 |
ЗАСЕДАНИЕ 9 ИЮНЯ (вечернее) 5 страница
|
|
|
|
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Тов. Плеханов просит еще 10 минут. (Голоса: «Просим, без ограничения времени». )
ПЛЕХАНОВ. Итак, товарищи, благодарю вас за продление срока моей речи. Итак, во время севастопольской кампании покойный граф Толстой сочинял стихи на решительность действий некоторых русских генералов. В стихотворении Толстого дело изображалось так: предлагали переходить в наступление генералу Липранди, а Липранди говорит: Липранди, — нет, атанде, нет, мол, не пойду. Вы пошлите на них Реада, а я посмотрю. А Реад был именно решительным генералом, сторонником решительного способа действий, и его послали именно потому, что он отличался если не умом, то решительностью. Так вот: «Ура, мы зашумели, да резервы не поспели»—и поспеть не могли. Но что из этого произошло? «На Федюхины высоты, — продолжает стихотворение, — нас пришло всего три роты, а пошли полки», и дальше повторяется, «а пошли полки». Так вот, во избежание такого поражения, при котором из целых полков революционной армии, — заметьте, — при отступлении пришли бы только роты, мы и предупреждаем вас от решительных генералов Реадов, а такие генералы не только в рядах старого правительства существовали, они, к сожалению, есть и теперь, и эти генералы Реады, которые кричат «ура», спросту ведут нас, эти генералы ничего, кроме поражения, нам не обеспечат и обеспечить не могут. Я сказал, товарищи, что тактика, которую нам предлагает г. Троцкий, есть не что иное, как старая тактика бакунизма. К этому я прибавлю и, расширяя свою мысль, скажу, что не только гражданин Троцкий рассуждает а lа Бакунин, — нет, все те, которые в своих рассуждениях о войне повторяют те же самые аргументы, — а надо сказать, что большим разнообразием эти аргументы никогда не отличались и теперь не отличаются, — так все эти товарищи рассуждают совершенно по-бакунински.
|
|
|
’) Первоначально: «вы боретесь».
Действительно, странное дело, товарищи. Если взять наши взгляды на войну, наши исходные точки, то выйдет, к изумлению, что во многих отношениях мы совершенно согласны. Чтобы убедить вас в этом, я позволю себе прочитать несколько строк из одной брошюры, написанной человеком, чрезвычайно далеко отстоящим от меня по своим взглядам на войну, как и от огромного большинства из вас. Брошюра озаглавлена: «Кому нужна война». [146] Он пишет (читает): «Войны прекратятся только тогда, когда сломлена будет власть капиталистов, когда отнята будет у собственников и эксплуататоров возможность вредить народу, толкать его на путь кровавых схваток». «Что же делать, чтобы прекратить войну? »—продолжает автор. — «Надо отобрать все фабрики, все заводы, все промышленные заведения господ капиталистов, надо захватывать землю у помещиков, копи и шахты у всех владельцев... Когда сам народ будет владеть всем народным богатством, когда сам будет управлять государственной казной, когда сам будет заботиться об интересах всех граждан, о процветании родного края, стремиться к насаждению добрых отношений между собой, тогда не будет больше войн».
Да, это верно. Ведь смысл этого утверждения сводится к тому, что, когда утвердится на земле социализм, когда исчезнет эксплуатация среди общества, тогда, как говорили еще авторы Коммунистического манифеста, прекратится эксплуатация одного народа другим, а так как война имеет источником эксплуатацию одного народа другим, то прекратятся и войны. Это совершенно верно. Мы согласны с автором брошюры «Кому нужна война». Мало того, тут мы согласны и с анархистами. Далее автор говорит: «так как теперь началась война, сделайте так, чтобы власть перешла к рабочим, отнимите капиталы, осуществите социализм, и будет хорошо». Но ведь это всегда говорят анархисты; каждый раз, когда поднимается вопрос об уменьшении пределов капиталистической эксплуатации, анархисты выступали против нас.
|
|
|
Читайте сейчас историю Второго Интернационала, где говорится: эксплуатация капиталом труда прекратится только в социалистическом обществе. Когда будет социализм, тогда не будет эксплуатации. Это совершенно справедливо, но из этого какой вывод они делают? Они делают вывод: будем звать народы немедленно к социалистической революции. Тут-то мы, социалисты, и мы, марксисты, не могли с ними согласиться. Позвольте напомнить один пример, который, может быть, вышел из памяти многих, да, может быть, в своем конкретном виде многим из вас не был известен, потому что, чтобы знать его, нужно хорошо знать историю Второго Интернационала. На Парижском международном съезде в 1889 г. был поставлен вопрос о 8-часовом раблчем дне. Говорили: для того, чтобы организовать рабочий класс, нужно уменьшить эксплуатацию наемного труда капиталом; для того, чтобы добиться этого, нужно ввести 8-часовой рабочий день; для того, чтобы этого добиться, они решили праздновать 1 мая. Все идет оттуда.
Когда было сделано это предложение, осуществление которого, как вы знаете, принесло чрезвычайно много пользы всемирному пролетариату, вы знаете, что говорили анархисты? Они восставали против нас самым жестоким образом; они говорили нам: вы изменяете пролетариату. Почему? Потому что эксплуатация пролетариата прекратится только в социалистическом обществе. Поэтому нужно звать пролетариат не к фиксации 1 мая, нужно добиваться не 8-часового дня, а нужно, — дальше шла эта самая литания, ектения, — нужно отобрать фабрики от капиталистов, нужно то-то, нужно другое, — как раз то самое, что говорится в брошюре, написанной человеком, который наверное считает себя марксистом. В этом было расхождение нашей тактики, социалистической, марксистской, с тактикой анархистов.
То же самое в вопросе о войне. Нам говорят: войны прекратятся только тогда, когда восторжествует социализм. В общем, это — содержание социализма. Но точно так же, как и в вопросе эксплуатации труда капиталом, мы говорим, что немедленный социалистический переворот невозможен. Мы говорим нашим противникам слева так, как мы говорили тогда нашим противникам из лагеря анархистов. Точно так же, как мы им говорили: так как немедленный социалистический переворот невозможен, то нужен паллиатив, нужно ограничение рабочего дня и т. д.
|
|
|
Как тогда, так и теперь мы говорим: так как немедленный социалистический переворот невозможен, то нужен известный паллиатив. И вот одним из этих паллиативов являются те способы войны, которые вам здесь предлагаются. Отвергнуть эти способы—значит отвергнуть весь социалистический способ действий и стать на анархистскую точку зрения. Конечно, все, что можно предложить, сказав, что сейчас немыслим социалистический переворот, это — паллиатив, но так как переворот действительно немыслим, то можно предложить только паллиатив. Несомненно, что какой бы оборот ни приняла война, какой бы ни был благоприятный исход этой войны для дела демократии всего мира, несомненно, что так как демократия не в состоянии будет сделать сейчас же социалистический переворот, то война может вспыхнуть и в будущем. Но ведь из этого не следует, что нужно вести себя так, чтобы война, которая теперь ведется, окончилась неблагоприятно для дела демократии. Из этого не следует, что война, которая теперь ведется, должна окончиться торжеством германского империализма, самого организованного, самого сознательного и потому самого страшного из всех видов империализма.
Что касается той анархической тактики, которую предлагал нам здесь гражданин Троцкий, то несомненно, что если бы всемирный пролетариат держался этой тактики, то она привела бы именно к упадку дела демократии и к торжеству милитаризма. Это было признано еще Вторым Интернационалом, это было признано на Цюрихском международном съезде в 1893 г. Тогда же было выяснено анархистам, которые предлагали нам сегодня эту тактику, что если мы теперь, как только вспыхнет война, — тогда уже говорили о возможности войны, — если мы, социалисты, в каждой отдельной стране попытаемся сделать социалистическую революцию, призывая народы подражать нам, то из этого вышло бы, что в той стране, где по тем или иным причинам в данное время влияние социалистических партий на пролетариат было бы сильным, в этой стране военная мощь пролетариата была бы ослаблена. Пролетариат, создав у себя социалистический строй, не мог бы давать отпора внешнему врагу. Наоборот, в той стране, где влияние социализма по тем или иным причинам было бы слабым, там милитаризм продолжал бы свое дело, и в результате такого способа действий вышло бы то, что страны, наиболее пропитанные духом социализма, пострадали бы, оказались бы побежденными теми странами, в которых социализм пока еще, по той или другой причине, не имеет никакого решительно воздействия на массы. Словом, тогда признана была бы такая тактика услугой делу империализма. Говоря это, я не рассуждаю, это не теоретический вывод, это не гипотеза. Это факт. Кто хочет знать историю Второго Интернационала, тот может посмотреть протоколы Цюрихского съезда 1893 г. Там есть соображения, во имя которых была отвергнута анархическая тактика, при одобрении самых выдающихся вождей всемирного пролетариата. Туда *) к концу съезда приехал Энгельс, там был 2) старый Вильгельм Либкнехт, Бебель. Как говорила буржуазная пресса, на Цюрихский международный съезд приехал социал-демократический папа — Фридрих Энгельс, окруженный своими кардиналами от всех стран цивилизованного мира. На этом Съезде эта тактика решительно была отвергнута, как тактика, которая была бы услугой милитаризму. Это надо и знать и помнить, товарищи. Горе тем, которые забывают это, горе тем, которые забывают историю Первого Интернационала и хотят устроить Третий Интернационал на основе, противной всем традициям того Интернационала, который был основан, Первый и Второй Интернационалы, или непосредственно Марксом, или Энгельсом, или под их глубочайшим влиянием. Вот почему и теперь, товарищи, если бы мы усвоили в своем отношении к войне ту тактику, которую нам рекомендуют слева, то это было бы ни чем иным, как огромной услугой Вильгельму и его приспешникам. Мы, желая бороться с милитаризмом, в сущности явились бы слугами милитаризма. Эту услугу мы не должны оказывать ни ради нас самих и ни ради тех демократических стран, которые борются рядом с нами.
|
|
|
Я не хочу злоупотреблять вашим вниманием (голоса: «просим»), но мне хотелось бы сказать еще два слова в защиту тех стран, о которых здесь говорили таким языком, который, мне кажется, не приличествует настоящему положению дела. Товарищи, здесь говорили рядом с нами, — это говорил товарищ, который не соглашался с гражданином Троцким, — что же, с нами рядом борется Франция, нам все равно, откуда бы ни шла помощь. Граждане, помощь, идущая от Франции, идущая от демократической республики, или помощь, идущая от Англии, которая есть одна из самых демократических стран в мире, — эта помощь не такая вещь, к которой можно было бы относиться с презрением, и почти нужно было бы извиняться, принимая ее. Это странно, этого я не понимаю. Нет, Франция есть демократическая республика, и если мы не думаем, что мы у нас, в России, можем немедленно осуществить социалистический строй, если мы думаем, что нам придется примириться с буржуазной республикой, то мы должны уважать и Французскую республику. Это ясно. Здесь, на одном собрании, когда я упомянул о Франции, кто-то из публики воскликнул презрительно: «а, буржуазная республика». Тогда я, обращаясь к этому товарищу, сказал; «товарищ, вы, повидимому, воображаете, что Германия представляет из себя социалистическую республику. Вы очень ошибаетесь. Германия очень далека от социалистической республики. Германия есть страна юнкеров и капитанов промышленности, за которыми, к сожалению, до сих пор еще во имя империалистических стремлений идет значительная часть германского рабочего класса. Вот что такое Германия». И в интересах будто бы социалистических, будто бы международного беспристрастия так пренебрежительно относиться к Франции, как к буржуазной республике, нам, для которых буржуазная республика является еще пока идеалом, потому что она не утверждена Учредительным Собранием, нам нет ни малейшего основания. Наоборот, так как мы убеждены, — а я думаю, что в этом убеждено огромное большинство этого Съезда, —так как мы убеждены, что немедленное осуществление социалистических идеалов невозможно в России, да и за границей невозможно, так как мы убеждены в этом, то нам приходится выбирать из двух зол меньшее. Разумеется, из двух зол, которые бы нам могли представиться, союз с Германией и Австрией, с Вильгельмом и Карлом, или, с другой стороны, союз с Англией, создавшей наиболее демократическую
|
|
|
’) Слово: «Туда» вписано над зачеркнутым: «Там». — 2) Слова: -там был» вписаны.
конституцию в мире, и с Францией, которая сделала великую революцию, разумеется, это есть то зло, которое представляется наименьшим. И мы должны итти туда.
Нам говорят еще: вы немедленно должны выяснить все дальнейшие цели этой войны. Вы должны доказать, что вы не преследуете никаких империалистических целей. Да, конечно, если мы социалисты, то мы никоим образом не должны позволять себе преследовать какие бы то ни было империалистические цели. Тот, кто преследует империалистические цели, есть не социалист. Вот почему ваш покорный слуга вам говорит, что он не считает возможным итти в Стокгольм на конференцию, потому что там ему пришлось бы встретиться с людьми, несомненно, преследующими империалистические цели—-с Шейдеманом и аггелами его [147].
Мы не должны преследовать эти цели и мы должны заявить это.. Разве это не заявлено в декларации нашего Временного Правительства? Декларация категорически заявила, что правительство преследует цели заключения мира без аннексий и контрибуций, на основе свободного самоопределения народностей. Разве это не выяснение целей? Разве наши солдаты на фронте должны, покидая окопы, бежать в свою деревню, чтобы справляться у старухи Аксиньи или у старика Федота, каковы истинные цели войны? Эти цели указаны. Нужно помнить, что это главная цель; а в настоящее время что мы видим? В настоящее время мы видим Сербию, раздавленную австрийским сапогом. Мы видим Бельгию, превращенную в кровавое озеро. Мы видим значительную часть французских провинций, в которых германская армия, к сожалению, составленная на целую треть из социал-демократов, не оставляет камня на камне, вырывая из земли даже плодовые деревья. В настоящее время мы видим, что значительная часть России занята германскими войсками. Вот, что мы видим в настоящее время. И теперь, когда это происходит, когда дело находится в таком положении, когда Германия является победоносной на всем фронте, нам говорят: о, защищаться, конечно, нужно, но главное, чтобы не пересолить, чтобы не оказаться империалистами по отношению к Германии. Товарищи, не напоминает ли это вам, всем, проходившим гимназию и учившимся русской литературе, известную сцену из «Недоросля», когда Митрофанушка рассказывает о своем сне и его мать спрашивает: «какой же ты сон видел? » — «Я, маменька, видел сон, что вы били папеньку. И мне стало жалко». — «Кого же, Митрофанушка? » — «Тебя, маменька, ты так устала, бивши папеньку». Так и о Германии приходится сказать, что они со своими союзниками и с Австрией устали, бивши нас с союзниками. Если они устали, это лучше для дел мира, — скорее мир будет заключен.
Все мы стремимся к миру. Война на всех нас наложила тяжелое иго, на шею всех народов цивилизованного мира. Наша шея изранена этим ярмом, этим игом. Для того, чтобы скорее заключить этот мир, нельзя сидеть сложа руки, нужно действовать, нужно, чтобы наши души прониклись могучей боевой энергией французского конвента, французских монтаньяров, которые [не] бежали за границу, но которые говорили: не может быть речи о мире до тех пор, пока нашу территорию попирает враг своей пятой. Вот о чем нужно говорить. Когда мы сбросим со своих плеч иго неприятеля и когда мы увидим, что наши противники задаются империалистическими целями, мы скажем: руки прочь, наступил момент для заключения мира на основе свободы, на основе свободного самоопределения народов. Когда мы заключим этот мир на основе этой формулы, при таких условиях дело мира будет прочно, и тогда каждый наш потомок в России и в других странах скажет о нас, что мы оказали огромную услугу делу свободы, делу прогресса во всем цивилизованном мире. Этим я заканчиваю. (Аплодисменты. )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, опять подтверждаю, что скоро будет внесен чрезвычайно серьезный вопрос, и поэтому прошу не расходиться.... (Голоса: «Поздно». ) Товарищи, покорнейшая просьба быть спокойными. Слово принадлежит тов. Лапинскому.
ЛАПИНСКИЙ. Товарищи, я хотел бы после речи предыдущего оратора вернуться к той актуальной действительности, которая нас самым живым образом занимает. Я хотел бы припомнить тот ответ, который был дан правительствами союзных держав на предложение русского Временного Правительства отказаться от захватных целей и контрибуций. У меня создается впечатление, что пока Съезд недостаточно отчетливо посмотрел этой действительности в лицо. Характерным уже явилось то, что когда ответ союзников появился в Петрограде, то он мог благополучно несколько дней пролежать в петроградских дипломатических канцеляриях без того, чтобы мы, все руководящие круги нашего Совета, слишком обеспокоились... (Шум. )
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Покорнейше прошу не шуметь.
ЛАПИНСКИЙ... без того, чтобы Петроградский Совет проявил хоть каплю того святого беспокойства, о котором недавно говорил тов. Церетели, особенно на последнем заседании Совета Рабочих и Солдатских Депутатов [148]. Как же выглядел этот ответ?
Мы знаем, союзники в принципе выражают свое платоническое согласие на конференцию, где были бы пересмотрены эти договоры. Но по существу вопроса, -—готовы ли они отказаться от захватных целей, от захватов и контрибуций, — они дали русской демократии весьма категорический ответ. Единственный результат, которого добилось русское Временное Правительство с этой стороны, является то, что наши союзники еще точнее и еще яснее, по крайней мере сравнительно, определили свои империалистические цели. Мало того, если до сих пор со стороны Франции, по крайней мере из официальных мест, мы слышали только об Эльзас-Лотарингии, только об ее присоединении, как единственной цели войны, то на этот раз в ответе Временному русскому Правительству мы в первый раз могли констатировать, что французское правительство в толковании привычной формулы гарантии прочного мира стало на позицию, до сих пор занимаемую в самой Франции только худшими реакционными шовинистами. Этой формуле в речи Рибо, которая предрешила ответ союзников, дано было открытое аннексионистское толкование... (Голоса: «А Германия? ») Разрешите, скажу и о Германии... Об Италии говорить не приходится. Прежде чем ответить словом, [она] ответила делом, прикарманивая себе Албанию и превращая в ничто Лондонский договор, обойдясь с ним, как с лоскутом бумаги. Даже президент Вильсон счел необходимым в ответе русской демократии протестовать, — против чего, товарищи? Против тех властолюбивых планов, которые имеет правящий класс германский на всем пути от Берлина до Багдада, т. -е. определенно стал на сторону Англии и ее конкуренции с Германией на линии Берлин — Багдад, т. -е., иначе говоря, расписался под аппетитами английского правительства на Месопотамию и Аравию.
Вот существо ответа, который был дан русскому Временному Правительству и стоящему за ним Совету Рабочих и Солдатских Депутатов в ответ на известную поту Временного Правительства. Я спрашиваю вас теперь, товарищи, на чем основаны наши надежды? Что если русское Временное Правительство, вместо того, чтобы в дальнейшем переписываться дипломатическим путем со своими союзниками, созовет через 4 — 6 недель конференцию, то союзники дадут другой ответ. Я опасаюсь, что эта надежда покоится на чистейшем конференционном фетишизме, — надежда на то, что эти люди, представители этих правительств, вместо тою, чтобы отвечать порознь, соберутся вместе, то от этого неожиданно произойдет перемена их позиции. Правда, нам было сказано вчера и позавчера министром земледелия Черновым, что, конечно, мы не так наивны, — мы, социалисты, понимаем, что одна идейная красота революции не сможет видоизменить подлинных намерений союза правительств. Какой же вывод они делают? Они делают вывод, что необходимо созвать конференцию уполномоченных представителей социалистической европейской демократии и с ними установить нормы воздействия на их правительства и тогда уже встретиться с представителями правительств. Одним словом, вся схема, вся надежда построена на том, что одна конференция должна предупредить другую.
На чем основана надежда, базирующаяся на первой конференции, — на конференции вождей европейского социализма? Товарищи, что касается вождей большинства социалистических партий союзных стран, то мы видели уже более или менее видных из них здесь, и здесь они вели переговоры с уполномоченными представителями российской революции. Какие же ответы они дали? С чем приезжал сюда Гендерсон? С тем, чтобы требовать от русской революции санкции на аппетиты британского правительства на Месопотамию и Аравию. С чем приезжали итальянские эмиссары, г. г. Сидней и Соннино? Они не постыдились выразить фактически свою солидарность, с теми или другими оговорками, с видами Италии на славянскую Далмацию, которые столь возмущали в свое время даже партию г. Милюкова. Здесь были другие, — здесь были Мутэ и Кашен. Какую пользу извлекли они из пребывания в России? Единственную пользу, —что они пришли к тому убеждению, что русскому пролетариату, юной русской демократии приходится сделать чисто словесные, вербальные уступки. В какой области? В области идеологии: придется переименовать аннексию в дезаннексию и контрибуцию в возмещение убытков. Примером этого может служить прецедент, что для того, чтобы убедить французский парламент в необходимости этих словесных, ничего не значащих уступок, пришлось потребовать от него тайного заседания. Вот единственный практический результат, какого мы добились в этой области.
В последние дни произошел еще новый факт, относительно которого, по неизвестным мне причинам, мы до сих пор очень мало слышали со стороны представителей Исполнительного Комитета. Товарищи, министр французский Тома и министр-социалист английский Гендерсон в кратком письме Петроградскому Совету выразили весьма явно и недвусмысленно свое отношение к созванию конференции [149]. Оба они отказались сразу прекратить политику национального единения со своими буржуазными классами, т. -е. ответили отказом на то, что требовала от них, как необходимого условия международной борьбы за мир, русская демократия. Кроме того, оба они в той или другой форме потребовали предъявления себе списков созываемых на конференцию партий. Что за этим скрывается? Это слишком ясно. И французские, и английские социал-патриоты не желают встречаться с немецкими социал-патриотами; они стараются свести русскую демократию на ту позицию, которая давно уже занимается французскими социал-патриотами, которые желают ставить встречу с их немецкими коллегами в известные для них неприемлемые предварительные условия. Поспешил и тов. Шейдеман дать ответ русской демократии, — ответ такой же ясный и такой же недвусмысленный. Стокгольмское бюро опубликовало заявление его и его друзей об отношении их к вопросу мира. Что говорит Шейдеман? [18°] Он готов дать право самоопределения нациям, признать его за Польшей, Финляндией, за колониями всего мира, конечно, за исключением немецких и Эльзас-Лотарингии.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Время истекло. (Голоса: «Довольно. »)
ЛАПИНСКИЙ. Я спрашиваю вас, товарищи, на чем основана наша надежда, что если теперь Шейдеман, Тома и Гендерсон и другие, вместо того, чтобы говорить порознь, соберутся вместе, — что от этого переменится, на чем базируется надежда, что они переменят радикальным образом свою тактику? Я опять отвечу: ни на чем! Эти люди связаны всем своим прошлым за все время войны органически со своим отечественным империализмом. Все это прошлое их обрекает фатальным образом на служение контр-революции. Революция явилась бы для них самоубийством, и они перестали бы быть нужны их правительствам, а рабочие массы от них отвернулись бы...
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, я не могу продлить речи оратора, не проголосовав вопроса относительно продления. Я вас предупредил за три минуты. Товарищи, я ставлю на голосование, угодно ли вам продлить речь тов. Лапинского? (Баллотировка. ) Отклонено. Слово предоставляется тов. Чхеидзе.
ЧХЕИДЗЕ. Товарищи, я должен сказать вам несколько слов не по тому вопросу, который у нас сейчас обсуждается, а, по моему мнению, по более существенному вопросу. По имеющимся у нас точным сведениям завтра у нас, в Петрограде, предполагаются большие демонстрации [181]. Есть совершенно определенные призывы к выступлению завтра. По нашему учету, завтрашний день, товарищи, если не будут приняты соответствующие меры вами, Съездом, завтрашний день может быть роковым. Поэтому, товарищи, мы просим вас не расходиться, ибо, быть может, вам сегодня придется заседать здесь целую ночь. Я прошу товарищей не расходиться и призвать тех, которые в коридорах. Сейчас будет вам сделан подробный доклад о положении дела и будут вам предложены соответствующие меры и резолюции, которые выработает ваш президиум.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, было выражено пожелание сделать перерыв на полчаса, но с одним условием: чтобы через полчаса собрание было бы в полном сборе и не расходиться. (Шум. ) Товарищи, заседание не закрыто, прошу занять места. Спокойствие, товарищи. Сделано предложение о перерыве на полчаса при том условии, чтобы через полчаса все здесь были. Ставлю на голосование вопрос о перерыве на полчаса. (Баллотировка. ) Меньшинство. Товарищи, я хочу вам сказать, что мы сейчас если не сделаем перерыва, то будем продолжать порядок дня прежний. Это для вашего сведения, ибо приступить мы только сможем к обсуждению вопроса, когда самый вопрос будет известным образом подготовлен. Поэтому я еще раз ставлю на голосование этот вопрос, полагая, что он не совсем был ясен. (Баллотировка. ) Объявляется перерыв на полчаса.
(Перерыв был объявлен в 10 час. 40 мин. ).
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Заседание возобновляется. Сейчас вам будет сделан маленький доклад по тому вопросу, о котором я вам говорил, но предварительно прошу вас иметь в виду, что завтра, в 8 час. утра, Съезд будет заседать в Таврическом дворце [152]. Слово принадлежит тов. Гегечкори.
ГЕГЕЧКОРИ. Товарищи, я напомню вам, что вчера по моему докладу вам угодно было принять воззвание, или обращение, к рабочему населению Выборгской стороны, и в п. 4 этого воззвания вы совершенно определенно и ясно сказали следующее: «Съезд признает совершенно недопустимым и крайне опасным для дела революции устройство вооруженных демонстраций без прямого постановления от Петроградского Совета». Товарищи, какими мотивами вы руководствовались, принимая и определяя, повторяю, исключающее всякое сомнение, решение? Об этих мотивах тут распространяться не приходится. Вы этим самым сказали, товарищи, что единственной авторитетной организацией рабочей революционной демократии, по призыву которой рабочая масса может и должна выступить на улицу, является Совет Рабочих и Солдатских Депутатов. Этим самым, товарищи, вы с совершенной определенностью подчеркнули, что в единении, в организованности и дисциплинированности выступлений заключается та моральная политическая сила, которая является тем острым оружием, которым вы наносите удар врагам революции. И вот, товарищи, не прошло еще нескольких часов после этого вашего решения, как мы имеем дело с выступлениями, подрывающими в корне принятое вами решение. За вашей спиной, товарищи, подготовляется тот удар, который некоторые люди с нашей точки зрения враги революции, стараются нанести вам *). Что это так, товарищи, явствует из того документа, который находится в наших руках и который я, по поручению моих товарищей по. президиуму, считаю долгом огласить. Это, товарищи, орган «Правды», оттиск этой газеты. Вот, что будет напечатано в завтрашнем номере этой газеты (читает):
«Всероссийская Соц. - Демократ. Раб. Партия.
Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда. Товарищи!
Тяжелые испытания переживает Россия.
Война, уносящая миллионы жертв, все еще продолжается. Ее намеренно затягивают наживающиеся на войне миллионеры-банкиры.
Промышленная разруха, вызванная войной, ведет к приостановке заводов, к безработице. Ее намеренно обостряют жадные до сказочных барышей локаутчики-капиталисты.
Недостаток хлеба и прочих продуктов становится все ощутительнее. Дороговизна душит население. А цены все растут во имя прихотей мародеров-спекулянтов.
Зловещий призрак голода и разрухи носится над нами...
В то же время надвигаются черные тучи контр-революции.
Третьеиюньская Дума, помогавшая царю душить народ, требует теперь немедленного наступления на фронте, — для чего? Для того, чтобы потопить в крови добытую свободу. .
Государственный Совет, поставлявший царю министров - вешателей, плетет в тиши предательскую петлю, прикрываясь именем закона, — для чего? Для того, чтобы в удобную пору выйти на свет и накинуть ее на шею народу.
А Временное Правительство, поставленное между царской Думой и Советом Депутатов, с 10 буржуа в своем составе, явно подпадает под влияние помещиков и капиталистов.
Вместо обеспечения прав солдат, — «декларация» Керенского, нарушающая эти права в ряде очень важных пунктов.
Вместо закрепления вольностей, добытых солдатами в дни революции,. — новые «приказы», грозящие каторгой.
Вместо закрепления свободы, добытой гражданами России, — аресты без суда и следствия, новые предположения о 129-й ст., грозящие каторгой.
Вместо борьбы с контр-революцией, — попустительство разгулу и вакханалии контр-революционеров.
А разруха все растет, и — никаких мер против нее.
1) В подлиннике далее следует: «этот удар».
А война все идет, и — никаких действительных мер для ее прекращения.
|
|
|
