 |
26. Огород. 27. Последняя гусыня
|
|
|
|
26. Огород
Мы с бабушкой работали ещё и на огороде – пропалывали, окучивали, поливали.
Бабушка на ощупь определяла, где растёт картофельная ботва, а где сорняки. Если сомневалась, спрашивала меня, а я подсказывал.
Левой рукой она обхватывала картофельный куст, а правой выдирала вокруг него всю сорную траву. Потом, сидя на коленях, загребала руками землю вокруг куста. Так мы окучивали.
В то время тяпок не было, и все в деревне окучивали так. Тогда почему-то сорняков было мало. А про колорадских жуков никто и не знал, они появились совсем недавно.
Поливали мы при помощи ковша. О лейках тоже ещё не имели представления. Не было у нас и теплиц с плёночными укрытиями. Единственное сооружение, бывшее на нашем огороде, – это плетение вокруг огуречной грядки, устроенное на навозной куче.
Навозную кучу мы ограждали плетенью ранней весной, как сойдёт снег. Натыкали в землю высокие палки, толщиной с рукоять ножа, на расстоянии примерно одного небольшого шага друг от друга. Вокруг палок я вплетал тонкие ивовые прутья. Их надо было выбирать подлиньше. На плетень идёт прошлогодняя поросль. После весенней вырубки за лето она подрастала, за зиму слегка грубела и к весне в самый раз подходила для плетения. Вдоль речки у нас была целая ивовая плантация, которой каждую весну пользовалась вся деревня.
Прутья заплетали не очень плотно – лишь бы цыплята не проходили. Плетень со стороны напоминала огромную корзину в человеческий рост. К концу лета из неё вылезала пышная огуречная листва.
В такой ограде ещё делалась небольшая калитка, тоже из прутьев. Внутри этой “корзины” ставились тазы и вёдра с водой для полива. За день вода нагревалась и, когда мама приходила с работы уставшая и запылённая, она заходила в эту “корзину”, чтобы помыться тёплой водичкой.
|
|
|
А после полива мы с бабушкой вдвоём снова наполняли вёдра и тазы водой из речки.
Когда появлялись огурцы, было очень интересно их находить в высоких зарослях, за большими листьями, висящими по всему плетню. Иногда я находил большущие пожелтевшие огурцы и приносил их домой. Мама оставляла их на семена.
27. Последняя гусыня
Летом мы с мальчишками каждый день бегали купаться на речку. А по пути тайком заглядывали в колхозный огород. Проберёшься, бывало, вдоль оврага, чтоб никто не видел, сорвёшь огурчик или морковку... Ух, как вкусно было! И на гороховое поле лазили. Хотя у каждого в своём огороде было всё. Но запретный плод, как говорится, слаще.
Вообще, по закону военного времени за воровство очень строго наказывали. Поэтому, соблазняясь запретным, мы сильно рисковали. Говорили, что, если у кого даже зерно в кармане найдут, могут и посадить... Мы, конечно, о своих похождениях никому не говорили.
С каждого крестьянского двора в нашей деревне собирали продналог. Каждый год в правление колхоза мы отвозили в пользу государства на нужды фронта мясо, шерсть, яйца, масло, картошку – кто что мог. Люди у нас жили бедно, и не каждый мог сдавать налог. Поэтому в деревню часто наведывался налоговый агент. Сначала он каждого вызывал в правление колхоза. Там напоминал об обязательстве, часто заставлял принести то, что положено, а иногда и угрожал... Если же не приходили, так как нечего было приносить, сам ходил по дворам и забирал то, что считал нужным.
Однажды он пришёл и к нам.
Было это, кажется, поздней осенью. Корова у нас умерла, овечек не было. А в сарае жила одна единственная гусыня. Агент долго присматривался к нашему небогатому хозяйству, заглядывая во все углы, недовольно хмыкая. Вдруг он услышал, как в сарае что-то зашевелилось, и велел открыть дверь. Я посмотрел на маму, ей до слёз жаль было расставаться с гусыней! А он, довольный и с нашей гусыней в охапке, уж собрался было выходить из сарая, как я подскочил к нему и вцепился зубами в его руку!
|
|
|
Агент не выдержал боли и выпустил свою добычу.
Но меня не тронул и ушёл. Так я спас нашу последнюю, оставленную на зиму животинку.
А сдавать нам всё равно что-то пришлось. Сами кое-как перебивались, а для фронта отдавали последнее. Мама говорила – это отцу...
|
|
|
