Глава XLV. ОБОРВАВШИЙСЯ СЛЕД
Было ли это привидение? Ведь не могло же это бытьчеловеком! Такой вопрос задавали себе Эль-Койот и его охваченныеужасом товарищи. Об этом же спрашивал себя и перепуганныйФелим, пока у него совсем не помутилось в голове отнеоднократного обращения к бутыли и он не забыл на время своистрахи. О том же думали и сто других людей, которые виделивсадника без головы,--те, кто ехал с майором. Этот жуткий призрак появился перед их глазами в болееранний час и в месте, которое отстояло на пять миль дальше квостоку. Он появился с запада, -- солнце слепило им глаза; ониразличили только его силуэт и не увидели ничего, что делало егопохожим на Мориса-мустангера. Фелим смотрел на всадника без головы, стоя спиной кзаходящему солнцу; ирландец заметил в нем большое сходство сосвоим хозяином, хотя и не был уверен, что это действительно он. Четыре мексиканца, знавшие Мориса-мустангера по виду,взглянув на странного всадника при свете луны, пришли к тому жезаключению. И Фелим и мексиканцы испытали при виде всадника без головыдикий ужас. Хотя участники поисков и не были так напуганы этимзагадочным явлением, но и они не знали, как его объяснить. До момента его исчезновения никто из них и не пыталсяискать объяснения, если не считать шутливого замечаниятехасского старожила. -- Что вы об этом думаете, господа? -- спросил майор,обращаясь к своим спутникам.-- Признаюсь, я совершенноозадачен. -- Проделка индейцев? -- предположил кто-то. -- Приманка,чтобы завлечь нас в засаду? -- Плохая приманка, сказал бы я,-- заметил другой. --Меня, во всяком случае, такая приманка не привлечет. -- Я полагаю, что индейцы тут ни при чем, -- сказалмайор.-- Что ты по этому поводу думаешь, Спенглер? Следопыт только покачал головой. -- Может ли это быть переряженный индеец? -- сноваобратился к нему майор. -- Я знаю не больше вашего, майор,-- ответил следопыт.--Наверно, что-нибудь в этом роде. Одно из двух: либо эточеловек, либо чучело. -- Конечно, это чучело,--отозвались несколько человек сзаметным облегчением. -- Кто бы он ни был -- человек, дьявол или чучело, --заявил член отряда, первым высказавший свое мнение, -- я невижу, почему бы нам не узнать, куда ведет его след, если,конечно, он оставляет следы. -- Мы скоро это узнаем,-- ответил Спенглер.-- След, покоторому мы идем, ведет в ту сторону. Можно двигаться, майор? -- Конечно. Подобный пустяк не должен мешать нашимпоискам. Вперед! Всадники поскакали вперед, некоторые из них не безколебания. В отряде были люди, которые быстро повернули быобратно, будь они предоставлены самим себе. К ним принадлежал иКолхаун. Когда он увидел всадника без головы, он оцепенел отстраха; его глаза вдруг остекленели, губы побелели, нижняячелюсть отвисла, и он с трудом сдерживал дрожь. Его искаженное страхом лицо, конечно, привлекло бывнимание, если бы не общее смятение. Но все, не отрывая глаз,смотрели на всадника без головы, пока странный призрак неисчез. Когда же отряд двинулся вперед, отставной капитандержался в задних рядах, и никто не обращал на него внимания. Спенглер был прав: то место, где таинственный всадникпростоял некоторое время, лежало как раз на пути отряда. Но там не оказалось никаких следов, словно этодействительно был призрак. Впрочем, объяснялось это очень просто. В том месте, гделошадь повернула,-- и еще на много миль дальше,-- поверхностьземли была густо усыпана белой галькой. Охотники называли этоместо "меловой прерией". Кое-где камни были смещены ипоцарапаны -- по-видимому, подковой. Однако только глазопытного следопыта мог различить эти следы. Пропал и след, по которому они шли,-- след подкованногомустанга; земля была сильно изрыта недавно побывавшим здесьдиким табуном, и поэтому отыскать какой-то определенный следбыло невозможно. Они могли бы отправиться дальше, в том направлении, кудапоехал всадник без головы. Солнце, а позже вечерняя звездауказывали бы им путь. Но их интересовал всадник на подкованноммустанге, и полчаса гаснувшего дневного света были потеряны натщетные поиски -- след затерялся в меловой прерии. Когда солнце село, Спенглер сказал, что больше ничегосделать нельзя. Оставалось только вернуться к лесу и расположитьсябивуаком на опушке. Решено было возобновить поиски на рассвете. Однако этогосделать не удалось -- во всяком случае, в намеченное время.Помешало неожиданное обстоятельство. Не успели они разбить лагерь, как появился курьер сдепешей для майора. Бумага была из штаба в Сан-Антонио-де-Бехарот командующего округом. Она была послана в форт, а оттудапривезена сюда. Майор отдал приказ седлать коней, и, прежде чем успелвысохнуть пот на усталых лошадях, драгуны уже снова сидели наних. Депеша извещала о появлении команчей в окрестностяхСан-Антонио, в пятидесяти милях к востоку от Леоны. Теперь это уже не было пустыми разговорами. Набег началсяподжогами и убийствами. Майор получил распоряжение, не теряя времени, собратьотряд и прислать его в Сан-Антонио. Этим и объяснялся поспешныйотъезд драгун. Конечно, поиски следов могли бы продолжать плантаторы, нодружба и даже родительская любовь склоняются переднеобходимостью: они отправились, захватив с собой лишь ружья, итеперь голод гнал их домой. Отказываться от поисков никто не собирался. Они должныбыли возобновиться, лишь только участники сменят лошадей изапасутся провизией, и продолжаться, как все заявили, "поканесчастный юноша не будет найден". Несколько человек остались со Спенглером, чтобы пройти последу американской лошади, который, по мнению следопыта, долженбыл привести назад к Леоне. Остальные отправились в форт вместес драгунами. Прежде чем распрощаться с Пойндекстером и его друзьями,майор рассказал им о печальных открытиях, сделанных Спенглером.Сам он больше не мог принимать участия в поисках и считал, чтоте, кто будет их продолжать, должны знать об этом важномобстоятельстве. Ему было неприятно вызывать подозрения против молодогоирландца, к которому он питал симпатию, но долг был превышевсего. И, хотя майор не верил в виновность Мориса-мустангера --вернее, считал ее маловероятной, тем не менее он вынужден былпризнать, что против Мориса имеются серьезные улики. Но плантатор и его друзья ни на минуту не усомнились ввиновности мустангера. Теперь, когда стало очевидно, чтоиндейцы здесь ни при чем, Морис Джеральд был во всеуслышаниеобъявлен убийцей. В том, что было совершено убийство, никто не сомневался.Рассказ Обердофера освещал начало трагедии. Лошадь ГенриПойндекстера с окровавленным седлом была свидетельством ееконца. Промежуточные звенья были без труда восстановленыотчасти на основании находок Спенглера, отчасти просто подогадкам. Однако никто серьезно не задумался, что могло толкнутьмустангера на это преступление. Ссора с Колхауном казалась всемдостаточной причиной. Очевидно, Джеральд перенес свою вражду кКолхауну на всю семью Пойндекстеров. Это было нелогично, но люди, которые ищут преступника,редко рассуждают логично. Они думают только о том, чтобынаказать его. С этой мыслью участники поисков расстались; они должныбыли снова встретиться на следующее утро и отправиться последам и, живыми или мертвыми, найти двух пропавших людей. Те, кто остался со Спенглером, расположились лагерем наполянке, выбранной майором. Их было всего человек десять. В более сильном отрядетеперь не было нужды. Команчей в этих местах больше уже неждали. Не предвиделось и других опасностей. С тем, что им былопоручено, справились бы двое или трое. Некоторые остались из любопытства, другие -- просто закомпанию. Это были по большей части молодые сыновьяплантаторов; официальным главой этого отряда был Колхаун, ноподразумевалось, что руководить поисками будет следопытСпенглер. Расставшись с товарищами, они не легли спать, арасположились у ярко пылающего костра. Еды и вина было вдоволь -- драгуны, возвращавшиеся в форт,оставили им свои запасы и полные фляги. Однако, несмотря на это и на веселое потрескивание огня,настоящего оживления не было. У всех на душе были тяжесть, мешавшая им наслаждатьсяудовольствием, выше которого, вероятно, нет ничего на земле. Что перед ним тихие радости домашнего очага! Временами впросторах прерии я и сам тосковал о них. Но теперь, оглядываясьназад и беспристрастно сравнивая то и другое, я не могу невоскликнуть: "Верните мне костер и моих товарищей-охотников,дайте мне еще раз посидеть с ними у потрескивающего огня -- и яотдам вам все накопленное мною богатство и всю мою ненужнуюславу! Я буду счастлив отдать вам все это вместе с заботой итрудом, которые требуются, чтобы удержать их". Мрачное настроение молодежи объяснить было легко: они всееще не могли оправиться от ужаса, который внушил им всадник безголовы. Они ломали себе голову, пробуя объяснить случившееся,иногда даже подсмеивались над таинственным призраком, но никакне могли освободиться от гнетущего чувства, и ни одна догадкаих не удовлетворяла. И Спенглер и Колхаун разделяли общеенастроение. Последний, каталось, был мрачнее всех. Он сидел,нахмурившись, в тени деревьев, поодаль от костра, и, с тех поркак уехали драгуны, не проронил ни слова. По-видимому, ему нехотелось присоединяться к тем, кто грелся у пылающего огня; онпредпочитал уединение, как будто опасаясь любопытных взглядов. Взгляд его по-прежнему блуждал, а лицо сохраняло следпережитого ужаса. -- Послушайте, Каш Колхаун! -- закричал ему один измолодых людей, уже сильно опьяневший. -- Идите-ка сюда,старина, и выпейте с нами. Мы все сочувствуем вашему горю ипоможем вашей семье отомстить убийце. Но не нужно такподдаваться печали! Идите сюда и хлебните виски. Это будет вамочень полезно, уверяю вас! То ли Колхауну понравилась причина, которой объясняли егоуединение, то ли ему на самом деле вдруг захотелось побыть вкомпании, но он принял приглашение и, подойдя к костру, селрядом с остальными. Однако, прежде чем сесть, он выпил глотокиз протянутой ему фляги. С этой минуты он изменился, как по волшебству. Его мрачноенастроение рассеялось, он стал так весел, что вызвал дажеудивление у окружающих. Такое поведение казалось неуместным длячеловека, у которого лишь утром, как предполагали, был убитдвоюродный брат. Придя как гость, он скоро стал вести себя как хозяин.После того как все фляги были осушены, капитан стал разливатьвино из своих, запас которых казался неистощимым. Из еговместительных седельных сумок появлялась фляга за флягой,оставленные его многочисленными друзьями, уехавшими с майором. Собравшиеся у костра молодые техасские повесы,воодушевленные примером своего предводителя, не отказались отего угощения; они болтали, пели, плясали и хохотали. Потомусталость взяла свое: они расположились на траве и заснули;некоторых из них, возможно, впервые в жизни мучили пьяныекошмары. Отставной капитан улегся последним. Лег он последним, но встал первым. Едва только окончилсякутеж, едва только раздался храп его собутыльников,возвестивший, что они заснули, он поднялся и крадучись сталпробираться среди них. Такой же осторожной поступью он прошел на край лагеря --туда, где была привязана к дереву его лошадь. Отвязав поводья и бросив их на шею коня, он вскочил вседло и бесшумно уехал. По его поведению не было заметно, что он пьян. Наоборот,он казался вполне трезвым и действовал, очевидно, по заранеенамеченному плану. Какому же? Может быть, он отправился на розыски тела из любви кпогибшему брату? Или хотел показать особое рвение, отправившисьодин? Судя по срывавшимся у него фразам, можно было подумать,что им действительно руководили подобные намерения. -- Слава Богу, светит луна, и в моем распоряжении добрыхшесть часов. Пока эти юнцы проспятся, хватит времени обыскатькаждый уголок зарослей на две мили в окружности; и, если толькотруп там, я обязательно найду его. Но что же это моглоозначать? Если бы это видел только я, то подумал бы, что сошелс ума. Но ведь все видели, все до одного! Силы небесные! Что жеэто может быть? Не успел он произнести эти слова, как с его губ сорвалсякрик удивления и ужаса. Он круто остановил лошадь, словно емугрозила смертельная опасность. Колхаун ехал по боковой тропе к уже известной нам просеке.Он как раз сворачивал на нее, когда вдруг увидел, что едет полесу еще кто-то. Другой всадник, на коне, по-видимому, не хуже егособственного, ехал по просеке -- не медленным шагом, как он, абыстрой рысью. Еще задолго до того, как неизвестный всадник успелприблизиться, Колхаун разглядел, что у него нет головы. Ошибки быть не могло: бледные лучи луны освещали толькоплечи всадника -- головы не было. Это не могло быть иллюзией,созданной лунным светом. Колхаун уже видел эту фигуру при яркомсолнечном свете. Но теперь Колхаун увидел больше -- он увидел голову: онависела у бедра всадника, наполовину прикрытая кобурой,запачканная кровью, страшная... Он узнал лошадь, полосатоесерапе на плечах всадника, гетры из шкуры ягуара -- весь костюмМориса-мустангера. У Колхауна было достаточно времени, чтобы все подробнорассмотреть. Скованный ужасом, он стоял на боковой тропе, не всилах двинуться с места. Лошадь, казалось, разделяла испугсвоего хозяина. Дрожа всем телом, она тоже не делала никакихпопыток убежать, даже когда всадник без головы вдругостановился перед ними и его гнедой конь, храпя, встал на дыбы. Только после того как гнедой с диким ржанием, которомуэхом ответил вой бежавшей за ним собаки, повернул и поскакалдальше по просеке,-- только тогда Колхаун пришел в себя и сноваобрел способность говорить. -- Господи! -- вскрикнул он дрожащим голосом. -- Что всеэто значит? Что это--человек или дьявол? Или весь этот день былтолько жутким сном? Или я сошел с ума? Сошел с ума, сошел сума! После этой бессвязной речи Колхаун решительно дернулповодья и круто повернул лошадь; он поскакал обратно той жедорогой, но только гораздо быстрее, по-видимому, отказавшись отсвоего намерения. Он ни разу не остановился, пока не вернулся влагерь. Здесь, тихонько прокравшись к костру, он лег рядом сосвоими спящими собутыльниками. Но заснуть ему не удалось--ни наминуту не сомкнул он глаз; его трясло, как в лихорадке.Наступившее утро осветило мертвенную бледность его лица иблуждающие, полубезумные глаза.
Воспользуйтесь поиском по сайту:
