 |
Блокада. Повторяя тревожно: «Блокада, блокада…» . Ленинградцы!. Картошка
|
|
|
|
Блокада
На окраинах где-то звучит канонада.
Двор, похожий на узкую яму колодца.
В стенах эхо подстреленной птицею бьётся,
Повторяя тревожно: «Блокада, блокада…»
Город славный, красивый — войною загублен.
Под горою тряпья, на кровати железной,
Тень ребёнка — девчушки почти бестелесной.
Стул последний, ещё на дрова не изрублен,
Сиротливо стоит, прислонившись к кровати.
А на стуле — помятая старая кружка,
Рядом с кружкою — чёрствая хлеба краюшка.
Дотянуться, наверное, сил уж не хватит.
Смотрит девочка вдаль сквозь промёрзшие стены.
Где-то там её папа с фашистами бьётся.
Он их всех победит, он с победой вернётся
И с подарком для дочки, для девочки Лены.
Ветер носит по городу страшные слухи:
Папу осенью немцы в плену расстреляли.
Только Лене о том ничего не сказали.
Дотянуться б рукою до чёрной краюхи.
Жалко, нету бабуси: она заболела,
Мама утром на санки её положила,
Мама молча в больницу её потащила.
Жалко нету бабуси — она бы согрела.
Ничего, ничего, скоро мама вернётся
И расскажет, что бабушке легче в больнице.
Над домами — железные чёрные птицы,
Вой сирены с простуженным ветром сольётся…
В драной шубке, в поношенной шапке-ушанке,
Труп холодный по городу женщина тянет.
Кроме Лены, она никого не обманет,
Не один точно так же тащил в город санки.
Не вернётся бабуля домой из больницы.
Лене скажут когда-нибудь правду, конечно.
Разбегаются люди в тревоге, поспешно —
Распластались над улицей страшные птицы.
Вой сирены под взрывами бомб захлебнётся…
В драной шубке, в поношенной шапке-ушанке,
На коленях в снегу, опираясь на санки,
|
|
|
Истерически женщина в небо смеётся…
Смолкнут взрывы и гул, птицы прочь унесутся.
Люди выползут в мёрзлые улиц тоннели
И, в изъеденной взрывами мертвенной бели,
Молчаливо, зловеще в кружок соберутся.
Кто-то скажет: «Гляди-ка, как будто уснула.
Вон, чему-то во сне улыбается даже».
Шапка наземь скатилась и к страшной поклаже
Бездыханная женщина нежно прильнула.
Словно спит: улыбается в ворот шубейки,
Будто что-то хорошее вправду ей снится.
Русый волос с сединкой по снегу струится…
Лишь под прядью засохли кровавые змейки…
На окраинах смолкла давно канонада.
В старом доме старушка всё смотрит сквозь стены.
В ней лишь память от выжившей девочки Лены.
Память бьётся в висках страшным словом — блокада.
М. Сорокин
Блокада
Нам, живущим, не понять,
Что чувствовал ребёнок, угасая,
Везя на санках умершую мать
И губы от бессилия кусая…
Звучат сирены, метронома звук
Тревожит память деточек блокадных:
Им выпало без счёта адских мук,
Труда для фронта без речей парадных,
Им выпало, но люди не сдались,
Не сдался город, взрослые и дети!
Их памяти, живущий, поклонись
И расскажи — пусть помнят! — нашим детям.
Г. Станиславская
Ленинградцы!
Опалят душу протуберанцы
Вечной искры, что в сердце храню.
В светлой памяти — вы, ленинградцы,
Я душой вас и сердцем люблю!
Я налью в свой стакан боль блокады,
Двести грамм скорбных дум пригублю
За помин светлых душ Ленинграда,
Что не сдались в голодном бою!
Поклонюсь до земли, умудрённый
Тем, что в городе вашем дышу
Ветром волюшки непокорённой
И о вашем бессмертье пишу.
Дети города, вы вечно живы
В дневниках — как страшна ваша правда! —
И сердец вашей скорби мотивы
Не утихнут в Душе Ленинграда.
Никогда не исчезнуть вам зАмятью
В кривде западных толков брожения!
Ибо время в сражении с памятью
|
|
|
Вечно терпит пред ней поражение…
В. Старостин
Картошка
Над городом — бомбежка,
Сирен протяжный вой.
... А там лежит картошка,
Вблизи передовой!
Хорошая картошка!
Лежит себе и ждет,
Когда же к ней Алешка
По снегу приползет?
И кажется Алешке,
Что словно бы вчера
Он песню о картошке
Горланил у костра,
В поход ходил с отрядом,
Устраивал привал...
И вовсе про блокаду
Никто тогда не знал.
Темнеет за окошком
Декабрьский рассвет.
В квартире нет ни крошки.
Алешка знает: нет.
Вчера еще доели.
Теперь до завтра ждать.
А там — ведь не успели
Картошку-то убрать!
Лежит себе картошка
У Пулковских высот.
Ползет в снегу Алешка,
С поземкою ползет.
Свистят над ним снаряды.
Не сбиться бы с пути!
Алешке очень надо
Картошку принести.
Придет с завода мама,
Засветит огонек,
Картошки, вкусной самой,
Увидит котелок!..
В цеху она снаряды
Точила день и ночь,
И надо, очень надо
Сражаться ей помочь.
Извилистой дорожкой
Алешкин след пролег.
Ползет, ползет Алешка
И тянет котелок.
Врагов чего бояться!..
Авось и не убьют.
Вот наши, коль нарваться,
Немедленно вернут!
У них приказ на это:
Мальчишек не пускать!
Негоже всяким шкетам
Под пулями шнырять.
Понятно, что негоже.
Понятно, что запрет.
Но есть-то надо тоже!
А дома крошки нет.
Земля еще как камень!
Промерзла — просто жуть!
Попробуй-ка руками
Такую ковырнуть!
Но он лежит, копает
Под грохот канонад.
И Гитлера ругает,
И всех его солдат.
... Алешка ты, Алешка!
Мы помним этот год.
И мерзлую картошку,
И гордое: «Вперед! »
Ленфронт пошел на запад.
К победе прямиком!
Пусть не был ты солдатом,
Ты был — фронтовиком.
В. Суслов
* * *
Был город-Фронт.
Была блокада.
Был голод лют
И грозен враг.
Но пионеры Ленинграда
Не отступили ни на шаг!
В огонь и дым
Под грохот пулемета,
На катерах,
На танковой броне
Шли в бой
Сыны полков
И юнги флота
Со взрослыми бойцами
Наравне.
Враг напал,
И сотни юных
За свою отчизну встали.
Было страшно, было трудно —
Все равно не отступали!
Шли в леса и перелески
Вдалеке от Ленинграда
Из отрядов пионерских —
В партизанские отряды.
В дни героической
|
|
|
И славной обороны
В цехах трудились
Тысячи ребят.
Шинели шили,
Делали патроны —
И тоже отстояли
Ленинград!
Они не вернулись из боя…
Но помнит родная страна
Своих пионеров-героев!
Вот славные их имена:
Зина Портнова,
Леня Голиков,
Саша Бородулин,
Юта Бондаровская,
Саша Ковалев,
Галя Комлева,
Нина Куковерова,
Лида Матвеева,
Коля Подрядчиков,
Олег Ольховский.
В. Суслов
* * *
Нет хлеба. Нет Света. Воды и тепла
Висит над Невою морозная мгла.
И если не лает, не воет война —
Глухая, немая стоит тишина.
На той на опасной в обстрел стороне
У булочной очередь жмется к стене.
Листовка со строчкою: «Враг у ворот! »
Нацеленный в небо застыл пулемет.
Осколком пробит на часах циферблат,
И время не движется — стрелки стоят,
И очередь тоже стоит и стоит
Угрюмо, как наш ленинградский гранит…
Я помню: сквозь фанеру окон
Врывалась в комнату война.
За книжным шкафом боком, боком
От взрывов пятилась стена,
И я нырял под одеяло:
Вдруг штукатурка с потолка…
А дом — корабль мой качало.
И он поскрипывал слегка,
Но все ж стоял других повыше!
Встречал зюйд-вест, встречал норд-ост…
И на его железной крыше
Когда-то был мой первый пост.
А на соседней — Шурка Елин,
Андрей Непомнящий вдали.
На этих крышах мы росли,
И обгоняя рост, взрослели….
(Из поэмы «Память», посвящённой Тане Савичевой)
В. Суслов
|
|
|
