 |
ЗАСЕДАНИЕ 11 ИЮНЯ (дневное) 4 страница
|
|
|
|
Теперь последний момент, на котором я считаю необходимым остановить ваше внимание, чтобы высказать это перед собранием. Пожалуйста, не думайте, что когда мы пойдем в наступление по приказанию коалиционного министерства, то мы превратимся моментально в патриотов шовинистов. Пожалуйста, не беспокойтесь. Мы пойдем в наступление в сознании, что мы русская революционная армия, мы революционный авангард, и если нужно, чтобы наш голос по отношению к пролетариату зазвучал громко, то мы пойдем в наступление совершенно сознательно.
И последний момент следующий: товарищи, положение страны грозное, положение страны очень тяжелое, и я вам говорю, если мы будем продолжать стоять на месте, если мы будем стоять в этих окопах, которые представляют собою узкую, глубокую и вонючую канаву, в которой развивается цынга и все, что угодно, если мы будем продолжать позиционную борьбу, которая вызывает большие жертвы, чем наступление, и только потому, что мы будем бояться, что мы будем играть в руку империализму и буржуазии, если мы не предпримем ни одного активного шага, — то, я повторяю, мы будем играть безусловно в руку германскому империализму и германской буржуазии, потому что все газеты, которыми германцы в огромном количестве заваливают наши окопы, говорят одно: не наступайте, вам это. не нужно, мы, ваши враги, — ваши друзья. То же самое говорят и слева. Я вывода не делаю, но я говорю одно: это положение играет в руку германскому империализму. Я скажу, что когда революционная армия будет могучей, когда она будет сильной, только тогда голос русской демократии будет звучать громко, только тогда голос русской демократии будет звучать властно и тогда этот голос повлечет за собою доверие и с ним будут считаться остальные. Если, товарищи, обстановка сложится так, что для самообороны, для поддержания мощи нашего движения нам придется наступать где-нибудь, то мы наступать будем.
|
|
|
ХАРАШ. Товарищи, еще в то время, когда у нас была царская армия, которая боролась не зная за что, в этой армии были известные-группы, которые вели борьбу вполне сознательно. Они знали, что окончательный разгром армии означает полную невозможность для России экономического и политического развития. Исходя из этого, они считали своим, долгом предотвратить разгром России. После революции, когда вместо царской армии мы получили армию свободного народа, сознание этой необходимости, —не допустить до разгрома, — проникло во всю толщу армии, и вся армия от того настроения отдельных кругов, которое можно было бы определить, как анти-пораженчество, прониклась тем, что называют революционным оборончеством. Что этим проникнута вся армия, доказывается резолюциями всех армейских съездов. Я не буду приводить резолюцию армейского съезда 12-й армии, представителем которой я являюсь. Я только, скажу, что там имеется указание на те цели, которые стоят перед армией, и имеется вывод, что армия должна быть сильна и, если потребуется, готова к наступлению. Как человек с места, я передам, с чем нам приходится сталкиваться на местах, потому что здесь со всех сторон говорилось о том, что здесь надо стоять на реальной почве, надо знать факты и из: фактов делать выводы, и больше всего это ’) говорилось слева. Они все время напирали на то, что надо знать вопрос, надо знать положение вещей..
И я скажу вот что: действительно, положение вещей таково, что в данный момент армия настроена по-оборончески, и в этом отношении в армии 2) ведется то, что называется идейной борьбой, борьбой пропагандистской. Эту идейную борьбу можно только приветствовать, но при этом мы требуем от товарищей, сидящих слева, чтобы эта борьба была действительно идейной, мы требуем, чтобы вы отгородились от всех тех, которые проповедуют не идею, а играют на самых шкурных интересах, на инстинкте самосохранения, на усталости масс. Они обращаются не к разуму, а к чувству усталости. Мы требуем от вас, чтобы вы отгородились от таких листков, как «Окопная Правда» [161], которая призывает не к идейной борьбе, не к пропаганде словом, а к пропаганде действием. Мы требуем, чтобы вы поставили пропаганду так, чтобы ее можно было отделить от пропаганды газеты 8) «Серет» 4), которая3) присылается немцами на Румынский фронт, и «Русского Вестника», который присылают на Северный 6) фронт. Я, товарищи, ценю идейную борьбу, но я хочу, чтобы вы действительно соблюли престиж социалистической партии и идеи социализма 7), чтобы вы отмежевались от
|
|
|
*) Слово: «это» вписано карандашом. — 2) Первоначально: «с армией». — 8) Слово:
«газеты» вписано. —4) Первоначально: «Серета». —5) Первоначально: «который». —
8) Слово: «Северный» вписано над зачеркнутым: «Западный». — 7) Слово: «социализма», вписано и далее зачеркнуто: «и».
грязных источников. Когда вы ведете идейную пропаганду, вы должны указывать, к чему вы нас ведете. Вы говорите нам об ультиматумах, об ультимативных требованиях, но вместе с тем вы должны заявить армии громко и во всеуслышание: после этого, товарищи, мы вас поведем на революционную борьбу на всех фронтах 1). Если вы будете говорить так, армия поймет, кто вы такие и куда вы нас ведете. Теперь она не может сделать различия между вами и другими. Вы должны быть, кроме того 2), осторожны в словах —3), этого мы от вас требуем.
Здесь 4), на предварительном совещании всех 3) социал-демократов, говорилось о дезертирстве, о том, что через 2 — 3 месяца армия разбежится. А я, член революционной армии, категорически заявляю, что в действующей армии, среди тех, кто сидит в окопах, дезертирства не было и нет, и нет человека, который просидел два года в окопах, который 2 — 3 раза был ранен и который бы убежал с фронта. Убегают с фронта те новички, которые идут с маршевыми ротами, которые в достаточной мере здесь распропагандированы и которые вместо себя присылают списки с перечнем фамилий, но не присылают людей. Эти, действительно, бегут. Бегут полицейские, бегут жандармы и среди них те, которые поседели * 6) на службе в охранке, а в армии 7), пользуясь знанием партийной литературы, ведут «идейную» агитацию. От них мы зовем вас, товарищи, отгородиться.
|
|
|
Вы должны ясно и категорически ответить на тот вопрос, который был сегодня поставлен вам и на который товарищи большевики и тов. Зиновьев ответа не дали.
Тов. Крыленко нам заявил, что когда солдаты8) его спросят: нужно ли наступать, он скажет, что не нужно. Это его право, это его обязанность, убежденного человека, но мы требуем, чтобы вместе с тем он заявил, что если демократия все-таки решит иначе, если армия пойдет, то и он пойдет и позовет своих товарищей с собой. Пусть он скажет, что 9), когда мы будем умирать на фронте, то пойдут умирать все, в том числе и большевики. Мы требуем, чтобы на этот вопрос нам ответили. Это — вопрос, на который вы должны дать ответ, вопрос, к которому прислушивается вся Россия. Вы можете находить, что итти не нужно, но вы должны заявить готовность пойти с нами, и что вы пойдете с нами 10).
Товарищи, здесь говорили о революционных полках. Я должен сказать одно: если всякое неподчинение правительству вы априорно признаете революционным, то, конечно, те полки, которые Керенский приказал расформировать, были самые революционные. Но если революционность заключается в следовании революционным идеалам, с учетом всех сил, в сознании объективной11) обстановки и в сознании необходимости координировать свои действия с действиями всей демократии, если вы с этой точки зрения назовете 12) поведение тех полков13) революционным, это будет обида и оскорбление для армии. Если вы называете такие полки революционными и санкционируете отказ полков итти в окопы и сменять там товарищей, которые истомились за долгие месяцы сидения, то это будет не просветление революционного и) сознания 13) армии, а затемнение его 1в). Мы призываем вас
') Первоначально: «всем фронте». —2) Слова: «кроме того» вписаны. —3) Далее зачеркнуто: «и». 4) Первоначально: «затем». —5) Слово: «всех» вписано. — °) Слово: «поседели» вписано над зачеркнутым «прослужили». —7) Слова: «а в армии» вписаны. — 8) Слово: «солдаты» вписано. —Слова: «Пусть он скажет, что» вписаны. — 10) Далее зачеркнуто: «Мы этого от вас требуем». — п) Слово: «объективной» вписано. —12) Слова: «если... назовете» вписаны над зачеркнутым: «то эти действия будут революционными, и если». —13) Далее зачеркнуто: «вы называете самым». —и) Первоначально: «революционной». —13) Слово: «сознания» вписано. —16) Первоначально: «ее».
|
|
|
от таких необоснованных слов и шагов воздержаться г), если вы не можете говорить иначе.
Здесь говорилось о том, что наступление—вопрос политический. Я признаю это. Но дело в том, что с политической стороны вопрос будет решать здесь российская демократия, а потом, когда он будет решен в ту или иную сторону, он станет вопросом стратегическим, и когда он будет таковым, никто не имеет права вмешиваться в распоряжения. Это будет предоставлено военному министерству, которому мы доверяем, это будет предоставлено командному составу. И напрасно тов. Крыленко говорил о том, что вопрос политический хотят передать в руки министерства. Это неверно, потому что мы именно политический вопрос сами разрешаем и разрешим.
Я должен вам сказать еще одно. Революционная армия в сознании своих обязанностей перед страной, перед народом и перед революцией исполнит все то, что от нее потребует полномочный орган российской демократии. Это она сделает каждую минуту, на это она всегда готова, но она, как часть демократии России, делает указания и ставит ряд определенных требований. Мы заявляем, что если армия, переносящая неимоверные тяготы боевой 2) жизни, исполнит свой долг, то и вся страна тоже обязана свой долг исполнять; мы требуем величайшего напряжения всей страны, всего тыла и представителей этого тыла, в лице представителей демократии и в лице Временного Правительства. Вы обязаны позаботиться о том, чтобы армия была обеспечена и снабжена всем необходимым, и все свои силы должны напрячь для этого 3). Помня о задачах революции и задачах классовых, вы не должны забывать, что 4) вы возлагаете на 3) армию °) и что вы для армии должны делать.
Далее, здесь много говорилось о демократизации армии. Это тоже одно из наших требований, и напрасно товарищи слева думают, что они одни сторонники этой идеи. Армия революционно-оборонческая ’) тоже стоит на этой точке зрения и требует демократизации армии; она эту демократизацию проводит в жизнь. Мы требуем с вашей стороны поддержки для расширения 8) и усиления этой демократизации для того, чтобы армия была действительно поставлена на ту высоту, на которой она должна стоять. Даже и без этого армия выполнила бы свои долги и свои обязанности, но, конечно, это явится лишним шансом успеха, лишним шансом того, что мы достигнем цели с наименьшими жертвами и потерями. Но, товарищи, и снабжение, и демократизация армии 9) еще не все, чего мы хотим. Я в частности укажу на одну мелочь, которая очень характерна и на которой действующая армия настаивает, потому что она такое постановление выносила даже 10) на фронтовых съездах. Мы, например, категорически требуем, чтобы все те пулеметы, которые ржавеют в Петрограде в подвалах, были отправлены к нам на фронт. (Аплодисменты. ) Если у вас будет контр-революция, если у вас будут попытки начать гражданскую войну, демократия найдет силы, чтобы без пулеметов ее подавить, а пулеметы дайте нам и не прячьте в подвалах.
|
|
|
Еще одно. Мы требуем полного и беспрекословного подчинения в действиях воле п) большинства, потому что под маской идейности, под маской
Э Долее вписано и зачеркнуто: «еовсем не говорить». —2) Слово: «боевой» вписано. —3) Слова: «для этого» вписаны и далее зачеркнуто «и». —4) Первоначально: «чем». —5 *) Слова: «возлагаете на» вписапы над зачеркнутым: «обязаны». — ’) Первоначально: «армии». — 7) Первоначально: «революционная» и далее зачеркнуто: «и». — 8) Первоначально: «разрешения». — 9) Далее зачеркнуто: «это». —10) Слово: «даже» вписано. — п) Первоначально: «воли».
желания проводить свои взгляды и идеи проводится в жизнь самый наглый обман. Мы требуем, чтобы никто не имел никаких привилегий при уплате налога кровью, которые добываются работой так называемой «на оборону», а в сущности самооборончеством. Все те, которые занимаются самообороной, которые говорят нам, что надо 3 *) воевать, а сами сидят в теплых местах, в тылу, —все они должны притти к нам и как можно скорее и в возможно большем количестве. Это одна категория, и эту категорию погонит вся революционная демократия. Но есть, товарищи, еще одна категория, и эту категорию должны погнать вы, сидящие слева ’). Мы требуем, чтобы никто, никогда, прикрываясь идейными лозунгами и соображениями, не смел отказываться от поездки на фронт. Мы требуем, чтобы все те, которые не хотят воевать, и те трусы и те подлецы, которые прикрывают свои шкурные интересы высокими идеалами, были погнаны к нам на фронт. (Рукоплескания. ) Если будет такой момент, — я не знаю, может быть, он 3) и не наступит, — но если будет момент, когда армия должна будет умирать, то умирать, товарищи, должны все. (Шум. )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Это не к вам относится; почему вы принимаете на свой счет?
ХАРАШ. Я обращаюсь не к вам, а говорю о том, чтобы вы сорвали фиговый листок с тех, которые прикрываются большевистскими идеями. Вы должны сказать, что большевики против этого. (Шум, аплодисменты. )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, я должен заявить, что во время слов предыдущего оратора я сказал, что слова его не были направлены по вашему адресу: я сказал, что не зачем это было принимать на свой счет. (Аплодисменты. )
ЕРМАН. Товарищи, история жестоко карает всякое политическое лицемерие и она жестоко покарала и вас. Вспомните, что вы, товарищи, говорили в большинстве своем два с половиною года тому назад. Вспомните, что вы говорили, когда 4 августа 1914 г. немецкие социал-демократы вотировали военный кредит и подписались в союзе со своим собственным правительством. Товарищи, тогда мы их клеймили всеми злыми словами, какие у нас были в распоряжении. Мы вылили все потоки грязи, какие у нас были, на их головы, на головы этих социал-шовинистов. Мы говорили, что германские социал-демократы — изменники рабочему классу, что они не достойны говорить в Интернационале, что они не могут оставаться в рядах тех, кто ставил своей задачей освобождение рабочего класса во всех странах. Это мы говорили, когда дело касалось социал-демократов чужой страны, и у себя мы демонстрировали в течение трех лет отказ от военных кредитов, когда в парламенте нас было 7 человек и этим мы не могли предрешить вопроса о войне, когда это было безответственным жестом, которым могли великолепно рисоваться на весь мир. Германские социал-демократы вполне определенно рассуждали: у нас имеется 120 человек в парламенте. От нашего вотума может так или иначе измениться отношение к войне. Если мы скажем четырем миллионам наших избирателей, чтобы они положили ружья, то будем разбиты. Вам хорошо разговаривать, когда у вас кучка людей, которые могут так или иначе рисоваться и показывать крепость интернациональных принципов. Мы смеялись и говорили, что вы напрасно стараетесь сбить нас с истинного пути и представить нам истинность тех ложных шагов, которые вы сами делаете. И вот прошло два с половиной года, и история, как на зло, поставила вас в то же самое положение, в каком
Э Первоначально: «нельзя». —2) Слова: «сидящие слева» вписаны. —8) Слово: «он» вписано.
стояло большинство германской социал-демократии 4 августа 1914 г. (Аплодисменты и шум. ) Теперь, товарищи, перед вами стоит вопрос: если вы поддержите эти кредиты, если вы поддержите всю политику правительства, то этим самым вы подписываетесь, в коалиции со своей собственной буржуазией, в отказе от той интернациональной политики, которую вы рекомендовали германским друзьям по ту сторону окопов. Если вы не откажете своему правительству в кредите, в желании поддерживать эту войну, то тем самым берете на себя огромную ответственность за решение тех фактов, которые вы сейчас предпринимаете. И когда это стали реальные слова, а не пустые фразы, то вы стали повторять точь-в-точь те слова, которые повторялись там 4 августа 1914 г. Товарищи, я говорю: пора бросить это лицемерие, пора скинуть маску этих марксистских и других слов, которыми вы прикрываете сущность наших целей, наших задач и того, во имя чего мы воюем и что мы делаем. Нужно, товарищи, говорить правдиво. Ведь для всякого ясно, что революция, которая у нас совершилась, изменила форму правления, но она не изменила того соотношения сил в стране и не изменила тех задач войны, которые остались попрежнему; будет ли демократическая республика, будет ли абсолютизм или какая-нибудь другая форма, — все равно война ведется не в интересах рабочих и все равно война ведется не в интересах масс, чтобы вам ее поддерживать. Во всяком случае, не в интересах тех, кого вы представляете.
Товарищи, раз вы держитесь той же самой политики, которой держались раньше, то должны честно и прямо сказать, что мы должны в данный момент потребовать изменения целей войны и тогда мы будем продолжать ее. Если цели войны не изменятся, то, очевидно, вы не можете поддерживать [ни] политики, ни кредита, ни всего того, что предпринимается в этом направлении. Иначе все ваши слова были ложью, иначе, товарищи, вы рисовались, иначе вы были лицемерны. Итак, я утверждаю, что цели войны не изменились, что мы попрежнему связаны по рукам и ногам империалистическими захватными тенденциями капиталистов западных стран и хищническими стремлениями своей собственной. Если для англо - французов это есть новые колонии, то для русских капиталистов это есть способ задушить революцию, потому что если война продолжится еще хотя бы один год, то от вашей революции, от ваших завоеваний не останется камня на камне. И те, кто заинтересован в том, чтобы революция пошла на смарку, те, без сомнения, заинтересованы в том, чтобы война продолжалась, и па это, товарищи, глаз закрывать вам нечего. И если вы, товарищи, хотите стать ясно и определенно на точку зрения действительных интернационалистов, людей, стоящих на международной точке зрения в смысле ликвидации войны, то мы дожны сказать, что то наступление, которое будет иметь сейчас место, это не стратегическое наступление, это — беда. Мы сейчас имеем факт: на фронте имеется перемирие, на нас никто не нападает в настоящий момент, и если говорят о наступлении... (шум, голос: «Дезертирство»)... если говорят о наступлении, говорят о том, чтобы наша армия сейчас перешла в наступление по нашему собственному почину, —мы не говорим, что когда наступит бой, то та или иная часть может наступать или не наступать, не об этом идет речь, а речь идет о том, что сейчас имеется вполне определенное затишье на фронте, и вам рекомендуют в то же время произвести наступление, т. -е. вам рекомендуют перестать думать о революции у себя, перестать думать о том, что революция может вспыхнуть где-то извне, заняться тем, чтобы грохотом пушек там, на границах, заглушать у себя по эту сторону всякую возможность революционных вспышек. И мы говорим, что до тех пор, пока не будут ясны цели, пока не будет ясно, во имя чего наступать, пока мы будем знать, что наше наступление есть пролитие крови, во имя чуждых интересов, до тех пор мы будем неизменно повторять: пи одной капли крови во имя чуждых нам интересов! (Аплодисменты. )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, мы не будем здесь повторять той азбучной истины, что здесь каждый оратор пользуется полной свободой критики и оценки всего того, что здесь происходит, и насколько оратор эту критику хочет подвести под наличие лицемерия, эта критика здесь допущена быть не может, и насколько говоривший товарищ оратор дал уклон в эту сторону, эта оценка должна быть ему возвращена обратно. (Бурные аплодисменты. )
ЛОРДКИПАНИДЗЕ. Товарищи, спор, с одной стороны, по-моему, уже закончился. Если среди нас были люди, которые могли сомневаться в выборе позиции между этими аргументами и крайними левыми аргументами, те должны убедиться, что спор окончился в пользу мнения, основанного на тех началах, которые мы положили в основу своей деятельности на фронте и тут. Я, как представитель 6-й армии, хочу сделать несколько фактических указаний, и я заявляю, что то, что я буду излагать, как представитель 6-й армии, целиком относится и к тому фронту, к которому я имею честь принадлежать, к Румынскому фронту, и все остальные армии полностью поддерживают те мнения, которые здесь были изложены.
Я хочу для иллюстрации того, что делается на местах и что люди называют в окопах, привести маленький документ, — постановление, вынесенное в последних числах мая и привезенное мне товарищем. Это постановление армейского комитета, пополненного представителями всех дивизий: «Приветствуя все шаги Временного Правительства и Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, направленные к скорейшему достижению мира беи аннексий и контрибуций, на основах самоопределения народов... » (читает *).
Вот, товарищи, что говорят не отдельные части, не отдельные люди, не отдельные роты, а армия. И я заявляю, что там, на фронте, те, которые не подчиняются нашему решению, они ничего общего с идейным большевизмом не имеют, хотя они на каждом шагу кричат, что они большевики.
Разрешите из жизни моей армии привести один факт. Армия наша организована довольно хорошо, но в одном полку, после отхода этого полка с позиции, появился «большевик» подпоручик Филиппов [ш]. Вы наверно знаете его, наверно читали в газетах. Он заявил, что полк не желает воевать и солдаты его должны поддержать и они прислали в армейский комитет заявление, что они не пойдут на позиции. Все наши просьбы, все наши мольбы, чтобы заставить их сменить товарищей в окопах, ни к чему ни привели. В конце концов, этот Филиппов объявил Нигульскую республику, роздал всем окружающим крестьянам землю, а солдатам, в виду того, что некоторые были из Тамбовской губернии, из Пензенской, из Закавказья, им земли раздать нельзя было, он роздал все находящееся в городе вино. И что делалось там после этого, вы великолепно знаете. Вы должны знать, что первое решение против этих безобразий принять экстренные меры было вынесено не министром Керенским, не главнокомандующими армиями, а было вынесено выборными от армий, и мы просили, чтобы командующий армиями дал распоряжение в войска, потому что окружные части были так взбудоражены, что без нашего организованного наступления на эту взбунтовавшуюся часть войска могли напасть и всех их перебить. Поэтому мы пошли вооруженные, с пулеметами, окружили эту часть и арестовали подпоручика Филиппова и
х) Текст резолюции не найден.
10 человек, — к сведению товарищам, которые бросают эти лозунги в армию, что мы арестовали подпрапорщика Филиппенко, двух офицеров и 185 солдат, из которых 116 оказались в большинстве бывшими городовыми, жандармами и охранниками. (Аплодисменты. )
Товарищи, все это пол-беды, но когда туг заявляют, что это удар по революционному войску, то я не знаю, знают ли эти люди, что они пишут. В «Солдатской Правде» за подписью старшего унтер-офицера Еремеева была написана статья, где говорилось, что бонапартист и контр-революционер Керенский расформировал лучшие полки [1И]. Я заявляю от имени той армии, где был этот полк, что мы ничего общего с такими революционерами не имеем и близость даже к таким революционным полкам отметаем в сторону. Дальше, товарищи, я заявляю, что из моей армии из окопов во время революции никто не уходил, дезертиров не было; единичные случаи считать нельзя, но дезертирство в тылу есть. Мы дезертирами считаем только не тех, кто, одевая солдатский мундир, на второй день снимает и бежит, а всех тех, которые от воинской повинности уклоняются в тех или иных общественных организациях, всех тех, которые именуются самооборонцами, и против всех этих дезертиров мы принимаем определенные решения.
Я должен с удовольствием констатировать, что все мероприятия правительства, все мероприятия Керенского направлены именно к тому, чтобы все требования нашей армии в этом отношении удовлетворить. Этим вы можете-объяснить себе то странное положение, кажется, гражданина Рязанова, который хотел нас погубить изречениями «бонапартиста» Керенского, когда читал приказы Керенского о дезертирах. Это учтите и учтите и то, что ваш представитель присяжный поверенный Козлов[ский] в совещании по созыву Учредительного Собрания не защищал бы дезертиров и не говорил бы, что дезертирство — политический факт [165]. Если мы завтра решим, что нам воевать не нужно, если мы решим действовать так, как нам предлагают большевики, то мы будем делать это все вместе, но пока этого нет, пусть все господа, которые прикрываются, пришли бы к нам нести эту тяжелую ношу вместе с нами.
С этой точки зрения, я не понимаю тов. Крыленко. Я лично тов. Крыленко не знаю, но товарищи, приехавшие с Юго-Западного фронта, заявляли, что тов. Крыленко выгодно отличается от других большевиков тем, что ведет идейную пропаганду, и когда его спросили на съезде: прапорщик Крыленко, что вы сделаете, как командующий ротой, если вы получите приказ итти в наступление, то он отвернулся — в это время был там Керенский — и. сказал: я сделаю то, что мне прикажет мое военное начальство, потому что в данный момент оно поставлено волею революционного народа. Это была правильная точка, зрения идейного большевизма. Но когда тут тов. Крыленко заявил, что, может быть, он будет поставлен в необходимость заявить, что он в наступление не пойдет, то я могу объяснить это только тлетворным влиянием фракционной розни Петрограда, которая может погубить и русскую армию и всю Россию вообще. Крыленко на фронте этого не говорил, он это говорит только тут, и я бы просил его притти и сказать: что же произошло, почему сразу изменилась психология тов. Крыленко? (Голос: «Ситуация изменилась». ) Вы считаете, что изменилась ситуация, так, пожалуйста, объясните, в чем изменилась ситуация со съезда Юго-Западного фронта, который был ровно две недели тому назад? С этой точки зрения, я не могу его понять. Когда [говорят] «ленинцы» в ковычках, то я их понимаю, я знаю, что это за люди, но когда говорят товарищи, представители рабочих, представители войск, говорят лидеры большевизма, — я ничего не понимаю. Я стратегии не знаю, стратегических вопросов не решаю, но когда приходит тов. Ленин и говорит, что у него есть стратегический план, и в этот план входит объявление освободительной войны всему миру и в то же самое время в номере «Правды», который должен был выйти вчера, напечатано: долой всякую войну, то я не понимаю, что это значит. Когда к нам приходит Ленин и говорит военному министру, который должен считаться со стратегией: уберите кавказскую армию и пошлите ее на -Западный фронт, то я протестую не как представитель 6-й армии, а как житель Грузии, потому что я уверен, что прекрасные глаза Ленина, если его туда поставить, турецких войск и полчища курдов не удержат.
Есть еще другой стратегический маневр: аннексируем известную часть Галиции по рецепту гражданина Ленина и войска переведем либо на границу, либо против Двинского фронта, — тоже великолепный стратегический маневр. С этой точки зрения, всех разговоров о том, что можно сидеть, закопавшись в окопах, годами, я не понимаю, потому что я имею честь заявить от имени армии, что сидеть в окопах еще три года мы не желаем. Если есть такая армия, которая может эту функцию исполнить, пусть она идет туда, а мы посмотрим, как они закопаются и будут сидеть. Мы заявляем, что всякий из окопов стоит перед такой дилеммой. Командующий рижским фронтом отдает приказ наступать, потому что готовится удар на Юго-Западном фронте, но солдаты не идут в наступление. Какой отсюда сделаете вывод? Когда мы здесь устроили сепаратное перемирие, то дивизия с нашего фронта била французов, но их били и те русские войска, которые находились во Франции.
Вот, товарищи, исходя из этой точки зрения, мы должны сказать, что литературный критик имеет право критиковать любое сочинение, но когда политический деятель критикует нашу политику, наше поведение, наши политические действия, он обязан предложить что-либо серьезное и если этого серьезного нет, то из-за того, что их лозунги имеют известное влияние на массы, они не имеют права бросать их, потому что эти лозунги преломляются в массах совершенно иначе. Мы были свидетелями вчера того, как относились к этим лозунгам те круги, которые подвержены агитации большевиков. В одном из заводов тов. Либеру, произнесшему великолепную речь, ответил один из присутствовавших солдат: «Э, мы знаем, что тут жиды делают»! Вот как преломляются эти лозунги в массах. Товарищи, вы знаете, что под видом большевизма идут все элементы, которые уже устали, что это движение переросло вас. (Голос: «А меньшевики солдаты разве не говорили этого? ») Солдаты меньшевики никогда этого не скажут.
Вот, товарищи! Мы стоим перед фактом, что война продолжается, и эту войну надо покончить. Все меры, которые предлагаются большевиками, — если уважать достоинство этого собрания, — абсолютно принять нельзя, а нашим меры, предлагаемые здесь, ясно и определенно были высказаны нами, наши Съездом и нашими министрами. Я не понимаю гр. Зиновьева, когда он, выходя с критикой выражения «мир без аннексий и контрибуций», забыл маленькую деталь, что после мира без аннексий формула нашего правительства такая — право на самоопределение наций. Я не знаю, как это люди хотят из сути дела выхватить самую главную фразу и развивать теорию об аннексиях.
Теперь два слова о настроении армии. Настроение армии излагали уже все представители армии, потому что армия всех фронтов стоит на определенной точке зрения: она требует от тыла, чтобы все возможное для усиления боеспособности армии было сделано в ближайшее время. Мы принимали все практические меры, мы боролись с дезертирством, мы требовали пополнения армии маршевыми ротами и мы будем бороться самым решительным образом против всех, кто возражает против посылки маршевых рот. Заявить об этом мы не боимся, потому что всякий товарищ, честно служащий русской революции, не может не поддержать этого.
|
|
|
