Новая интерпретация «крайностей русского характера» 4 страница

Русскоязычная циркупяторная модель (данные студентов)

Апробировав алгоритм построения циркуляторной модели В5С на сравнительном небольшом списке из 60 личностных черт, мы построили

Рис. 36. Русскоязычная циркуляторная модель для факторов I «Сознательность* н III.. Экс­траверсия» по 480 описаниям учителями учеников. В каждом из! 2 30-градусных сектором указаны черты с максимальной общностью (длиной вектора). Дна пустых сектора указываю! на специфичные «провалы» в семантическом пространстве учителей.

В5С для КСП-240. Полный текст этой модели мы'приводим в кашей доктор­ской диссертации 1994 года. Здесь важно отметить, что в данном случае уже все 80 двухфакторных секторов оказались -заполненными! Только 20 пунк­тов из 240 не попали ни в один сектор В5С.

Стоит обратить внимание на то, что модель В5С предъявляет в неко­тором смысле более слабое требование для включения пункта в двухфак-торный сектор. Если в обычном случае мы требуем от пункта, чтобы его на1~рузка была значимой хотя бы по одному фактору, то в случае цирку-ляторной модели — чтобы только общность (сумма квадратов двух на­грузок) бьша выше значимой корреляции. В случае КСП-240 это, напри­мер, приводит к тому, что при обычном подходе мы обнаруживаем 56 пунктов, не попавших ни в один из 10 полюсов пяти факторов (т. е. они не вошли ни в один одпофакторный сектор), а с точки зрения цпркуля-торного подхода, 36 из этих пунктов оказывается, -имеют значимую общ­ность для каких-то двух факторов из Большой Пятерки и получают тем самым вполне интерпретируемый, семантический (факторный) код. На­пример, пункт «Лидер, авторитетный» не имел значимой корреляции ни по фактору 1, ни по фактору II, но общность оказалась значимой 0, 27^л' + 0, 27^л2 > 0, 14, и пункт попал в сектор «+Экстраверсия+Созиатель-ность». Только 2 пункта из 240 имели значимые нагрузки сразу но трем факторам из пяти. Например, код «индивидуалиста»: «— Экстраверсия- Дружелюбие+Интеллектуальная свобода». Но-надо сказать, что обнару­жено 55 пунктов, которые попали более чем в 1 двухфактормый сектор. То есть почти одна четверть пунктов не может быть описана простым двухфакторным кодом. Это ощутимо ниже, чем для учителей, но все же довольно значительная доля.

На рис. 37 и рис. 38 проиллюстрированы две двух факторные циркограм-мы—для факторов «Экстраверсия+Сознателыюсть» и «Экстраверсия+Дру-желюбие».

Интересно сравнить рис. 36 и 37. Мы сразу же легко можем увидеть, в чем специфика учительского сознания и самосознания студентов. У учителей верхнее полупространство оказывается как бы повернутым на 1 сектор против часовой стрелки — происходит недооценка «организо­ванности» активных учеников. Видна и та специфика личностного про­странства у студентов-психологов, о которой мы говорили в прежних параграфах: двухфакторный полюс «-Экстраверсия-Сознательность» (сек­тор 7) наполняется содержанием «Эмоциональной нестабильности» (в этот сектор с максимальной длиной вектора входят качества «тревож­ный» и «слабый»). То есть «тревожность» рассматривается как дефицит самоконтроля, что можно проинтерпретировать с обратной стороны и так: самоконтроль — средство компенсации высокой тревожности и эмо­циональной нестабильности. Эта особенность циркограммы совпадает с данными в матрице коэффициентов конгруэнтности между факторами КСП-240и В5 (табл. 21).

Сравнение рис. 37 и 38 позволяет нам прокомментировать важную осо­бенность циркограмм. Несоответствие в размещении по секторам этих двух циркограмм для таких слов, как «веселый» и «активный», поначалу может вызвать недоуменные вопросы. Но если вникнуть в тот факт, что «веселый» не имеет фоновой нагрузки по горизонтальной оси «Сознательность» (рис. 37), а «активный» — по ДРУГОЙ горизонтааьной оси «Дружелюбие», то все встает на свои места. А в случае слова «скрытный» мы видим, как в зависимо­сти от смены фактора по горизонтальной оси происходит даже прыжок на

Рис. 37. Русскоязычная циркуляторная модель для факторов II «Сознательность» и I «Экс­траверсия» по 410 описаниям КСП-240 (самооценка студентов). В каждом из 12 30-гралус-ных секторов указаны черты с максимальной общностью (длиной вектора).

Рис. 38. Русскоязычная циркуляторная модель для факторов II «Сознательность» и I «Экс­траверсия» по 410 описаниям КСП-240 (самооценка студентов). В каждом из 12*30-градус~ ных секторов указаны черты с максимальной общностью (длиной вектора).

два сектора по часовой стрелке: «скрытный» имеет положительную фоновую нагрузку по «сознательности», но отрицательную фоновую нагрузку по «дру­желюбию». Такова специфика локализации терминов, входящих сразу в не­сколько двухфакторных секторов.

Новый взгляд на четверки

Важнейшее достоинство циркуля тор но го представления заключается в том, что оно дает возможность по-новому взглянуть на проблему «четы-рехпозиционного» строения личностной черты. Действительно, если все полюса Большой Пятерки факторов маркировать'с точки зрения социааь-ной желательности или адаптивности поведения, то мы получим совер­шенно однозначный и всеми разделяемый взгляд: «активность» лучше «пас­сивности», «дружелюбие» лучше «враждебности», «сознательность» луч­ше «неорганизованности», «стабильность» лучше «тревожности», «изоб­ретательность» лучше «стереотипного мышления». Но тогда половина двух­факторных квадрантов в циркуляторной модели окажутся в известной мере противоречивыми с точки зрения адаптивности или социальной же­лательности.

Если последуем известному геометрическому стандарту, принятому в изображении декартовой системы координат, что положительный полюс по горизонтальной оси находится справа, а по вертикальной —- сверху, то тогда противоречивыми мы должны считать квадранты «левый верхний» (сектора 10 и 11) и «правый нижний» (сектора 4 и 5). Попадающие сюда личностные черты оказываются как бы «положительными» с точки зре­ния одного из факторов Большой Пятерки, но отрицательными с точки

зрения другого фактора. Причем для суммарного впечатления от черты важно учесть баланс положительной нагрузки по одному фактору и от­рицательной по другому. В секторах 11 и 4 помещаются черты, в кото­рых положительный вклад одного фактора как бы перевешивает отрица­тельный вклад другого фактора, тогда как в секторах 10 и 5 помещаются черты с общим отрицательным балансом (т. е. отрицательный вклад от-рицателъноТо фактора оказывается сильнее положительного вклада по­ложительного фактора).

На основе этих представлений нам уже^легко построить обобщен­ную четырехпозиционную (в данном случае четырехполюсную) модель личностной черты. Она должна образовываться коллатеральными (рас­положенными в соседних секторах) биполярными конструктами, оси которых проходят главным образом из одного «противоречивого» ква­дранта в другой. Тогда бинарная оппозиция, соединяющая сектора I 1 и 5, будет дополняться оппозицией, соединяющей сектора 4 и 10. В до­полнительной оппозиции, как легко видеть, относительно более жела­тельный левый полюс 11 сменяется на менее желательный полюс 10, а менее желательный правый полюс 5 —j на более желательный 4. Назо­вем введенный здесь принцип условным названием «принцип конфлик­тной коллатеральности».

К сожалению, ни Д. Пибоди, ни вслед за ним автор этих строк не учли при проведении эксперимента по шкалированию национальных стереоти­пов возможность применения такого подхода к конструированию взаим­но-сбалансированных пар личностных конструктов. В табл. 27 мы даем матрицу факторных нагрузок для 32 биполярных конструктов по пунктам (таблица приводится приложении 4).

Только 4 из 14 четверок строго удовлетворяют условию коллатераль­ной локализации в «конфликтных» квадрантах. Эти четверки в табл. 27 помечены восклицательными знаками. Но и эти немногие случаи следует считать весьма красивой и яркой иллюстрацией предложенного принци­па. Например, оппозиция «осторожный — бесшабашный» локализована в секторах 4 и 10, так как в слове «осторожный» положительный смысл «высокий самоконтроль» перевешивает негативный смысл «слабая ак­тивность», а в слове «бесшабашный» негативный смысл «слабый самокон­троль» перевешивает позитивный смысл «высокая активность». В коллате­ральной оппозиции из этой четверки «робкий-смелый», которая локализо­вана в секторах 5 и 11, наблюдается обратное соотношение ведущего и фонового факторов из подпространства «Самоконтроль + Активность» (или, что то же самое в данном контексте, «Сознательность + Экстраверсия»).

В случае многих других четверок указанный принцип «конфликтной коллатеральности» выдерживается в ослабленной форме:

• либо какой-то один из парных биполярных конструктов локализует­ся не в «конфликтных», а в горизонтальных или вертикальных секторах, так что по этому конструкту уже нет фоновой компенсирующей нагрузки (например, оппозиция «заторможенный — раскрепощенный» попадает в

сектора 5 и 11, а коллатеральная оппозиция из этой же четверки «орга­низованный — импульсивный» — в сектора 3 и 9; или, еще пример, оппо­зиция «активный — инертный» попадает в сектора 12 и 6, а- коллатеральная ■ оппозиция из этой же четверки «возбужденный — спокойный» — в сектора 10 и 4);

• либо один из конструктов оказывается вообще оценочно непроти­воречивым (например, в конструкте «бестактный — тактичный» левый полюс имеет негативный смысл по обеим факторам, т. е. «низкий само­контроль» и «низкое дружелюбие»).

Таким образом, на материале табл. 27 мы можем заключить, что в более слабой форме принцип «конфликтной коллатеральное™» как бы растворяется в менее жестко структурированном принципе, который можно было бы назвать «реципрокная взаимосвязь». Последний можно сформулировать следующим образом: в попарно связанных биполярных конструктах (четверках) повышение положительного оценочного смыс­ла по одному фактору (или снижение негативного оценочного смысла по этому фактору) сопровождается компенсаторным снижением (повыше­нием) оценочного смысла по другому фактору.

Психофизиологическая интерпретация отношений внутри В5

В этом контексте сами собой возникают психофизиологические ассоци­ации — соображения о конечном ресурсе активации, который может быть направлен (распределен? ) индивидом либо на одну, либо на другую функци­ональную подсистему мозга. Тогда индивиды с конституциональным доми­нированием тонуса лобных долей в ситуациях, требующих принятия неточ­ных, но быстрых решений, будут проявлять вместо «организованности» скорее «заторможенность» (т. е. недостаток, являющийся продолжением того, что является достоинством в другой ситуации).

Наоборот, индивиды с конституциональным доминированием тонуса «перцептивно-моторной» коры головного мозга в ситуациях, требующих выполнения точной последовательности заранее рассчитанных на много шагов действий (поведения в соответствие с выработанным на основе анализа планом), будут вместо «раскрепощенной активности» проявлять скорее «хаотическую импульсивность», постоянно отклоняясь от наме­ченного плана.

Вовсе не считая себя специалистом в области дифференциальной психофизиологии, автор не хотел бы здесь углубляться в психофизиоло­гическую интерпретацию Большой Пятерки. Нам представляется важ­ным выявить здесь структурное многообразие личностного лексикона, позволяющего не только фиксировать факт дезадаптивного поведения, но и фиксировать как бы причинные компоненты этой дезадаптации, состоящие в проявлении ситуационно неадекватного диспозиционного

поведения на основе предрасположенности, сформированной либо кон­ституционально, либо на основе инерции прошлого опыта.

Вне циркуляторной модели нам труднее непосредственно «визуали­зировать» местоположение в структуре лексикона тех личностных черт, которые фиксируют противоречивую, частичную предрасположенность к адаптивному поведению в одном классе ситуаций и риск дезадаптивно­го поведения в другом классе ситуаций.

Циркуляторная модель позволяет моделировать индивидуальные транс­формации личностного пространства в логи'ке ситуационного «вектора» адаптивного поведения. Если контекст ведущей деятельности индивида предполагает взаимодействие с такой предметной или социальной сре­дой, которая на первый план выводит какой-то один из факторов Боль­шой Пятерки, то индивидуальное личностное семантическое простран­ство по идее должно трансформироваться в форме «склеивания» (отож­дествления) секторов, безразличных с точки зрения успеха или неуспеха деятельности в данной среде. При этом склеивании, как правило, проис­ходит поляризация — маркеры личностных черт переходят из промежу­точных секторов в крайние сектора гю осям значимых факторов. При этом промежуточные сектора как бы «пустеют». Это особенно полезно учитывать при интерпретации экспериментов с вызванными конструкта­ми. Если у какого-то испытуемого в тесте конструктов мы обнаруживаем при доминировании фактора «Экстраверсии» опустевшими промежуточ­ные сектора, указывающие на дез адаптивность по «Экстраверсии», но адап­тивность по «Самоконтролю» («сдержанность» отождествляется с «пас­сивностью»), или тем более сектора, указывающие на умеренную адаптив­ность по тому и другому фактору, то это значит, что данный индивид имеет повышенный риск диспозиционного поведения и, будучи, возмож­но, успешным в типичных для себя ситуациях (например, в стихии опера­тивного управлении), может оказаться неадаптивным в ситуациях, требую­щих сосредоточенной исполнительской рутинной работы (как пример — скучающий в штабе полевой офицер).

Новая интерпретация «крайностей русского характера»

Отсутствие конструктов, одновременно сочетающих в себе адаптив­ность по двум факторам, может говорить об известном конфликте в опы­те индивида между этими факторами: у индивида как бы не хватает ресурса быть одновременно и «активным», и «дружелюбным» (+В5Л+В5. 2), или одновременно «активным» и «стабильным» (+В5. 1+В5. 4), и в результате индивид демонстрирует «крайности» — поведение, соответствующее крайним полюсам на четырехпозиционном континууме личностной черты: вместо «раскрепощенной откровенности» возникает «развязность» (активное сокращение дистанции в ущерб эти­кетному дружелюбию), или вместо «спокойной учтивости» возникает «хо-

лодная заторможенность» (попытка соблюдать суверенитет другого приво­дит к холодному, дистантному общению).

Что такое «крайности характера», о которых мы говорили в предыду­щем параграфе в связи с попыткой психосемантического эксперименталь­ного описания так называемого «русского национального характера»? Здесь мы как раз имеем дело не с монотонной конституционально заданной предрасположенностью к одному и тому же' детерминированному темпе­раментом поведению, но с контрастами в проявлении противоположного по темпераментальной окраске поведения (взрывы гиперактивности лосле полосы апатии и меланхолии, приступы. враждебной подозрительности после полосы безоглядного дружелюбного доверия).

Где находятся в циркуляторной модели В5С такие противоречивые черты, приписываемые «русским», как «переменчивость» и «негибкость»? «Негибкий» — это слабая ситуационная переключаемость (та самая об­щая дисгюзициональность, которая и является, в нашем контексте, глав­ным источником дезадаптивности). Наш «русский» (напомним", не ре­альный, а стереотипный «русский») пытается компенсировать свою «не­гибкость», но это приводит не к «гибкости», а к «переменчивости» — такой индивид переключает стратегию поведения как бы «невпопад». Глядя на нагрузки в табл. 27, мы видим, что у «переменчивого» прежде всего не хватает «рационального контроля» (по-видимому, контроля за соответствием своего поведения ситуации и принятому ранее плану).

«Русскому» в нашем эксперименте приписаны одновременно «затор­моженность» и «импульсивность». «Заторможенность» — это такая не­дифференцированная форма самоконтроля (+0, 36 по «Самоконтролю»), при которой имеет место «пассивное» (-0, 61 по «Активности») и «ри­гидное» поведение (-0, 34 по F5 в данном случае «гибкости-ригиднос­ти»). Но, пытаясь избавиться от «заторможенности», русский достигает не «раскрепощенности», а «импульсивности» («пассивность» и «ригид­ность» сокращаются, но слишком резко падает «самоконтроль»).

Такая интерпретация личностных черт данного яркого персонажа (сте­реотипного «русского») позволяет совершенно ясным понятным образом прийти к выдвижению весьма содержательной психологической гипотезы, что «русскими» людьми в ходе социализации интериоризируется особая форма контроля: внешний репрессивный контроль (подавляющий, запре­щающий активное поведение) интериоризируется, превращается во внут­ренний репрессивный контроль. Именно поэтому попытки (вызванные тре­бованиями динамично меняющейся ситуации) «русских» повысить актив­ность и «перестроиться» (изменить линию поведения) приводят к неорга­низованному, анархичному, бесплановому поведению — «репрессивный самоконтроль» сбрасывается, а другого «инструктивного самоконтроля» просто нет.

Таким образом, попытки совмещения двух модельных представлений — о «четырехпозиционном» строении личностной черты и циркуляторном строении личностного пространства — могут быть конструктивно сов-

мещены и дают определенные результаты: на основе циркуляторных моде­лей мы видим, как можно строить конкретные четверки личностных кон­структов, удовлетворяющие выведенному в этом параграфе принципу «ре-ципрокной взаимосвязи».

В целом, завершая данный параграф, еще раз подчеркнем, что цир-куляторные модели позволяют на операциональном уровне реализовать обобщенный принцип многомерной континуальности личностного про­странства, или, иными словами, принцип, постулирующий возможность гибкой трансформации одной черты в другую за счет незначительного смещения смысловых акцентов под влиянием ситуации и субъективного опыта. В данном контексте обретает свое позитивное толкование наблю­даемое многообразие родственных, но не совпадающих друг с другом систем личностных конструктов — как научных, так и обыденных.

Для разных ситуаций, для разных групп людей (профессиональных, социальных) создаются особенные семантические микросистемы конст­руктов (категорий, понятий), позволяющие людям лучше ориентировать­ся именно в данной среде. Эти микросистемы в какой-то степени можно сравнить со схематическими картами крупного масштаба: в них отдель­ные значимые местные географические объекты и расстояния между ними могут быть представлены с определенными искажениями, но зато в бо­лее удобной для ориентировки форме. На фоне такой динамичности и изменчивости индивидуальных конструктов (категориальных систем) трудно на самом деле надеяться на то, что какая-то универсальная таксо­номия будет полезной в виде совершенно статической схемы. Нужно искать средства отображения динамичности подобных систем. И опреде­ленный шаг в этом направлении позволяют сделать циркуля торные моде­ли. Видимо, следующий щаг состоит в увязывании таксономии черт с таксономией ситуаций (микросред).

КЛАСТЕРЫ ЛИЧНОСТНЫХ ЧЕРТ И ТАКСОНОМИЯ СИТУАЦИЙ

Как мы уже говорили выше, основой универсальности Большой Пя­терки факторов является их кросс-ситуационность: факторы темпера­мента и глобальной функционально-деятельностной оценки человека при-ложимы практически к любой ситуации социального поведения и пред­метной деятельности, в которой обнаруживаются устойчивые различия между людьми. Неустойчивость же, социально-культурная специфичность менее значимых факторов, следующих за Большой Пятеркой, которую мы обнаруживаем при проведении факторного анализа, по-видимому,

связана с существенным вмешательством ситуационных переменных, имею­щих значение, специфичное для данной историко-культурной (прежде всего языковой) общности людей. Здесь уместно говорить о социально-ролевой организации общения и деятельности людей в рамках данной языковой культуры. Лексикон личностных черт вполне естественно должен отражать складывающиеся стереотипы ролевых ожиданий, принятые в данной куль­туре, а его структура должна в какой-то мере репрезентировать устойчивые паттерны социальных ролей в сочетании с характерологическими варианта­ми их адекватного (качественного, эффективного) или неадекватного ис­полнения (Шмелев, 1985, 1986). '

«Ранговая модификация» кластерного анализа

Мы предположили, что для выявления группировок личностных черт, отвечающих этому уровню ситуационно-ролевой детерминации (гипоте­за 1. 5), более адекватным инструментом является не факторный, а клас­терный анализ таксономических данных. Действительно, факторный ана­лиз требует параметрической организации данных — чтобы выделяемый параметр встречался на том или ином уровне у КАЖДОГО измеряемого объекта (имеется в виду модель общих факторов). Кластерный анализ обходит это требование — он выделяет группировки объектов, обладаю­щих не только общими глобальными, но и локальными, ситуационно-зависимыми признаками.

В попытках реализовать этот подход в применении к имеющемуся у нас таксономическому массиву данных 2090 черт * 112 черт (см. рис. 24) мы столкнулись с определенными техническими трудностями. И самой серьезной из них оказалась даже не проблема трудности размещения в оперативной памяти доступного нам на тот момент персонального ком­пьютера РСАТ-286 гигантского массива 2090 * 2090, а проблема доми­нирования в наших результатах ассоциаций по эмоционально-оценочно­му, коннотативному типу (акцентирующих глобальные факторы) над ас­социациями по предметно-специфическому, денотативному типу (акцен­тирующих ситуационно-ролевые признаки).

Наши попытки применения классического алгоритма иерархической кластеризации HCS Джонсона {Johnson, 1967), как и некоторых его мо­дификаций, давали неутешительные результаты: даже в случае примене­ния метода «дальнего соседа» быстро появляющиеся (по мере пониже­ния порога близости) коннотативные кластеры, отражающие «сгущения» аффективных смыслов в личностном пространстве, быстро «притягива­ли» к себе остальные элементы, что не давало возможности выявления локапьных, предметно-специфичных кластеров. Образно говоря, эту си­туацию можно сравнить с грубой аэрофотосъемкой, позволяющей вы-

явить только главные скопления вершин горных массивов, но не отдель­ные и более низкие локальные высоты, т. е. в нашем случае — выявить объединение элементов на более низких уровнях сходства, возникающие на основе сходства не глобальных, а локальных признаков. Образец тра­диционного кластерного дерева для 350 наиболее частотных слов приве­ден нами в издании 1988 года (Шмелев и др., 1988). Содержание полу­ченных нами кластеров не могло нас удовлетворить с точки зрения по­ставленной задачи. Опишем здесь кратко общий смысл модифицирован­ного нами метода кластеризации.

Для «вылавливания» локальных кластеров мы применили, во-пер­вых, нестандартный способ формирования самой матрицы сходства, ис­пользовав принцип не интервальной, но порядковой шкалы отношений сходства. Для каждой строки массива 2090 * 112 (для каждого слова из базового словника) выявлялись 16 других строк, максимально близких согласно коэффициенту пересечения (см. формулу в 3. 2). Эти слова уже нельзя назвать в строгом смысле «синонимами», мы назвали их «симиля-рами». Из этих «симиляров» формировались семантические поля слов, которые затем опять же сравнивались между собой по сходству, Т. е. тем самым для разных локусов личностного пространства применялся как бы различный масштаб в оценке отношений близости — для областей со «сгущением» выявлялись симиляры с высокой степенью сходства, а для «разреженных» областей — с низкой. Этот переход к порядковым шка­лам близости фактически означал применение переменной метрики бли­зости для разных локальных областей. Продолжая условное (весьма не­строгое) сравнение с картами-схемами, наш подход можно пояснить че­рез построение карт с неоднородным масштабом: для центра города, где наблюдается большая концентрация значимых объектов (достопримеча­тельностей) применяется более крупный масштаб, а для окраин — более мелкий.                            •

Во-вторых, мы применили эвристический принцип кластеризации в «два прохода». Под «проходом» в данном случае (как и в случае других, классических алгоритмов кластеризации) имеется в виду изменение по­рога кластеризации (объединения в кластер) от самых высоких значений к самым низки> 4. В рамках наших данных в виде семантических полей, состоящих из 16 симиляров, верхний порог равнялся 16, нижний — 2. В ходе первого «прохода» мы, в отличие от обычной процедуры, временно исключали образовавшиеся кластеры из рассмотрения на более низких порогах кластеризации, запоминая все выделенные кластеры в особом массиве в памяти компьютера. Таким образом, после первого «прохода» мы получили около 900 кластеров численностью по 2—3 элемента, удов­летворяющих следующему условию: все элементы кластера, выделенного на данном уровне порогового сходства К, имели не менее К симиляров, встречавшихся в каждом кластере. То есть, другими словами, логическое пересечение (конъюнкция) семантических полей слов, вошедших в кла­стер, насчитывала не менее К элементов.

В ходе второго «прохода» применялась уже обычная агглютинация (поглощение) новых кластеров «старыми», выявленными на более высо­ком уровне кластеризации¹.

Кнастеры в Атпасе черт

В результате нами было получено 240 кластеров, включавших разное количество элементов — терминов черт. В приложении 2 «Атлас лично­стных черт» эти 240 кластеров приводятся с сохранением информации о том, на каком уровне сходства разные элементы вошли в кластер: эти уровни прокодировапы в приложении 2 и числами (непосредственно перед словами), и более наглядно — размерами отступа от левого края. Напри­мер, в первом же кластере можно пронаблюдать наличие двух субкласте­ров — под словом «великодушный» и под словом «светлый». Справа от каждого слова указана частота его встречаемости в тесте «вызванных» конструктов. Наиболее частотные элементы помещены в первые строки кластеров, чтобы выступать в качестве своего рода «лейбелов» для кла­стеров. Номера в начале строки указывают на позицию слова в алфавит­ном базовом словнике (вторая часть приложения 2).

Свыше 200 слов после применения указанного алгоритма кластериза­ции оказались одиночными, изолированными. Их распределение по клас­терам производилось с помощью дополнительной процедуры — поиска значимого сходства этих изолированных слов с «совокупным» семантиче­ским полем всех элементов каждого кластера. В результате только 23 слова из 2090 оказатись непроклассифицированными, то есть остались изолированными. В алфавитном списке в приложении 2 этим 23 словам поставлены в соответствие нулевые номера кластеров. Уровень вхождения дополнительных «ассоциированных» элементов кластеров условно ори пят за 1. Они всегда указаны последними элементами в данном кластере.

Полиморфизм в Атпасе черт

В нашем «Атласе личностных черт» мы попытались, как это и было заявлено во введении, соединить. разнородные принципы структурной организации: факторную модель (в качестве более глобального принци­па организации материала) и кластерную модель (в качестве более ло­кального принципа). При этом была использована факторная модель В5 в ее циркуляторной модификации.

¹ Детальное формализованное описание этого алгоритма, видимо, не слишком уместно в рамках данной книги. Интересующимся (желающим перепроверить полу­ченный результат) автор готов предоставить исходный текст программы на языке Паскаль по запросу.

Таким образом, мы разместили 240 выявленных кластеров в «Атласе» по секторам циркуляторной модели Большой Пятерки В5С. Первые четы­ре фактора нашей версии Большой Пятерки в приложении 2 были полу­чены путем вторичной факторизации 16РФ, и они довольно точно модели­руют содержание факторов Дружелюбие, Интеллект, Экстраверсия и Со­знательность (правда, в специфичной для русского языка последователь­ности по значимости). Пятый фактор, максимально близкий к «Эмоцио­нальной стабильности», был получен путем комбинации пятого и шестого факторов 16РФ.

Кластер помещался в сектор В5С по более жесткому, чем это описа­но в предыдущем параграфе, критерию — средние нагрузки для всех слов в кластере должны были быть значимы сразу по обоим факторам, образующим сектор. Этот более жесткий критерий направлен на сниже­ние вероятности случайного отнесения к полюсу фактора какой-то чер­ты, входящей в кластер, но не имеющей значимой проекции на ось этого фактора.

Некоторые кластеры имеют значимые средние нагрузки не по двум, а сразу по 3, 4 и даже 5 факторам (например, кластер 25 «Крикливый, скандалист» имеет отрицательные нагрузки по всем факторам, кроме «Активности», по которой имеет значимую положительную нагрузку). Кластер 19 («тактичный», «культурный» и т. п. ) включает черты, указы­вающие одновременно на Дружелюбие, Интеллигентность, Сознатель­ность, а кластер 58 («воспитанный», «галантный» и т. п. ) — еще и на четвертый фактор из Большой Пятерки — «Стабильность». На примере «Атласа» мы видим, как содержание фоновых факторов служит своего рода ключом к пониманию специфического содержания кластера.

Как читать Атпас?

Таким образом, применив смешанный принцип кластерно-иерархиче-ского и факторыо-циркуляторного подхода к таксономии личностных черт, мы построили*в приложении 2 некий вариант «Атласа личностных черт русского языка». С помощью алфавитного указателя (вторая часть прило­жения 2) любую черту можно отыскать в этом атласе и увидеть семанти­чески близкий контекст родственных черт, рядом с которыми данная чер­та расположена.

⇐ Предыдущая18192021222324252627Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: