Опорные моменты консультирования пострадавшего от социогенной травмы 1 страница

Резюме

· Агрессивное поведение проявляется начиная с раннего детства, причем мальчики, как правило, демонстрируют более высокие уровни агрессии, чем девочки, с дошкольного возраста и далее. В подростковом возрасте агрессия начинает идти на убыль, уступая место неагрессивным способам разрешения конфликтов. Если же агрессивное поведение удерживается, оно становится еще губительнее по своим последствиям и чаще социально организовано в форме группировок и коллективного насилия.

· Индивидуальные различия в агрессивном поведении с детства до ранней зрелости в основном меняются незначительно. Тем не менее существенная, хотя и меньшая часть агрессивных детей, взрослея, перестает проявлять агрессивное поведение, тогда как другие, напротив, демонстрируют позднее начало подобного поведения в подростковом возрасте, не имея таких проявлений в прошлом. Было обнаружено, что важные когнитивные предпосылки агрессии в детском и подростковом возрасте – восприятие агрессии как вполне правомерного поведения, а также привычное наблюдение враждебных намерений других людей. Когда в семье ребенок подвергается насилию, в том числе суровым наказаниям со стороны родителей, а также когда он отвергается сверстниками, данные обстоятельства выступают факторами внешней среды, связанными с индивидуальными различиями в агрессии.

· Люди в зрелом возрасте проявляют индивидуальные различия в агрессии во многом сходным с детьми и подростками образом. Индивидуальные различия и раздражительности, эмоциональной восприимчивости и рассеянности/вдумчивости вслед за вызывающим агрессию стимулом – все эти характеристики влияют на различия в агрессивном поведении. Кроме того, было обнаружено, что склонность к враждебной атрибуции (т. е. к интерпретации поведения других в качестве враждебного) – предпосылка агрессивного поведения взрослых людей. Наконец, новый подход к роли самооценки заявляет, что не низкая, а нереалистично высокая самооценка делает индивида подверженным агрессивным проявлениям. Самооценка индивидов, чье представление о собственной личности чрезмерно раздуто и/или неустойчиво, чаще находится; под угрозой, и они скорее будут проявлять агрессию, чтобы восстановить положительную самооценку.

· В результате исследований гендерных различий в агрессии с высокой достоверностью было установлено, что мужчины демонстрируют бó льшую физическую агрессию по сравнению с женщинами, хотя различие это вполне умеренно по величине. Мужчины превосходят женщин и с точки зрения вербальной агрессии, но здесь различие меньше, чем в случае физической агрессии. Однако недавно проведенные исследования агрессии женщин говорят о том, что женщины могут чаще избирать непрямые, связанные с отношением к другим людям формы агрессии. Относительно роли мужского полового гормона тестостерона в объяснении более высокого уровня агрессин у мужчин было найдено мало подтверждений, и дискуссии по поводу объяснений гендерных различий в агрессивном поведении сосредоточились вокруг эволюционного и социально-ролевого подходов. Эволюционный подход приписывает гендерные различия в агрессии разнице между репродуктивными стратегиями мужчин и женщин, тогда как социально-ролевой подход подчеркивает значение гендерных ролей и норм, к которым мужчины и женщины должны приспосабливаться в своем социальном поведении.

Поздняков В. А. Психология жизненного кризиса [41]

Так было всегда: периоды стабильности сменяются периодами жизненных кризисов, больших и малых. Жизненные кризисы неизбежны и даже необходимы для любого человека. Искусство выхода из них – необходимый инструмент для управления собственной судьбой. «Кризисы – это не временное состояние, а путь внутренней жизни». (Л. С. Выгодский). Кризис – это шанс измениться, открыть новые возможности и способности.

Кризис – это не только пик страданий (болезни), но и начало избавления от них (выздоровления). Кризис необходим для личностного роста, если он воспринимается как определенное испытание, как ступень, поднявшись на которую, можно увидеть новые горизонты, перспективы жизни. Выйти из кризиса – это значит, подняться выше уже осмысленных собственных возможностей. Восточные мастера прошлого говорили: «чем больше сомнения, тем больше пробуждения; чем меньше сомнения, тем меньше пробуждения; нет сомнения – нет пробуждения».

Начинаются мучительные поиски новых жизненных ориентиров. В такие периоды у здоровых людей можно найти все симптомы душевного расстройства, – депрессия, тревога, страх (страх потери контроля и страх смерти), бессонница, хроническая усталость, чувство одиночества, утрата смысла жизни, проявление различных старых травматических воспоминаний и впечатлений. Бывает, что кризис начинается после какой-то жизненной ситуации, или одного события, даже одного разговора. В основном, возникновение кризиса связано с потерями (близких, любимых, работы, здоровья). А бывает, жизненный кризис возникает просто так и, на первый взгляд, беспричинно: постепенно появляется глубокое неудовольствие, которое не разгонишь никакой внешней активностью. Такие кризисы связаны с разочарованием в чем-то или ком-то.

Бояться кризисов не стоит, они указывают нам, что пришло время изменений, без которых невозможна полноценная жизнь. Ведь жизнь – это всегда изменения. Жизненный кризис – это момент крушения иллюзий, соприкосновения с реальностью один на один. Человек привыкает к определенной структуре своей жизни. Кризисное состояние лишает человека некоторых элементов внешней опоры и при этом выясняется, что подлинно человеческого останется от человека, а что сразу разрушается, как только убрать внешнюю поддержку.

Не нужно бояться кризиса ещё и потому что это показатель нормального развития. Выход из кризиса – это скачок в развитии и в психодуховной эволюции, когда происходит исчезновение старого, изжившего себя образа Я и его обновление, возрождение и замещение его новым, более действенным.

Когда происходит травмирующее событие, индивид обычно сталкивается с такими аспектами своей личности или обнаруживает такие черты характера, о которых не знал или даже не предполагал, что они возможны, которые вступают в противоречие с его фундаментальными убеждениями в том, каким человеком он является, и что он собой представляет.

Кризисное состояние – это соприкосновение с истинной экзистенциальной глубиной человеческого существования. «В каждой проблеме скрыт бесценный дар для тебя. Ты создаешь себе проблемы, потому что эти дары тебе необходимы» (Ричард Бах). Важная задача при попытках выйти из кризиса – приведение к той ситуации, в которой симптомам кризиса нет необходимости проявляться, но вовсе не к той, в которой симптомам не дают проявляться. Не надо отвлекать человека от тех негативных переживаний, которые несет с собой любой кризис. Это бесполезно и воспринимается как непонимание. Лучшее, что могут сделать в такие периоды близкие – это просто быть рядом и дать человеку поговорить о том, что для него важно в данный момент.

В период кризиса роль логического ума значительно ослабевает и человек сталкивается с внутренними реалиями, лежащими за пределами обыденной рациональности. Эти переживания могут вызывать у человека неоднозначную реакцию: с одной стороны, возникает чувство полной потери рационального контроля над происходящим во внутреннем пространстве, расцениваемое как начало безумия, с другой – расширение сферы осознания и более глубокое понимание себя и окружающего мира.

Когда развитие кризиса подводит человека к соприкосновению с «вечными» вопросами, например, – полному осознанию его смертности, он начинает испытывать сопротивление. «Чем меньше мы уверены в себе, чем меньше мы соприкасаемся сами с собой и миром, тем больше мы хотим контролировать» (Фредерик Пёрлз). Осознание своей смертности может истощить человека, не готового столкнуться с подобным аспектом реальности, но может стать освобождающим для тех, кто готов принять факт своей смертности. Активация темы смерти в сознании человека всегда говорит о достаточной глубине кризисного процесса и о высоком перерождающем потенциале этих состояний. Одной из форм переживания символической смерти является характерное для многих кризисных состояний чувство утраты значения всего того, что ранее составляло его жизнь, разрушения прежних привязанностей и освобождения от прежних ролей. Такие переживания сопровождаются глубокой тоской.

В процессе выхода из жизненного кризиса формируется новая, более универсальная система ценностей. Еще Л. Н. Толстой подчеркивал, что выход человека из кризиса всегда связан с обретением им другого места в жизни, новых духовных ценностей. Психологически кризисное состояние требует концентрации воедино всех сил для решения задач, которые ставятся перед личностью. Преодоление кризиса обязательно связано с переоценкой сторон жизни, переосмыслением ее, видением нового пути, своего места в ней. Подобный выход из кризиса равносилен «перерождению» личности, ибо изменение даже лишь одной стороны отношений с собой ведет к беспрецедентной перестройке отношений с другими и с миром вообще. Кризис – обозначает одновременно как ненадежную ситуацию, так и потенциальную возможность подняться к более высокому уровню бытия.

Жизнь и кризис составляют друг с другом одно целое, кризисы появляются во всех сферах там, где есть жизнь. Опыт переживания кризиса может вести за собой преодоление опасности, переживание облегчения, и, на более глубоком уровне, очищение, удаление старых конфликтных вопросов и достижение, приобретение нового и более высокого уровня стабилизации. Кризис включает в себя разрыв с прошлым – болезненный и внушающий беспокойство процесс – и открытие новых форм экзистенции на уровне, который отличается от предыдущего. Что-то внутри человека остается нетронутым потерями, что-то непоколебимое, то, что экзистенциальная философия называет экзистенцией в подлинном смысле этого слова. Человеческое существо способно принять постоянные потери и все же расти, быть жизнеспособным и активным. Благодаря кризисам у индивида появляется возможность взглянуть на то, чем жизнь является на самом деле, стать мудрее. Можно сравнить это с возможностью, которая появляется у геолога во время извержения вулкана: все дрожит и кипит, однако геологу выпадает уникальный шанс увидеть, что же на самом деле находится там внутри. Только переживая кризис, индивид проходит путь от состояния природного создания до подлинного «я».

Для выхода из кризиса бывает достаточно изменения только лишь одного фрагмента сознания, которое ведет к лавинообразному изменению всего мировоззрения; это будет переход на новый уровень самоосуществления человека, новый уровень существования, происходит нахождение себя, большее становление самим собой во время кризиса. Китайская пиктограмма слова «кризис» полно и точно отражает идею эволюционного кризиса. Она состоит из двух основных радикалов: один изображает опасность, второй – возможность. Это своего рода коридор, проход по которому часто бывает трудным и пугающим, но состояния напряжения и страха заряжены потрясающе сильным эволюционным и целительным потенциалом. Если правильно понять эволюционный кризис и относиться к нему как к трудному этапу в естественном процессе развития, то он способен дать спонтанное исцеление различных эмоциональных и психосоматических нарушений, благоприятное изменение личности, разрешение важных жизненных проблем и эволюционное движение к тому, что называется высшим сознанием. Выдающийся американский философ и психолог Ульям Джеймс писал по этому поводу следующее: «В реальной жизни мы еще далеки от тех, какими должны быть по замыслу Творца, и все еще находимся в каком-то полусонном состоянии. Огонь наших желаний чуть тлеет, осуществлению наших замыслов постоянно что-то мешает, а из дарованных нам духовных и физических возможностей мы используем в своей жизни лишь мизерную их часть».

В кризисном состоянии человек особенно чувствителен к помощи, поскольку привычные защитные механизмы ослаблены, обычные модели поведения представляются неадекватными, т. е. индивид становится более открытым для внешних влияний. Минимальное усилие в этот период может дать максимальный эффект, и соответствующим образом направленная небольшая помощь может улучшить ситуацию более, чем интенсивная помощь в периоды меньшей эмоциональной восприимчивости. Цель работы психолога в условиях эволюционного кризиса – привести личность к большей целостности, актуализировать ресурсы самого человека для выхода из кризисного состояния и самоисцеления, помочь найти себя, прояснить свою позицию, взять на себя ответственность за собственную жизнь.

Тенюшев Б. И. Теории ПТСР [42]

Исследования ПТСР, проведенные представителями разных наук и направлений внутри них, привели к созданию теоретических моделей ПТСР. Эти модели отличаются тем, они раскрывают разные аспекты ПТСР, к которым относятся: особенности феномена ПТСР, механизм возникновения ПТСР, процесс выхода из ПТСР и терапия.

1. Психодинамическая модель ПТСР

3игмунд Фрейд рассматривал травматический невроз как нарциссический конфликт, связанный с нарушением процесса символизации. Он полагал, что защита от травмирующих воздействий обеспечивается так называемым стимульным барьером, который оберегает психику ребенка от особенно интенсивных внешних стимулов. Однако интенсивное и длительное воздействие травмирующих стимулов разрушает этот барьер и либидозная энергия направляется на самого субъекта. Феномен фиксации на травме объясняется попыткой контролировать травму.

Современные сторонники этой теории в картине ПТСР, кроме указанного смещения либидо с объекта на самого субъекта, выделяют и ряд других проявлений, к которым относятся: регресс pазвития, состоящий в возврате на оральную стадию развития; peмобилизация; садомазохистские инфантильные импульсы; использование примитивных защит; автоматизация «Я»; идентификация с агрессором; регресс к архаичным формам функционирования «Сверх-Я»; деструктивные изменения идеального «Я». При этом считается, что травма актуализирует детские конфликты.

Процесс развртия ПТСР и выхода из него рассматривается как поиск оптимального соотношения между патологической фиксацией на травмирующей ситуации и ее полным вытеснением сознания. В наиболее острый период отмечается стратегия избегания воспоминаний о травме, ее вытеснение из сознания, что помогает преодолеть последствия психической травмы. В постстрессовый период непременным условием интеграции внутреннего мира человека становится осознание всех аспектов травмы.

Ограниченность психодинамической модели ПТСР выражается в том, что она не может объяснить некоторые проявления ПТСР, в частности, постоянное отыгрывание травмы. Неубедительно также объяснение формирования малоадаптивных ответов на стресс актуализацией детских конфликтов, так как каждый человек имеет ту или иную психическую травму, полученную в детстве, однако новая травма вызывает психические расстройства лишь у некоторых из людей. Недостаточность данной модели выражается также в неэффективности классической психоаналитической терапии для данного вида психического расстройства.

2. Когнитивные модели ПТСР

В основе этих моделей лежит положение о том, что травматические события могут разрушать базовые представления человека о мире и о себе. Эти представления формируются в ходе онтогенеза, связаны с удовлетворением потребности в безопасности и составляют Я-теорию. В результате воздействия сильного стресса может произойти коллапс Я-теории, который может быть адаптивным или патологическим. В адаптивном случае возможны реорганизация Я-системы и повышение ее эффективности. При патологическом варианте реакция на стрессовое воздействие является неадаптивной. Неадаптивное преодоление травмы включает в себя генерализацию страха, гнева, ухода, диссоциацию, постоянное отыгрывание травмы. Возникновение неадаптивного преодоления травмы объясняется косностью когнитивных схем, исключающей возможность их коррекции.

Когнитивные модели отражают также психотерапевтический аспект ПТСР. Основное внимание в них уделяется индивидуальным особенностям преодоления ПТСР в ходе когнитивной оценки и переоценки травмирующего опыта. Когнитивная оценка травмирующей ситуации рассматривается как основной фактор адаптации после травмы. Она в наибольшей степени способствует преодолению последствий травмы, если причина травмы рассматривается как имеющая экстернальный характер. Это способность к сохранению и повышению веры в реальность бытия, в существующую рациональность мира, а также в возможность собственного контроля за происходящими событиями. Цель терапии состоит в восстановлении представления о гармоничности реального мира, его целостности.

Считается, что когнитивные модели наиболее полно объясняют этиологию, патогенез и симптоматику ПТСР, за счет учета генетического, когнитивного, эмоционального и поведенческой факторов.

3. Информационная модель ПТСР

Данная модель, разработанная М. Горовицем, является попыткой синтеза когнитивной, психоаналитической и психофизиологической моделей. По представлениям М. Горовица, стресс вызывается массивом внутренней и внешней информации, основная часть которой не может быть согласована с когнитивными схемами. Травматический опыт является слишком значительным, чтобы быть немедленно переработанным, поэтому npoиcxoдит информационная перезагрузка. Необработанная информация переводится из сознания в бессознательное, но сохраняется в активной форме. В соответствии с принципом избегания боли человек cтремится сохранить информацию в бессознательной форме, но в соответствии с тенденцией к завершению травматической информация временами становится сознательной и включается в процесс переработки. Таким образом, отвержение-оцепенение защищает «Я» от травматической информации, а «вторжения» (в виде идеи образов, «эмоциональных атак», компульсивного поведения, т. д. ), вызываемые внешними событиями, обеспечивают переработку травматической информации. Если «вторжения» облегчают переработку информации, то защитные действия обеспечивают постепенную ассимиляцию травматического опыта. Однако эти процессы могут происходить неадекватно. Например, «вторжения», могут подавлять пациента, а защитные действия могут препятствовать переработке информации. Колебания между отвержением-оцепенением и «вторжениями» продолжаются до момента, пока информация не будет полностью переработана. При завершении информационной обработки опыт интегрирован, травма больше не хранится в активном состоянии. Наряду с психологическим фактором, в эти последовательности включен и биологический фактор. Феномен развития такого рода реагирования – это нормальная реакция на шокирующую информацию. Ненормальны предельно интенсивные реакции, не являющиеся адаптивными, блокирующие проработку информации и встраивание ее в когнитивные схемы индивида.

Данная модель недостаточно детализирована, вследствие чего трудно учитываемы индивидуальные различия постравматического реагирования.

4. Психосоциальные модели ПТСР

Психосоциальные модели учитывают факторы окружающей среды; факторы социальной поддержки, стигматизации, демографический фактор, культурные особенности, дополнительные стрессы. Их основу составляет модель М. Горовица. Поэтому им присущи недостатки информационной модели, но введение факторов окружающей среды позволяет выявить индивидуальные различия посттравматического реагирования, обусловленные данными факторами.

Эти модели касаются главным образом участников боевых действий, возвращающихся к мирной жизни. В них подчеркивается значение социальных условий, в том числе наличие социальной поддержки окружающих, для успешного преодоления негативных последствий психической травмы.

В качестве основных социальных факторов, влияющих на успешность адаптации, выделяются следующие: отсутствие физических последствий травмы, прочное финансовое положение, сохранение прежнего социального статуса, наличие социальной поддержки со стороны общества и особенно близких людей. Показательно, что социальная поддержка в наибольшей степени влияет на успешность преодоления последствий травматического стресса.

Психосоциальные модели учитывают также вторичную травматизацию, связанную с ситуацией возвращения. Вторичными стрессорами, связанными с социальным окружением, являются: ненужность обществу человека с боевым опытом; непопулярность войны и ее участников; взаимное непонимание между теми, кто был на войне, и теми, кто не был; комплекс вины, формируемый обществом. У ветеранов войны при столкновении с этими явлениями нередко происходит ухудшение состояния.

5. Двухфакторная теория ПТСР

«Двухфакторная теория» до недавнего времени была основной теоретической концепцией, объясняющей механизм возникновения посттравматических стрессовых расстройств. В ее основе лежит представление о действии двух факторов, обусловливающих эмоциональные и поведенческие проявления, наблюдающиеся при ПТСР.

В качестве первого фактора рассматривается механизм условно-рефлекторной деятельности, которой приписывается основная роль в формировании эмоционального компонента синдрома ПТСР. В этом механизме травмирующее событие выступает в качестве интенсивного безусловного стимула, вызывающего у человека безусловно-рефлекторную стрессовую реакцию. Другие события или обстоятельства, сами по себе нейтральные, но ассоциирующиеся с травматическим событием, могут послужить условно-рефлекторными раздражителями. При столкновении с ними они вызывают такую же эмоциональную реакцию, что и само травматическое событие.

Второй фактор развития синдрома ПТСР представляет собой механизм оперантной обусловленности особенностей поведения при ПТСР. Суть действия этого механизма состоит в следующем. Если воздействие стимулов, имеющих сходство с травмирующим стимулом, ведет к развитию эмоционального дистресса, то человек будет все время стремиться к избеганию такого воздействия.

Двухфакторная теория, к сожалению, не может полностью объяснить природу ряда присущих только ПТСР симптомов, к которым относятся симптом навязчивых воспоминаний о пережитом, сны и ночные кошмары на тему травмы и явление «флэшбэка». В этих случаях оказалось практически невозможном установить, какие именно условные стимулы провоцируют проявление этих симптомов.

Эти проявления ПТСР попытался объяснить Р. Питмэн с помощью разработанной им теории патологических ассоциативных эмоциональных сетей (Pitman, 1988).

6. Теория патологических ассоциативных эмоциональных сетей

В соответствии с данной теорией в памяти имеется специфическая информационная структура – «сеть», обеспечивающая развитие эмоциональных состояний. Она включает в себя три компонента:

1) информацию о внешних событиях, а также об условиях их появления;

2) информацию о реакции на эти события, включая речевые компоненты, двигательные акты, висцеральные и соматические Реакции;

3) информацию о смысловой оценке стимулов и актов реагирования.

При определенных условиях эта ассоциативная сеть начинает работать как единое целое, продуцируя эмоциональный эффект.

Р. Питмэн предположил, что в памяти также возможно формирование аналогично построенных патологических ассоциативных структур, которые и лежат в основе посттравматического синдрома. Он получил подтверждение этой гипотезы с помощью эксперимента, в котором было установлено, что при воспроизведении травмирующей ситуации в воображении наблюдаются значимые различия между здоровыми и страдающими ПТСР ветеранами вьетнамской войны. У ветеранов с ПТСР наблюдалась интенсивная эмоциональная реакция при воссоздании ими в воображении элементов своего боевого опыта, а у здоровых испытуемых такой реакции не отмечалось.

С помощью теории ассоциативных сетей был описан механизм развития «флэшбэк»-феномена. Однако такие симптомы ПТСР, как навязчивые воспоминания и ночные кошмары с трудом поддавались объяснению в рамках данной теории. Поэтому было высказано предположение, что патологические эмоциональные сети, лежащие в основе синдрома ПТСР, должны обладать свойством самопроизвольной активации. Механизм этой активации предлагается искать в нейрональных структурах мозга и биохимических процессах, протекающих на этом уровне.

7. Мультифакторная концепция ПТСР

Известно, что между людьми, испытавшими травматическое воздействие, наблюдаются индивидуальные различия в возникновении и динамике симптомов ПТСР. Не у всех людей, переживших травматическое событие, возникают симптомы ПТСР. Они возникают лишь у части из них и проявляются в течение нескольких месяцев с момента получения травмы. В течение 12 месяцев после травмы одна треть пострадавших избавляется от симптомов стресса и ПТСР, а через 4 года указанные симптомы полностью исчезают у половины пострадавших.

Возникает вопрос о том, почему лишь у части людей, подвергшихся травматизации, проявляются симптомы посттравматического стресса? Одной из теорий, пытающихся дать ответ на этот вопрос, является предлагаемая А. Маркером этиологическая мультифакторная концепция. В этой концепции предполагается, что ПТСР возникает при сочетании следующих трех групп факторов:

1) факторов, связанных с травматическим событием;

2) защитных факторов;

3) факторов риска.

К первой группе факторов относятся

1) тяжесть травмы;

2) ее неконтролируемость;

3) неожиданность.

Вторая группа факторов включает в себя:

1) способность к осмыслению происшедшего;

2) наличие социальной поддержки;

3) механизмы совладания.

Третью группу факторов составляют:

1) возраст к моменту травматизации;

2) отрицательный прошлый опыт;

3) психические расстройства в анамнезе;

4) невысокий интеллект;

5) низкий социоэкономический уровень.

Психотерапия, основанная на мультифакторной концепции, направлена на укрепление защитных факторов, поскольку именно с ними связаны переосмысление происшедших событий и усиление механизмов совладания.

А. И. Красило. Глава 1. Сущность травматического взаимодействия ^[43]

Всегда ли мы нуждаемся в понимании сути того явления, с которым работаем? Для отечественной научной традиции этот вопрос кажется просто бессмысленным. Как же работать с предметом, не пытаясь понять его сущность? Но умонастроения большинства практиков сейчас определяет другая методология, технократическая. Ведь для пользователей современной техники привычно не задумываться об ее устройстве. Вот и практические психологи, действуя в том же прогрессивном направлении, спокойно занимаются тренингами и проводят терапевтические сеансы с пострадавшими, не всегда задаваясь вопросом, что же такое психологическая травма и каковы ее основные свойства.

Такой «пользовательский» подход к делу порождает множество теоретических, практических и организационных проблем, которые стали предметом нашего внимания в недавно опубликованной работе (Красило А. И., 2004). Темпы развития современной психологии таковы, что за относительно короткий срок назрела необходимость доработки и систематизации выдвинутых ранее позиций.

Прежде всего, необходимо отметить, что психологическую травму мы не можем рассматривать, например, вслед за психоанализом лишь в качестве некоторого источника соматических и психологических дисфункций. Такое понимание оставляет нам для рассмотрения только клинические случаи явных нарушений социальной адаптации. Это законная область психотерапии, в которой преуспевают лишь те психологи, которые дополнительно располагают базовым медицинским образованием. Оставшаяся масса выпускников психологических вузов – имея, по преимуществу, возрастную и социальную специализации – оказывается, таким образом, «не у дел» и испытывает определенный комплекс социальной невостребованности и неопределенности своего статуса. Они занимаются консультированием, которое, по сути, превращается в дилетантское выдергивание психотерапевтических методик и натаскивание на наиболее доступные из них. Но процесс консультирования имеет свою специфику, которую требуется развивать, уходя от внушающего влияния психотерапии (Красило А. И., 2004).

Это не значит, что разработку содержания процесса консультирования надо начинать с нуля. Дело в том, что психотерапия в своем развитии в значительной степени сама «обросла» консультативными элементами. И основная методологическая задача теперь заключается в том, чтобы практические психологи нашли достаточно обоснованные и строгие критерии для вычленения или адаптивного заимствования накопленного в психотерапии консультативного опыта. Но как раз для того, чтобы сформулировать эти критерии, нам необходимо более углубленно рассмотреть само понятие травмы. Разумеется, мы не сможем полноценно решить поставленную задачу, не попытавшись предварительно охарактеризовать весь доступный объем содержания этого понятия.

Прежде всего, необходимо отметить, что травма прерывает процесс жизнедеятельности, процесс психического и личностного развития, устремленного, во-первых, к обретению единства и целостности душевного мира человека, а во-вторых, к продуктивности и надежности связи личности с обществом. Первое, видимо, требует пояснений только для сторонников ортодоксального бихевиоризма. В отношении второго, думается, достаточно сослаться на замечательную по глубине методологического анализа работу Э. Дюркгейма (1994). Он гениально усмотрел сущность крайнего индивидуализма как систематического разрыва всех смысловых связей с обществом, неизбежно приводящего индивидуума к самоубийству. Катастрофичность результата, видимо, не может быть снята тем, что эгоцентризм пострадавшего провоцируется не идеологическими причинами, а душевной болью от переживания травматического события. Кстати, если пострадавший углубляется в мир психоаналитической мифологии, то его смысловые связи с обществом также неизбежно рвутся, и это закономерно порождает неистребимое ощущение одиночества и бессмысленности существования. В такой ситуации поддержание жизнедеятельности субъекта требует почти наркотического преследования им соматического удовольствия и веселья, этих суррогатов счастья и радости.

⇐ Предыдущая36373839404142434445Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: