Глава III. Гомер как воспитатель.

1. Plat. Resp. 606 E при этом указывает на «почитателей Гомера», которые читали его не только для эстетического наслаждения, но и как учителя жизни. Подобная же точка зрения уже у Ксенофана frg. 10 Diehl.

2. См. Paideia, II, 211 слл. и 358 слл.

3. Из всех современных истолкователей греческой поэзии У. фон Виламовиц-Меллендорф наиболее ясно осознал это возвышенное положение и характер греческих поэтов в течение раннего и классического периодов, неоднократно подчеркнув этот факт.

4. Это верно, конечно, только для периода величия греческой поэзии. Поэты эллинистической эпохи, — скажем, Каллимах или Феокрит, — более не притязали на то, чтобы быть учителями целого народа. Они были художниками в современном смысле слова, живя в собственном чисто эстетическом мире. Культурой для них была литературная утонченность. Верно, что они все еще претендовали на ранг высших арбитров современной пайдейи, но для них это подразумевало прежде и более всего литературный вкус и силу критического суждения. Потому они окончательно отступили в ту сферу, которую оставила им платоновская критика поэзии.

5. Платоновская критика поэзии имела в виду отсутствие у последней философской истины, поскольку, как представлялось, именно от наличной в поэзии истины зависит ее достоинство и ценность в качестве пайдейи. Однако, отвергая это притязание поэзии, Платон сделал больше чем кто-либо в классической Греции для описания точных границ феномена, который мы называем эстетическими ценностями. Философ не ставит под вопрос компетентность поэзии внутри этих рамок. Он желает ограничить наше отношение к ней чисто эстетическим наслаждением. Потому неправильно утверждать, что Платон измерял поэзию только шкалой моральных и философских ценностей. То, к чему он прилагал эту шкалу, была не поэзия, а традиционное почитание поэзии как истинной пайдейи. Мы знаем из достоверной традиции, что среди прочих поэтов (таких, как мимограф Софрон) Платон позаботился приобрести полное собрание сочинений самого современного из них, Антимаха Колофонского, с которого теперь мы начинаем эллинистический период греческой литературы. См. сообщение ученика Платона Гераклида Понтийского, а также B. Wyss, Antimachi Colophonii Reliquiae, Berlin, 1936, p. lxiv.

6. См. в особенности рассмотрение в эпикурейской школе вопроса, должна ли или нет великая поэзия сочетать эффекты utile и dulce: Christian Jensen, Philodemos über die Gedichte fünftes Buch, Berlin 1923, S. 110 слл. Поэзия — «крепость человеческих страстей», как называли ее эпикурейцы, по свидетельству Секста Эмпирика, Adv. Math. I, 298 (p. 668, Bekker). «Многое в произведениях поэтов не только бесполезно, но и в высшей степени пагубно». Природа поэзии не может быть оценена по тем моральным или научным благам, которые она сообщает.

7. См., например, знаменитый трактат Василия Великого, посвященный христианской молодежи, где затрагиваются вопросы использования классической греческой литературы.

8. Учения стоиков и перипатетиков о «пайдевтической» ценности поэзии основываются по большей части на гомеровском эпосе. См. книгу Филодема Perˆ poihm£twn, приведенную в прим. 6, где он перечисляет и критикует точки зрения своих предшественников о поэзии.

9. Софисты полагали, что Гомер — источник всех ветвей технических познаний (tšcnai). Псевдо-Плутарх, De vita et poesi Homeri представляет ту же самую точку зрения; что касается раннего времени, мы знакомы с ней лишь косвенно по платоновской полемике с ней в «Государстве» и в «Ионе». Но у Плутарха мы обнаруживаем эту идею разработанной во всех подробностях. См. Paideia, II, 360.

10. a 338: œrg' ¢ndrîn te qeîn te, t£ te kle…ousin ¢oido….

11. klša ¢ndrîn I 189, 524, q 73.

12. Plat. Phaedr. 245 A. Этот отрывок устанавливает прочную связь между поэзией и арете, явленной в славе великих подвигов мужей.

13. См. с. ъъ слл.

14. О возвышенной пиндаровской концепции сущности истинной поэзии, которая следует этой традиции, см. с. ъъ слл.

15. См. R. Oeler, Mythologische Exempla in der älteren griechischen Dichtung, Basel 1925, где собраны мифологические примеры в раннегреческой поэзии, но, может быть, недостаточно подчеркнут нормативный характер такого рода ссылок на миф в речах гомеровских героев. В более позднюю эпоху мифологический пример становится простым декоративным элементом стиля, особенно когда он используется в эпидейктической риторике. Но использование примеров как точка привязки для целей аргументации может быть прослежено во все периоды греческой литературы. Риторические наставления на сей предмет и — более того — авторская практика ясно показывают, что, по причине возрастания рационального элемента в мышлении в эти более поздние эпохи, мифологический пример все в большей степени заменяется историческим примером, то есть идеальный пример уступает эмпирическому. См. Padeia, III, 369 s. Paradeigma.

16. Dio Prus. or. XXXIII, 11.

17. Мы можем вкратце привести некоторые из наиболее выдающихся современных книг о гомеровском вопросе, таких, как U. von Wilamowitz-Moellendorf, Die Ilias und Homer, Berlin, 1916, Erich Bethe, Homer, Dichtung und Sage, 2 Bde, Leipzig, 1914, Gilbert Murray, The Rise of the Greek Epic, Oxford, ²1911. Из унитариев приведем J. A. Scott, The Unity of Homer, Berkeley, 1921, S. E. Bassett, The Poetry of Homer, Berkeley, 1938. Сэр Ричард Джебб (Richard Jebb) дает введение в гомеровский вопрос и его развитие в XIX веке в своей книге Homer (¹1886). Георг Финслер (Georg Finsler), Homer, Leipzig, ²1914–1918, включил в свой труд прекрасную главу по истории проблемы. Об анализе «Одиссеи» см. книги, перечисленные в прим. 54 к предыдущей главе. См. также C. M. Bowra, Tradition and Design in the Iliad, Oxford, 1930.

18. В настоящий момент мы не будем рассматривать позднейшую критику александрийской школы, где в первый раз был применен аналитический метод к поэзии и были исключены куски, которые ее представители, так называемые cwr…zontej, считали позднейшими интерполяциями (например, K, Dolèneia). Другие отрицали, что Гомер был автором обеих поэм. См. «Пролегомены» Ф. А. Вольфа, Halle, 1795, clviii. О методах александрийской школы в ее работе с гомеровской традицией см. также такой шедевр, как K. Lehr, De Aristarchi studiis Homericis.

19. От этой точки зрения отказался один из старших критиков, который в основном скептически относился к современным аналитическим усилиям, G. W. Nitzsch, в своей книге Beiträge zur Geschichte der epischen Poesie der Griechen, Leipzig, 1862, S. 57, 356.

20. Древняя баллада, или o‡mh, обычно после вступления отталкивалась от избранного исходного пункта: œnqen?lèn, æj oƒ mn ™ãssšlmwn ™pˆ nhîn b£ntej ¢pšlipon (q 500). Но не только феакийский певец Демодок начинает свою песнь в этой манере. Даже поэт вступления к «Одиссее» все еще использует эту древнюю технику, прося Музу воспеть возвращение Одиссея и судьбу его спутников, начиная с того места, какое ей угодно: tîn ¡mÒqen ge, qe£, qÚgater DiÒj, e„p kaˆ ¹m‹n (¡mÒqen ge соответствует œnqen?lèn). Другая форма указания исходного пункта была ™x oá, как во вступлении к «Илиаде»: MÁnin ¥eide qe¦ PhlhŽ£dew 'AcilÁoj… ™x oá d¾ t¦ prîta diast»thn ™r…sante…

21. M 243.

22. Hor. Ars poet. 147.

23. Такова была манера киклических поэтов, как ее описывают Аристотель и Гораций в своих поэтиках. Начало «Нибелунгов» то же самое: ее исходный пункт — юность величайших героев, Зигфрида и Кримхильды.

24. В соответствии с Аристотелем, Eth. Nic. D 7, megalÒyucoj — Ð meg£lwn?autÕn ¢xiîn ¥xioj ên, «тот, кто считает себя достойным многого и в действительности таковым является»; на первом месте здесь честь, заслуженная истинной арете. Об Ахилле как аристотелевском образце мегалопсихии см. прим. 34 к главе «Знать и арете».

25. Roland Herkenrath, Der ethische Aufbau der Ilias und Odyssee, Paderborn, 1928, дал исчерпывающий анализ обеих поэм с этической точки зрения, которая, как он полагает, является наиболее подходящей для верной оценки их единой композиции и мастерства. Книга содержит множество ценных наблюдений, но проводит свою линию с чрезмерной прямолинейностью, переоценивая ее важность для вопроса о происхождении эпоса.

26. См. A 411–412 об Ате Агамемнона; сам он признает свою Ате в I 116; Феникс предостерегает Ахилла от Ате в I 510–512.

27. Hor. Carm. I, 6, 6.

28. T 56 слл.

29. T 86 слл., 137.

29a. S 478 слл.

30. Сознание нравственного долга в форме a„dèj, nšmesij, kalÒn, a„scrÒn, etc., конечно же, присуще Гомеру. Это субъективный аспект нравственности. Но в то же время природа человеческой нравственности предстает как сообразность с наличной структурой объективной реальности, как в эпосе, так и в позднейшей поэтической рефлексии над этой проблемой. О солоновской концепции Дике см. с. ъъ слл.; о Дике в натурфилософии Анаксимандра — с. ъъ; о нравственности софистов и ее связи с «естественным законом», с. ъъ, ъъ; о гармонии Софокла, с. ъъ.

31. Безусловно, нельзя сказать, была ли божественная мотивация, как она используется у поэтов «Илиады» и «Одиссеи», изначально чисто механическим приемом эпической техники или же она постепенно обрела такой характер. Конечно, есть отрывки, где божественная мотивация действует как deus ex machina (например, когда Афина превращает Одиссея в юношу или в нищего, чтобы его не узнали); но в целом в «Одиссее» видно сознательное усилие придать условному эпическому приему новое религиозное значение. Таким образом, принцип божественного руководства повсеместно используется в «Одиссее» даже в более основательном виде, нежели в «Илиаде».

32. A 5, DiÕj d' ™tele…eto boul». Здесь воля Зевса подчеркнута как высшая причина в самом начале поэмы.

33. См. с. ъъ.

34. Общее гомеровского эпоса и греческой философии — тот факт, что и то, и другое представляет структуру реальности во всей ее совокупности, хотя философия делает это в рациональной форме, в то время как эпос рассматривает ее в форме мифологической. У Гомера тема «положения человека во Вселенной» — классическая тема греческой философии — налицо в любой конкретный момент, и Гомер никогда не упускает ее из виду. См. описание щита Ахилла, с. ъъ, — это законченная иллюстрация универсальности и полноты гомеровского видения человеческой жизни и арете.

35. Имея в виду в качестве фона восточное жизнеотношение, легко заметить, что гомеровское воззрение на жизнь антропоцентрично и в этом смысле гуманистично. Но, с другой стороны, нужно подчеркнуть, что оно ни в коем случае не является односторонне человеческим, и, когда мы его сравниваем с антропоцентрическим воззрением на реальность позднейшего субъективизма, — например, софистов V века, — оно оказывается решительно теоцентрическим. Все человеческое у Гомера соотнесено с вездесущей божественной силой и нормой. Платон осознал это и восстановил нарушенное равновесие двух элементов в своей философии. См. мою работу Humanism and Theology, Aquinas Lecture 1943, Marquette University Press, Milwaukee, Wis., p. 46 слл., 54 слл., и весь второй том «Пайдейи».

36. Самый озадачивающий пример — угроза Зевса в q 5–27.

37. Самый знаменитый пример — DiÕj ¢p£th в x.

38. a 32 слл.

39. См. также с. ъъ, а также мою интерпретацию гомеровских стихов a 32 слл. в эссе Solons Eunomie, приведенном там.

40. Ср. сказанное на с. ъъ слл., особенно в примечаниях, о плане «Одиссеи» и ее происхождении в наличной форме эпоса.

41. Мне приходит на мысль в этой связи, что книга в духе Richard Heinze, Vergils epische Technik, или H. W. Prescott, Vergil’s art — вдохновленная Гейнце — все еще не написана о Гомере. Но труд S. E. Bassett’а The Poetry of Homer содержит ценные наблюдения на сей предмет.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: