 |
Митрополит Агафангел (преображенский) и ярославская оппозиция 10 Глава
|
|
|
|
«Результаты обследования», очевидно, ленинградцев не удовлетворили. Крайне резко по этому поводу высказался в письме епископу Димитрию (Любимову) от 6 августа 1928 года митрополит Иосиф (если только митрополит Иоанн (Снычев) — первый, кто ввел это письмо в научный оборот, — правильно его атрибутировал). «Ярославские "дезертиры ", — говорилось в письме, — меня как-то мало смутили и удивили. Да и, в конце концов, не в них дело и не они когда-либо являлись опорою нам или давали содержание и питание нашему образу мыслей и действий. Самое их выступление и в хронологическом отношении было позднее нашего, и если в свое время, казалось, было на пользу нам, то теперь — лишение этой "пользы " не составило
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 4. Л. 36-36 об.
' Там же. Л. 101—101 об.
' Там же. Л. 39 об. Подчеркнуто в источнике (вероятно, сотрудником ОПТУ).
303
для нас никакого вреда, оказавшись укором лишь для новых изменников и предателей истины и правды дела»'. Причислять святителя Агафангела к «новым изменникам и предателям истины» автор письма мог бы только в том случае, если бы был уверен, что он действительно полностью примирился с митрополитом Сергием.
Еще один документ подобного рода — имевшие довольно широкое хождение в среде «правой» церковной оппозиции «Ответы востязующим», автором которых был, по некоторым сведениям, М. А. Новоселов2. На вопрос: «Как вы оцениваете возвращение к м[итрополиту] Сергию и его Синоду ярославских архипастырей?» — в этом документе давался такой ответ: «Смысл отходов от м[итрополита] Сергия и его Синода в том, что отходящие выводят чистую Невесту Христову из сергианского "блудилища ", в которое, со времен декларации и многообразными способами — лжи, прельщений, угроз и насилий, — пытаются вовлечь ее осоюзившиеся с договорным миром и предавшие ему церковь Божию "прелюбодеи". <...> Отсюда ясно, какое значение имеет возврат ярославцев, если он действительно состоялся. И. в последнем случае, не мимо их идет слово Апостольское: "Лучше бо бе им не познати пути правды, нежели познавшим возвратиться вспять... Случися бо им истинная притча: пес возврашься на свою блевотину, и свиния. омывшися. в кал тинный» (2 Петр. 2, 21 — 22).
|
|
|
Но дело церковных переметчиков этим не ограничивается. Спровоцировав чад Церкви Христовой своим отходом, они предали их своим возвратом, предоставляя им одним идти путем крестным, а для себя избрав путь житейского беспечалия. Начав Симоном Киринейским, кончили Иудой Искариотским. Но "Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет "(Гол. 6, 7)»\
Видно, что автор «Ответов» до конца не был уверен, состоялся ли возврат ярославцев. Но в то же время ясно, что сомнений на этот счет у него было немного, иначе он не расточал бы столько резких слов по адресу «церковных переметчиков».
Недовольные разъяснением от 10 мая были и в самой Ярославской епархии. О них, не называя имен, писал архиепископ Варлаам (Ряшенцев) в своем рапорте архиепископу Павлу (Борисовскому) от 25 ноября 1928 года: «Из недавнего прошлого Ярославской епархии
' Митрополит Иоанн (Снычев). Церковные расколы... С. 297—298; Акты... С. 619.
! См.: Протокол допроса Н. Н. Андреевой от 16 марта 1931 года // ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 11. Л. 264. Согласно М. В. Шкаровскому, автором «Ответов востязующим» был киевский священник Анатолий Жураковский (см.: Иосифлянство. С. 91).
' «Дело митрополита Сергия». С. 337—338. Подчеркнуто в машинописи.
304
уже достаточно известно всем, какое великое влияние оказывают здесь на церковную жизнь миряне, недаром в епархии много юристов из Демидовского лицея, канонистов и людей с широким богословским образованием и глубоким церковным сознанием, ревностно отстаивающих чистоту Православия и верность канонам. Отсюда при малейшем духовном уклоне появляются с их стороны протест и религиозное смущение с осуждением виновных, хотя бы и самых высоких лиц». Далее архиепископ Варлаам приводил ряд примеров выражения подобного протеста, в том числе и такой: «Соглашение наше от 10 мая далеко не везде встречает одобрение»1.
|
|
|
Еще одно свидетельство в пользу версии о примирении Ярославских иерархов с Патриархией можно увидеть в поведении ОГПУ в тот момент. 7 августа 1928 года в городе Ростове был арестован епископ Евгений (Кобранов). При аресте у него было изъято 30 листов переписки митрополитов Сергия и Агафангела. Однако следователь не счел, что данные документы могут иметь отношение к следственному делу, и они были возвращены епископу Евгению под расписку2. В итоге в материалах дела ни имена митрополитов Агафангела и Сергия, ни факт участия епископа Евгения в февральском выступлении не фигурировали. ОГПУ вело себя так, будто бы считало февральский инцидент полностью исчерпанным.
Согласно сообщению митрополита Елевферия (Богоявленского), митрополит Агафангел в своем движении навстречу митрополиту Сергию не ограничился своим актом от 10 мая. «За несколько времени до смерти он формально заявил Синоду о своей ошибке и просил принять его в общение с Церковью; был принят и умер умиротворенным», — писал митрополит Елевферий в своей книге «Неделя в Патриархии»3. Возникает, однако, вопрос: что представляло собой это формальное заявление! Есть все основания считать, что никакого письменного заявления Синоду о своей ошибке святитель Агафангел не подавал. В противном случае, невозможно объяснить, почему митрополит Сергий не предал огласке столь выигрышный для него документ. Известно, что в его канцелярии активно размножали любые документальные свидетельства, которые могли бы быть истолкованы в его пользу. Размножался, например, рапорт майкопского протоиерея Сергия Молчанова епископу Кубанскому Феофилу (Богоявленскому), в котором он сообщал, что запросил митрополита
305
Агафангела телеграммой: «Правда ли, что соединились канонически [с] митрополитом Сергием». На это, согласно рапорту, последовал ответ: «Верно. Митрополит Агафангел». Если бы в канцелярии Заместителя имелся документ, в котором сам митрополит Агафангел, а не какое-то третье лицо, заявлял не просто о своем каноническом соединении с митрополитом Сергием, а признавал свою ошибку, то не подлежит сомнению, что такой документ и внутри страны распространили бы настолько широко, насколько хватило бы сил канцеляристов Патриархии, и дали бы копию митрополиту Елевферию для опубликования его за рубежом.
|
|
|
Недавно обнаружены свидетельства близких святителю Агафангелу священнослужителей, проливающие, до некоторой степени, свет на вопрос о том, что же произошло между ним и митрополитом Сергием незадолго до его кончины. Архиепископ Варлаам (Ряшенцев), остававшийся с августа 1928 года единственным викарием при больном митрополите Агафангеле, писал 15/28 октября находившемуся в ссылке в Западном Казахстане епископу Романово-Борисоглебскому (Тутаевскому) Вениамину (Воскресенскому) о последних днях Ярославского святителя: «Он заранее сделал все распоряжения о похоронах, за неделю сдал мне все дела, а еще ранее того, недели за 2 до кончины, когда он был очень плох, послал о[тца] Д[имитрия] Смирнова за св. миром в Москву. "Теперь там все узнают о моей болезни, будут говорить ", — заметил он мне. "Да, Владыко, — ответил я, — что ж, пусть помолятся о Вас, скрывать нечего ". Митрополит Сергий отнесся очень участливо к тяжелому положению Старца, передал ему через о[тца] Дм[итрия] привет и сочувствие»2.
Упоминаемый здесь отец Димитрий, чьи показания от 7 сентября 1929 года уже неоднократно привлекались в настоящей работе, также тему своей миссии в Москву не обошел стороной. «Осенью 1928 г. он <митрополит Агафангел> стал чувствовать себя плохо и все торопил меня съездить к Сергию за получением церковного "мира ", чтобы этим еще раз подчеркнуть свое примирение. Я ездил. Перед смертью он мне завещал, что если я умру и Сергий пришлет архиерея, то его примите. Эти слова я передал ярославцам».
|
|
|
Данные показания протоиерея Димитрия, конечно, имеют большую важность. Прежде всего можно отметить, что в них ничего
1 Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2-18199. Т. 4. Л. 374. ' Архив УФСБ РФ по Ярославской обл. Д. С-8198. Л. 13,49. Митрополит Елевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 272.
Акты... С. 617.
Архив ДКНБ РК по Западно-Казахстанской обл. Д. 3260. Т. 9. (Материалы книги «Ради мира церковного». Текст документа предоставлен В. В. Королевой (Алма-Ата).) 1 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1.Л. 112—112 об.
306
не говорится ни о каком формальном письменном заявлении митрополита Агафангела. Этим еще раз подтверждается то, что такого документа не было. В то же время в них прямо засвидетельствовано, что он весьма желал подчеркнуть свое примирение с Заместителем. Но как понимать это примирение! Понятно желание Ярославского святителя умереть в мире, по возможности, со всеми, в том числе и с митрополитом Сергием. Однако готов ли он был ради этого изменить свое отношение к церковной политике Заместителя, полностью ему подчиниться и исполнять любые его распоряжения?
У некоторых церковных историков, ознакомившихся с показаниями протоиерея Димитрия, сложилось впечатление, что речь идет именно о полном и безоговорочном подчинении1. Но следует иметь в виду, что именно на такое впечатление от своих показаний он, очевидно, и рассчитывал. Если бы ему удалось убедить представителей ОГПУ (а нужно помнить, что показания давались для них, а не для историков) в том, что митрополит Агафангел перед смертью подчеркнуто примирился с митрополитом Сергием, то это сняло бы всякие подозрения в контрреволюционности и с покойного Ярославского митрополита, и с его бывшего письмоводителя, протоиерея Димитрия Смирнова, через которого и было достигнуто такое примирение. Таким образом, в своих показаниях протоиерей Димитрий мог несколько преувеличить степень сближения святителя Агафангела с Заместителем (это подтверждается и тем, что и майское разъяснение ярославцев он интерпретировал как «полное признание митрополита Сергия», хотя оно таковым явно не было). Так или иначе, но в своей непричастности к противникам советской власти и митрополита Сергия он органы ОГПУ убедил. Арестованный 6 сентября 1929 года, протоиерей Димитрий Смирнов по постановлению уполномоченного ИВГООГПУ от 19 сентября того же
1 Так, иеромонах Дамаскин (Орловский) интерпретировал показания протоиерея Димитрия следующим образом: «Предчувствуя близость смерти, владыка просил протоирея Димитрия Смирнова съездить к Заместителю Местоблюстителя митрополиту Сергию, попросить у него церковного мира и сказать, что он, конечно же, находится в его подчинении, а если что не так было, то просит его простить. Отец Димитрий собрался не сразу, и владыка вынужден был торопить и просить, чтобы тот не откладывал поездку и перед митрополитом Сергием подчеркнул, что он желает совершенно с ним примириться; одновременно он наказывал отцу Димитрию, что когда митрополит Сергий пришлет после его смерти архиерея для управления епархией, его приняли. Отец Димитрий съездил и все передал Заместителю Местоблюстителя» (Мученики, исповедники... Кн. 2. С. 397). В посвященной святителю Агафангелу статье того же автора в «Православной энциклопедии» об этом эпизоде сказано более лаконично и категорично: «Предчувствуя близость кончины, он послал священника к митрополиту Сергию, испрашивая у него прощения и церковного мира, а также заявляя о своем безусловном подчинении» (Православная Энциклопедия. Т. 1. С. 237).
|
|
|
307
года был освобожден. (Одновременно с ним был арестован и освобожден и архиепископ Павел (Борисовский). Об этом еще пойдет речь ниже1.)
Однако из того, что показания протоиерея Димитрия нельзя воспринимать некритически (как, впрочем, и любые показания, данные на следствии), еще не следует, что эти показания заведомо неверны. То, что митрополит Агафангел посылал его в Москву, в свете письма архиепископа Варлаама, не вызывает сомнения. Просьба предоставить святое миро, освящаемое по традиции Первоиерархом Поместной Церкви, несомненно, выражала признание иерархических полномочий Заместителя. Но фактически это признание мало что добавляло к разъяснению митрополита Агафангела от 10 мая. «Принципиально власть Вашу, как Заместителя, не отрицаем», — было заявлено уже тогда. Если бы Ярославский святитель желал примириться с Заместителем во всем, то логично было бы предположить, что в силу такого желания он, наконец-то, принял к исполнению те распоряжения Заместителя, о которых прежде писал, как о смущающих религиозную совесть, и которые казались ему нарушающими каноны. То есть такие распоряжения, как введение прошений на ектеньях о властях и упразднение молитв за репрессированное духовенство, введение обязательного богослужебного поминовения митрополита Сергия и т. п. Конечно, прикованный к постели святитель Агафангел сам совершить богослужение со всеми предписываемыми Заместителем особенностями не смог бы, даже если бы захотел. Однако он мог бы дать на этот счет указание по епархии: исполнить прежде неисполняемые распоряжения митрополита Сергия. Возможность сделать это, несмотря на болезнь, у него оставалась. Согласно описанию последних дней жизни Ярославского святителя, составленному приближенным к нему протоиереем Сергием Лилеевым, «Владыка Митрополит, несмотря на то, что при нем во время его этой болезни почти безотлучно находился для управления епархиею Высокопреосвященный архиепископ Варлаам, лежа в постели, с затрудненным дыханием, выслушивал поступавшие к нему бумаги и давал по ним соответствующие решения»1. По свидетельству племянницы митрополита Агафангела Алевтины Преображенской, лишь 6 октября он велел подать свои печати и срезал каучук с них всех, кроме одной, которую оставил архиепископу
1 Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 99,104, 106,114.
2 Протоиерей Сергий Лилеев. Последние дни жизни, смерть и погребение Высокопреосвященного Ярославского митрополита Агафангела. (Материалы книги «Ради мира церковного».)
308
Варлааму, «на его пастырскую совесть», сказав, «чтобы он ей не злоупотреблял». До этого, предчувствуя приближение своей кончины, святитель Агафангел довольно активно делал последние распоряжения, в том числе, например, и такие, как «замазать потолки и обить железом фундамент»1. Трудно представить, что Ярославский святитель, не упускавший из виду даже потолки и фундамент, не сделал бы нужных распоряжений, касающихся церковной жизни, если бы он, в самом деле, так желал подчеркнуть свое примирение с Заместителем. Судить о том, что сделал митрополит Агафангел перед своей кончиной и чего он не сделал, до некоторой степени позволяют последующие события в Ярославской епархии.
3/16 октября 1929 года святитель Агафангел скончался. При самом поверхностном взгляде на дальнейший ход дел в епархии может показаться, что все противоречия между ярославцами и Патриархией при нем были уже преодолены. Погребение почившего святителя было возглавлено специально командированным из Москвы членом Синода при Заместителе архиепископом Павлом (Борисовским), он же принял и управление епархией. Митрополит Елевфе-рий в этом видел подтверждение того, что митрополит Агафангел «умер умиротворенным»1. Протоиерей Димитрий Смирнов свидетельствовал об архиепископе Павле, что «принят он был хорошо»1.
В оппозиционных митрополиту Сергию кругах факт отпевания митрополита Агафангела членом Синода прокомментировали иначе. В издаваемых в Сремских Карловцах «Церковных ведомостях», к примеру, в номере за июль—декабрь 1929 года было написано: «Отношение митрополита Агафангела к митрополиту Сергию было такое же, как митрополита Кирилла*. <...> Отпевали его действительно члены Сергиевского Синода, так как митрополиту Сергию надо было создать видимость примирения с ним митрополита Агафангела, а иерархи, не признающие митрополита Сергия, не были советской властью допущены в Ярославль для отпевания митрополита Агафангела»5.
1 Преображенская А. Дневник о болезни Владыки Агафангела за лето 1928 года. (Материалы книги «Ради мира церковного».)
' Митрополит Епевферий (Богоявленский). Неделя в Патриархии. С. 272. ' Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 112 об.
4 Отношение митрополита Кирилла к митрополиту Сергию издатели «Церковных ведомо
стей» тогда определяли исходя из его письма архимандриту Неофиту, в котором он писал: «Уч
реждение новой формы ВЦУия не признаю» (Церковные Ведомости. 1928. № 21—22 (160—161).
С. 4).
5 Церковные ведомости. 1929. № 13—24 (176—187). С. 34.
309
По поводу назначения архиепископа Павла управляющим Ярославской епархией в уже цитированном документе «Голос верующего», датированном неделей Торжества Православия 1929 года, было сказано: «М[итрополит] Сергий, вопреки обычая не взирая на административное отделение от него Ярославской церковной области, отделившейся от заместителя м[итрополита] Сергия для поддержания своего законного протеста, на другой день после смерти м[итрополита] Агафангела назначил со своим синодом на Ярославскую кафедру архиеп[ископа] Павла (Борисовского), подписавшего его декларацию и состоящего членом его олигархии, чем произвел раскол в Ярославской церковной области. Этим своим поступком м[итрополит] Сергий, не имеющий нравственного права навязывать местной церкви неугодного ей предстоятеля, лишний раз показал, что он глух ко всем справедливым заявлениям своей паствы и все делает в угоду "внешним"»1.
Нужно заметить, что в комментариях и с той, и с другой стороны были натяжки. Архиепископ Серафим действительно не получил разрешения приехать в Ярославль, хотя очень хотел2. Однако отпевали святителя Агафангела не только члены Сергиевского Синода. Вместе с членом (в единственном числе) Синода в отпевании, разумеется, участвовал и архиепископ Варлаам. Он и далее допускал сослужения с архиепископом Павлом и даже объявил, чтобы поминали за службой только правящего епископа, а его самого — только тогда, когда он служит3. Нельзя сказать, что для всех в Ярославле архиепископ Павел был таким уж «неугодным предстоятелем». Но в то же время факты свидетельствуют, что принят он был там далеко не так «хорошо», как показывал протоиерей Димитрий. Или точнее сказать, далеко не всеми «принят он был хорошо». Из показаний другого ярославского протоиерея, Василия Добровольского (отнюдь не оппозиционера), следует, например, что даже до служения в городском соборе архиепископ Павел (правящий архиерей!) не допускался'.
1 ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 9. Л. 75-79. Л. 77.
2 18 октября, за три дня до отпевания митрополита Агафангела, архиепископ Серафим от
правил в Москву телеграмму Е. А. Тучкову: «Прошу разрешения выехать в Ярославль на погребение митрополита Агафангела». Ответа из Москвы Угличский архиепископ не дождался («Год скорби и печали». С. 43).
' Это следует из письма одной мирянки архиепископу Варлааму от 16 ноября 1928 года, которое сам он цитировал в своем докладе архиепископу Павлу от 25 ноября того же года (см.: Архив УФСБ РФ по Республике Татарстан. Д. 2—18199. Т. 4. Л. 375).
' Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 69 об.
310
Вопрос о том, как такое могло произойти, тесно связан с вопросом о том, в каком состоянии оставил после себя Ярославскую епархию митрополит Агафангел. Недавно открытые документы позволяют разобраться в этих вопросах лучше, чем это можно было сделать раньше. Архиепископ Варлаам в своем письме епископу Вениамину от 15/28 октября довольно подробно описал прибытие и начало служения в Ярославле архиепископа Павла. «Когда старец скончался, — писал архиепископ Варлаам, — я счел нравственным и служебным долгом известить заместителя такой телеграммой: "Митрополит Агафангел тихо скончался. Архиепископ Варлаам ". Это было во вторник. Даны были подобные же телеграммы архиепископу Серафиму (он хотел приехать на погребение, но не смог) и другим ближайшим». Из показаний протоиерея Димитрия Смирнова следует, что в срочном порядке извещены были не только иерархи: «Агафангел помер 16-го октября 1928 г., и я по поручению архиеп[ископа] <Варлаама> послал телеграмму в Москву Сергию и поставил в известность Ярославское ГПУ»1.
«Время погребения выяснилось в среду, — писал далее архиепископ Варлаам епископу Вениамину, — и я счел нужным дать опять об этом весть в Москву митрополиту Сергию — на случай, если бы кто из архиереев пожелал помолиться над почившим великим Святителем. Приглашать же прямо кого-либо из архиереев на погребение я постеснялся по многим причинам и во избежание всяких кривотолков. Телеграфировал я митрополиту Сергию так: "Погребение митрополита Агафангела [в] воскресенье. Помолитесь. Архиепископ Варлаам ". Но не успела эта моя телеграмма прийти в Москву, как получаю от заместителя такую телеграмму: "Погребение митрополита Агафангела и временное управление Ярославской епархией возлагается на члена Патриаршего Синода архиепископа Вятского Павла, выезжает сегодня. Митрополит Сергий "».
Столь молниеносная реакция Заместителя многих в Ярославле неприятно удивила, но, как видно, архиепископ Варлаам попытался сделать все от него зависящее, чтобы не произошел новый конфликт. «Признаться, — продолжал он свое письмо, — мы все поразились такому быстрому распоряжению об управлении епархией. Но что же. Распоряжение заместителя принимаем как волю Божию, согласно канонам. В четверг утром я сам встретил архиепископа Павла, пове-
311
дал ему о добром состоянии епархии, о том церковном мире, который водворился у нас благодаря мудрым церковным распоряжениям почившего, его такту, когда он оберегал людскую совесть от религиозного соблазна и не вводил ничего, смущающего ее. "Пункт этот очень важный, и ярославцы, — говорил я, — примут всякого архиерея православного, который только будет продолжать прежний уклад церковной жизни, и не будет смущать религиозной совести ". По-видимому, архиепископ Павел принял это к сведению».
Уже исходя из этих слов архиепископа Варлаама можно сделать вывод о том, что прежний уклад церковной жизни в Ярославской епархии сохранялся вплоть до кончины митрополита Агафангела, смущающие религиозную совесть поминовения Заместителя и властей введены не были. Дальнейшие слова письма епископу Вениамину подтверждают этот вывод. «Далее пошли обычные службы, и вот, за обедней в субботу, в архиерейской церкви св. великомуч[еника] Никиты, где было тело почившего, архиепископ Павел впервые помянул на великом входе после митрополита Петра и его заместителя — митрополита Сергия. Все в этот момент насторожились, и все очень смутились слышанным. Многие из духовенства и мирян обращались ко мне с вопросом: "Что это значит?" Я старался смягчить тяжелое впечатление указанием, что архиепископу Павлу все же неудобно не упомянуть своего патрона, тем более что нам пока он не приказывает изменять что-либо у себя. Этим немного успокоились, и после того за следующими службами у нас сама собой установилась такая практика: архиепископ Павел поминает заместителя, а мы — никто и нигде»1.
«Никто и нигде», кроме архиепископа Павла, в Ярославле не поминал Заместителя. Это сообщение само по себе говорит о многом, но, конечно, оно нуждается в проверке. Епископу Вениамину в Казахстан писал не только архиепископ Варлаам. Один из ярославских мирян, активно участвовавших в церковной жизни, Виктор Павлович Розов писал ему так: «Управляющим епархии назначен Павел, архиепископ Вятский, бывший в ссылке с Митрополитом. Что же он представляет собой? Седой, 60 лет, невысокий ростом, говорит хорошо, служит прилично. Это внешнее. А внутренне— сергиевец, раздор с викарием Варлаамом, новшество — поминание митрополита Сергия (дьякон на ектеньи не поминал и клирос так же). Это дало мне основание заявить протест, который подписали я и второй брат —
1 Архив ДКНБ РК по Западно-Казахстанской обл. Д. 3260. Т. 9. (Материалы книги «Ради мира церковного». Текст документа предоставлен В. В. Королевой (Алма-Ата).): Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 112 об.
2 Архив ДКНБ РК по Западно-Казахстанской обл. Д. 3260. Т. 9. (Материалы книги «Ради мира церковного».)
312
молодой врач. Подал я в начале всенощной старосте в пакете, читал архиепископ Павел перед выходом на литию внимательно, по мере чтения складывались морщины на лбу».
По-видимому, после этого морщины на лбу у архиепископа Павла в Ярославле складывались еще не один раз. Позднее, на допросе 17 сентября 1929 года, о своем служении в Ярославской епархии он дал в качестве «подозреваемого» такие показания: «Служу я там сравнительно недавно и поскольку, как ставленник митрополита Сергия и сам член его синода, назначен не по выбору ярославцев, как известно, стоявших в оппозиции митроп[олиту] Сергию, являлся для них не совсем своим человеком и, безусловно, близостью от них не пользовался. За последнее время как будто натянутость стала изживаться, и оставшийся один из Ярославской оппозиции архиепископ Варлаам стал со мною в контакте»2.
Почему же архиепископ Павел оказался для ярославцев «не совсем своим человеком», если незадолго до того митрополит Агафангел будто бы подчеркнуто примирился с митрополитом Сергием и его Синодом? О причинах неприятия архиепископа Павла В. П. Розов писал 25 ноября 1928 года епископу Вениамину так: «Ни духовенство, как мне удалось выяснить, ни верующие не потому не признают Павла, что имеют что-либо против его личности, но мы все воодушевлены отрицанием сергиевщины как системы мировоззрения и не можем допустить насаждения этой системы в пределах Ярославской церковной области»1.
Активно выступая против «насаждения сергиевщины в пределах Ярославской церковной области», В. П. Розов писал 8 ноября 1928 года архиепископу Варлааму: «Зная Вашу стойкость, мы обращаемся к Вам с просьбой продолжить дело митр[ополита] Агафангела. Не успел приехать сюда архиеп[ископ] Павел, как уже начал вводить новшества. Он начинает вводить публичное поминовение митр[ополита] Сергия, иуды Нижегородского. И это возмутительнейшее явление происходит и тогда, когда и Вы с ним служите. Вы великолепно знаете настроение ярославцев по этому вопросу. Почему Вы молчите? Мы просим прекратить публичное поминовение в Ярославских храмах "полукрасного"митр[ополита] Сергия. Это голос верующего народа»4.
1 Там же.
' Архив УФСБ РФ по Ивановской обл. Д. 9974-П. Т. 1. Л. 103 об. ] Там же. Т. 2. Л. 494; ЦА ФСБ РФ. Д. Н-7377. Т. 3. Л. 539 об. 4 Там же.
313
Письмо, как видно, очень эмоциональное (чего стоит один эпитет «иуда Нижегородский»). Но из него ясно, что «насаждение сергиевщины» выражалось, прежде всего, во введении публичного поминовения митрополита Сергия. Вновь обращает на себя внимание, что это поминовение трактовалось в письме как новшество (причем возмутительнейшее). Автор письма от имени верующего народа просил прекратить его и тем самым продолжить дело митрополита Агафангела. Из этого письма также вытекает, что святитель Агафангел до конца оставался на позициях непоминовения. Однако и свидетельства В. П. Розова нуждаются в проверке, тем более что свидетель этот явно небеспристрастен.
Есть, однако, и другие свидетельства о том же самом. Ростовский архимандрит Сергий (Озеров), например, по поводу богослужебных поминовений в Ярославской епархии дал 7 сентября 1929 года такие показания: «Главой церкви я признаю митрополита Петра Крутицкого, имя которого я произношу за богослужением. Что же касается митрополита Сергия, то его считаю законным заместителем, но имя его за богослужением не произношу. Но в этом вопросе у нас создалась какая-то путаница, считают Сергия законным главой, но его распоряжения не исполняются, т[ак], напр[имер], его Указ о молении за Советскую власть не проводится в жизнь во всей Ярославской епархии. Я было сначала ввел это моление, но затем пошли среди верующих разговоры, что я уклонился в обновленчество, и затем, слыша, что и архиереи Ярославские не проводят этот Указ, и я прекратил. К этому еще и слова митрополита Агафангела, что моление о власти "противно народной совести"»1. Видно, что архимандрит Сергий относился к митрополиту Сергию гораздо более спокойно, чем В. П. Розов, но и он свидетельствовал о том, что вся Ярославская епархия оставалась «непоминающей», причем он также ссылался на митрополита Агафангела.
Наконец, наиболее значимое свидетельство о том, какой оставил епархию святитель Агафангел, — это уже упоминавшийся рапорт архиепископа Варлаама архиепископу Павлу от 25 ноября 1928 года. В нем в частности говорилось: «С передачей по кончине м[итрополита] Агафангела управления Ярославской епархией Вашему Высокопреосвященству, как и следовало ожидать, произошло большое смущение, а местами и форменный раскол». (Далее из доклада следовало, что назначение архиепископа Павла признало ярославское городское духовенство, признавшее в свое время и обновленцев, но
|
|
|
