 |
Изделия из металла и камня.
|
|
|
|
Найденный на территории мавзолея инвентарь частично изготовлялся на месте специально для погребения, частично был привезён извне, в том числе не только с территории циньского домена, но и из других округов и уездов. Имперский характер памятника проявляется и в том, что на пример [ на примере ] различных категорий инвентаря наблюдается взаимодействие разных традиций, за счёт чего закладывались основы единой ханьской культуры. Так, в орнаменте «в форме сосновой шишки» на двух бронзовых колесницах проявляется влияние со стороны чуской орнаментальной традиции, что, возможно, связано с работой мастеров из бывшего царства Чу [Пэн Вэнь, 2003]. В данной главе мы приводим сводное описание терракотовых фигур всех видов; керамической посуды (черепица и кирпич представлены отдельно, в предыдущей главе); находкам из металла и камня (помимо оружия, деталей колесниц и упряжи, которые описываются далее в четвёртой главе).
§1. Погребальные фигуры. ^
Традиция изготовления погребальных фигур из обожжённой глины в Китае начинается, возможно, ещё в доиньское время, активно развивается в эпоху Чжоу (когда керамика используются наряду с нефритом и деревом), наивысшего уровня достигает в период средневековья (эпохи Южных и Северных династий и Суй-Тан) и постепенно сходит на нет при династии Мин [Chinese Tomb..., 1953]. Деревянные фигурки (протомы) колесничной прислуги высотой 80 см, с вырезанными высокими носами и глубокими глазницами, с нарисованными чёрной краской бровями, глазами и ртом были обнаружены в могиле №5 раннего периода Чуньцю в Бяньцзячжуан. Судя по найденным пяти бронзовым триподам дин, там был захоронен сановник высокого ранга [Лю Цзюньшэ, 1988. С. 23]. Две погребальные фигурки нашли в «погребальном парке» одной из могил Циньских гунов: высотой 22,8 и 21,4 см, с очень схематичным обозначением фигуры и лица [Хань Вэй, 1983а. С. 35].
|
|
|
Но ко времени строительства мавзолея производство терракотовых фигур было уже поставлено на промышленную основу. Хель-
(65/66)
мут Бринкер считал, что стандартизация в изготовлении и оформлении терракотовых статуй соответствовала образу дисциплинированной и сплочённой в боях армии. Впрочем, он же отметил, что за слишком короткий период изготовления статуй стилистические особенности не успели полностью сформироваться [Brinker, 1980]). Следует отметить, что при достаточно жёстких стандартах изготовления существовали и определённые различия. Юань Чжунъи провёл тщательное изучение надписей, оставленных на фигурах солдат и лошадей, причём как официальных, переносившихся с шаблонов и обозначавших название ведомств, ответственных за изготовление, так и неофициальных, процарапанных в глине и обозначавших имена 68 мастеров. Проведённый обзор позволил установить, что столь масштабные работы были поручены разным организациям. И хотя большинство входило в состав дворцового ведомства, но часть фигур доставлялась из мастерских, расположенных в разных городах империи: Сяньян, Лэян, Линьцзинь, Аньи и др. (см. обзор: [Гао Вэй, 1988. С. 57; Лю Чжаньчэн, 1987а]).
Фигуры солдат ростом 1,75-1,86 м и офицеров — около 1,95 м изготовлялись по определённым шаблонам; руки, голова и туловище выделывались отдельно, затем перед обжигом соединялись дополнительными полосами глины. Подставка с ногами также изготовлялась отдельно, а затем прикреплялась к уже готовой фигуре (рис. 11). Торс лепили из полос глины шириной 2-4 см и толщиной 2-7 см. Болванка для головы изготовлялась из двух половин. Голова и торс состояли из двух слоёв: внутренний, более толстый, создавал основу. Изнутри он был заглажен, на внутренней поверхности выявлено много отпечатков ногтей, что указывает на ручную формовку. Затем заготовку уплотняли верёвками, о чём свидетельствуют оттиски корда. Поверх наносился ещё один слой глины, более тонкий, по которому уже моделировались контуры лица, одежды и доспехов. Отдельные детали: уши, борода и усы, заклепки на латах, — крепились дополнительно (рис. 12; 13). Полученные скульптуры сушились на воздухе (в тени), а затем обжигались при температуре 900°С и выше.
|
|
|
У лошадей раздельно изготовлялись туловище, ноги, голова, хвост, уши и грива. Первые три части соединялись до того, как глина просохла, а последние три прикреплялись после просушки, но до
(66/67)
обжига. Полые туловища лошадей изготовлялись ленточным способом, а головы — в двучастных формах [Yuan Zhongyi, 1984. P. 25].
Чтобы установить место производства фигур, совместно с английскими, австрийскими и индийскими учёными был проведён анализ остатков пыльцы и спор в керамическом тесте. Фрагменты фигур из ямы №2 растворяли кислотами, а затем полученный органический материал изучали под микроскопом с высокой степенью разрешения. Таким образом, было выделено и идентифицировано 32 вида пыльцы. Уже тот факт, что пыльца сохранилась в некоторых, но не всех фрагментах, указывает на изготовление фигур в разных условиях. Дело в том, что при полном обжиге температура достигает 1000-1100°С, при которой пыльца не сохраняется; те фигуры, в составе теста которых найдена пыльца, обжигались в других печах, при температуре ниже 800°С. Выяснилось, что в глине, из которой делались фигуры лошадей, содержалась пыльца растений, аналогичных контрольным пробам местного грунта: сосны, молочая тутового дерева. В то же время фигуры солдат изготовлялись из глины, содержащей в основном пыльцу травянистых растений: горчицы полевой, полыни, мари. Соответственно, фигуры лошадей, более хрупкие и громоздкие, изготовлялись на месте, чтобы избежать потерь при перевозке; тогда как скульптуры солдат делались в достаточно отдалённых, возможно, степных районах [Qiu, 2007; Ни, Zhang, Beraetal., 2007].
На всех фигурах сохранились остатки красителей, что позволяет практически полностью восстановить цветовую гамму терракотовой армии (рис. 14). Предварительный хроматографический анализ показал, что все они имеют минеральную основу. Для красного цвета — это киноварь (HgS) и свинцовый сурик (Pb3О4); для синего и голубого — малахит (Cu2(ОН)2-СО3), для буро-коричневого — лимонит (бурый железняк, Fe2O3-H2O), для белого — свинцовые белила (2PbСО3-Pb(ОН)2) и каолин; кроме того, минералы белого цвета, англезит (PbSO4) и кальцит (СаСО3) использовались для создания светлых оттенков базовых цветов [Хань Жубинь, Се Ифань, 1994].
|
|
|
Совместными усилиями китайских и американских исследователей в составе красителей на фигурах выделен также так называемый китайский (ханьский) пурпур, изготовлявшийся на основе щёлочноземельных силикатов меди; красный оттенок достигается за счёт оксидов меди. Ранее считалось, что данный краситель является
(67/68)
производным от «египетского синего», поступавшего извне, однако их микроструктурная морфология оказалась совершенно различной. Этот краситель был побочным продуктом в поисках даосских алхимиков стекла с высоким уровнем рефракции, которое они почитали как искусственный нефрит, наделённый многими магическими качествами [Hirst, 2007в; Liu, Mehta, Tamura et al., 2007].
Фигуры восьми чиновников из ямы К0006 высотой 1,8-1,9 м изготовлены по тем же шаблонами, что и воины, и отличаются от них только деталями исполнения одежды и аксессуаров.
К другому классу относятся фигуры прислуги, в том числе найденные в районе дер. Шанцзяоцунь [Краткий отчёт об обследовании и шурфовании ям-конюшен..., 1980. С. 36-38]. Они изображали конюхов, сидящих на корточках, высотой 66-72 см (рис. 15). Туловище, голова и руки изготовлялись раздельно и соединялись уже после обжига; высокий ворот халата не только воспроизводил этнически значимую деталь костюма [Крюков, Переломов, Софронов, Чебоксаров, 1983. С. 189-190], но и помогал ремесленникам решить важную задачу прочного закрепления головы на туловище. Сама голова изготовлялась в двучастной модели, после чего болванка покрывалась новым слоем глины, по которому профилировались детали лица и причёски (рис. 16). На фигурах обнаружены остатки краски. Волосы красились в чёрный цвет, лицо и руки — в розовый, халаты — в зелёный или красный, а обшлага халатов — в зелёный или фиолетовый (пурпурный) цвета.
|
|
|
Аналогичные фигурки смотрителей высотой 68-73 см найдены также при раскопках «зверинца». Они одеты в халаты с запахом направо, высоким воротом и подпояской, волосы уложены в узел на затылках. Полое туловище, голова и руки изготовлялись и обжигались раздельно, после чего соединялись вместе [Краткий отчёт об обследовании бурением..., 1982. С. 28].
При раскопках пруда с птицами нашли терракотовые фигуры обслуги в разных позах. Семь фигур так называемых стрелков, высотой 86 см, представлены сидящими с вытянутыми вперед ногами и руками, по мнению китайских учёных, так им было удобнее натягивать тетиву арбалета — очевидно, для охоты на бронзовую «дичь». Еще восемь фигур высотой 112 см изображали музыкантов, сидящих на коленях, с поднятой вверх правой рукой для игры на музы-
(68/69)
кальных инструментах типа литофонов или цимбалов [Цзяо Наньфэн, 2005].
В пределах могильника в марте 1993 г. найдены также 11 (восстановлено шесть) нестандартных терракотовых артистов цирка (высотой около 1,8 м), что подразумевает дальнейшее нахождение фигур различных категорий персонала, обслуживавшего повседневную жизнь двора [Ancient terracotta acrobat..., 2002]. По разнообразию исполнения их следует выделить в особую категорию, в которую входят и довольно худощавые фигуры акробатов в разных позах, и массивные фигуры силачей, поднимавших тяжести.
Разнообразие типов фигур указывает на использование не менее десятка шаблонов, которые при этом могли дополнительно корректироваться в соответствии с функциональной принадлежностью и индивидуальными характеристиками изготовляемой скульптуры. Так, интересной деталью, на которую обратили внимание специалисты, стало отсутствие бороды и усов у некоторых терракотовых воинов. В Цинь наличие растительности на лице у взрослых мужчин имело статусный характер; бороду сбривали в наказание за совершённые преступления. Поэтому, по мнению Юань Чжунъи, безбородые солдаты «с детскими лицами» — свидетельство призыва в армию подростков. По циньским законам, призывной возраст охватывал промежуток с 17 до 60 лет, но в особых случаях в армию набирали и подростков 15-17 лет [«Teenage warriors»..., 2009].
В заключение следует упомянуть о художественном значении терракотовых фигур воинов, представляющих собой полноценные скульптуры, которые ни разу не повторялись. Некоторые авторы утверждают даже, что неповторимыми чертами обладают не только каждый солдат, но и каждая лошадь [Цао Лэй, 2000. С. 4, 6]. Впрочем, столь смелое утверждение содержится лишь в английском переводе и отсутствует в исходном тексте. Китайские специалисты многократно подчёркивали индивидуальность фигур, достигавшейся на стадии, прежде всего, моделирования лица и некоторых других деталей [Фэн Шэнци, 1995]. Считалось, что каждая из нихимела реальный прототип, поэтому можно говорить о скульптурных портретах. Отсюда происходит исключительная выразительность, даже психологичность изображений. Суровый и надменный полководец, закалённый в боях ветеран-рубака, молодой и не слишком уверенный в себе резервист — это только некоторые их типажей,
|
|
|
(69/70)
увековеченные безвестными художниками. Таким образом, ямы с фигурами солдат также представляют собой своеобразную художественную галерею, дающую обширный материал для изучения истории китайского искусства [Вэнь Мэйянь, Цинь Чжунсин, 1975].
Однако искусствоведческие размышления в отрыве от конкретного материала могут привести к конфузу. Так, немецкая исследовательница Забине Хеземанн [2006. С. 67] увидела в терракотовых фигур «смешение архаической скульптуры со статичными, компактными, квадратного формата телами» и реалистических образов. И всё бы ничего, но только подобные столь крупные портретные изображения людей — явление для китайского искусства уникальное; в доциньский период они просто не известны как в «квадратном», так и в каком-либо ином формате. Есть только раннешуские бронзовые скульптуры из Саньсиндуй, которые ничем не напоминают находки из мавзолея: ни функцией, ни стилистикой.
В этом отношении может оказаться очень продуктивным направление, указанное М.Ю. Ульяновым: возможная связь терракотовых фигур воинов с каменными изваяниями кочевых народов [Ульянов, 2007. С. 28]. На принципиальную возможность таких влияний указывает находка в районе Цинчжоу статуи «человека северного племени», высеченной из известняка, которая относится к династии Восточная Хань (25-220 гг. н.э.). Высотой 3 м, она изображает сидящего (?) человека в высокой островерхой («варварской») шапке, с руками, сложенными на животе, возможно, держащими сосуд [The legend..., 2007. P. 228]. По нечётким деталям и карикатурным чертам лица можно предположить, что это была поздняя копия; однако у неё могли быть и более ранние аналоги.
§2. Керамическая посуда. ^
Циньская керамика, найденная большей частью в захоронениях, представляет наиболее массовую категорию инвентаря. Изготовлялась она в основном на круге, отдельные детали добавлялись с помощью ручной лепки. В целом она продолжает общую шанско-чжоускую традицию, но имеет ряд специфических черт (обзор см.: [Китайская археология..., 2004. С. 331-334]). Для раннего этапа (начало периода Чуньцю, VIII в. до н.э.) характерно использование в качестве погребальной утвари как специально изготовленных, так и бытовых сосудов. Последние не отличаются богатой орнаментацией,
(70/71)
которую часто заменяет верёвочный декор; чаще всего сосуды украшают резные опоясывающие линии, как одиночные, так и сгруппированные по несколько окружностей подряд, иногда они могут заполнять всю верхнюю часть сосуда; встречаются также опоясывающие линии гребенчатого штампа.
Типичными формами являются триподы типа дин на невысоких ножках с «копытцами»; триподы типа ли с заострёнными ножками («в виде заступа»), аналогии которым можно найти в культуре цицзя, двухъярусные сосуды янь для варки пищи на пару (нижняя часть — трипод ли, в котором кипятили воду, получая пар, верхняя — «кастрюля» цзэн с отверстиями в дне, в которой распаривали зерно); чаши доу на высокой ножке; горшки гуань с подчеркнутым ребром; кувшины ху с выделенным горлом и расширенным устьем. Есть сосуды гуй на массивном поддоне для жертвоприношения зерна, воспринятые от чжоусцев предшествующего периода. В могилах обычно находят нечётное число дин и янь, и чётное — гуй и доу, для других типов количественные закономерности не прослеживаются. Рано появляются нарядные сферические вазы ху с высоким расширяющимся горлом, украшенные расписным «громовым» (меандровым) узором — довольно точные копии бронзовых ритуальных сосудов (рис. 17, 8). Роспись белым и красным цветом в форме треугольников, шевронов, ромбов с точками, Т-образных двусторонних элементов покрывала также поверхность ритуальных сосудов гуй, доу и бэй (см., например: [Чжао Сюэцянь, Лю Суйшэн, 1963. С. 538-540; Юнь Аньчжи, 1984. С. 12].
Большинство этих типов продолжает использоваться в следующем периоде середины — конца Чуньцю (VII — начало V в. до н.э.). Добавляются круглодонные котелки фу и плоские сковородки пань с невысоким бортом. У триподов ли — низко опущенное дно с нечётко выделенными ножками. Практически они превращаются в сосуды с округлым дном, имеющим три выступа; понять их принадлежность к триподам можно только в рамках изменений, произошедших за несколько столетий. С появлением котелков фу триподы постепенно исчезают [Чэнь Пин, 1982. С. 66], поскольку котелки выполняют ту же функцию: кипячение воды и приготовление жидкой пищи. Доказательство такого замещения можно видеть в бронзовом сосуде янь из могильника в Синду, датированного периодом Чжаньго, где в нижней части вместо привычного трипода
(71/72)
помещён котелок; а также сходный сосуд, найденный в пределах мавзолея, при раскопках в Шанцзяоцунь.
Сохранившиеся керамические триподы дин и янь, а также сосуд гуй с уменьшенным поддоном (часто с крышками) в основном относятся к ритуальным и являются показателями статуса погребённых. Появляются шкатулки цзюнь, воспроизводящие форму здания на высоком стилобате, с отверстием-окошечком, которые служили для хранения зерна [Хань Вэй, 1983б]; они объединяют характеристики бытовой керамики и погребальной вотивной пластики (рис. 18, 18).
На этапе раннего Чжаньго (середина V — начало IV в. до н.э.) распространяются также открытые миски с выделенным ребром в верхней либо центральной части тулова (в зависимости от этой особенности в китайской литературе их называют соответственно юй или пэнь), а также горшки (гуань) с раздутым туловом (рис. 19). Наиболее распространены бытовые сосуды типов ли и гуань, они составляют (по разным могильникам) до 65% от всей найденной керамики; в богатых погребениях они сочетаются с ритуальными сосудами, в бедных представлены одной-двумя вещами.
На последнем этапе (средний и поздний периоды Чжаньго, вторая половина IV — III вв. до н.э.) появляются такие специфические формы сосудов, как бочонок (который также называют термином ху, что, на наш взгляд, не вполне правомерно) «в форме шелковичного кокона» и кувшин ху «в форме головки чеснока», имеющий свой бронзовый аналог (рис. 20).
Керамика, найденная на территории собственно мавзолея и смежных объектов, не столь разнообразна, что связано с функциональными и социальными характеристиками раскопанных памятников. Так, при раскопках «ведомства по снабжению» обнаружили большую корчагу (типа открытой банки) высотой 48 см и диаметром устья 86 см; два бочонка (сосуды ху «в форме куриного яйца», как называют их авторы отчёта); около десятка целых горшков и мисок. Обращает внимание находка двух фарфоровых горшков светло-зелёного цвета: сферической формы, на небольшом поддоне и практически со срезанным венчиком. Один из них найден вместе с притертой крышкой с небольшим ушком по центру. В них могли хранить приправы или лекарства. Отдельно найдено шесть крышек из светло-жёлтого фарфора, а также многочисленные фрагменты.
(72/73)
Довольно много (87) сосудов «производственного» назначения обнаружили при раскопках «конюшни» в Шанцзяоцунь (рис. 21). Миски пэнь и более низкие блюда пань, нередко с остатками зерна или стеблей растений, стояли перед захороненными лошадьми; рядом располагались кувшины с раздутым туловом и невысоким горлом, в которых, очевидно, хранили воду для поения лошадей. Важным орудием поддержания порядка в ночное время были лампы с плоской чашкой для масла, конусовидной подставкой и соединяющей их ножкой. Отмечается одна лампа на высокой ножке с выделенными «коленцами», которая имитирует ствол бамбука.
Три миски пэнь с ребром посредине или в верхней трети сосуда и выделенным венчиком обнаружены в ямах «зверинца». Их высота 7-9 см, диаметр расширяющегося устья 23-24,5 см [Краткий отчёт об обследовании бурением..., 1982. С. 28].
В могилах знати возле дер. Шанцзяоцунь выявлена большая коллекция сосудов, но в их числе преобладает бытовая керамика: массивные корчаги вэн, горшки гуань со сглаженными или выделенными плечиками, котелки фу (у одного из которых нижняя часть покрыта оттисками «вафельного» орнамента); сосудов, которые обычно определяются как ритуальные (триподы дин, чаши на поддоне доу, кувшины ху «в форме головки чеснока», шкатулки-амбары цзюнь), очень немного. В то же время, судя по рисунку внутри одной из мисок пэнь, она также относится к ритуальным. Вырезанный рисунок изображает трёх рыб, свернувшихся вокруг центра, причём одна самая маленькая рыбка находится внутри самой большой рыбы [Краткий отчёт об обследовании циньского кладбища..., 1980. С. 48, рис. 7, 13 ]. При этом нельзя не вспомнить о том, что именно в данном районе в V тыс. до н.э. бытовала культура баньпо, где расписные изображения рыб внутри мисок пэнь являлись одним из преобладающих мотивов. Речь не идёт, разумеется, о прямой преемственности через многие тысячелетия; в образе рыб воплотились архетипические представления о душе, сформировавшиеся у предков китайцев ещё в эпоху неолита (см.: [Евсюков, 1983]). Данный пример показывает, что в качестве ритуальных могли использоваться различные формы сосудов.
Обращение к предшествующим периодам развития керамики, даже если она не представлена на территории мавзолея, позволяет воспринимать керамический комплекс во всей его информационной
(73/74)
полноте, устанавливать внешние контакты и влияния. В этом отношении очень показателен пример триподов ли, практически полностью исчезнувших в династийный период, но на начальном этапе обладавших выраженными чертами керамики цицзя.
В заключение следует упомянуть, что начиная с раннего периода Чжаньго в захоронениях появляются погребальные керамические модели — такие как повозки, домашний скот, амбары (в том числе амбары-шкатулки цзюнь) и т.п., представленные и в инвентаре мавзолея. Они являются предшественниками (или, точнее сказать, первым опытом использования) вотивных фигурок, получивших широкое распространение при последующей династии Хань [Li Xueqin, 1985. P. 226].
§3. Изделия из металла и камня. ^
Ритуальные бронзовые сосуды в Цинь по форме и орнаменту в основном соответствовали чжоуским традициям, но при этом они менее разнообразны и изысканны в сравнении с сосудами из других чжоуских царств. Как указывалось в предыдущей главе, в циньских погребениях также использовалась система «ле-дин»; пока найдены комплексы с пятью и тремя триподами дин, хотя для рангов гун и, тем более, ван их должно было быть семь или девять. Очевидно, часть сосудов была похищена грабителями. Для циньской ритуальной бронзы характерен ряд особенностей, на существование которых указывал ещё в 1950-х гг. Ли Сюэцинь [1957]. Характерные циньские черты — триподы дин с особенно мелким туловом и ножками «словно звериные лапы». Начиная с раннего Чжаньго исследователи отмечают выраженную тенденцию к уменьшению размеров бронзовых сосудов, что является одной из отличительных черт циньского комплекса [Хань Вэй, 1981].
В поздний период Чжаньго (IV-III вв. до н.э.) появляются специфические для Цинь сосуды моу и сосуды ху «в форме головки чеснока» [Li Xueqin, 1985. P. 226]. Сосуд моу представляет собой кувшин с круглым дном, расширенным устьем с намеченным сливом и круглой ручкой с одного бока. У него нет аналога среди циньской и в целом чжоуской керамики; сходные сосуды находят на памятниках позднего Ба (см., например: [Ван Юпэн, 1984. С. 20]), но там они, возможно, появляются под влиянием Цинь. В то же время близкие по форме керамические сосуды часто встречаются на
(74/75)
памятниках скифского времени на территории Синьцзяна: Айдинху, Улабо, Алагоу и др., датированных периодом VI-IV вв. до н.э. (см.: [История Западного края, 2003. С. 23-25, 33, рис. 3, 5, 12, 18, 21 ]); сходные кувшины, но с уплощённым дном, находят и на памятниках культуры шацзин, которая датирована в пределах IX-V вв. до н.э. и предположительно связана с племенами юэчжей [Се Дуаньцзюй, 2002. С. 215, 218]. Это сходство можно рассматривать как ещё одно указание на устойчивые связи Цинь с кочевыми культурами Северо-Запада.
Использовали циньцы и трофейные бронзовые сосуды. Пример, как известно, показал Чжаосян-ван, который захватил «принадлежащие Чжоу драгоценные сосуды и девять треножников» [Сыма Цянь, 1975. С. 50]. Случались и более сложные варианты, как это демонстрирует находка в позднециньском захоронении в Гаочжуан. Найденный там (вместе с сосудами моу и ху «в форме головки чеснока») бронзовый дин с крышкой был изготовлен в государстве Чжуншань в 309 (или 308 г. до н.э.), после разгрома которого царством Чжао в 296 г. до н.э. попал в руки победителей, а в конечном счёте, после захвата последнего Цинь в 222 г. до н.э., оказался во владении одного из циньских сановников [Шан Чжижу, 1980].
Что касается мавзолея Первого императора, то до последнего времени там не находили ритуальных сосудов. Можно полагать, что их большая часть сосредоточена в подземном дворце, пока не раскопанном. Четыре бронзовых сосуда (янь, моу, и, шао) нашли при раскопках погребений знати вблизи дер. Шанцзяоцунь. Однако бронзовые сосуды могли иметь не только чисто ритуальный характер. При раскопках «конюшни» в том же районе Шанцзяоцунь нашли металлический кувшин с выпуклым туловом и округлыми плечиками и такое же блюдо с невысоким бортиком и парой ушек; они мало отличались от многочисленных керамических сосудов и, очевидно, также предназначались для кормления лошадей (возможно, только элитных, императорских).
Однако самый большой из найденных на сегодняшний день сосудов — трипод дин — связан не с ритуалом, а с развлечением. Вполне традиционный для Цинь бронзовый трипод на низких ножках «с копытами» и двумя массивными ушками, весом 212 кг был найден в одной яме с терракотовыми фигурами циркачей, где размещался на особой деревянной подставке. Демонстрация силы путём поднятия
(75/76)
тяжестей, включая и ритуальные треножники (упражнение называлось «ган дин» и подразумевало поднятие вверх сосуда, взятого за ушки), была широко распространена в Древнем Китае и пользовалась особой популярностью в Цинь. Именно там в период Чжаньго жил знаменитый силач У Хо, который якобы мог поднять сосуд весом в 500 кг [Спорт..., б.г. С. 42]. Упражнение под названием «царь-гегемон поднимает треножник дин» входит в состав некоторых комплексов упражнений традиционной китайской гимнастики цигун.
В раскопах с терракотовыми фигурами, помимо оружия и предметов упряжи (которые исследуются в следующей главе), находят очень немного мелких бытовых предметов и украшений из бронзы (пуговицы, застёжки и т.п.). Трудно сказать, использовались ли они для дополнительного украшения отдельных статуй, либо принадлежали строителям комплекса, или даже грабители [ грабителям ]. То же относится и к найденным там же железным орудиям труда.
В яме (склепе) №1 найдено два колокола юн без язычка, с овальным сечением и дугообразно вогнутым нижним краем. Общая высота 27 см, вес 2,3 кг, внешняя поверхность украшена узором, композицию которого А.Н. Чистякова определяет как «дракон куй и феникс» и относит к эпохе бронзы [Чистякова, 2007. С. 14]. Возможно, колокола были изготовлены в более ранний период, или данная композиция сохранялась и в раннем железном веке. Их раздельно нашли возле колесниц, на которых они, скорее всего, были установлены как сигнальные. Там же, возле колесниц, нашли остатки двух барабанов. Их деревянное кадло сгнило, но сохранились следы лакового и красочного покрытия, а также три бронзовых обруча. Судя по этим остаткам, барабаны были невысокие (высотой 12 и 9 см соответственно), бочонковидной формы, наибольший диаметр 68 и 70 см. Они также использовались для подачи сигналов [Цзян Цайфань, 1987]. В той же яме найдены одна застёжка, одна пряжка (прямоугольная с фиксированным язычком), два простых колечка (щиток немного раскован), две поясных обоймы и несколько пронизок.
Ещё одна чрезвычайно важная находка бронзового колокола «Юэфу-чжун» сделана в 1976 г. недалеко от «ведомства по снабжению», которое также занималось организацией церемониальных банкетов с обязательным участием музыкантов. Это небольшой ин-
(76/77)
струмент без язычка, со слегка вогнутым нижним краем и высокой дужкой, с общей высотой 13,3 см и расстоянием между крайними точками нижнего среза 7,2 см; поверхность покрыта узором в форме переплетающихся волют, выполненных золотой инкрустацией. Колокол явно входил в состав оркестра; его собственная тональность соответствует до мажору. Однако наиболее важным открытием стала надпись из двух иероглифов юэ фу, что означает «Музыкальная палата». Ранее считалось, что это ведомство, собиравшее песни со всех краёв Поднебесной и сыгравшее большую роль в развитии китайской музыки и литературы, было создано в годы правления императора У-ди при династии Западная Хань. Об этом сообщает летопись «Хань шу», но археологическая находка показала, что впервые оно появилось примерно на сто лет раньше.
На могильнике в Шанцзяоцунь нашли бронзовое зеркало, украшенное тремя концентрическими полосами с тыльной стороны; колокольчик с язычком; многочисленные застёжки (в том числе и головками в виде клюва птицы), подобные которым изображены на поясах терракотовых воинов (рис. 22). Это доказывает их использование в качестве поясных пряжек, а не крюков для подвешивания какого-либо оружия или утвари. Судя по находкам в уезде Угун (пров. Шэньси), такие застёжки могли также изготовляться из железа [Сунь Тешань, Ду Инвэнь, Чжан Хайюнь, 2006. С. 45].
Из числа последних находок выделяются 46 бронзовых фигур гусей, лебедей и журавлей, выполненных в близкую к натуральной величину, которые украшали участок с речным пейзажем, построенный возле мавзолея. Они представляют собой первые реалистические скульптуры птиц, которые впоследствии многократно воспроизводились на живописных полотнах [Hammond, 2009]. Особого внимания заслуживают фигуры журавлей. Для двух из них сохранившиеся размеры составляют: размеры туловища соответственно 68×21 см и 62,5×20 см, а длина шеи — 43 и 20 см [В районе мавзолея Цинь Шихуана..., 2002]. Ещё крупнее фигура маньчжурского журавля, которого в Китае называют «журавлём бессмертных»: длина 125 см, высота 77 см. Именно он, как символ долголетия, сопровождал небожителей- сяней, стать одним из которых так стремился Цинь Шихуанди.
Из железа, главным образом, изготовлялись орудия труда, однако встречаются и предметы быта (фрагменты котлов, лампы, двер-
(77/78)
ной засов). При раскопках «ведомства снабжения» нашли ряд железных предметов: заступ с прямоугольной втулкой и рабочей частью в форме трапеции (общая высота 15 см, длина лезвия 13 см, диаметр втулки 2 см); проушной молоток с круглыми ударными поверхностями с двух сторон (диаметры соответственно 4,2 и 4,9 см, размеры проуха 4×1 см); четыре поперечных скребка прямоугольной формы (размеры 15×6 см), которые использовались как насадки на деревянную основу; два зубила [Ван Юйцин, 1987. С. 18-20]. Сходные заступ, молоток, скребок и зубило были найдены в яме №1 [Линьтунсянь..., 1975. С. 11, 17]. Железные изделия: лампу в форме чаши на высокой ножке, кельт, трапециевидный топор, нож с прямым обушком и кольцевым навершием (рис. 23), — нашли в могилах знати в Шанцзяоцунь [Краткий отчёт об обследовании циньского кладбища..., 1980. С. 47-48]. Аналогичная лампа, а также 17 литых железных топоров прямоугольной и трапециевидной формы, кованый нож с кольцевым (овальным) навершием и кованый серп содержались в захоронениях керамических конюхов в том же районе.
Изделия из драгоценных металлов крайне редки, поскольку все наиболее ценные вещи были сконцентрированы в гробнице императора. К тому же именно эти вещи в первую очередь подвергались разграблению. В могилах знати в Шанцзяоцунь нашли только четыре полоски золотой фольги и серебряное изделие длиной 9,5 см, которое в отчёте названо рукоятью в форме «лунной жабы». В целом использование золота для украшений было характерно для Цинь, на что указывают не только находки в районе элитных могил в Сичуй, но и 29 украшений для одежды и пояса (полушарные и прямоугольные пуговицы, обоймы, бляшки в виде «тигра», пряжка), общим весом 302,6 г, которые обнаружили при раскопках дворцов в Юнчэн [Хань Вэй, Шан Чжижу, Ма Чжэньчжи и др., 1985. С. 23, 25]. Также богатый набор из 104 золотых украшений (различные пуговицы, кольца, пряжки с язычком в виде клюва утки, кольцевые навершия у 13 железных и четырёх бронзовых кинжалов и ажурная рукоять железного кинжала нашли в ранней циньской могиле периода Чуньцю в район г. Баоцзи [Тянь Жэньсяо, 1993].
Каменные изделия (скорее всего, по тем же причинам, что указаны выше) также очень немногочисленны и представлены, в основном, небольшими украшениями из нефрита. В районе Шанцзяо-
(78/79)
цунь найдены обломки двух колец: хуан с узором в форме ромбов с точками и бы с вырезанным узором в форме завитков на тыльной поверхности. Насколько можно судить по этим фрагментам, они не отличались от предыдущих образцов чжоуского времени. Впрочем, нефритовых украшений на всех циньских памятниках найдено пока немного [Ян Бода, 1997. G. 43], что трудно объяснить, поскольку именно Цинь ближе всего находилось к Хотану, главному источнику качественного нефрита для Китая. Раскопки в Сичуй, где нашли нефритовые полукольца хуан, серьги-подвески цзюэ, скипетры гуй, а также их варианты, выполненные из камня, увеличили общее количество подобных изделий [Район циньских гробниц..., 2004. С. 113-119], но, тем не менее, оно не может сравниться ни с элитными погребениями других чжоуских государств, ни с гробницами ханьской аристократии. Впрочем, выводы о тех или иных ритуальных предпочтениях не могут считаться основательными, пока не раскопан главный погребальный объект династии и субкультуры Цинь. О том, что показатели могут существенно измениться, свидетельствуют материалы о раскопках дворцовых зданий додинастического периода в Юнчэн, включающие более сотни нефритовых украшений традиционных чжоуских форм (полукольца хуан, серьги-подвески цзюэ, диски би) [Хань Вэй, Шан Чжижу, Ма Чжэньчжи и др., 1985. С. 24-25, 29]. Там же найдено 34 каменных скипетра гуй, игравших важную роль в ритуальной практике в период с конца Западного Чжоу и до конца Чуньцю [Варёнов, Комиссаров, 1985. С. 112].
Кроме орудий труда и предметов быта, на территории мавзолея находят многочисленные фрагменты бронзовых (реже — железных) ножек (в том числе в форме когтистой лапы), уголков, крючков, дисков и т.п., которые применялись, очевидно, как детали мебели и интерьера в целом, однако реконструировать предметы обстановки пока не удалось.
|
|
|
