 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 11 глава
|
|
|
|
— Первым моим порывом было позвать кого-нибудь на помощь. Я помню, как постучала в Двери привратницы нашего дома и, вся дрожа, ждала в подъезде, когда женщина откроет мне дверь. И тут я вдруг ясно представила себе, как приезжает полиция, как, арестовав меня, они выясняют, кто я, откуда, и снова отправляют в эту ужасную школу в Коннектикуте. А что еще страшнее, они наверняка найдут мою мать и расскажут ей о том, как ее дочь привела в свою спальню мужчину, который пытался ее изнасиловать и убить.
Такой поворот событий казался просто невыносимым для шестнадцатилетней девочки. Нервы мои не выдержали и я, совершенно потеряв самообладание, выскочила на улицу. К людям, в толпу, казавшуюся мне в то мгновение единственным спасением.
Три недели я кочевала от одного ненадежного убежища к другому, зарабатывая по нескольку монет в день, попрошайничая на углах. Я постоянно испытывала чувство ужаса, которое по ночам выливалось в кошмары с участием Мигеля, моей матери, Арманда и полиции. Я никак не могла понять, как это получилось и, самое главное, почему? Я не знала, остался ли жив Мигель. Мысль о том, что я убила его, мучила меня невыносимо. Но еще страшнее было думать о том, что он жив и разыскивает меня по всему городу.
В конце концов однажды вечером, голодная, холодная и окончательно сломленная, я нашла приют у доброго старого священника, помогавшего хиппи. Я поведала ему свою историю, он меня успокоил, и мы вместе пошли в полицию.
Там я узнала, что Мигель скончался в больнице. Но причиной его смерти была не нанесенная мной рана, а какая-то инфекция. Однако для суда это значения не имело. Я нанесла рану и, значит, была виновна.
Перед смертью Мигель обвинил меня в том, что я ударила его ножом в порыве ревности к своей соседке по комнате.
|
|
|
К тому времени синяки у меня уже прошли, и мне нечем было подтвердить свою версию происшедшего.
Полиция арестовала меня по обвинению в непредумышленном убийстве.
Эйприл, вся дрожа, крепко обхватила плечи руками.
— Может, прервемся? — предложил Блэкторн. — Я вижу, как вам трудно об этом рассказывать.
Хотя Блэкторн не сказал ничего утешающего, в его глазах светилось сочувствие, и Эйприл, печально улыбнувшись, с облегчением вздохнула — судя по всему, Роб понимал ее. Понимал, как никто и никогда до этого дня.
— Ничего, все в порядке. Рано или поздно мне пришлось бы рассказать о своем прошлом, пришлось бы вернуться к нему. Жить в вечном страхе, в вечной обиде просто невыносимо. Именно поэтому я пришла на встречу со своей матерью в Анахейме и именно поэтому я решила попытаться продолжить ее дело. Просто... — Голос Эйприл сорвался, она пристально посмотрела на Блэкторна. — Вам приходилось убивать людей?
— Да.
— Этого нельзя забыть. Даже если ты вынужден защищаться. Это не проходит.
— Не проходит, — согласился Блэкторн. — И не должно проходить. Если пройдет, значит, с вами что-то не так.
Эйприл понимающе кивнула.
— Я так и не знаю, почему Мигель хотел убить меня. На суде выяснилось, что он был нелегалом. Въехал в Штаты без визы. Полиция вычислила его, нашла деревню, откуда он родом и откуда уехал еще шесть лет назад. Никто не знал, где Мигель жил и чем занимался все эти шесть лет. Думаю, что он был чем-то вроде блуждающего социопата. Вполне вероятно, что до истории со мной ему все-таки удалось кого-нибудь убить... Хотя в полиции за ним ничего не числилось.
— Вероятно, он был так называемым серийным убийцей, — предположил Блэкторн. — Они иногда кочуют из штата в штат, пытаясь сбить полицию со следа. Надо сказать, это им удается — так нам труднее свести аналогичные улики в одно уголовное дело.
|
|
|
— Главной моей ошибкой было то, что я скрылась с места преступления. Увидев изуродованную синяками шею, судьи быстрее бы поверили в мою невиновность. И меня бы отпустили, не заводя досье. Во время следствия меня держали в тюрьме. Я ждала, что объявится Рина. Но не дождалась. А ведь они с Армандом уже приезжали в Америку. По крайней мере раз в году, и не на неделю.
— Неудивительно, что вы были злы на нее, — заметил Блэкторн.
— После освобождения я ко многому стала относиться совсем иначе. Я наконец-то смирилась с тем, что Рина бросила меня и что, возможно, я никогда больше ее не увижу. Как ни странно, тогда это меня устраивало. Я больше не желала ее видеть... Я также поняла, что моя прежняя жизнь была бессмысленной и пустой. Наступил переломный момент. Можно сказать, что я повзрослела.
Отец Джекобс, тот самый, к которому я пришла после своих мытарств, нашел мне место в приютском центре для трудных подростков. Я подрабатывала продавщицей в небольшом магазинчике и заканчивала среднюю школу. После успешных выпускных экзаменов нашла работу в одной конторе и поступила на вечернее отделение в колледж. Через шесть лет такой вот жизни я получила диплом.
Блэкторн снова кивнул, давая понять, что благодаря чудесам современной компьютерной техники, от которой «ни убежать, ни скрыться», об этом он тоже уже знает.
— Я рассталась со своим прошлым. Со всем, что в нем было: мать, монахини, контркультура, Мигель. Чтобы выжить, мне пришлось обо всем этом забыть. С прошлым, с моим прошлым, невозможно вынести настоящее, невозможно смотреть в будущее.
— Тем, кто живет только своим прошлым, гораздо хуже, — Блэкторн тяжело вздохнул.
«Почти признание», — с любопытством глядя на сыщика, подумала Эйприл. Подумала, но промолчала.
Блэкторн тоже молчал.
— А почему вы так изменили свои взгляды? — после слегка затянувшейся паузы спросил он.
Эйприл пожала плечами:
— За эти годы я много чего добилась, но... Но в главном мне по-прежнему не везет. И знаете почему? Я не умею быть счастливой. О моем замужестве вам, разумеется, тоже уже известно?
— Да. Хэррингтон, как я понимаю, фамилия вашего бывшего мужа.
— Совершенно верно. Джонатан был хорошим человеком. Но для семейной жизни этого недостаточно. Я никогда не могла... — Эйприл горько усмехнулась. — Не знаю даже, как это выразить... расслабиться, что ли. Я думала, что он уйдет от меня, но в конце концов ушла сама.
|
|
|
— Так это вы подали на развод, а не он?
— Что-то в этом роде. То же самое у меня было и в отношениях с другими мужчинами. И наконец я пришла к выводу, что никогда не смогу быть счастливой, если не узнаю, почему моя мать бросила меня.
— То есть вы решили встретиться с ней?
— И во время встречи она была кем-то убита. — Голос Эйприл неожиданно дрогнул.
Блэкторн снова протянул к ней руку.
— Да, невеселая история.
— Вы мне верите? — с надеждой в голосе спросила Эйприл.
Роб пожал плечами. И нежно, даже слишком нежно, погладил кончиками пальцев ее ладонь.
— Я рассказала вам правду.
— А почему вы не рассказали мне ее раньше?
— Я ведь была оправдана. И потом, мне казалось, что глупо хранить дела людей, которых признали невиновными. Но даже если их все-таки хранят, то подростковое дело вряд ли оставят открытым для доступа. Мне не хотелось возвращаться к этой истории. Слишком уж велико было мое потрясение тогда, слишком уж тяжелы мои воспоминания теперь...
Блэкторн молчал.
— Клянусь вам, я просто боялась, что кто-нибудь раскопает это дело. — Эйприл на какое-то время задумалась. — Не понимаю, почему вы не хотите мне поверить?
— Поверить? Но для этого надо узнать вас поближе, — медленно произнес Блэкторн.
Эйприл удивленно подняла брови. Роб все еще держал ее за руку, и в этом прикосновении чувствовалась небольшая, приятная дрожь.
Блэкторн придвинулся ближе, и она с изумлением почувствовала возбуждение. Свое? Блэкторна?
Эйприл не знала.
— Я не понимаю, что происходит, — почти прошептала она. — Я рассказываю вам горькую историю о сексуальном насилии, а вы в ответ на секс же и намекаете?
— Все мужики — кобели, — в тон ей ответил Блэкторн.
Неожиданно для самой себя Эйприл рассмеялась. Роб сидел совсем близко от нее, но ощущение угрозы, исходившее от него прежде, исчезло. Осталась лишь чувственная притягательность.
|
|
|
Неожиданно для себя самой Эйприл вдруг поняла, что Блэкторн ей нравится.
Нравятся его глаза, нравится его улыбка, нравится трепетность его ладоней...
— Меня удивило, что Рина в своем завещании оставила вам картину в память о вашей жене. Когда она умерла?
Блэкторн, по-видимому, был удивлен столь неожиданным переходом. И Эйприл решила, что он не ответит. Но, немного помолчав, Роб произнес:
— Два года назад. У нее был рак.
— Сочувствую вам.
— Я сам себе сочувствую, — с болью в голосе сказал Блэкторн.
— Это, должно быть, очень тяжело... Я хочу сказать, что есть множество способов порвать отношения, но смерть, и смерть в относительно молодом возрасте, самый неестественный из них.
— Да уж, это не развод. И вы правы: очень трудно, когда вместе прожито не так уж и много. Даже группы поддержки овдовевших в основном состоят из людей пожилых, шедших по жизни вместе... — Осекшись на полуслове, Роб с трудом перевел дыхание.
— Одна моя хорошая подруга года два назад потеряла в автомобильной катастрофе мужа. Мэгги, она была со мной на конференции в Анахейме. Для нее эта трагедия оказалась к тому же и трудным испытанием — двое маленьких детей, которых ей теперь придется ставить на ноги, полагаясь только на собственные силы.
— Мы с Джесси не имели детей. Я часто жалел об этом. Но вы правы. Мне было бы еще труднее справиться, если бы у нас были дети. Последнее время и за собой-то трудно следить...
Несколько секунд Роб отрешенно смотрел в пустоту. Эйприл видела, как печален и жалок этот взгляд. Ей вдруг захотелось дотронуться до него и ласками отогнать его боль.
— Но вы, кажется, ловко увели меня в сторону от предмета нашей беседы. — В голосе Блэкторна вновь послышалась холодная ирония.
Исповедь закончилась.
Эйприл знала, что настоящие мужчины очень редко бывают откровенны. Очень редко и очень недолго.
— Вопрос в том, — продолжал Блэкторн, — что из рассказанного сейчас вами может иметь отношение к нашему расследованию?
— Вы на самом деле полагаете, что моя история может быть как-то связана со смертью Рины?
— Нет. Кажется, нет.
— Тогда давайте оставим ее в покое.
— То есть снимем вас с крючка?
— Да.
Эйприл показалось, что Блэкторн вновь приблизился к ней. Ну конечно, приблизился. Его голубые глаза были теперь совсем рядом. Эйприл поняла, что от поцелуя их отделяет всего лишь мгновение.
— Вопрос влечения мужчины и женщины друг к другу, — медленно произнес Блэкторн, — пока что никак не затрагивался в нашем разговоре.
— Нет, — прошептала Эйприл.
— Могу я спросить?
— Спрашивайте.
— То, что произошло у вас с Мигелем, оттолкнуло вас от мужчин?
|
|
|
— Да. На долгое время. Но не навсегда. — Эйприл помолчала, задумавшись. — А смерть вашей жены оттолкнула вас от женщин?
— Да. Со смерти Джесси я не интересовался женщинами.
— Но вы, кажется, интересуетесь мной, — несколько неуверенно заметила Эйприл.
— Не как женщиной. Я интересуюсь вами как подозреваемой.
— Я вам не верю.
— А я бы посоветовал верить. — Сказав это, Роб запустил руку в волосы Эйприл и притянул ее голову к себе. — Я не интересуюсь вами как женщиной. И не мечтаю обладать вами.
— Тогда почему...
— Открой рот.
— Я...
— Вот так — С этими словами Роб поцеловал Эйприл.
Глава 17
Поцелуй был долгим, и Блэкторн чувствовал, как едва заметное, почти рефлекторное, сопротивление Эйприл слабело под напором его страсти, с каждым мгновением становившейся все сильнее и сильнее.
Запах ее волос, запах ее тела сводили Роба с ума. Он крепко прижал к себе Эйприл, и она чуть слышно застонала.
Боже, какое же это блаженство! Роб был опьянен ею. Он вдруг вновь ощутил себя мужчиной. Мужчиной, а не страдающим вдовцом.
Господи! Как ему не хватало ее! А Эйприл? Ее было не узнать. Один поцелуй — и на свет явилась женщина. Красивая, чувственная, страстная. Господи! Как ей не хватало его! Блэкторн дотронулся до груди Эйприл. Тело к телу — вот она, единственная в этот миг реальность. Как долго ее не было. Слишком долго.
Стоит только расстегнуть ее шелковую блузку, и дивное, прекрасное женское тело в его власти...
Но, как только Роб дотронулся до верхней пуговки, Эйприл вскочила. Нервно поправив воротничок, она снова села, обхватив руками колени, как бы пытаясь спрятаться, подобно улитке.
— Эйприл?
Она опустила глаза.
— Не сердись на меня. — Он постарался говорить как можно непринужденнее, но прерывистое дыхание выдавало его волнение. — Я не собирался этого делать.
Эйприл молча встала и заходила взад-вперед под развесистым дубом.
— Ну хорошо, хорошо. Признаюсь, я собирался это сделать. Ведь я не перестаю думать о тебе с того самого момента, когда впервые увидел тебя в Анахейме. И всю эту неделю я мечтал только об одном — обнять тебя... Ну и вот... Да прекрати ты расхаживать как неприкаянная.
Эйприл резко остановилась и с вызовом вскинула голову, уперев руки в бока. Вид у нее был воинственный. Губы распухли.
«Неплохая работа», — самодовольно заметил про себя Роб.
Глаза Эйприл сверкали гневом.
«Просто амазонка», — восхитился он, представив ее в черном кожаном корсете, с плетью в руке где-нибудь в клубе типа «Шато». А еще лучше, стоящей перед ним на коленях, закованной в кандалы рабыней из римской истории, в коротенькой тунике, которую так и хотелось разорвать.
— Я не хочу иметь ничего общего ни с одним из вас!
— Из нас?
— Да из вас! Из тех, кто хоть как-то связан с семьей Севиньи!
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я просто чувствую, всем нутром своим чувствую, что все вы пытаетесь меня окрутить. Вы все такие сильные, такие благополучные! Такие все обаятельные! Каждый по-своему, конечно, но вы привыкли переступать через людей!
— Минуточку! Не причисляй меня к семейству Севиньи. Я просто нанят ими на работу.
— Черт возьми, здесь что-то происходит. Я сама не понимаю. Я чувствую какой-то подвох. Во всем этом есть что-то... — Эйприл запнулась. — Что-то дьявольское.
— Что-то дьявольское есть в убийстве, с этим я согласен.
— Люди не такие, какими представляются. Идет игра в кошки-мышки, и я не знаю, кто ее ведет. Я не верю своим впечатлениям о человеке. И длится все это годами. Я верила Рине, а она бросила меня. Я верила Мигелю, а он пытался меня убить. Я не могу доверять людям, которые мне нравятся. А люди, которые мне не нравятся...
— Я тебе не нравлюсь, но тебе нравится целоваться со мной. Ты на это намекаешь?
Эйприл взмахнула руками, как бы оправдываясь.
— Ты нравишься мне все больше, — немного помолчав, призналась она.
— И что?
— Но это всего лишь гормоны. И потом... Я больше не хочу никаких разочарований, Роб.
В первый раз она назвала его Роб. Блэкторну это было приятно.
— Чтобы несколько успокоить тебя, у меня есть оправдание. «Руководство для следователей по делам убийств» не рекомендует испытывать гормональные чувства по отношению к подозреваемому.
— Послушай, уже поздно. Я иду домой.
— Но только не одна. Видишь, какая темень. Я тебя провожу.
— Но к себе я не могу тебя пригласить. — Взгляд Эйприл был спокоен.
— Я знаю, — мысленно чертыхнувшись, сказал Блэкторн.
— И не потому, что мне этого не хочется, — это Эйприл произнесла уже с улыбкой.
Роб нежно погладил ее по щеке.
— Порою самое благоразумное — жить и действовать, не считаясь со своими ощущениями. Рискни. Поживи немного в опасности.
— А я чем занимаюсь? — натянуто рассмеялась Эйприл.
«Осади, — приказал себе Роб. — Чрезмерная настойчивость не самый верный путь. А кроме того...» Он знал, что пожалеет об этом, когда они уйдут из парка, когда он простится с Эйприл и вновь останется один на один с собой. Но, слишком настаивая сейчас, можно перегнуть палку, можно причинить боль им обоим: чрезмерная настойчивость порою приводит в никуда.
Он не хотел страдать из-за Эйприл Хэррингтон.
И не хотел, чтобы она страдала из-за него.
Остаток пути через парк не представлял никакой опасности, но Эйприл была рада, что рядом с нею Блэкторн: в темноте очень просто представить себе, как за каждым деревом или камнем прячется по злодею.
Они вышли через Западный вход и прошли два квартала до дома Эйприл на Шестьдесят второй улице. Зайти в дом Блэкторн и не пытался, но удивил Эйприл неожиданным предложением:
— Меня пригласили на вечеринку в пятницу. Ты не хотела бы пойти со мной?
— В качестве твоей подружки? — готовясь рассвирепеть, поинтересовалась Эйприл.
— Не совсем, — уклончиво ответил Блэкторн. — Вообще-то я рассчитываю, что для нас это будет хорошая возможность кое-что разузнать.
Для нас? Похоже, он уже не считает ее врагом...
— Ты имеешь в виду расследование?
— Вечеринку устраивает Изабель со своим парнем. Кстати, это будет ее день рождения.
— А кто ее парень?
— Ты его знаешь — Чарли Рипли.
Эйприл аж присвистнула от неожиданности.
— Изабель и Чарли? — изумилась она. — Они встречаются?
— Похоже, ты удивлена.
— Они ведь совсем разные. Чарли такой... такой обходительный, общительный и всегда готов помочь, а Изабель...
— Да, знаю, она доставляет тебе немало неприятностей.
Это было еще мягко сказано.
— У нас не сложились отношения, Роб. Не думаю, что Изабель обрадуется моей персоне. Боюсь, я испорчу ей вечеринку.
— Как бы там ни было, она пригласила меня и предложила прийти с подругой. Уверен, ей хватит ума и воспитания изобразить из себя гостеприимную хозяйку. И вообще я беспокоюсь не об этом.
— Позволь тогда узнать, о чем?
— Думаю, тебе эта вечеринка покажется несколько необычной. Вероятнее всего приглашенные будут в экстравагантных нарядах. Скажи, тебя легко шокировать?
Эйприл склонила голову набок, как бы изучая Блэкторна.
— А ты как думаешь?
— Я не совсем ясно выразился. Признайся, у тебя никогда не возникало желания поучаствовать в эротических фантазиях?
Эйприл зарделась от смущения. Ей вдруг захотелось сказать: «С тобой — разумеется». На губах все еще оставался вкус поцелуя Роба. И в теле все еще томилось желание. Давно уже Эйприл не испытывала ничего подобного.
— Убийство шокирует меня гораздо больше, чем секс, — скорее себе, чем ему, напомнила она.
— Понятно. Значит, идем на день рождения. Если тебе станет неприятно, то мы тут же уйдем. Я заеду за тобой около восьми.
— Погоди. А что мне надеть на эту мистическую вечеринку?
Блэкторн озорно усмехнулся.
— Черная кожа будет в самый раз, если ты поняла мой намек.
Какое-то время Эйприл молчала, пытаясь сообразить.
— Ты меня разыгрываешь!
— Ничуть.
— Изабель?!
— Чарльз?! — подхватил Роб с той же интонацией.
Эйприл расхохоталась:
— Ты прав. Изабель действительно странноватая, но Чарли... он кажется таким добропорядочным.
— Ты там увидишь немало таких «добропорядочных».
— Блэкторн, а сам ты что собираешься надеть?
В ответ Роб лишь демонически рассмеялся.
Стоя под душем, Дейзи Тулейн наслаждалась теплыми струями воды, скользившими по спине.
После долгого перелета из Далласа было так приятно освежиться!
Расслабившись, она выбросила из головы все эти собрания, приемы, пресс-конференции и совещания. Сейчас она здесь, в доме своего красивого, молодого любовника, и может пусть на время, но позабыть обо всем. Суета еще ждет Дейзи по возвращении в Техас, до тех же пор она забудет о делах.
Принцип «спустить повседневные проблемы в унитаз» был одним из дюжины приемов аутотренинга, пропагандируемых «Горизонтами власти», и Дейзи до сих пор пользовалась им ежедневно. Она помнила каждое сказанное ею слово на той знаменитой презентации, которую ей удалось устроить для Рины и ее команды.
Методы Рины по-прежнему работали. Но для того чтобы так продолжалось и впредь, нельзя забывать о дисциплине. Дейзи со вздохом подумала о том, что у Рины это получалось гораздо лучше. И вообще у нее многое получалось лучше.
Дейзи вышла из душа, вытерлась одним из огромных махровых полотенец Кристиана и, умело манипулируя серебряной расческой и феном, занялась своей прической. Закончив эту процедуру, она, обнаженная, встала перед зеркалом и осмотрела себя. «Неплохо, — с самодовольной улыбкой подумала Дейзи, — пока ничего лишнего...» Благодаря многочасовым, изнуряющим занятиям на тренажерах в спортзале тело ее выглядело молодо и свежо. Диета не была для нее проблемой: она никогда не страдала излишним аппетитом и большей частью спокойно относилась ко всевозможным «вкусностям». Совсем нетрудно оставаться стройной, когда нет никаких гастрономических соблазнов.
Но, впрочем, Бог с ним, с аппетитом. Дейзи достала новую, весьма соблазнительную ночную рубашку, купленную ею в «Виктори Сикрет» на розничной распродаже. Это было как раз то, что, как ей казалось, обожал Кристиан. Такие вот вещицы умеют сделать тебя женственной, чувственной и страстной. А страстность — чувство, которое неплохо лишний раз продемонстрировать.
Слегка подновив макияж, Дейзи собралась на поиски Кристиана. Он, должно быть, еще внизу. Взглянув напоследок в зеркало, она поправила челку, изобразила на лице улыбку кандидата в сенат и вышла в холл.
Когда Дейзи проходила мимо комнаты Кейт, дверь распахнулась, и девочка в пижаме с милой потрепанной плюшевой игрушкой в руках появилась на пороге.
Дейзи несколько сконфузилась, искренне пожалев о своем халате, оставленном в ванной. Но ей и в голову не приходило, что в столь поздний час — было уже за полночь — девочка может еще не спать.
— Мне приснился кошмар, — прошептала Кейт. Она вся дрожала и, казалось, готова вот-вот расплакаться.
Дейзи хотела было обнять девочку, но та отскочила от нее, словно от привидения.
— Не прикасайтесь ко мне!
— Это всего лишь дурной сон, солнышко, — пытаясь успокоить ее, как можно мягче сказала Дейзи. — Некоторые из них бывают просто ужасны. Я по себе знаю. Как насчет чашечки горячего какао? Мне оно всегда помогает.
— Ненавижу какао.
«И меня ты ненавидишь, не так ли?» — подумала Дейзи. Впрочем, чему тут удивляться? Бедный ребенок. Для своих двенадцати она слишком много страдала. Одной смерти матери было бы предостаточно. А тут еще Рина...
— Вам больше никогда не удастся дурачить моего отца. Он может быть слепым, но не глухим.
— Я и не пытаюсь дурачить Кристиана, Кейт, — терпеливо сказала Дейзи. — Мы с твоим отцом верим в необходимость быть друг с другом честными во всем.
Кейт сверкнула глазами и расхохоталась. Дейзи почувствовала, что начинает терять самообладание. Глупо, конечно, но она не выносила, когда над ней смеялись. Нападкам на себя Дейзи могла противостоять, даже если это были нападки личного характера. Людям с тонкой кожей нечего делать в политике. И Дейзи дубила свою шкуру, пока та не стала прочной, как панцирь техасского армадила. Но смех с издевкой, к великой ее досаде, мог пробить этот панцирь. Даже насмешка двенадцатилетней девочки. Почему она засмеялась? Что она знает? Что хочет этим сказать?
Дейзи натянуто улыбнулась.
— А теперь иди опять бай-бай, ладно? Думай о хорошем, и страшные сны уйдут, а ты не заметишь, как настанет утро.
— Спокойной ночи, — теперь уже вежливо сказала Кейт.
— Спокойной ночи, Кетти. До утра.
Кейт закрыла дверь. Слегка смущенная поведением девочки, Дейзи отправилась дальше по коридору Конечно, не стоит обращать внимания на бредни испуганного и полусонного ребенка, но... Но Кейт, казалось, и не ложилась спать.
— Дейзи!
Дейзи обернулась. Кейт снова стояла на пороге и зло улыбалась ей вслед.
— Что?
— Вы проиграете выборы! — почти выкрикнула девочка и с этаким демоническим смехом захлопнула дверь.
Дейзи была уже вне себя. «Мой отец, — думала она в ярости, — клал таких детей поперек колена и живенько выбивал из них всю дурь».
Кристиану следовало бы крепко подумать о воспитании своей дочери.
Глава 18
Эйприл сразу же почувствовала неладное.
Когда она, расставшись с Блэкторном, вошла в свою квартиру, ею овладело странное беспокойство. Внешне все было как обычно — окна и двери закрыты, свет везде выключен. Но что-то было не так.
«Не будь истеричкой», — приказала себе Эйприл, замерев на какое-то время в прихожей. Слева от нее находились гостиная и столовая, прямо располагалась небольшая кухня, а направо, немного по коридору — две спальни.
Гробовую тишину нарушало лишь ее собственное прерывистое дыхание.
В воздухе стоял странный запах, напоминавший дезинфицирующий раствор, — точно уборщица только что вымыла полы. Но Эйприл никогда не приглашала уборщиц.
Быть может, нелады с сантехникой? Может, во всем доме проводилась дезинфекция, а ей ничего не сказали? Она ведь постоянно на работе...
Эйприл осторожно прошла на кухню и зажгла свет. Здесь все было так, как она оставила: мебель на месте, шкафы и тумбочки закрыты.
Из кухни Эйприл через столовую направилась в гостиную. И тут царил обычный порядок, но... Стояло ли то кресло так далеко от стены? Кажется, нет. А эта стопка газет и журналов? Она была в таком же беспорядке? Или нет?
— Прекрати наворачивать! — теперь уже вслух прикрикнула на себя Эйприл.
Выйдя опять в коридор, она медленно, крадущимся шагом направилась к спальням. Ладони ее от волнения повлажнели. Если в квартире кто-то прячется, он скорее всего притаился в одном из туалетов или в ванной комнате.
Но ванная, слава Богу, оказалась пуста. Дотянувшись до выключателя в спальне, Эйприл включила сразу все бра, и яркий свет залил комнату, не оставив ни одного темного угла. Пусто. Ни в ванных комнатах, ни в туалетах не было ни души. Халаты и полотенца нетронутыми висели на своих местах.
Ничего. Никого.
Эйприл прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Похоже, она ошиблась. И странный запах ей только почудился: теперь Эйприл его уже не ощущала. Видимо, сегодня ей не следовало так много работать; гроза, усталость, оттого и чрезмерная мнительность.
А тут еще Блэкторн ее напугал. Эйприл здорово перетрусила в Централ-парке.
И потом этот поцелуй, такой чувственный, такой страстный...
Оставалось осмотреть гостевую спальню в самом конце коридора. Эйприл пользовалась ею еще и как кабинетом. Зачастую после долгого рабочего дня в «Горизонтах власти» она еще несколько часов работала дома — изучала документы, стараясь как можно скорее узнать все о компании, слушала аудиокассеты с речами Рины и просматривала видеозаписи ее сеансов, прорабатывала составленные матерью планы дальнейшего развития компании, читала личную переписку.
Дверь в кабинет была закрыта, и Эйприл не могла вспомнить, она ли ее закрыла.
Распахнув дверь, Эйприл вновь почуяла запах дезинфектанта, но на этот раз такой резкий, будто вы вошли не в комнату, а в травмпункт или больницу.
Вся на взводе, готовая в любой момент пуститься наутек, Эйприл зажгла свет. В комнате — ни звука, ни малейшего движения, но все вверх дном: ящики стола вынуты и перевернуты, по всему полу разбросаны бумаги, книги сброшены с полок, на рабочем столе полный кавардак.
На белой стене над столом большими буквами горчичного цвета небрежно начертана надпись: «Закат власти». Ты — следующая, сука!»
— Прости, что посреди ночи заставила тебя снова притащиться сюда, — извинилась Эйприл, открывая дверь Блэкторну.
Тот в своей обычной манере пожал плечами.
— А по мне хоть какой повод. Я всегда рад тебя видеть.
Стоило ему войти, как Эйприл вновь почувствовала растущее возбуждение. Опять эти проклятые гормоны. Роб не был таким уж неотразимым красавцем, но он полностью соответствовал ее представлению о мужчине в целом — высокий, сильный, надежный...
Обнаружив на стене надпись, Эйприл первым делом, конечно, позвонила в полицию. Двое полицейских, мужчина и женщина, прибыли довольно быстро, но долго не задержались.
Мужчину звали Чирилло, а женщину Флэк Чирилло довольно бесцеремонно дал понять, что в Нью-Йорке, в теплую июньскую ночь, у них полно дел и поважнее, чем вызовы по таким пустякам. Флэк, игравшая в их паре роль «доброго полицейского», проявила больше сочувствия, но и она не очень-то утешала взвинченную Эйприл.
Если эти полицейские и знали об убийстве Рины де Севиньи в Калифорнии и интересовались им, виду они не подали.
Команда криминалистов под предводительством двух раздраженных молодых парней быстро сняла отпечатки пальцев, произвела замеры и сделала несколько снимков. Пока они этим занимались, лейтенант Флэк давала Эйприл обычные в таких случаях советы: установить более надежные замки и, быть может, сигнализацию. Ограничившись ничего не значащими словами сочувствия и «полезными» — бесполезными рекомендациями, Флэк с Чирилло убрались восвояси.
— Я почувствовала неладное, как только вошла, — рассказывала Блэкторну Эйприл. — Тут, кажется, ничего не украдено. Цель была другая — напугать меня.
— Получилось?
Эйприл хотела было заявить, что она не столько испугана, сколько рассержена, но слова застряли у нее в горле. Она сжала кулаки — руки сильно зябли.
— Сдается, получилось, — констатировал Роб.
Он мягко и ласково взял Эйприл за плечи. И вновь она почувствовала трепет во всем теле, напомнивший ей ощущение, уже испытанное этим вечером.
|
|
|
