 |
Возвращение. Еще о сорок первом. Победная весна. Блокадные дневники. Блокадное детство
|
|
|
|
Возвращение
Отец белил и напевал:
«Эй, баргузин, пошевеливай вал... »
А мама ушла в магазин.
А я в этой песне не понимал,
кто такой Баргузин.
Я пошевеливал палкой в ведре,
задумывался над словцом.
Мальчишек еще я не знал во дворе,
мне нравилось быть с отцом.
Отец откуда-то с потолка
кричал:
— Эгей, берегись! —
И стукали капли в газетный колпак
и в нос мой, задранный ввысь.
Отец протягивал кисть:
— Держи,
давай перекурим, брат!
А помнишь, как в этой комнате жил?
Забыл небось Ленинград? —
Немногое, что я помнил о нем,
мне злой вспоминалось зимой...
Еще вспоминался мне метроном,
тревожный, грозный такой.
А в комнате гулко;
углы пусты;
настил довоенных газет...
Потом я с окна отдирал кресты,
докуда в одиннадцать лет
достать я сумел.
Я был рослый пацан.
Отец говорил мне — «брат».
О гулкая комната, песня отца
и счастье, что — Ленинград!
О. Tapyтин
* * *
Смутно, но помню блокадные дни.
Город за шторами прятал огни.
Тень дирижабля плыла над Невой.
Пламя пожарищ стояло стеной.
Голос сирены протяжно звучал.
Бомбоубежища тёмный подвал.
Голод и крохотный хлеба кусок,
Да кипятка обжигавший глоток.
Пламя коптилки, буржуйки тепло…
Смерть миновала, нас чудо спасло.
Был через Ладогу страшный бросок.
Волны трепали наш катерок.
Небо гудело – шёл яростный бой.
Лётчики нас прикрывали собой.
Ужас бомбёжки, брата нытьё,
Бабушки руки, молитвы её…
Л. Тервонен
Еще о сорок первом
Сначала — тряска эшелона...
И каждый вздох, и каждый взгляд
не по-ребячьи затаенный:
«Куда же мы?.. Где Ленинград?.. »
Наутро — дождь на полустанке,
чужом и странном до поры.
|
|
|
И вот сажают нас крестьянки
в телеги местные — одры.
Здесь запах сена и навоза...
И слезный бабий говорок:
«Садись, блокадники!.. Морозов
в именье взяли вас... в Борок... »
Морозов... нас... в именье... взяли... —
слова тревожили слегка,
а между тем одры въезжали
под сень тенистого Барка…
Когда в ночи седой и стылой
был в Петрограде Зимний взят,
ему уже в ту пору было
за шестьдесят. За шестьдесят!
Не то чтобы совсем уж старый,
но веско, как того хотел,
вещали с полок мемуары
о завершенье главных дел
его, борца семидесятых,
кто в шлиссельбургских казематах
почти полжизни просидел.
В его томах — иные бури,
и Вера Фигнер, и Халтурин...
Работал — сердце не остыло,
а жил в имении — оно
за ним народной властью было
пожизненно закреплено.
Итак — год сорок первый... Сжатый
в кольце блокады: как там дом?
И, ленинградские ребята,
в гнезде дворянском мы живем.
Ему, Морозову, по нраву,
хоть он давно и слаб и стар,
разогревать на всю ораву
на десять ведер самовар.
Он стар, но вести ловит цепко,
и знаем мы: все дни подряд
он ездит в Марьинскую церковь
и молится за Ленинград.
Мы морщим лбы…Для нас впервые
так зримо переплетены
два века, и пути России,
и дали дымные войны...
В. Торопыгин
Победная весна
Наш Ленинград в знаменах и плакатах,
И музыка плывет над мостовой.
Дай руку, друг, и в день победной даты
Пойдем бродить по городу с тобой.
Ты помнишь год: все небо цвета стали,
Дождя и ветра яростный поток.
Отцы по морю уходили в Таллин,
А дети уезжали на восток.
Кто был постарше, посылал поклоны,
Кто был помладше, плакал и кричал,
И разошлись большие эшелоны
За Волгу, за Оку и на Урал.
Но где б мы с вами ни были, ребята,
Мы научились в сумрачные дни
И ненавидеть так же, как солдаты,
И Родиной гордиться, как они!
|
|
|
Победы день! Как пахнет свежей краской!
Скрипенье блоков слышно без конца.
И в поредевших парках Петроградской
Сажают молодые деревца.
Наш Ленинград в знаменах и плакатах,
И музыка плывет над мостовой.
Дай руку, друг, и в день победной даты
Пойдем бродить по городу с тобой!
В. Торопыгин
Блокадные дневники
Капкан заледенелого двора,
Сугробы давят равнодушной массой.
Когда-то здесь играла детвора,
Чертила мелом на асфальте классы.
Стучал упруго мячик по стене —
Угроза для стекла и чьих-то нервов.
Теперь тех стекол и в помине нет —
Окно забито грубою фанерой.
Воздушная тревога. Полумгла.
Меня качает, но иду упрямо.
Я не вернусь домой — там нет тепла,
Там неживые бабушка и мама.
Там не дождаться ласковой весны,
Там метроном ведет отсчет до смерти.
А я хочу туда, где нет войны,
Где живы все, кто был на этом свете.
В сосновом доме пахнет пирогом,
Никто не голодает и не плачет.
И в этот нереально летний дом
Прикатится мой красно-синий мячик...
В. Устинова
Блокадное детство
Я вспоминаю детства моего страницы,
Когда закружит в поле снегопад.
Блокадный город начинает сниться,
Любимый город — город Ленинград.
Вот наша школа в шрамах от бомбежки:
Фанера в окнах, лампы фитилёк.
Мороз безжалостный гуляет за окошком.
Но светит в классе добрый огонёк.
Учитель за столом, и бледный, и усталый,
Читает Пушкина в продрогшей тишине.
И кажется: вокруг теплее стало
И все на миг забыли о войне.
О том, что бомбы рвутся где-то рядом,
Что люди падают от голода в сугроб,
Что смерть по улицам гуляет Ленинграда
И кто-то тащит на салазках гроб.
Учитель говорит о том, что сердцу свято:
О родине, о мире, о добре,
О том, как любят Родину солдаты,
И город защитят в любой войне...
Наш город выстоял. И слово о Победе
Из репродуктора однажды донеслось.
От счастья плакали и взрослые, и дети-
Без слез в тот славный день не обошлось.
И загремел салют над Ленинградом-
Победы вестник на родной земле.
Но навсегда запомним мы Блокаду
И тех, кто выстоять помог родной стране.
Л. Федунова
|
|
|
