Вечернее заседание. 2 страница

В целях гарантирования дальнейшей безопасности, Россия, во-первых, обязуется произвести полную демобилизацию своей армии, включая и вновь образованные войсковые части, т. е. Квасную армию. Но здесь идет речь о демобилизации, а не о расформировании, речь идет, таким образом, о переходе на мирное положение, но не о полном уничтожении армии. Что касается флота, то и иные суда России должны быть введены в русские гавани и оставлены там до всеобщего мира или немедленно разоружены. В такое же положение должны быть поставлены суда других держав, воюющих против Германии и ее союзников. Таким образом, доступ в Россию преграждается ее прежним союзникам морским путем. Таким образом, отменяется возможность России в случай желания продолжать войну, помогать прежним союзникам морским путем. К этому нужно прибавить, что, как называемая, нейтральная зона сохраняется на Ледовитом океане, — и только на Ледовитом океане.

Имеется еще специальный пункт о Персии и об Афганистане, предусматривающий признание их полной независимости и неприкосновенности. Обе стороны отказываются от всякой контрибуции, т. е. от возмещения военных расходов и отказываются от возмещения...

Голос с места. Пусть оратор говорит громче. Ничего не слышно.

Свердлов. Товарищи, покорнейше прошу, будьте добры не перебивать. Покорнейше прошу товарищей успокоиться, покорнейше прошу не шуметь. Товарищ, плохо слышащий, будьте добры, идите сюда, здесь есть несколько свободных мест. Товарищи, будьте добры быть спокойными. (Повышая голос). Товарищи, - я покорнейше прошу никаких истерических выкриков с мест не допускать. Прошу считаться с тем, что у оратора голос слабый. Кроме того, я должен указать, что дальнейший доклад о том же мирном договоре, о ратификации, будет делаться товарищем, обладающим голосом, достаточно громким, и каждый из товарищей получит возможность ознакомиться со всей сутью вопроса, поэтому покорнейше прошу никаких особых волнений не допускать. Товарищей, нарушающих порядок, призываю к порядку. Прошу не мешать вести собрание и соблюдать тишину. Слово предоставляется тов. Чичерину.

Чичерин. Возмещения только тех убытков, которые были произведены в зоне военных действий. Это означает, что те убытки, которые были произведены германской армией в местностях оккупированных, этому возмещению не подлежат и, наоборот, убытки, связанные с войной и произведенные в тылу, возмещению подлежат. Эта статья, очевидно, выгодна для германского правительства и невыгодна для борющихся против Германии государств. К основному договору с 4-мя державами присоединены первые 4 дополнительных договора между Россией и каждым из четырех государств, до сих пор против нее борющихся, - дополнительные договоры по поводу восстановления правовых отношений и 4 приложения экономического содержания, заключающие в себе торговые договоры между Россией и ее 4-мя противниками. Что касается дополнительного правового договора, то образцом для всех 4-х договоров послужил трактат с Германией. Это есть до мельчайших деталей разработанный план восстановления правовых отношений после прекращения состояния войны. Я отмечу несколько наиболее существенных пунктов. Прежде всего, восстанавливаются все имеющие силу до войны трактаты между Россией и Германией. Но в течение 6 месяцев после прекращения Войны и Россия, и Германия могут отказаться от всякого из прежних договоров, от которых они отказаться пожелают. Таким образом, сохранение договоров чисто номинальное. И та, и другая сторона вполне свободны отказаться от всяких, имевших ранее силу, договоров. Наиболее важны в этом трактате 2 главы о восстановлении частноправовых отношений и о вознаграждении за убытки, причиненные невоенными действиями.

Наиболее важны 2 статьи, которые имели в виду паше новое советское законодательство: статья, относящаяся к аннулированию государственных займов, и статья, относящаяся к экспроприации частной собственности в России. Что касается первой, то прежде всего постановляется, что все кредиторы восстанавливаются в своих правах, в том числе и держатели русских государственных займов германские подданные. Они восстанавливаются в своих правах. Но это постановление не применяется по отношению к другой стороне, которая только после подписания мирного договора перешла к подданным другой страны. Это значит, что лишь те государственные ценности, которые до подписания трактата находятся в германских руках, должны быть оплачиваемы. Это значит, что германские подданные не могут приобретать русских госуд. ценностей во Франции, Англии и др. странах после подписания мира и предъявлять их паи для оплаты. Как я сказал, мы не переговоров, но мы вначале ознакомились с тем материалом, который нам предлагался, и в порядке ознакомления мы выслушали толкования германских дипломатов. В частности, одно из руководящих лиц германского министерства иностранных дел в разговоре с нами, в частности со мной, истолковывая данную статью, указало, что Германией будут приняты немедленно меры для того, чтобы к оплате были предъявлены лишь те русские государств. ценности, которые до сих пор находились в германских руках. При этом он указал, что, по подсчету германского правительства, в германских руках находится не более чем полмиллиарда русских государственных ценностей.

Другая статья относится к экспроприации земельной собственности, концессии права собственности на недра вексели и акций. Эта статья, прежде всего, имеет в виду ту экспроприацию германских земельных собственностей, которые были произведены еще при царском правительстве. Однако, и ее нынешнем виде она целиком имеет в виду наше нынешнее Советское законодательство. Она имеет в виду следующее: все имущественные права германских подданных вообще должны быть восстановлены, но это постановление не применяется, несколько утверждаемое имущество перешло в руки государства или местных самоуправлений и остается в их обладании на основании законодательных актов, обязательных для всех обитателей страны и для всех имуществ одинакового рода. В этих случаях вознаграждение владельца определяется согласно указанной статьи, т. е. особой комиссии. Итак, поскольку в России была произведена экспроприация частной собственности и поскольку этим затронуты интересы германских подданных, нам предоставляется возможность от них, так сказать, откупиться. При этом, опять в порядке толкования, нам было указано тем же самым автором этого проекта, что нам будет дала возможность откупиться сравнительно, по их млению, скромной суммой, при чем было названо 3 миллиарда.

Следующая глава посвящена обмену военнопленными, и в этой главе принято как раз предложение русской делегации, сделанное на первых брестских переговорах, а именно: германское правительство требовало, чтобы за содержание военнопленных было уплачено той страной, в которой эти военнопленные состоят подданными, другими словами—Россия должна бы уплатить колоссальную сумму, скрытую контрибуцию за содержание русских военнопленных в Германии. Русская делегация требовала, чтобы те военнопленные, которые работали, тем самым считались погасившими своей работой расходы по их содержанию. Это требование было сделано еще при первых брестских переговорах и было принято германским правительством и включено в окончательный текст мирного договора. Итак, Россия должна уплатить за содержание лишь тех военнопленных, которые в Германии не работали. Поскольку они работали на государство или на частных предпринимателей, они тем самым погасили издержки на их содержание.

В главе об амнистии заслуживает внимание следующее: не только дается амнистия военнопленным, бывшим на территории той и другой стропы, но каждая страна обязуется амнистировать своих собственных граждан, бывших военнопленных другой стороны, поскольку на территории противника они могли участвовать в каких-либо работах, направленных против интересов их отечественного государства. Специальный пункт относится к обитателям тех местностей, которые отходят окончательно от верховенства России. По отношению к ним обе стороны—и Россия и Германия — освобождают их от наказания за их политическое и военное поведение до ратификации мирного трактата. Германия, однако, сохраняет за собой право в административном порядке содержать их в заключении, поскольку это необходимо, по ее мнению, для военной безопасности.

Я не буду касаться остальных постановлений, имеющих второстепенный характер, укажу только, что после подписания трактата через четыре месяца должна собраться комиссия для его дополнения и разрешения вытекающих из него вопросов. Вопрос о том, в какой форме должен быть поставлен вопрос о выкупе по отношению германских подданных, права которых нарушены, все это должно быть выработано в течение четырех месяцев после заключения мира. Такой же дополнительный трактат заключен с Австро-Венгрией, Болгарией и Турцией, при этом, что касается Австро-Венгрии, то вопрос о держателях русского государственного займа постановлено оставите открытым и отложить до особого соглашения в будущем. В трактатах Болгарии и Турции этот вопрос не затрагивается совсем, и в отношении формы всех имущественных прав, как бы то ни было, кредит восстанавливается. В трактате с Турцией имеется несколько постановлений, специально относящихся к демобилизации на турецкой границе, причем на границе России по должно быть сконцентрировано русских войск и на всей территории Кавказа во все время продолжения мира не должно быть сконцентрировано более одной дивизии. Если необходимо сосредоточить большее количество войск, то предварительно испрашивается разрешение держав четверного союза. (Голоса: браво, браво). Таким образом, демобилизация, которая в общей форме постановляется относительно других границ, на турецкой границе конкретизируется совершенно определенными постановлениями. Четвертое экономическое положение в заключенном между Россией и ее бывшими противниками трактате—это так называемый провизориум, то значит, что бывшие до сих пор торговые трактаты отменяются. Новые трактаты должны быть заключены после заключения всеобщего мира. До этого момента и безусловно до конца 1919 года наступает утверждение определенных статей этого договора. Что касается Германии, то оставляются прежние торговые тарифы, прежние торговые договоры и регламент восстанавливается почти в том же виде, как раньше; но, кроме того, Россия и Германия в заключенных в этом трактате пунктах признают друг за другом права наиболее благоприятствуемой державы, причем эти права наибольшего благоприятствования должны продолжаться во всяком случае до 1925 года, при чем предупреждение о прекращении этих отношений должно быте, сделано не позднее 31 декабря 1922 года. За все время действия наибольшего благоприятствования должен быть представлен беспошлинный вывоз из России леса и всякого рода руды. Почти такое же экономическое соглашение имеется я с Австро-Венгрией, причем восстановление прежних тарифов, действовавших между Россией и Австро-Венгрией, также предусмотрено. Что касается Болгарии и Турции, то экономическое соглашение сводится к признанию прав наиболее благоприятствуемых держав. Все остальные пункты имеют чисто второстепенный, частью технический характер. Вот содержание договора, который нас заставили подписать, приставив ко лбу пистолет. Кроме того, что я вам изложил, других пунктов, имеющих важное экономическое содержание, в договоре нет.

Председатель. —Слово имеет для доклада от имени В. Ц. И. К. тов. Ленин. (Бурные аплодисменты).

Ленин. —Товарищи, нам приходится решать сегодня вопрос, который знаменует поворотный пункт в развитии русской и не только русской, а и международной революции, и до того, чтобы правильно решить вопрос о том тягчайшем мире, который заключили представители Советской власти в Брест-Литовске и который Советская власть предлагает утвердить или ратифицировать, до того, чтобы правильно решить этот вопрос, более всего необходимым является для нас уразуметь исторический смысл того поворота, у которого мы стали, понять, в чем состояла главная особенность развития революции до сих пор и в чем состоит основная причина того тяжелого поражения и той эпохи тяжелых испытаний, которые мы пережили. Мне кажется, что главным источником разногласий в среде советских партий по данному вопросу является именно то, что некоторые слишком поддаются чувству законного и справедливого негодования по поводу поражения Совегской Республики империализмом, слишком поддаются иногда отчаянию и, вместо того, чтобы учесть исторические условия развития революции перед настоящим миром, вместо этого пытаются ответить относительно тактики революции, построенной на основании непосредственного чувства. Между тем, весь опыт всех историй революции учит нас, что, когда мы имеем дело со всяким массовым движением или с классовой борьбой, развертывающейся не только на всем протяжении одной, хотя и громадной, страны, а захватывающей все международные отношения, в этом случае в основу своей тактики, прежде всего и больше всего, класть учет объективного положения, рассматривать аналитически, каков был ход революции до сих пор и почему он так грозно, так круто, так невыгодно для нас изменился. Если мы посмотрим с этой точки зрения на развитие нашей революции, то мы ясно увидим, что до сих пор она переживала период в сравнительной и значительной мере кажущейся самостоятельности и временной независимости от международных отношений. Тот путь, которым шла революция наша с конца февраля 1917 г. до 11 февраля текущего года, когда началось немецкое наступление, этот путь в общем и целом был путем легких и быстрых успехов. Если мы взглянем на развитие этой революции в международном масштабе, с точки зрения развития только русской революции, то мы увидим, что пережили за этот год три периода. 1-й период, когда рабочий класс России вместе со всем, что было передовым, сознательным, подвижным в крестьянстве, поддержанный не только мелкой буржуазией, но и буржуазией крупной, в несколько дней смел монархию. Этот головокружительный успех обгоняется тем, что русский народ, с одной стороны, из опыта 1905 г. извлек гигантский запас революционной безопасности, с другой стороны, тем, что Россия, как особенно отсталая страна, особенно пострадала от войны и особенно рано пришла в состояние полной невозможности продолжать эту войну при старом режиме. За коротким, бурным успехом, воща создалась новая организация, организация Советов Р., С. и Кр. Д., последовали для нашей революции долгие месяцы переходного периода, периода, когда власть буржуазии, сразу подорванная Советами, поддерживалась и укреплялась мелко-буржуазными соглашательскими партиями — меньшевиками м с. -р., поддерживавшими эту власть. Буржуазия, делившая власть с ними, поддерживающая империалистическую войну, империалистические тайные договоры и фразы, кормившая рабочий класс обещаниями, ровно ничего не делала, и поддерживала разруху. В этот долгий для нас, для русской революции период скопляли свои силы Советы, в этот период, который охватил несколько месяцев, долгий для русской революции и короткий с точки зрения международной, потому что в большинстве центральных стран период изживания мелкобуржуазных иллюзий, период переживания соглашательства различных партий оттенков, занимал не месяцы, а долгие, долгие десятилетия, в этот, период, с 20 апреля и до возобновления империалистической войны Керенским в июне, носившим в кармане тайный империалистический договор, —имел решающую роль. В этот период мы пережили июльское поражение, пережили корниловщину и только на опыте массовой борьбы, только тогда, когда широчайшие массы рабочих и крестьян не из проповеди, а из собственного опыта увидели всю тщету мелкобуржуазного соглашательства, только тогда, после долгого политического развития, после долгой подготовки и перемены в настроении и взглядах партийных группировок создалась почва для октябрьского переворота и наступил третий период русской революции в ее первой, оторванной или временно отделенной от международной полосе.

Этот третий период, октябрьский, — период организаций, наиболее трудный и наиболее быстрый, период наиболее крупных и наиболее быстрых триумфов. С октября наша революция, отдавшая власть в руки революционного пролетариата, установившая его диктатуру, обеспечивающая ему поддержку громадного большинства пролетариата и беднейшего крестьянства, с октября наша революция шла победным триумфальным шествием. По всем концам России началась гражданская война в виде сопротивления эксплоататоров, помещиков и буржуазии, поддержанных частью империалистической буржуазией. Началась гражданская война, и в этой гражданской войне силы противника Советской власти, силы врагов трудящихся и эксплоатируемых масс оказались ничтожными; гражданская война была сплошным триумфом Советской власти, потому что у противников ее, у эксплоататоров, у помещиков и буржуазии, не было никаких ни политических, ни экономических основ, и их нападение разбилось. Борьба с ними соединила в себе не столько военные действия, сколько агитацию; слой за слоем, массы за массами, вплоть до трудящегося казачества, отпадали от тех эксплоататоров, которые пытались вести борьбу с Советской властью.

В этот период победного триумфального шествия и диктатуры пролетариата и Советской власти, когда она привлекла на свою сторону безусловно, решительно и бесповоротно гигантские массы трудящихся и эксплоатируемых в России, она ознаменовала собой последний и высший пункт развития русской революции, которая все это время шла как бы вне зависимости от международного социализма. Это было причиной, почему страна, наиболее отставшая и наиболее подготовленная к революции опытом 1905 года, так быстро, так легко, так планомерно выдвигала к власти один класс за другим, изживая отдельные политические составы, и, наконец, пришла к тому политическому составу, который являлся последним словом не только русской революции, по и западно-европейских рабочих революций, ибо Советская власть упрочилась в России и приобрела бесповоротные симпатии трудящихся и эксплоатируемых, потому, что уничтожала старый угнетательский аппарат государственной власти, потому что она в основе создавала новый и высший тип государства, каким в зародыше была Парижская Коммуна, низвергнувшая старый аппарат я поставившая на его место непосредственно вооруженную силу масс, заменившая демократизм буржуазно-парламентарный демократизмом трудовых масс, за исключением эксплоататоров, и систематически подавлявшая их сопротивление.

Вот, что сделала русская революция за этот период, вот почему так успешно сложились в наибольший авангард русской революции впечатления о том, что этот триумфальный ход, это быстрое шествие русской революции может рассчитывать на дальнейшую победу, и в этом состояла ошибка, потому что период, когда русская революция развивалась, передавая Россию от одного класса к другому и изживая классовые соглашательства в пределах одной России, — этот период мог исторически существовать потому, что величайшие гиганты хищников мирового империализма были временно приостановлены в своем наступательном движении против Советской власти; революция, которая в несколько дней свергла монархию, в несколько месяцев исчерпала все попытки соглашательства с буржуазией и в несколько недель в гражданской войне победила всякое сопротивление буржуазии, — такая революция, революция социалистической республики, могла ужиться среди империалистических держав, в обстановке мировых хищников, рядом со зверями международного империализма лишь постольку, поскольку буржуазия, находясь в мертвой схватке борьбы друг с другом, была парализована в своем наступлении на Россию.

И вот начался тот период, который приходится так наглядно и так тяжело чувствовать, — период тягчайших поражений, тягчайших испытаний для русской революции, период, когда, вместо быстрого, прямого и открытого наступления на врагов революции, нам приходится испытывать тягчайшие поражения и отступать перед силой, неизмеримо большей, чем наша сила, перед силой международного империализма и финансового капитала, перед силой военной мощи, которую вся буржуазия с ее современной техникой, со всей организацией сплотила против нас в интересах грабежа, угнетения и удушения мелких народностей; нам приходилось думать об уравновешивании сил, нам пришлось стать перед задачей неизмеримо трудной, нам пришлось видеть в прямой стычке не такого врага, как Романов и как Керенский, которые не могут быть взяты всерьез, — нам пришлось встретится с силами международной буржуазии во всем ее военном империалистическом могуществе, стать лицом к лицу с мировыми хищниками. И понятно, что. в виду запоздания помощи со стороны международного социалистического пролетариата, нам пришлось принять на себя столкновение с этими силами и понести тягчайшее поражение.

И эта эпоха, эпоха тяжелых поражений, эпоха отступлений, эпоха, когда мы должны спасать хотя бы небольшую часть позиции, отступая перед империализмом, выжидая время, когда изменятся международные условия вообще, пока подоспеют к нам те силы европейского пролетариата, которые имеются, которые зреют, которые не могли так легко, как мы, справиться со своим врагом, ибо было бы величайшей иллюзией и величайшей ошибкой забывать, что русской революции легко было начать и трудно делать дальнейшие шаги. Это неизбежно было так, потому что нам приходилось начать с самого гнилого отсталого политического строя.

Европейской революции приходится начать с буржуазии, приходится иметь дело с врагом, неимоверно более серьезным, в условиях, неизмеримо более тяжелых. Европейской революции будет неизмеримо труднее начаться. Мы видим, что ей неизмеримо труднее проломить первую брешь в том строе, который ее давит. Ей будет гораздо легче войти во вторую и третью ступень своей революции. И не может быть иначе в силу того соотношения сил между революционными классам и реакционными, с одной стороны, которое имеется в настоящее время на международной арене. Вот тот основной поворот, который постоянно упускается из виду людьми, смотрящими на теперешнее положение, на необычайное тяжелое положение революции не с точки зрения исторической, а с точки зрения чувства и возмущения. И опыт истории говорит нам, что всегда, во всех революциях, за исключением такого периода, когда революция переживала крутой перелом и переход от быстрых побед к периоду тяжелых поражений, наступал период полуреволюционной фазы, всегда приносивший величайший вред развитию революции. И вот, товарищи, лишь тогда, если мы поставим своей задачей учесть тот перелом, который бросил нас от быстрых, легких и полных побед к тяжелым поражениям, лишь тогда мы в состоянии будем правильно оценить нашу тактику. Вопрос этот неизмеримо трудный, подюмергого тяжелый вопрос, который представляет из себя результат переломного пункта в развив в настоящее время революции, от легких побед внутри, к необычайно тяжелым поражениям извне, — переломный пункт от всей международной революции, от той эпохи к пропагандистско-агитационной деятельности русской революции при выжидательном положении империализма, от той эпохи к наступательным действиям империализма против Советской власти, ставит особенно тяжело и особенно остро вопрос перед всем международным западно - европейским движением. Если мы не забудем этого исторического момента, нам нужно будет разобраться в том, как сложился основной круг интересов России в вопросе о теперешнем тягчайшем, так называемом похабном мире. Мне случалось не раз в полемике против тех, кто отказывался от необходимости принять этот мир, мне случалось не раз встречать указания на то, насколько точка зрения подписания мира выражает будто бы собою интересы только с точки зрения усталых крестьянских масс, деклассированных солдат, и так далее, и тому подобное. И я всегда по поводу таких ссылок и таких указаний удивлялся тому, как забывают товарищи классовый масштаб национального развития. Партия пролетариата, бравшая власть, заранее рассчитывая на то, что только союз пролетариата и полупролетариата, т. е. беднейшего крестьянства, т. е. большинства крестьянства в России, что только подобный союз в состоянии дать власть в России, революционную власть Совета, большинство, настоящее большинство, что без этого невозможна всякая попытка, удалявшая власть, особенно в трудные повороты истории. Как будто бы можно было теперь отдаляться от этой всеми нами признанной истины и обойти презрительным молчанием насчет усталого внимания крестьян и деклассированных солдат. Относительно усталого внимания крестьянства и деклассированных солдат мы должны сказать, что страна допустит сопротивление, что беднейшее крестьянство лишь в тех пределах может пойти к сопротивлению, в каких это беднейшее крестьянство способно направить свои силы на борьбу. Когда мы брали власть в октябрю, ясно было, что ход событий приходит к этому с неизбежностью, что поворот к большевизму Советов означает поворот во всей стране, что власть большевизма неизбежна. Когда мы, сознавая это, шли на взятие власти в октябре, мы совершенно ясно и отчетливо говорили себе и всему народу, что поворот власти пролетариата и беднейшего крестьянства, что пролетариат знает, что крестьянство его поддержит, а в чем — вы сами знаете: в его активной борьбе за мир, в его готовности продолжать дальнейшую борьбу против крупного финансового капитала, и в этом мы не ошибаемся, и никто не может, оставаясь сколько-нибудь в пределах классовых сил и классовых отношений, отвлечься от той несомненной истины, что мы не можем спрашивать от мелкой крестьянской страши, давшей так много и для европейской, и для международной революции; это просто результат отсутствия доводов и полной беспомощности тех, кто к этим доводам прибегает, полное отсутствие в них всякой возможности охватить внеклассовое отношение в целом, в их общем масштабе. Революция пролетариата и крестьянство в его массе только таща, если мы при каждом крутом повороте истории оцениваем соотношение классов в целом, всех классов, а не выбираем отдельные примеры и отдельные казусы, и только тогда мы чувствуем себя стоящими прочно на анализе вероятных фактов. Я вполне понимаю, что русская буржуазия теперь толкает нас на революционную борьбу тогда, когда она для нас совершенно невозможна.

Эта буржуазия, когда она так поступает, она движется чувством возмущения, она кричит только о необходимости мира, но ни слова не говорит о том, согласны ли другие с этим положением. Эта буржуазия с ее право-есеровскими, меньшевистскими, церетелевско-черновскими подголосками (аплодисменты).

Когда они только кричат: похабный мир, ни слова не говоря о том, кто довел армию до этого положения, я вполне понимаю, что буржуазия с дело-народцами, меньшевиками, цере-телевцами, черновцами и их подголосками (рукоплескания), я вполне понимаю, что эта буржуазия кричит о революционной войне. Этого требует ее классовые интересы, этого требуют ее стремления к тому, чтобы Советская власть сделала фальшивый ход. Это понятно от людей, которые, с одной стороны, наполняют страницы своими контрреволюционными писаниями. (Голоса: закрыли все). Еще, к сожалению, не все, но закроем все. (Рукоплескания). Хотел бы я посмотреть на тот пролетариат, который позволит контрреволюционерам, сторонникам буржуазии, соглашателям с ней, продолжать использовать монополию богатств для предания народа своему буржуазному опиуму. Такого пролетариата не было. (Рукоплескания). Я совершенно понимаю, что со страниц подобных изданий несется сплошной вой, вопль и крик против похабного мира, я совершенно понимаю, что за эту революционную войну стоят люди, которые в то же время, от кадетов до правых эсеров, встречают немцев при их наступлении торжественно говорят: вот немцы (рукоплескания) пускают своих офицеров гулять с потопами в местностях, запятых нашествием германского империализма. Да, от таких буржуа, таких соглашателей меня нисколько не удивляет проповедь революционной войны. Они хотят, чтобы Советская власть попала в западню. Они показали себя, эти-буржуа и эти соглашатели. Мы их видели и видим живьем, мы знаем, что вот в Украине украинские Черновы и украинские Церетели, вот они господа Винцидаики, вот они, которые вместо того... (рукоплескания. Голоса справа: за это взыщется)... эти господа украинские Керенские, Черновы, Церетели, которые скрыли от народа тот мир, который они заключили с германскими империалистами, и которые теперь, при помощи германских штыков, пытаются свергнуть Советскую власть на Украине. Вот что сделали буржуа и те соглашатели, и то единомышленники. (Рукоплескания). Вог что сделали эти украинские буржуа и соглашатели, пример которых стоит перед нами воочию, которые скрыли и скрывают от народа свои тайные договоры, которые с немецкими штыками идут против Советской власти. Вот чего хочет русская буржуазия, вот куда толкают сознательно или бессознательно подголоски буржуазии Советскую власть; они знают, что принять империалистскую войну с могучим империализмом она никак не может, и вот почему лишь в этой международной обстановке, лишь в этой общей классовой обстановке, мы поймем всю глубину ошибки тех, кто, подобно партии левых эсеров, дал себя увлечь теорией обычной во всех историях революций, в тяжелые моменты состояния наполовину отчаяния, наполовину фразы, когда вместо того, чтобы трезво взглянуть на действительность и оценить это с точки зрения массовых сил задачи революции по отношению к внутренним и внешним врагам, вас призывают решать серьезный и тягчайший вопрос под давлением чувства, только с точки зрения чувства, когда полагают, что обругавши этот мир, доказавши, что он так похабен, как он позорен, тяжел, несомненно, когда думают, что доказавши вам всю глубину этих поражений, которых мы никогда не скрывали, ибо мы его опубликовали полностью, мне случалось видеть его в печати и самому называть не раз в своих заявлениях, в речах Тильзитским миром, который завоеватель Наполеон навязал русским и германским народам после ряда тягчайших поражений. Да, этот мир представляет из себя тягчайшее поражение и унижает Советскую власть. Но если вы, из этого исходя, этим ограничиваясь, апеллируете к чувству, возбуждаете негодование, пытаетесь решись величайший исторический вопрос, вы впадаете в то смешное и жалкое положение, в котором однажды была вся партия эсеров (рукоплескания), когда в 1907 году, при ситуации, несколько схожей в известных чертах, они равным образом апеллировали к чувству революционера, когда, после тягчайшего поражения нашей революции в 6-м и 7-м годах, Столыпин предписал нам в законе о 3-й Думе позорнейшие и тягчайшие условия работы в одном из самых гнусных представительных учреждений, копта наша партия, после небольшого колебания внутри себя (колебаний по этому вопросу было больше, чем теперь), решила вопрос так, что мы не имеем права поддаваться чувству, что, как ни велико наше возмущение и негодование против позорнейшей 3-й Думы, а мы должны признать, что тут не случайность, а историческая необходимость развивающейся классовой борьбы, у которой дальше не хватило сил, которая их соберет даже в этих позорных условиях, которые были предписаны. Мы оказались правы. Те, которые пытались увлечь революционной фразой, увлечь справедливо, поскольку она выражала чувство трижды законное, те получили урок, который не будет забыт ни одним думающим и мыслящим революционером. Революции не идут так гладко, чтобы обеспечить вам быстрый и лёгкий прием. Не было ни одной великой революции, даже в рамках национальных, которая не переживала бы тяжелого периода поражений, и нельзя к серьезному вопросу массовых движений разливающихся революций относиться так, чтобы, объявляя мир похабным, унизительным, революционер не мог с ним помириться. Недостаточно привести агитационные фразы, осыпать вас порицаниями по поводу этого мира, это заведомая азбука революции, это заведомый опыт всех революций. Наш опыт с 5-го года, а если мы чем богаты, если благодаря чему-нибудь пришлось русскому рабочему классу и беднейшему крестьянству взять на себя труднейшую и почетнейшую роль—начало международной социалистической революции, так именно потому, что русскому народу удалось, благодаря особому стечению исторических обстоятельств, в начале XX века проделать две великие революции, то надо учиться опыту этих революций, надо уметь понять, что, лишь, принимая во внимание изменения соотношений классовых связей одного государства с другим, можно установить заведомо, что мы не в состоянии принять бой сейчас, мы должны считаться с этим, сказать себе: какова бы ни была передышка, как бы ни был непрочен, как бы ни был короток, тяжел и унизителен мир, он лучше, чем война, ибо он дает возможность вздохнуть народным массам, потому что он дает возможность поправить то, что сделала буржуазия, которая теперь кончит везде, где имеет возможность кричать, особенно под защитой немцев в западных областях, (Рукоплескания).