывший Гдовскш епископ Димитрий, Копорский Сергий, Шадринский епископ Виктор, Никольский епископ Иерофей и епископ Алексий, заявившие, что они отделяются от митрополита Сергия как Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, отказываются признавать за ним и за Временным Патриаршим Синодом право на высшее управление Церковью, как отделившиеся без достаточных причин, учинили раскол, порвавшие благодатный союз с Матерью Церковью Христовой, — подлежат церковному суду и должному наказанию».
Учитывая то, что на упомянутых здесь епископов Димитрия (Любимова), Сергия (Дружинина), Виктора (Островидова), Иерофея (Афоника) и Алексия (Буя) митрополитом Сергием и его Синодом уже ранее были наложены прещения3, нетрудно понять, что новое деяние Заместителя было средством давления, в первую очередь, на Ярославских архиереев. Митрополит Агафангел и единомышленники прямо квалифицировались как «учинившие раскол». Далее митрополит Сергий приводил выдержки из 13-го, 14-го и 15-го правил Двукратного Собора и заявлял, что «по смыслу приведенных правил, указанные епископы, в том числе и митрополиты Ага-
___
(см.: Акты... С. 588). Сопоставляя эти данные, можно предположить, что архиепископ Павел был у Ярославского митрополита 28 марта 1928 года.
1 Акты... С. 601. Цитируется согласно изложению митрополита Агафангела.
2 Там же.
3 См.: Там же. С. 606—607.
290
фангел и Иосиф, как отступившие от своего Первоиерарха, митрополита Сергия, и порвавшие общение с ним и всем единомышленным ему православным епископатом, не обличив последнего пред судом Собора епископов в какой-либо ереси, преступлении, без соборного рассмотрения и осуждения переставшие возносить его имя в священных молитвах, по церковному обычаю должны быть лишены всякой священнической чести, подлежать не только запрещению в священнослуженш, но и низложению, как отступники, сотворившие раскол».
Таким образом, вновь, как и в 1926 году, митрополит Сергий стал угрожать старейшему иерарху Русской Церкви ни много ни мало лишением сана. Причем складывается такое впечатление, что Заместитель определенно рассчитывал на то, что больной митрополит Агафангел не сможет вникнуть во все его аргументы и указать на явные натяжки, содержащиеся в них. Митрополит Сергий не был Первоиерархом, как он сам себя величал. Общепризнанным Первоиерархом Русской Церкви оставался святой митрополит Петр, от которого никто из церковной оппозиции не отделялся. Ссылаться на 15-е правило Двукратного Собора у Заместителя не было достаточных оснований.
|
|
|
