 |
Передача от 2 марта. Глава 3 к оглавлению О борьбе плоти и духа
|
|
|
|
Передача от 2 марта
Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из второго тома «Добротолюбия». Напомню: в прошлый раз мы читали седьмой абзац. В этом абзаце преподобный Иоанн Кассиан говорит очень трудные, тяжелые вещи о том, что в страсти есть такая опасность: она может стать всецелым существом человека. Желание выпить или получать удовольствие от того, что смотришь на красивую девушку, или когда у тебя во всем есть изобилие и достаток, само по себе это не является плохим. Это является какой-то в своем роде неизбежной данностью, константой существования человека в этом мире. И об этом тоже дальше мы сегодня поговорим.
Иоанн Кассиан говорит, это стремление к худому, стремление к плохому имплицировано, включено в бытие человека после грехопадения. Это неотъемлемая часть человеческого существа: несть человек иже жив будет и не согрешит. Наша природа есть падшая природа, она, естественно, тянется к худому. Естественным образом живя в грехе после грехопадения, она тянется к худому. Самой по себе катастрофы в этом нет. Катастрофа наступает тогда, когда тяга к худому становится единственной интенцией того или иного человека, единственной формой существования того или иного человека, когда стремление к худому становится сущностью человека, когда это единственное стремление его существования. Вот тогда это страшно. Не когда человек пьет, а когда он пьяница. Не когда он блудит, а когда становится блудником. Не тогда, когда он ворует, а когда он вор, то есть когда воровство – это единственная форма, единственный модус его существования; и по-другому он жить не просто не может, но и не хочет. Когда разврат становится единственной формой существования человека – и по-другому он не может жить и не хочет. Вот когда наступает катастрофа. Поэтому апостол Павел, говоря о пьянице, блуднике или идолослужителе, описывает не страсти, не падения, не грехи, а говорит: если та или иная страсть (или тот или иной грех) стала единственной формой существования человека, тогда наступает катастрофа. Про это мы говорили в прошлый раз и заканчивали словами, которыми заканчивается седьмой абзац, что эти страсти суть собственно наше богатство, которого и самая смерть не сильна отторгнуть от души. Это печальные вещи.
|
|
|
Глава 3 к оглавлению
О борьбе плоти и духа.
Теплохладность
Текстовая запись пяти выпусков
передачи «Читаем Добротолюбие»,
выходивших в эфир на телеканале «Союз»
со 2 по 30 марта 2020 года
| 02 марта | сайт | видео | |
| 09 марта | сайт | видео | |
| 16 марта | сайт | видео | |
| 23 марта | сайт | видео | |
| 30 марта | сайт | видео | |
Передача от 2 марта
Мы продолжаем читать «Наставления» преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из второго тома «Добротолюбия». Напомню: в прошлый раз мы читали седьмой абзац. В этом абзаце преподобный Иоанн Кассиан говорит очень трудные, тяжелые вещи о том, что в страсти есть такая опасность: она может стать всецелым существом человека. Желание выпить или получать удовольствие от того, что смотришь на красивую девушку, или когда у тебя во всем есть изобилие и достаток, само по себе это не является плохим. Это является какой-то в своем роде неизбежной данностью, константой существования человека в этом мире. И об этом тоже дальше мы сегодня поговорим.
Иоанн Кассиан говорит, это стремление к худому, стремление к плохому имплицировано, включено в бытие человека после грехопадения. Это неотъемлемая часть человеческого существа: несть человек иже жив будет и не согрешит. Наша природа есть падшая природа, она, естественно, тянется к худому. Естественным образом живя в грехе после грехопадения, она тянется к худому. Самой по себе катастрофы в этом нет. Катастрофа наступает тогда, когда тяга к худому становится единственной интенцией того или иного человека, единственной формой существования того или иного человека, когда стремление к худому становится сущностью человека, когда это единственное стремление его существования. Вот тогда это страшно. Не когда человек пьет, а когда он пьяница. Не когда он блудит, а когда становится блудником. Не тогда, когда он ворует, а когда он вор, то есть когда воровство – это единственная форма, единственный модус его существования; и по-другому он жить не просто не может, но и не хочет. Когда разврат становится единственной формой существования человека – и по-другому он не может жить и не хочет. Вот когда наступает катастрофа. Поэтому апостол Павел, говоря о пьянице, блуднике или идолослужителе, описывает не страсти, не падения, не грехи, а говорит: если та или иная страсть (или тот или иной грех) стала единственной формой существования человека, тогда наступает катастрофа. Про это мы говорили в прошлый раз и заканчивали словами, которыми заканчивается седьмой абзац, что эти страсти суть собственно наше богатство, которого и самая смерть не сильна отторгнуть от души. Это печальные вещи.
|
|
|
Дальше, продолжая, в сущности, эту же тему, но как бы перемещая акценты, Иоанн Кассиан продолжает размышлять над темой склонности человека ко греху. Это восьмой абзац:
Есть брань в членах наших, как читаем у Апостола: «плоть похотствует на духа, дух же на плоть: сия же друг другу противятся, да не яже хощете, сия творите» (Гал. 5, 17). По промыслительному распоряжению Божию, она внедрилась как бы в самую природу нашу. И можно ли почитать ее иным чем, как не естественной как бы принадлежностью человеческого естества после падения первого человека, если она всем без исключения обща? Надлежит, однако, верить, что она имеется в нас по воле Божией, во благо нам, а не во зло, если она всем природна. Она оставлена в нас для возбуждения в нас ревнования о высшем совершенстве.
|
|
|
Я понимаю, есть определенная трудность восприятия текста на слух. Надеюсь, когда я читаю его, у людей есть перед глазами книга и они могут заглянуть туда; особенно когда читаешь длинные текстовые отрывки, на слух следить очень трудно, потому что текст тяжелый, сложный, трудный. Но если бы мы смогли вслушаться в этот коротенький абзац Иоанна Кассиана, мы бы поняли, что слова, которые слышали, очень странные.
Меня не перестает удивлять вера древних людей. Их благочестие удивляет, по всей видимости, всех, их чистота, их святость. А меня удивляет не их благочестие, а именно их вера. Они всерьез верили, что Бог не просто есть, что Он есть здесь, что Он меня слышит, они всерьез верили, что все Богом приспособлено ко благу человека.
Сейчас, даже приходя в Церковь, мы видим там одни недостатки, и нам кажется, что даже Церковь Бог оставил Своей заботой и посещением. Нам так только кажется, это только иллюзия, но она очень яркая и поражающая своей очевидностью, хотя это всего лишь миф. Но древние умудрялись видеть Промысл и смысл даже в том, в чем, казалось, его не только нет, но и быть не может.
И вот здесь Иоанн Кассиан говорит о том, что даже плоть, человеческая телесность, чрево, гортань, подчревие – все имеет место по воле Божьей. Дальше в девятом абзаце он скажет, что речь идет о воле плотской, это буквально худые пожелания. Он утверждает в восьмом абзаце, что даже худые пожелания есть действие Промысла и премудрости Божьей, их возможность. Не сами они, влекущие нас ко злу, а сама возможность их действия в нашей природе есть действие Промысла Божьего. То есть даже такая вещь, которой тяготится всякий нормальный человек, оказывается, есть факт распространения действия Промысла Божьего на все бытие.
Древние умудрялись видеть Бога там, где Его быть не может, с нашей точки зрения. Мы не видим Его там, где Он, несомненно, есть и должен быть. Мы не видим Божьего Промысла даже в жизни святых, а они его видели даже в жизни грешников. Мы не видим Промысла Божьего в жизни Церкви, а они видели его в самых отвратительных народных действиях, событиях, явлениях и образованиях. Мы не видим Промысла Божьего, смысла Божественного даже в алтаре или в рае, а они видели его даже в аду.
|
|
|
Сейчас мир представляется нам совокупностью бесполезных обезбоженных вещей. Мы не видим Бога нигде, мы не видим смысла Божественного ни в чем, мы подвергаем сомнениям все, что есть в этом мире. Мы сомневаемся даже в том, есть ли Бог в Святых Таинах, в Святых Дарах. Даже признавая Его присутствие там, мы не понимаем, что нам с этим делать и как это должно отражаться в нашей жизни или как наша жизнь должна отражать тот факт, что Он присутствует в Святых Таинах. Мы даже в таких вещах уже не верим в Божественный Промысл, в Божественное присутствие. А древние умели видеть Его везде. Где бы они ни были, они встречались с Богом, с Его светом, смыслом, с Его действованием, направлением. И вот это, конечно, поражает.
По сути, мы так воспринимаем нашу современную жизнь, как будто живем в мире случайностей. С нашей точки зрения, Бог от нас бесконечно далеко. Когда какой-нибудь тот или иной проповедник приходит к нам и говорит: «Да нет, Бог близко», – в лучшем случае это рождает усмешку. «Да, ты говоришь то, что тебе нужно говорить, но ты же сам-то понимаешь, что Его рядом с нами нет? »
Мы не чувствуем Бога в повседневной жизни. Это плохо, но это полдела. Мы не хотим Его чувствовать. Это уже совсем плохо, это же почти богоборчество. Но и это не самое страшное. Мы не верим, что вообще кто-нибудь когда-нибудь Его чувствовал. Мы принципиально убеждены, что общение с Богом невозможно, мы принципиально убеждены, что все в этом мире лишено смысла, мы верим, что этот мир наполнен случайными явлениями. «Вот моего ребенка обидел кто-то. Надо наказать обидчика, надо призвать его к ответственности; быть может, даже сокрушить, быть может, даже убить, чтобы никто не смел обижать моего ребенка». «Вот мне урезали зарплату. Но что это такое? Кто это мог, как смел? Надо срочно запустить механизмы, чтобы мне вернули мою зарплату и добавили ее». «Вот у меня образовалась болезнь, но очевидно, что в этом виновата экология или те продукты, которыми я питаюсь. Что-то со мной произошло не так, надо срочно обратиться к врачам и срочно все вернуть, чтобы было нормально, чтобы я был здоров». Когда у меня это не получается, я вопию к небесам: «Господи, в чем дело? Почему врачи не могут меня вылечить? Почему в этом мире нет ничего такого, что бы могло мне гарантировать безбедное, спокойное и вольное существование так, как я хочу? Зачем тогда нужен вообще этот мир, если в нем невозможно жить комфортно? »
|
|
|
Эта ситуация, как ржавчина, как плесень, разъедает все сердца как бы верующих людей, которые на самом деле не верят в Промысл Божий, не верят, что ничего случайного в мире нет, но все наполнено смыслом. Не всегда есть напрямую, скажем, воля Божья. Иногда это то, что мы называем попущением Божьим. Но хоть воля, хоть попущение, это показывает, что я сейчас переживаю событие, в котором есть смысл, и в эту ситуацию я поставлен по Промыслу Божьему, по воле Божьей. Я должен из этой ситуации извлечь какие-то очень важные для себя выводы, выучить какой-то урок, изменить что-то в своей собственной жизни, чтобы отпала необходимость в таком воздействии на мою свободу. Но такое в голову никому не приходит. Поэтому на самом деле меня не перестает вдохновлять по-хорошему всякое свидетельство о том, что у древних вера была.
Естественно, раз мир для нас представляется собранием случайностей, мы по большому счету не верим, что за всяким событием стоит любящая рука Всеблагого Бога. Естественно, и молиться мы не можем, потому что молитва начинается с веры в то, что Бог здесь, что в Его власти это событие отменить, изменить или как-то на ситуацию воздействовать. Собственно, это воздействие на ситуацию свершится тогда, когда будет достигнуто то, из-за чего, по какой причине или для какой цели я попал в эту ситуацию, когда урок будет сдан, результаты будут получены.
Иоанн Кассиан в данном отрывке пишет, что, по сути, плоть стала не только частью нашего естества по воле Божьей, что в этом есть смысл, в этом есть замысел Благого Бога. Он говорит, что оставлено это для нас во благо, а не во зло. То есть стремление нашей плоти к худому оставлено в нас, этому стремлению позволено остаться нам же на пользу, а не на зло. Вот это странно, непонятно, но так на самом деле и есть. Так вот, это стремление человека к худому, стремление к нехорошему, то, что называет Иоанн Кассиан плотью, есть нечто, оставленное нам ко благу. Как это можно понимать?
Разве наше стремление к худому – это хорошо? Нет. Но возможность этого стремления в нашей природе, возможность действовать этому стремлению к худому в нашей природе есть благо. То, что наша природа стремится, скажем, к богатству, сребролюбию, хочет наслаждаться всеми благами жизни, само стремление нашей плоти к наслаждению благами жизни – это есть плохо. А то, что это стремление мы способны почувствовать, отразить, пережить, наблюдать, – это хорошо. Вот такой парадокс, такое противоречие. Но на самом деле это действительно так.
В чем дело? В этом осознании того, что мое естество стремится к худому, в возможности это осознание получить есть благо для человека. Во-первых, человек чувствует, понимает, отражает, что его природа стремится к худому. Попросту говоря, человек сознает, что ведет себя плохо, по-скотски, что это желание есть в его естестве, он недоволен этими желаниями, они ему категорически не нравятся, а сделать с ними он ничего не может. Он не властен над собственной природой, не получается у него. Он бы хотел, но у него не получается. И человек начинает молиться Богу, чтобы Он обуздал его блудную страсть, обуздал его гнев, избавил его от тщеславия, чтобы Он тем или иным образом помог победить ему страсть сребролюбия, или гордыню, или еще что-нибудь. То есть вот это первая польза от того, что в нас действует стремление к худому.
Если бы оно не действовало, кто бы тогда молился Богу? Если человек осознал, что любит всех людей, что он добр, щедр, прекрасен во всех отношениях, что он готов отдать все ради других людей, готов принести себя в жертву всем людям, готов питать собой всех людей и ему совершенно не нужна собственность, не нужны женщины, он нуждался бы в Боге? Нет. Знает каждый – не нуждался бы. Нам он представляется хорошим, но Бог-то ему не нужен. А смысл-то жизни в том, чтобы всеми своими силами устремиться к Богу. А зачем Он мне? Я сам себе бог. Я сам могу делать все, что захочу, я хозяин этой жизни. Я хозяин! Я бог!
Это все мы проходили уже в допотопном человечестве, когда появились люди, которые обладали способностями, возможностями гораздо большими, чем нынешние какие-то потуги. Но при этом они не признавали Бога, Он им не был нужен. Ведь смысл не в том, чтобы стать хорошим, смысл не в том, чтобы стать щедрым. Смысл в том, чтобы понять, что источником жизни является Бог и жизнь с Богом. Да кому это сейчас нужно? Все думают и говорят только о том, чтобы стать хорошим человеком. Вот как бы стать святым, но без Бога? Как бы стать хорошим, но без Бога? Светлым, честным, умным, справедливым, но без Бога. Он не нужен, Он бритвой Оккама должен быть отрезан, чтобы человек сам по себе был бы хорошим и ни в каком Боге не нуждался. Вот идеал и мечта современного человека. И это человечество и приведет со временем к власти антихриста и провозгласит самого лучшего из своих людей богом. Но он реально не Бог, он реально не имеет жизни, он не может спасти от смерти никого. Вот это страшно.
И второе, почему необходимо наличие этих худых плотских движений нашего естества. Когда человек все-таки ищет Бога, взыскал Бога и знает, что Бог есть, он страдает от этих движений плотских, движений к худому, и он борется с ними. А это приводит к тому, что он смиряется, он сознает свою немощь, то самое, что сказал Бог апостолу Павлу: «Сила Божья в немощи совершается». Ибо когда ты немощен и всею силой свою немощь осознаешь, тогда ты действительно всем своим сердцем предан Богу, взываешь к Богу, цепляешься за Бога и любишь Бога, а в этом и есть твоя жизнь.
|
|
|
