С. В. Бурмистрова. «воспоминания» А. Я. Панаевой: осмысление женского и мужского Миров в контексте повседневности и публичности

С. В. Бурмистрова

Томск, Томский государственный педагогический университет

«ВОСПОМИНАНИЯ» А. Я. ПАНАЕВОЙ: ОСМЫСЛЕНИЕ ЖЕНСКОГО И МУЖСКОГО МИРОВ В КОНТЕКСТЕ ПОВСЕДНЕВНОСТИ И ПУБЛИЧНОСТИ

«Воспоминания» А. Я. Панаевой, опубликованные в 1889 г., оценивались по–разному. А. М. Скабичевский считал записки «идеально правдивыми» и «объективно беспристрастными»[33]. Многие критики указывали на неточности в изложении фактов, что определило негативную оценку «Воспоминаний».

К. И. Чуковского не удовлетворял принцип отбора материала; наличие бытового аспекта он связывал с мироконцепцией самой мемуаристки, охарактеризованной «обывательски незамысловатой женщиной»[34]. Рассуждение Чуковского обнаруживает патриархатное представление, что сфера существования мужчины определяется через категории бытийности, трансцендентности, публичности.

Когда Панаева приступила к написанию мемуаров, были опубликованы «Своеручные записки» Н. Б. Долгоруковой, «Записки императрицы Екатерины II», «Записки» Е. Р. Дашковой, Н. Дуровой, воспоминания мужских авторов.

Диалоговая интенция связана с преодолением патриархатной традиции, определяющей женское бытие как монологическое. В произведениях женщин подчеркивается мотив «немоты» героини. В патриархатно организованном обществе женщина вынуждена говорить в чужом дискурсе на чужом языке. Отсюда сфера «женского» языка, связанная с семейно–бытовой семантикой, за пределами которой женщина становится «немой».

Публичное осуществление «события творчества» для Панаевой означало акт преодоления собственного «безмолвия», саморепрезентации, самосознания, реализацию диалогических отношений с миром. Воспоминания – «версия собственной жизни»[35], самоанализ и самоутверждение, стремление зафиксировать себя, видение мира в «большой» культуре.

Мемуарный текст содержит большой объем информации о социокультурном бытии эпохи 1820–60–х гг. Сосредоточенность автора на литературных и культурных фактах свидетельствует о том, что жизненное пространство открыто, интенсивно; автор является не наблюдателем, а участником событий. Установка на субъективность воплощена в композиции «Воспоминаний». Мемуарное повествование организовано по хронологическому принципу: от 1820–х к 1860–м годам. Построение каждой главы имеет «челночный» характер, события представлены не в хронологической логике, а по степени значимости.

Изображая других, мемуаристка интерпретирует их через себя. Реконструируя разговоры героев, отражает в них собственный стиль. Эта особенность текста вызвала негодование у Чуковского[36].

Традиция автодокументальной литературы обусловила диалогическую направленность мемуаров. Создавая субъективную интерпретацию известных событий и личностей, описанных в воспоминаниях других, Панаева включалась в диалог с обобщенным читательским Ты. В отличие от большинства предшественниц, писавших «записки» по просьбе родственников для внутрисемейного чтения, она ориентируется на широкую публику, создает мемуары для потомков. В них информация, представляющая ценность для историка культуры.

Панаева подчеркивает, что «Воспоминания» существуют в контексте автодокументальной литературы, с которой она ведет диалог. Она вступает в диалог с нормативными предписаниями патриархатной культуры. Жизнеописание призвано разрушить представления о природном предназначении женщины.

С начала проявляется стремление обозначить принадлежность к культурно–социальному бытию. Представленный хронотоп детства характеризуется атрибутами взрослого мира. Для автогероини этот мир оказывается естественным пространством существования: она знает артистов и писателей, чиновников, император Николай I с семьей посещает театр, где служат ее родители и где она. Автогероиня ориентирована на общение со взрослыми. Сестры, брат, тетки – безликий, чужой мир, на фоне которого она выделяется.

Отношения автогероини с родителями характеризуются отсутствием духовной близости. Она упоминает о них в эпизодах, посвященных описанию детских лет. Мать представлена как женщина, мало заботящаяся о детях, увлеченная закулисными интригами. С большей симпатией изображается отец, сфера интересов которого разнообразнее матери. Он артист, педагог, смелый благородный мужчина, «страстный охотник», лучший стрелок в Петербурге. Но он тоже дистанцирован от детей.

Панаева умалчивает о перипетиях личной жизни, о любовной составляющей бытия. О первом браке с Панаевым она сообщает одной фразой, исключая из повествования описание периода влюбленности, развития отношений после брака. Панаев и Некрасов изображаются в «Воспоминаниях» не как близкие мужчины, а как творческие личности, общественные деятели. Мемуаристка определяет свой статус в пространстве как творческую индивидуальность, профессионала журнала «Современник».

Мемуаристка актуализирует проблему топологии женщины в социокультурном бытии. Театральный мир ориентирован на гедонистическое отношение к женщине, призваной доставлять удовольствие мужчине. В литературном окружении автогероини представление о женщине не ограничивалось пониманием биологического предназначения. Сторонники эмансипации провозгласили идею самостоятельности женщины в разных сферах жизни. Панаева полагает, что большинство передовых мужчин неверно понимали сущность женской эмансипации. Они интерпретировали идеи с учетом своих интересов. «Тогда писатели, – замечает она, – высказывали большое сочувствие к женскому вопросу тем, что старались опоэтизировать падших женщин». Реабилитация «падших» породила в мужской среде презрительное отношение к «добродетельным женщинам».

Реализация идей эмансипации демонстрирует незыблемость мужского превосходства. Мужчины решали, что необходимо женщине; они создавали о ней мифы, которым она должна была соответствовать.

Обращение к литературному творчеству автогероиня связывает со стремлением осуществить диалогические отношения с мужским миром. В реальной действительности женское Я не имеет возможности выстраивать с мужским подлинный диалог, предполагающий равноправие. Женское Я всегда вторично, несамостоятельно, оно – проекция мужского видения. В пространстве произведения женская и/или мужская культура предстает как текст. В пространстве текста автор получает возможность выразить собственную позицию, которая обусловливающую интенцию диалога.

Вступив на литературное поприще, Панаева оказалась дистанцированной от «дамского кружка». «Писательство» сделало автогероиню чужой в женском обществе, но своей она не стала и в мужской среде. Топологию своего бытия Панаева определяет как пограничную. В этой связи ее симпатии к разночинцам можно объяснить общностью положения. Панаева пыталась преодолеть границу в гендерной плоскости – между женским и мужским.

Позиция мемуаристки характеризуется интегративностью, диалогичностью. В образе автогероини совмещаются типично женские роли (дочери, жены) и типично мужские (профессионального литератора).