Если время веселиться, веселиться будем всласть

 

В день, на который была назначена вечеринка, я сходила с ума от страха. Чарли устроил так, чтобы Мерседес на празднике исполняла роль главного бармена. Наш друг байкер Эрнест «Пеппер» Калпеппер и его товарищи должны были заменить команду настоящих охранников. «Дервиши» прибыли в Ла-Басуру, заселились в мотель и уже успели наделать шуму на вечере самодеятельности в «Клубе Левака».

Берни и Чарли побывали в гипермаркете электроники и приобрели камеры, которые затем установили по всему периметру парагонского танцевального зала, на верхнем этаже основного здания. Мерседес составила замечательное досье на Сайласа с указанием всех его преступных действий. Сэм снабдил нас контактной информацией членов совета: после праздника они должны были получить и Сайласовское досье, и видеозапись с рабочим названием «Безумство вампиров».

Сама я больше не видела Гэбриела, однако знаю, что он затеял горячую дискуссию с Освальдом, в ходе которой пытался заставить нас уехать из «Парагона».

Чтобы выплеснуть энергию, я совершила длинную пробежку. Я как раз остывала, нарезая круги возле тыльной части «Парагона», когда заметила несколько человек, вытаскивавших из грузовика какой-то длинный деревянный ящик. Ими руководил Сайлас, одетый в джинсы, футболку с длинными рукавами и панаму.

— Ос-сторожно. Это бес-сценный груз, — периодически повторял он.

Пока я наблюдала за разгрузкой, Сайлас подошел ко мне, да так близко, что наши бедра соприкоснулись.

— Милагро, это алтарь. — Он непристойно улыбнулся, и мой внутренний измеритель зафиксировал мощное отклонение в гетеросексуальную сторону. — Вы взволнованы?

— Я взволнуюсь куда сильнее, когда вы положите на мой счет те самые денежки.

Сайлас рассмеялся.

— Мы ус-строим им отличное зрелище, верно? Я знаю, вы не относ-ситес-сь к ритуалам с-серьезно, но в них вс-се-таки ес-стъ с-сила. Они с-спос-собны возбуждать по-нас-стоящему.

— Я очень жду этого момента, — ответила я.

Рука Сайласа переместилась на мое бедро, но я не стала отстраняться.

— Я очень интерес-суюс-сь вами, Милагро. Что вы такое делаете, что Дюшарм с-стремитс-ся отомс-стить за вас-с?

Я одарила его томным взглядом:

— Сыграйте свою партию верно и, возможно, узнаете. — И пошла прочь, покачивая бедрами.

Про себя же я думала: «Фу, фу, фу, фу!» Мне очень хотелось верить, что я найду способ вытравить из памяти сцену флирта с Сайласом.

К счастью, о наряде мне в тот вечер волноваться не пришлось. Один из неовампов доставил облачение для церемонии — белое платье и невероятно изящные белые шелковые балетки с цветочной вышивкой и красными камешками, похожими на капли крови.

Примерив их, я спросила:

— Освальд, как ты думаешь, я смогу оставить эти туфли себе?

— А почему бы и нет? Судя по всему, они были сшиты на тебя.

Я села и вытянула ноги так, чтобы можно было любоваться туфельками. Тут в дверь постучали, и, когда Освальд открыл ее, на пороге появился Сайлас.

— Здравс-ствуйте, — поздоровался он. Взглянув на меня, Сайлас обрадовался. — К с-счас-стью, хоть какую-то вещь дос-ставили вовремя.

— А что такое? — спросил Освальд. — Есть какие-то проблемы?

— Именно поэтому я и пришел. Наш фамильный нож должны были привезти из Праги еще вчера, однако Уиллем допус-стил ошибку во время отправки. Нож прибыл только-только, но он нас-столько мне дорог, что я не могу пос-слать за ним какого-нибудь раба. Вс-се мои люди очень заняты. — Сайлас сообщил, что нож находится на экспедиционном складе, неподалеку от аэропорта. — Могу я попрос-сить вас-с забрать его? Понимаю, ехать придетеся далеко.

Освальд посмотрел на часы.

— Я могу поехать прямо сейчас и тогда вернусь самое позднее в десять тридцать, задолго до церемонии. Если, конечно, Милагро не возражает, что я пропущу коктейли.

— Если ты успеешь к основному событию, дорогой, тогда нет, — ответила я.

— С-спас-сибо, — проговорил Сайлас. И передал Освальду какую-то желтую бумажку. — Вот квитанция и довереннос-сть на ваше имя, чтобы вы могли рас-спис-саться в получении.

Когда Сайлас ушел, Освальд уточнил:

— Ты точно не против?

— Все нормально. На дорогах почти никакого движения, к тому же у тебя полно времени. Как же можно устраивать церемонию кровопускания без ритуального ножа?

Освальд отправился в путь, а я порадовалась, что смогу в одиночестве подготовиться к вечеру.

Я долго принимала ванну, читая «Мерзкую плоть»,[102]которую мне одолжил Берни. И подумала: когда-то моя плоть заслуживала доверия, а теперь тоже стала мерзкой.

Затем я осторожно надела белоснежное платье. Оно было очень красивым; еще всего лишь несколько сантиметров струящегося шелка — и платье покрыло бы лодыжки. Вырез у него был идеальным. Он открывал достаточно много для привлечения взглядов, но при этом не создавал впечатления вульгарности. Поскольку вечером меня будут снимать на камеру, я уделила побольше времени макияжу и даже подождала, когда засохнет первый слой туши, чтобы потом нанести второй. На этот раз меня вдохновила прическа Тривени, и я заплела несколько тоненьких косичек поверх распущенных волос.

Потом я связалась со своими сообщниками и по-ведала им, что Освальд уехал забрать нож, но должен вернуться к основной части церемонии. Я начала было сокрушаться, что по пути к гостинице мои туфельки испачкаются, и в этот момент в дверь позвонили.

На пороге стоял Сайлас в черном костюме и белой рубашке, элегантный и стильный.

— Я подумал, что будет правильней вас-с подвезти. — Он жестом указал на гольф-кар за своей спиной.

— Спасибо, Сайлас. Вы прямо мысли читаете. Мне так не хотелось пачкать эти хорошенькие туфельки. — Я прихватила шаль, чтобы не замерзнуть на ветерке.

— Подходящее украшение для такой потряс-сающей женщины.

— Вы положили деньги мне на счет?

Он вынул из кармана какую-то бумажку.

— Вот банковский чек.

Взяв у Сайласа бумажку, я посмотрела на сумму. Ощущение было такое, словно я держу в руках выигрышный лотерейный билет, — с трудом верилось, что цифры настоящие.

— Одну секунду. — Я отправилась в спальню, чтобы спрятать чек в небольшой гостиничный сейф, а потом вернулась к Сайласу.

Когда я поняла, что он собирается взять меня под руку, я поправила шаль так, чтобы Сайлас не смог коснуться моего обнаженного тела. Он подвел меня к гольф-кару, а затем сел за руль.

— Там уже есть кто-нибудь?

— Нес-сколько членов Бриллиантового клуба. Но большая час-сть, конечно, опоздает, как это заведено в их кругах.

— О, замечательно. Значит, Освальд почти ничего не пропустит.

Когда мы подъехали к «Парагону», я выскочила из кара еще до того, как Сайлас успел подать мне руку. Он крутился вокруг меня, напоминая уже не благородного ученого, а его порочного брата-близнеца. Бледно-голубые глаза бесстыдно ощупывали мое тело.

— Вопрос-с в том, с-станете ли вы с-скучать по Ос-свальду?

Я тоже уставилась на него.

— Для начала я посмотрю на ваших клиентов, а потом мы поговорим о любовных отношениях.

— Милагро, вы дразните меня!

Я разразилась девичьим хохотом — таким, каким наверняка хохочет Бриттани: зубастая пасть и волосы во все стороны.

— Уверяю вас, Сайлас, если мне понравится то, что я увижу, я сразу же перестану вас дразнить. — Меня коробило от того, что я кокетничаю с этим ненавистным типом.

Вестибюль украсили высокими каменными вазами; в них стояли розы с длинными стеблями, бархатные красные гладиолусы и кремовые туберозы. Цветы наполняли воздух дурманящим ароматом. Дорогу к лифту устилал красный ковер. Один из неовампов вызвал кабину.

— Добрый вечер, господин Мэдисон. Добрый вечер, мисс Де Лос Сантос, — поприветствовал он нас.

Сайлас нажал кнопку верхнего этажа. Когда двери лифта снова открылись, я увидела двух охранников, стоявших у входа в танцевальный зал. И с трудом узнала Пеппера, нашего друга-байкера, потому что он был в костюме и с подстриженной бородой.

Пеппер распахнул дверь в танцевальный зал и, когда Сайлас отвел взгляд, тихонько подмигнул мне.

Величественные окна танцзала были замаскированы богатыми чернильно-черными бархатными портьерами. Между окнами и по обе стороны от дверей располагались вазы с цветами. На сцене стояли «Дервиши», одетые в черные рубашки и черные широкие брюки, и негромко наигрывали фольклорную музыку. Я узнала мелодию шестидесятых — в той песне говорилось о любви и ромашках. Мерседес рассказывала, что «Дервиши» всегда начинают вполне невинно.

Утонченные вампиры и выродки-богачи, облаченные в дизайнерскую одежду, бродили по танцполу или сидели за столами, покрытыми белыми скатертями. Каждый стол украшали букет красных роз и несколько свечей в серебряных подсвечниках. Официанты-готы в черно-белых нарядах, с подносами в руках, обходили зал, разнося напитки и аппетитные закуски.

Оказавшись у основного бара, я встретилась глазами с Мерседес. В черном костюме и скромном парике а-ля набожная дама, с сильно подведенными глазами, моя подруга выглядела просто нелепо.

— Давайте выпьем, Сайлас, — предложила я. И, обратившись к Мерседес, добавила: — Шампанское, пожалуйста.

Сайлас заказал мартини с водкой. Когда нам налили, я провозгласила: «Пьем до дна!» и опрокинула свой бокал, надеясь, что я, как Иэн, по-прежнему устойчива к химическим стимуляторам.

— Ну, погнали кровь! — развеселившись, сказал Сайлас.

Его бокал был наполнен до краев, и он осушил мартини одним долгим глотком.

— Повторите, пожалуйста, мисс, — попросила я Мерседес. Пока она наполняла наши бокалы, я обратилась к Сайласу: — Сегодня вы наверняка немного нервничаете.

— Не очень. — Придвинувшись ближе, он поинтересовался: — Ну так что, клиентура вас-с впечатлила?

Я огляделась, словно прикидывая, насколько богаты гости. На шеях одних посверкивали бриллианты, с ушей других свисали рубины и изумруды. Большинство мужчин были одеты в костюмы, сшитые на заказ, и выглядели настоящими богачами — ухоженными и самодовольными. В центре одной из группок стоял какой-то парень с ужасной стрижкой, на нем были неряшливая рубашка поло и совершенно неподходящие шорты цвета хаки. Его очки были скреплены клейкой лентой.

— А это кто? — поинтересовалась я.

Сайлас назвал какую-то компанию, занимающуюся высокими технологиями.

— Он до того богат, что может не заботитьс-ся о с-своей внешнос-сти. Зато его жена хочет попробовать наши процедуры.

Я подняла свой бокал, вновь наполненный шампанским.

— За вас и ваш успех в новом предприятии. — Я выпила до дна.

— С-спас-сибо. — Сайлас сделал один глоток и заметил: — Эта водка нес-сколько терпковата. — Он отставил бокал.

Я знала то, чего не знал он: его коктейль включал в себя невероятно крепкую балканскую водку. Во все остальные напитки подливали 95-градусный спирт, который наши приятели-байкеры прикупили в другом штате.[103]

Когда мы двинулись в противоположную часть зала, к главному столу, Сайлас уже немного покачивался. Там, положив одну загорелую ногу на другую, восседала Жижи в узком красном платье без бретелек. Один из гостей отвел Сайласа в сторону, а Жижи махнула мне, приглашая подойти.

— Милагро, дорогуша, — промурлыкала она. — Я восхищаюсь твоим чувством стиля. В белом ты смотришься потрясающе.

— Спасибо. Ты выглядишь великолепно.

— Можно стащить девушку с подиума, а вот стащить с нее откутюр невозможно. Ну, во всяком случае до конца вечеринки. — Жижи одарила меня лукавым взглядом и спросила: — Ну что, один из близких друзей оплатил твое членство в Бриллиантовом клубе?

— Меня пригласил Сайлас Мэдисон. Ты его знаешь?

— Конечно же, я знаю Сайласа. Я познакомилась с ним в Кракове. Ну, знаешь, Краков — это новая Прага. Он выступал с речью на небольшом ужине в замке моей подруги Ядвиги. И говорил о мире во всем мире так страстно, что мы все тут же выписали ему чеки. Потом Ядвига продемонстрировала нам свои новые сиськи, просто классные, а Сайлас рассказал о здешних новаторских процедурах красоты.

— А, так это узы политики и тщеславия.

Жижи весело рассмеялась.

— Ты прямо как Нэнси — та постоянно умничает, где надо и где не надо. — Она поднялась и, крикнув кому-то: «Дорогой!», удалилась.

Сайлас, снова оказавшийся рядом, вручил мне еще одну порцию спиртного.

— Видите, они только и думают, что о с-самих с-себе. Им необходимо руководс-ство.

— И вы достаточно хороши, чтобы руководить ими.

— Вот вы вс-се с-смеетес-сь, Милагро, но ес-сли не я, то кто? — отозвался он. — Понимаете, я могу делать нес-сколько дел одновременно: продвигать нашу программу, помогать им и зарабатывать с-столько, с-сколько мне нужно для с-спокойной жизни.

— Вы мудрец, Сайлас. Мудрец, который, я надеюсь, умеет развлекаться.

Он улыбнулся, и мой мозг выдал сигнал опасности. Я оглядела зал и заметила уродливо остриженную рыжую шевелюру.

— Ой, а вот и Гэбриел. Мне нужно разрешить одно недоразумение, которое недавно произошло между нами. Простите, пожалуйста.

— Не исчезайте, — попросил Сайлас.

Обходя столы, я двинулась к Гэбриелу. Мне показалось, что он никогда в жизни не был таким печальным, но я ошибалась. Когда Гэбриел заметил меня, его мрачная физиономия приобрела еще более страдальческое выражение.

— Ты все еще здесь? — спросил он.

Рядом с ним стояла мисс Смазливость Розовопопка, обтянутая чем-то розовым и блестящим, словно сосиска кишкой. Она щедро раскрасила лицо разной блестящей декоративной косметикой, типа вязкого розового блеска для губ и сверкающих голубых теней.

— Здравствуй, Бриттани. Ты сегодня просто мечта. Такая невероятно пушистая и сладкая, как сахарная вата, правда ведь, Гэбриел?

Бриттани не понимала, что исходит от меня — комплименты или оскорбления, зато Гэбриел сразу же врубился, что я имею в виду.

— Милагро, я же просил тебя уехать из «Парагона».

— Да, просил, но, поскольку ты мне не начальник, я решила остаться. К тому же я обещала Сайласу находиться поблизости. — Я обратилась к Бриттани. — Когда же состоится торжественное событие? Какого цвета будет свадьба? Одна из моих подруг совсем недавно выбрала планшевую с белым. Это было потрясающе.

Бриттани просияла.

— Думаю, у нас будет темно-розовый и светло-зеленый, а может, ярко-розовый и сиреневый…

Оборвав ее, Гэбриел сказал мне:

— Юная леди, тебе сейчас же нужно уйти. Ты не знаешь, что будет дальше.

То, что он упомянул мое прозвище, сбило меня с толку.

— На самом деле знаю. Потому что мне платят за участие. Видишь, Гэбриел, я теперь в твоей команде.

Он так и не успел ответить, потому что Томас Кук схватил меня за руку и потащил за собой.

— Что такое, Томас?

— Мне нужно, чтобы ты отправила фотографии с этой вечеринки моей пиарщице, она разместит их в светских колонках. Сфотографируй меня с Жижи и ее друзьями. А потом найди какую-нибудь сексуальную девчонку и сделай кадр и с ней тоже.

— Томас, я на тебя не работаю.

— И ты говоришь такое мне? Именно поэтому я тебя и отпустил. Не забудь о выгодном ракурсе.

Спорить с ним было бесполезно.

— Хорошо. Я как раз занимаюсь этим. Ни о чем не беспокойся. Все снимается скрытыми камерами.

Вечеринка проходила так же, как другие большие мероприятия: обмен комплиментами, короткие беседы и знакомства, которые я никогда не вспомню. «Дервиши» начали играть собственные версии классических роковых хитов, и музыка зазвучала громче. В зале стало жарче, а голоса — слышнее. Несколько пар отважились выйти на танцпол.

Когда толпа возле основного бара на минуту рассеялась, я использовала эту возможность и сказала Мерседес:

— Классная прическа. Ты похожа на кайфовую чернокожую Бетти Крокер.[104]Как идут дела?

— Зараза, — огрызнулась она. — Всем очень нравятся коктейли.

— Ты наливай, наливай. Скоро все это закончится.

Я нашла Эдну, но ее монополизировал Томас, что обеспечивало госпожу Грант хорошим прикрытием — словно она просто так приехала сюда развлечься и пообщаться.

Освальд должен был вернуться очень скоро, но я все равно то и дело поглядывала на двери и ждала его появления. Вскоре группа перестала играть старые хиты и принялась за свои песни. Шум стоял просто оглушающий, а стены сотрясались от музыки. Солист метался по сцене и вопил. Он напоминал тощую безволосую обезьяну, но оторвать от него взгляд было невозможно.

В меня то и дело врезались болтающие и танцующие люди. Их лица раскраснелись от возбуждения, а глаза остекленели. Многие широко улыбались, а некоторые во время разговора начинали причитать и готовы были расплакаться.

С плеч некоторых дам сползли бретельки, обнажив кремовую кожу; мужчины снимали галстуки и расстегивали рубашки. Жаркий воздух зала пахнул духами, косметикой, потом, разлитой выпивкой, опасностью и сексом.

В очередной раз обходя зал, я столкнулась с Сайласом.

— О чем вы думаете? — поинтересовался он.

Я сказала ему правду:

— Думаю о прошлой жизни, о том времени, когда я ничего не знала о вампирах. Больше всего меня поражает не сам факт вашего существования, а то, что вы так открыто ведете себя в подобных местах.

— Мы прячемс-ся на с-самом виду, — сообщил он. — Мы в безопас-сности, пока знаем о людях больше, чем они о нас-с.

— Знание — сила, — согласилась я. — Вы когда-нибудь злились на людей?

— Разве на вечеринке задают такие вопрос-сы? — поинтересовался Сайлас, а затем добавил более твердым тоном: — Я с детства злился и ненавидел их за то, что они делали с нами несколько веков подряд, за то, что с нами обращались, как с чудовищами. Бездумно истребляли нас, словно хищников. Уиллем открыл мне глаза на новое, светлое будущее на новый рассвет. — Мэдисон улыбался, но, даже несмотря на это, в его голосе слышалась ярость. Свистящие «с» куда-то исчезли, он выпрямился. — Они пытали, вешали, сжигали и топили нас. Они свято верили в то, что имеют право конфисковать наше имущество и лишать нас законного пристанища.

— Отрицая человеческое происхождение своего врага, ты исключаешь необходимость обращаться с ним по-человечески, — проговорила я. — А теперь?

— А теперь наша очередь руководить. — Сайлас схватил мою руку, повергнув меня в кроваво-красный шок. Зал стал красным-красным, по стенам побежали кровавые потоки. Музыка выводила сердечный ритм, и я чувствовала в воздухе зала роскошный медный запах крови. — Пришло время начинать.

— Но ведь Освальд еще не привез нож, — возразила я. Сквозь пульсацию крови в моей голове я с трудом слышала собственный голос. Я попыталась вырвать руку, но Сайлас не выпускал ее.

— Ты скучаешь по нему? — во второй раз за вечер спросил Сайлас, волоча меня через танцпол к двери, которая располагалась за сценой.

— Сайлас, прекрати портить мой костюм!

Мы оказались за сценой. Он отпустил меня. Несколько подсвеченных тусклыми лампами указателей озаряли невысокую лестницу и выходы.

— Куда спешить? — удивилась я.

Я проследила за его взглядом, который был направлен к задней части сцены, отгороженной от танцзала красными занавесями. В центре находился каменный алтарь. На нем стояли серебряные канделябры, керамические кувшины и чаши, а также большой серебряный колокольчик. Рядом с алтарем располагалось витиеватое резное кресло серебристо-черного цвета.

Сайлас наполнил чаши мерзкой травянистой эссенцией и предложил:

— Выпьем за нас, Милагро.

— Замечательная мысль, Сайлас. — Несколько порций этой отравы после мегаводки, — и Сайласа окончательно развезет.

Взяв чашу из его рук, я быстро осушила ее, чтобы не ощущать вкуса. Сайлас понаблюдал за мной, а потом сделал несколько глотков сам. Если Зейв правильно описывал крепость этого пойла, то буквально через несколько минут Сайлас потеряет человеческий облик.

Однако я совершенно не рассчитывала на то, что сначала он отвратительным образом изменится.

Сайлас взглянул на часы и объявил:

— Уже пора.

— Пора — что? Еще не вечер, Сайлас, к тому же Освальд…

— Я дал Освальду бессмысленное поручение, — сообщил он. — Настоящий нож уже у нас, а его машина на обратном пути пострадает от весьма прискорбной поломки.

Я напустила на себя вид алчной сучки, которой Сайлас, в сущности, меня и считал.

— И чем ты все это объяснишь?

— Сегодня состоится наша свадьба, Милагро. Ты ослепительно прекрасная невеста.

Моя прежняя антипатия к замысловатым свадьбам — просто цветочки по сравнению с дрожью отвращения, которую вызвала во мне мысль о бракосочетании с лидером вампирского культа, да еще на светской пьянке.

Великолепное белое платье, чудесные туфельки — если бы я была девушкой вроде Бриттани, я наверняка сразу поняла бы, что мой наряд похож на свадебный.

— Освальд этому не обрадуется.

Сайлас шагнул еще ближе. Его зрачки расширились до такой степени, что теперь аквамариновым был только тоненький ободок, а сами глаза казались черными. Он вспотел, и от него исходил едкий запах.

— Ты слишком хороша для Гранта. Я хочу овладеть тобой всеми теми способами, какие испробовал Дюшарм. Всеми способами, из-за которых он готов пойти на убийство ради тебя.

От вида Сайласа у меня мурашки по спине побежали. Я улыбнулась и ответила:

— Да, я постоянно радовала его. Но давай посмотрим на проблему глобально. Если ты сейчас унизишь Освальда, то потеряешь ценного союзника. А если подождешь, я могу сделать так, чтобы он сам порвал со мной. Это будет просто. Его родители и без того хотят от меня откупиться. Я заставлю их удвоить сумму, а потом уйду к тебе. Это будет абсолютно выгодная ситуация.

— Вот что меня восхищает в тебе, Милагро: мы думаем совершенно одинаково. Но я и так долго ждал и больше ждать не могу.

Он взял в руки серебряный колокольчик и громко зазвонил. Группа внезапно перестала играть, занавеси, закрывавшие танцзал, поднялись, и на меня направили луч прожектора. Выглянув в танцзал, я увидела приближающегося Уиллема в сопровождении неовампов. На нем было то самое черное одеяние, в котором он совершал обряд присвоения имени. Неовампы были пьяны и постоянно наталкивались друг на друга.

Следом за Уиллемом шла певица из вампирского ночного клуба. Она завела какую-то жуткую песню. Стоявшие в сторонке «Дервиши» снова потянулись к своим инструментам и принялись подыгрывать ей. Судя по выражению ее лица, певичка одновременно удивилась и обрадовалась аккомпанементу.

Неовампы помогли Уиллему забраться на сцену и сесть в резное кресло. При этом с его лысой башкенции сполз капюшон. Черепушка Уиллема была полупрозрачной и хрупкой, словно ее изготовили из фарфора. Тут я заметила, что он держит нож, отделанный драгоценными камнями. Бросив на меня сердитый взгляд, Уиллем заявил:

— Она недостойна быть среди нас.

Сайлас посмотрел на Уиллема и тихо прошипел:

— Заткнись, старый дурак, и делай что говорят, иначе я снова запру тебя дома и будешь сидеть там, пока окончательно не сгниешь.

Старик сжался и опустил глаза.

— Сайлас! — воскликнула я.

— Не волнуйся, Милагро. Уиллем знает: если он будет вести себя прилично, я не стану его обижать.

Сайлас взял меня за руку и вывел навстречу гостям. Все, что было перед моими глазами, потонуло в красном потоке. Я почувствовала запах крови. Вообразив ее вкус, я облизала губы.

— Добро пожаловать, друзья! — провозгласил Сайлас. — Спасибо, что пришли разделить с нами это радостное событие. Сегодня в «Парагоне» мы празднуем открытие нового лечебного центра, где вы сможете пройти самые новаторские, самые замечательные процедуры, придуманные для поддержания вашей молодости и красоты.

Я смотрела на гостей, и мне казалось, что на их лицах больше нет кожи, а глазницы заполнены кровью. Они были всего лишь блестящим мясом. Сайлас на мгновение отпустил мою руку, и в этот момент они снова превратились в опьяневших, потакающих своим желаниям гедонистов, каковыми и являлись на самом деле. Я даже удивилась: как можно было бояться людей, которых я до такой степени презираю.

— Выручка от нового центра пойдет на косметологические исследования, а также на финансирование моего проекта по установлению в нашей стране морали, порядка и гармонии. Я называю его «Благотворительное руководство».

Публика встретила его слова радостными аплодисментами и гиканьем. Я заметила, что несколько стульев в зале были уже перевернуты, а скатерти насквозь промокли от разлитых напитков. Кто-то вынул из ваз розы и разбросал их по полу.

— Этот вечер замечателен еще и тем, что все вы — гости на моей свадьбе, на моем бракосочетании с единственной женщиной на свете, уникальным созданием, моей редкой птицей — так я ее называю — Милагро Де Лос Сантос.

Сайлас снова взял меня за руку. Толпа зашлась в безумных одобрительных криках. Я изо всех сил пыталась делать свои дыхательные упражнения, а потом вдруг решила: нет, нет и нет. Резко освободившись от Сайласа, я выхватила нож из руки Уиллема и, крикнув: «Нет, нет, нет!», прижала Мэдисона к алтарю.

«Дервиши» заиграли громкую, сумасшедшую музыку, которая стала фонограммой безумия. Публика отреагировала на произошедшее смехом и ревом, а я поднесла нож к горлу Сайласа. Недавно Катбертсон мечтал ощутить, как нож пройдет сквозь мою плоть, теперь же я сама смаковала мгновение восторга, перед тем как провести лезвием по бледной-пребледной коже Сайласа.

До меня донесся чей-то крик:

— Милагро, не надо!

Но я уже была не Милагро. Я превратилась в существо, которое нуждалось, страстно желало, алкало и заслуживало чужой крови.

— Ты великолепна, — с трудом выговорил Сайлас.

Он положил свою ладонь на мою руку и принялся поглаживать; это поразило и отвлекло меня настолько, что я не сразу заметила, когда он попытался отвести мою руку.

Перед моими глазами поплыли темно-красные образы. Он был силен, но и я чувствовала силу. Люди орали что-то, однако их крики сливались с оглушающим шумом взбесившейся вечеринки.

Я вонзила зубы в руку Сайласа, стремясь, словно зверь, искромсать и разодрать его плоть, и он простонал:

— О, детка, да, до самой кости! — Но, к моему разочарованию, в рот мне попала только ткань его костюма.

В схватке мы упали на пол. Я оказалась сверху, держа нож над Мэдисоном и решая, куда будет приятней его вонзить — в горло или в сердце.

На сцену выскочили шестерки Сайласа, но некоторые из них были уже настолько пьяны, что сразу попадали на помост.

— Не подходите, иначе он умрет! — крикнула я. — Умрет быстрее, чем вы думаете!

Мое предвкушение было сродни прелюдии к сексу. Оно все нарастало и нарастало.

— Милагро! — крикнул все тот же надоедливый голос.

Неподалеку от меня стоял Гэбриел.

— Милагро, убери нож, — велел он.

Жажда крови на мгновенье уступила место злости.

— Иди отсюда!

— Милагро, отпусти его. Ты все испортишь! — Гэбриел двинулся ко мне, но я поднесла нож к горлу Сайласа.

Тогда Гэбриел невозмутимо провозгласил:

— Сайлас Мэдисон, от имени Высшего совета я заключаю вас под стражу за измену, преступное нападение на обычного человека, попытку нападения на члена совета, злоупотребление имуществом совета, жестокое обращение с престарелыми и незаконную кражу крови.

Видимо, старинный напиток наконец подействовал, потому что Сайлас начал безудержно хохотать. Трепет его горла, подрагивавшего от смеха, только усиливал мое предвкушение. Вот оно, горло! Сейчас я разрежу его!

Наслаждаясь своей кровавой страстью, я вдруг заметила, что передо мной стоит Освальд.

— Освальд! Мы будем пить вместе! — закричала я, перекрывая музыку.

До моего слуха донеслись звук разбитого стекла и посуды и чей-то визг.

— Милагро, убери нож, — спокойно попросил Освальд. — Пожалуйста, убери нож.

Возможно, нож — не самый лучший вариант. Возможно, стоит долбануть Сайласа головой о каменный алтарь и полюбоваться на то, как кровь хлынет из его ушей и носа. Мне хотелось оторвать ему руки, услышать хруст костей и искупаться в его горячей, густой, липкой крови.

Увидев выражение моего лица, Сайлас простонал:

— Кровь — это река. Кровь — это жизнь. Кровь будет взята, и кровь будет отдана.

— Милагро! — Освальд потянулся ко мне.

Я резко отпрянула, оттащив Сайласа на несколько сантиметров. Я никогда еще не чувствовала в себе такой силы.

— Освальд, это он виноват в том, что я больше не могу до тебя дотронуться! Он ворует кровь у местных жителей. Он жесток и отвратителен, и он хочет поработить людей!

— Тогда убей меня, — пробормотал Сайлас. — Возьми мою кровь. Ты та самая, тебя предсказали. — Он откинул голову, обнажая шею.

Уиллем заговорил на старинном языке, и теперь, когда я ощущала жажду крови, он казался мне музыкой.

— Как и было предсказано, — сказал Уиллем по-английски, — та, что выживет, умертвит своих самцов и, восходя к власти, вкусит их крови.

Я вцепилась в Сайласа, мои мысли начали путаться. Перед моим внутренним взором поплыли поляны с алыми цветами, картины того, как я росла, как жила. Я швырнула нож на пол и откатилась от Сайласа. А потом легла на спину, пристально вглядываясь в яркие огни сцены. Вечеринка продолжала бушевать. Я закрыла глаза и услышала вопль Сайласа:

— Пустите меня!

Знай мы все это наперед — ни за что не стали бы говорить байкерам, что выпивка будет очень крепкая. Если бы они не воровали напитки всю ночь, от них как от охранников наверняка было бы больше пользы, да и вели бы они себя не столь агрессивно.

На сцене что-то затумкало, как тот самый труп в сушке: «тум… тум… тум…» Крики Сайласа постепенно стихли.

Опустившись на колени рядом со мной, Освальд проговорил:

— Все хорошо. Я уже здесь.

Мне хотелось оказаться в его объятиях, прижаться к нему и успокоиться, но я не могла.

Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой, такой рассерженной. И я завопила. Я вопила и вопила не переставая.

Я слышала, как Освальд убежал, а потом вернулся, таща за собой Томаса.

— Помоги ей! — велел Освальд.

Томас приблизился ко мне. Взяв за руку, он заставил меня посмотреть на него. Его дыхание пахло весной.

— Ты в безопасности, — сказал он. — Засыпай, Милагро.

И я заснула.

 

Глава двадцать четвертая

Новый ykyc любви

 

Проснувшись на следующее утро, я увидела Освальда, который дремал в кресле возле моей постели. На мгновение я растерялась, но потом на меня, словно лопата на голову, обрушились воспоминания прошедшей ночи.

— Освальд! — позвала я, и он тут же открыл глаза.

Освальд улыбнулся ровно и сдержанно; эта улыбка была не похожа на ту беззаботную, кособокую.

— Привет, малышка, — мягко проговорил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Что было потом?

Протянув руку, Освальд смахнул волосы с моего лица. На нем были хирургические перчатки, и я почувствовала себя так, словно была каким-то заразным, ненавистным, неприкосновенным существом.

— У всех были свои планы, — сообщил он. — Гэбриел проник в их группировку по заданию совета. Он все еще собирал доказательства, но тут появилась ты и изменила график Сайласа.

Вот он, единственный яркий стежок на мрачном гобелене моей жизни.

— Я знала, что это неправда и он вряд ли женится на омерзительном розовом существе в оборочках.

Освальд улыбнулся.

— Гэбриел уже повез Сайласа в аэропорт. Он представит совету обвинения в его адрес. А видеозапись прошлого вечера поможет ему.

— Где проходят собрания совета?

— Даже я этого не знаю, — ответил Освальд. — В отличие от Гэбриела у меня нет допуска такого уровня.

— Я должна была доверять ему! — принялась сокрушаться я.

Чувство вины от того, что я плохо обращалась с Гэбриелом, было чем-то вроде мелко нарубленного кориандра в сальсе моих дурных ощущений — пусть не главная составляющая, но все равно важный ингредиент.

— Ему как раз и нужно было, чтобы мы ему не доверяли.

— А мы все равно должны были доверять, — настаивала я. — Как же ты успел вернуться? По словам Сайласа, они что-то нахимичили с твоей машиной.

— Так оно и было. А когда еще и телефон отказал, совпадений стало слишком много. Я думал, что ночью никто не подберет меня, но какая-то симпатичная хиппи все же остановилась и привезла сюда.

— Ее звали Тривени?

— Откуда ты знаешь? — удивился Освальд.

— Она работает в лечебном центре. Тривени просто замечательная!

Я села на постели. На мне была длинная ночная рубашка, которую купил Освальд.

Знаешь, Освальд, эта рубашка все время закручивается и задирается, и мне кажется, это что-то символизирует — может, то, что вещи, которые кажутся привлекательными, часто бывают совсем непрактичными в жизни.

— Ты слишком много пережила, Милагро. Мы позавтракаем и поедем домой.

— Я не могу вернуться домой, Оз.

Он улыбнулся, однако на этот раз улыбка показалась мне нервной.

— Ты устала. Тебе необходимо время для отдыха и выздоровления. На ранчо мы как следует позаботимся о тебе. Бабушка поможет собрать здесь твои вещи.

Я дернула Освальда за перчатку.

— И вот в этом ты собираешься жить? Ты думаешь, у нас могут быть нормальные отношения, пока я в таком состоянии?

— Но ведь ты не всегда будешь такой.

Я заглянула в его ясные, серые, честные глаза.

— Этого мы не знаем.

— Я люблю тебя, Милагро Де Лос Сантос. И хочу всегда быть с тобой.

— Я тоже хочу быть с тобой, Освальд. — Я покачала головой. — Но только не сейчас.

— Я думал, ты меня любишь.

— Люблю, Освальд, люблю больше всего на свете.

— Тогда назови мне хоть одну причину, по которой ты не можешь вернуться. Только не говори, будто это из-за того, что мы не можем заниматься сексом, — я ведь могу и подождать.

Я прекрасно знала, что ощущаю, но в тот момент мне было стыдно рассказывать об этом Освальду.

— Потому что я боюсь кого-нибудь убить. Боюсь причинить вред ребенку.

— Бессмыслица какая-то! Ну хорошо, ты потеряла власть над собой в случае с Сайласом, и он это заслужил… Любой на твоем месте захотел бы сделать ему больно, но…

— Освальд, дело не в том, что я хотела причинить ему боль. Меня возбуждала сама мысль о том, что я могу его убить. — Я вгляделась в лицо Освальда, желая убедиться, что он действительно понял смысл моих слов. — Я чувствовала вовсе не злобу. Желание убить доставляло мне удовольствие. Эротическое удовольствие. То, что со мной творилось, было… потрясающе.

— Это на тебя не похоже.

— Раньше я не была такой. Зато теперь я такая. Ты пустил на ранчо Сайласа и Уиллема из уважения к другим. Ты готов рискнуть и снова поселить меня туда? А вот я не готова подвергать опасности тех, кого люблю. Я ведь могу кого-нибудь травмировать.

Поднявшись, Освальд сердито посмотрел на меня.

— Ты ведь будешь с Томасом, верно? Или с Иэном?

— Я буду сама с собой. Я должна либо победить это, либо самостоятельно научиться жить с этим.

Поскольку Освальд не смог переубедить меня, в комнату зашла Эдна и попросила его уйти.

— Юная леди, мой внук говорит, что в вашу глупую головку втемяшилась нелепая идея, будто вы представляете угрозу для общества, и из-за этого вы не хотите возвращаться на ранчо вместе с нами.

— Эдна, ваш внук верно изложил суть вопроса.

Она выразительно вздохнула и возвела очи горе.

— Юная леди, вы не подготовлены к тому, чтобы вас отпускали одну в этот мир, особенно если учесть вашу неестественную предрасположенность к притяжению экстремистов и всяческих подстрекателей. Даже не буду говорить о том, какую неудачную одежду вы выбираете.

Ого! Что, вспомним недавние деньки, когда мы с Эдной могли весело оскорблять друг друга? Нет, они остались позади. Я серьезно посмотрела на нее и честно призналась:

— Теперь, Эдна, я знаю один из побочных эффектов заражения кровью Иэна. Если я физически контактирую с кем-то, меня возбуждает мысль о том, что я могу изувечить этого человека.

Немного подумав, она сказала:

— Ну уж никого из нас вы точно не хотите изувечить.

— Я вообще не хочу причинять боль кому бы то ни было. Особенно ребенку.

— Юная леди, вы хорошо подумали?

Когда я кивнула, Эдна поинтересовалась:

— А где вы будете жить? Чем будете заниматься?

— У меня есть деньги, которые я получила за работу над сценарием, и та

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: