 |
Дмитрий Степанов, 5 страница
|
|
|
|
Эрго: Курт предложил объединить материалы о дяде Шанце, нацисте, которого мы ищем, с племянничком, которым он занимается. И бабахнуть единый материал. Более того, Курт говорит намеками, что родство этих двух сукиных детей простирается и на какого‑ то третьего за... ца. Кто такой – не открывает, значит, заключаю я, копает что‑ то очень интересное.
Завтра меня обещают подбросить на границу, в тот район, где стоят банды Огано. Знаешь, что сделал этот парень? Он заказал мишени для стрельб – портрет Грисо. И первый прошил его очередью. Любопытно, что печатали эту мишень в Штатах, клеймо обнаружили, но рисовал Джорджа Грисо китаец – они не могут писать африканца или европейца, не придав их лицам своего национального колорита. Надеюсь, ты не обвинишь меня в национализме?
Тут в пресс‑ баре я сцепился с одним британцем.
«Мы говорили вам о желтой угрозе еще в сорок пятом, а вы посылали Пекину машины, когда ваши люди жили в землянках». Я взбеленился. «Я эти вагоны грузил, – сказал я ему. – Своими руками. И шли эти вагоны через Белоруссию, которая, верно, жила в землянках. Но мы поступали правильно, потому что я не знаю, что такое «желтые», я знаю китайцев и люблю их, потому что жил у них, ел с ними из одной миски. Пройдут и Мао и Хуа (хотел сказать по‑ иному, но не понял бы британец, где ему в тонкостях русской словесной конкретики разобраться?! ). А китайцы, как великая нация, останутся и будут помнить – обязаны помнить, кто помогал им, в какую годину, отрывая от себя, от своих людей самое необходимое, не смогут не вспомнить – пожалуйста, я готов и на такую формулировку: «Плох тот политик, который думает сегодняшним днем». Надобно думать вперед, политик – это строитель, и если бы, кстати, на западе в политике был хоть один строитель, а не сплошные юристы, им было бы очень легко понять наши намерения, так ведь легко вычислить, что мы строим и что хотим построить. Хотя, может, понимают, потому что пытаются разорить вооружениями. А вообще‑ то, «панмонголизм, хоть слово дико, но слух ласкает мне оно». Никто нас лучше не понял, как высочайший интеллигент Блок: «Да, скифы мы, да, азиаты мы, с раскосыми и жадными глазами». «Скифы» – куда как больший гимн русскому, чем разлюли‑ малины наших лапотников. Почему, кстати, лапотников? Я бы на месте промкооперации золото качал из лапотного промысла – нет более удобной и гигиеничной обуви, а буржуй нас обошел – вовсю лаптями торгует, несколько, правда, модернизированными. Серьезно, это не из серии «Россия – родина слонов», это – по делу.
|
|
|
Старче, время. Я с тобою заболтался. Ты обладаешь особым качеством: ты умеешь слушать. И я нахожусь под твоим гипнозом даже здесь, в Нагонии.
Салуд, камарада! Венсеремос!
Обними Ирину, она у тебя – настоящий товарищ. Завидую мужикам, у которых есть друзья‑ женщины. Их – мало. Посему их должно беречь, не давая притом поблажек. «Домострой» – неплохая книга, а?
Привет, старик. Обними всех наших с тобою друзей, скажи им, что я без них очень скучаю.
Дмитрий Степанов.
... Письма этого Славин, однако, не получил; он был арестован службой генерала Стау.
ГЛЭББ
Он вылетел в джунгли, на границу, в десять часов вечера, когда темень стала непроглядной. Тем не менее, подъехав к военному аэродрому, Глэбб достал из портфеля бороду и усы, легко приклеил их пастой – лицо сразу же изменилось до неузнаваемости.
Через сорок минут вертолет приземлился на берегу океана. Возле трапа стоял Огано: сахарно сверкали зубы.
– Рад видеть вас, Джон, – сказал он, пожимая своей огромной, мягкой ладонью холодную руку Глэбба. – Сколько у вас времени? Часа два, не больше?
|
|
|
– И того меньше, Марио.
– Пошли, нам сварили акульи плавники, поговорим за едой.
– Давно не ел акулу, – вздохнул Глэбб. – Обожаю до дрожи. Кто готовил? Мой повар? Ван?
– Повар Ван, действительно, хорош, спасибо за рекомендацию.
– Я плохих людей не рекомендую; Ван ублажал меня в Гонконге как никто.
Стол был накрыт на деревянном помосте, под пальмой; возле трех кресел горели факелы, тревожно выхватывая из тьмы фигуры охранников, вооруженных маленькими израильскими – похожими на игрушки – автоматами.
– А где Лао?
– Я здесь, – ответил Лао из тьмы, – я люблю жить в тени.
Глэбб обернулся: военный советник Лао, бывший резидент Пекина в Гонконге, шагнул из тьмы к помосту; лицо его казалось бледным; с той поры, когда он сидел «под крышей» банковской корпорации мистера Лима, похудел сильно; постарел; лоб изрезали глубокие морщины.
– Плохо себя чувствуете? – спросил Глэбб, пожимая ему руку. – Или нервничаете перед началом драки?
– Я не имею права ни на первое, ни на второе.
– По приказу или убеждены в победе?
– И так и так.
Глэбб обернулся:
– Здесь много лишних, Марио. Разговор будет слишком важным.
– Моя охрана не знает английского, они ж ни черта не понимают, здоровые, надежные звери.
– Тем не менее, Джон прав, – сказал Лао. – Я предлагаю погулять по берегу, а потом уж сядем есть акулу.
Он взял Глэбба под руку:
– Больше всего я сейчас боюсь того, что Лэнгли все‑ таки пришлет сюда нового резидента.
– За десять дней перед началом «Факела»? Надо быть идиотами, – Глэбб усмехнулся.
– Думаете, они у вас гении? Конечно, надо быть идиотами, но я очень этого боюсь.
– Может быть, мне послать телеграмму адмиралу? – спросил Огано. – Моим шифром?
Лао усмехнулся:
– Как она будет звучать?
– «У меня отладились очень хорошие контакты с мистером Глэббом, прошу... »
Лао раздраженно пожал плечами, закончил:
– «Не присылайте нового резидента! » А то, напишите еще, моим людям придется и нового чужака пристрелить. Так, что ли?
– Надо будет отдать одного или двух из вашей группы, – заметил Глэбб. – Подбросить трупы, пустить сообщение в прессу: «Во время перестрелки убиты террористы из «красной армии действия»... »
|
|
|
– Ни в коем случае, – возразил Лао. – Я удивляюсь вам, Джон. «Красную армию действия» связывают с нами. А Лоренса – по нашей с вами версии – убили просто левые. Русские. Или кубинцы. Мои люди занимаются мотивировкой связи убийц Лоренса с Нагонией, получается славно, надо будет пошлифовать, а потом вы запустите это в газеты. Но я просил вас прилететь, Джон, не только в связи с этими делами. Мы ваши просьбы выполняем сразу же, а вот вы нас подводите.
– В чем?
– Две недели назад вы обещали передать новую партию вертолетов. Где они?
– Думаете, так легко увязывать все детали с Пентагоном?
– Я же не ссылаюсь на увязывание с моим министерством обороны? Вы шлете радиограмму тревоги, и через час мои люди нейтрализуют Белью. Вы просите изолировать Лоренса – через два часа мы разыгрываем комбинацию, его нейтрализуют. Это уж мое дело, сношусь я с Пекином или нет, вас ведь это не интересует, не так ли? Почему же меня должны интересовать ваши отношения с Пентагоном?
– Вертолеты будут, – сказал Глэбб. – Я обещаю это твердо.
– Когда?
– Мне нужно увезти с собой прокорректированный вами план операции – с учетом замечаний, которые я вам прислал. Я потребую, чтобы вертолеты передали с флота немедленно.
– Хорошо. Спасибо. Мы очень надеемся, Джон. Теперь – второе. Вы обещали, что поставки русских в Нагонию сократятся, – они, наоборот, нарастают.
– Я думаю, если вы подготовите материалы по убийству Лоренса и это будут хорошие материалы, мы загоним русских в угол; газеты потребуют закрыть порты для их судов. Я очень жду ваших материалов.
– Вы доверяете Стау по‑ настоящему?
– Да.
– Вы ему платите? – спросил Огано.
– Мы с ним дружим, – улыбнулся Глэбб. – Я верю этому человеку.
– Кто будет заниматься тем русским, которого вы намерены подставить под Лоренса?
– Стау. А ему нужен труп. Или пара трупов. И утечка информации: русский, мистер Славин, поддерживал связь и финансировал «красную армию действия», которая злодейски убила американского коммерсанта.
Лао поморщился:
– Слишком много патетики, Джон. Начиная с Гонконга вы тяготеете к патетике. И не трогайте вы «красную армию», мы выдвинем иную версию, более интересную, я же сказал. Марио, у вас был вопрос.
|
|
|
– Джон, ребятам из наших штурмовых групп надо дать перед налетом на Нагонию немного наркотика. Людей надо взбодрить.
– Не следует этого делать, Марио.
– Ребята идут на верную смерть. Вряд ли кто из них уцелеет...
Лао заметил:
– Мы можем управлять процессом, Джон. Если начнут курить после завершения операции, когда Марио войдет в Нагонию, расстреляем пару десятков солдат перед строем, это действует отрезвляюще.
– Я бы не стал этого делать, – повторил Глэбб, – но, если вы оба настаиваете, я передам вашим людям завтра же грамм сорок, не больше.
– Не скупитесь, Джон, – сказал Лао. – Если вам потребуется новая партия героина, я поддержу вашу просьбу, Шанц получит хороший товар в Гонконге, я никогда вам не отказывал в этом бизнесе.
– Преувеличение – это ложь честного человека, – вздохнул Глэбб. – Вы всегда держите пальцы на адамовом яблоке, Лао. Согласен со мной, Марио?
– Ни в коем случае, – рассмеялся тот. – Я во всем поддержу Лао, мы цветные, а вы проклятые янки, не любите цветных...
Лао взял Глэбба под руку, повел к столу:
– Джон, у вас не создается впечатления, что кое‑ кто в Вашингтоне против того, чтобы помогать нам по‑ настоящему?..
– Создается. «Реальные политики», сукины дети, миротворцы, память Кеннеди не дает им покоя, Кеннеди, а особенно Рузвельта.
– Но адмирал будет тверд? Он не поддастся вашим «реалистам»?
– Нет. Думаю, нет. Только б скорее начать, Лао. Когда Марио ударит, когда его командос войдут в Нагонию, всем придется включиться по‑ настоящему, придется пригнать сюда самолеты, придется прислать десант. Только б начать.
– Как вы отнесетесь к тому, что мы выступим на три дня раньше намеченного срока?
– Я не готов к ответу... Мы ждем последнюю информацию...
– Откуда?
– От нашего верного человека.
– Как правило, информацию передают неверные люди, Джон.
– Из каждого правила надо делать исключения.
– Какого рода информацию он вам передаст?
– Мы ждем от него однозначного ответа: вмешаются русские или нет – войди Марио в Нагонию.
– Будет поздно, Джон, – ответил Огано. – Через три часа после того, как мы начнем, русские не смогут шевельнуться, им придется иметь дело с моим правительством. Прошу, друзья, устраивайтесь, акулу нужно есть, пока она не разварилась.
– Где план выступления, Марио? – спросил Глэбб. – Я имею в виду последний, скорректированный Лао.
– Здесь, – сказал Огано, тронув пальцем карман френча.
– Марио ничего не сообщил в Лэнгли своим шифром? – спросил Глэбб.
|
|
|
– Зачем? – Лао пожал плечами. – Мы заинтересованы в том, чтобы именно вы стали резидентом. Какой смысл нам обходить вас? Мы выстроили план, и мы следуем этому плану, Джон. Теперь последнее: вы можете помочь вашими возможностями в Москве?
Глэбб расстелил салфетку на коленях, повертел в руках фужер, посмотрел на Огано.
– Хотите виски? Или джина? – спросил тот.
– Хочу русской водки.
– Я жду ответа, Джон, – сказал Лао.
– Не дождетесь.
– Джон, мы дружим десять лет, я вытащил вас из грязи в Гонконге, я поднял вас здесь, нейтрализовав Лоренса; не мешайте себе самому идти по лестнице.
– Я отвечу вам, когда Марио войдет в Нагонию, Лао, о'кэй?
Лао покачала головой:
– Не мешайте себе делать карьеру, Джон. Мне не нужны имена и клички ваших агентов. Пока что не нужны. Но, судя по вашим шагам, весьма талантливым, сказал бы я, у вас есть кто‑ то в Москве. Я готов – в обмен за вашу информацию из Москвы – помочь в их работе. На вас. Ваша агентура надежно законспирирована? Вы убеждены в том, что им не грозит разоблачение?
Глэбб выпил водку, которую ему налил Огано, шумно выдохнул и ответил:
– Не беспокойтесь за наших людей, Лао. Они прикрыты так надежно, что им ничего не грозит – во всяком случае, в течение ближайшего полугода.
– Смотрите. Я считал своим дружеским долгом поделиться своими опасениями. Смотрите. Немцы проиграли потому, что слишком уважали себя и недооценивали противника. Не повторяйте ошибок ваших родственников, вам это будет стоить головы. Я не убежден, что вы добьетесь чего‑ либо с Зотовым, – двойственность не метод в политике, а вы ведь хотите перейти из разряда воротил в лигу политиков, Джон, вы слишком явно хотите этого...
– Дорогой Лао, я ценю вашу дружбу, право. Но вы слишком однолинейны в ваших конструкциях. Зотову надо будет отмываться, понимаете? Ему надо будет доказывать свою честность, на это уйдет много месяцев, а мы с вами прекрасно понимаем, что больше года агент продуктивно работать не сможет; на большее я не рассчитываю, во всяком случае. Мне нужно, чтобы мои верные люди в Москве были гарантированы от провала в течение года; потом – хоть потоп, потом, я думаю, Марио возьмет меня к себе советником по экономике и финансам, на большее я не претендую. Давайте скорректированный план, Марио, мне пора...
Центральное разведывательное управление.
Отдел стратегических планирований.
Строго секретно.
28/01 – 45 – 78.
С учетом замечаний директора ЦРУ план операции «Факел» уточнен и – в окончательной фазе – выглядит следующим образом:
1. День «X» – суббота, 7. 00 утра.
2. Президентский дворец будет взят не только силами бронедесанта, но и с воздуха – двадцать вертолетов послезавтра прибывают в пункт «С».
3. Джорджу Грисо будет предложено обратиться к народу с обращением о добровольной передаче власти генералу Огано.
4. В случае отказа он покончит жизнь самоубийством.
5. Похороны Джорджа Грисо возьмет на себя правительство Огано, объявив национальный траур.
6. Огано обратится за помощью не к нам, а к Пекину; более того, он в своем обращении, уточненный текст которого прилагается, осудит вторжение морской пехоты США.
И. о. резидента ЦРУ – Джон Глэбб.
|
|
|
