 |
ЭПИДЕМИЯ Z
|
|
|
|
Й Е Т И
I
«НЕТ» – это отложенное «ДА».
Франсуаза Саган
В тот год к нам в институт с Гималаев привезли снежного человека. Наш институт занимался исследованием высших приматов и поиском так называемого «недостающего звена» между человеком и его ближайшими родственниками. По всему институту в разных клетках содержались огромные гориллы, сообразительные шимпанзе, общительные орангутаны и карликовые шимпанзе (т. н. бонобо’). Некоторые особи были настолько хорошо социализированы, что им позволялось жить вне клетки и спокойно разгуливать по институту, чтобы иногда участвовать в компьютерных и «живых» экспериментах. Кроме высших обезьян, у нас в некотором количестве содержались мартышки, макаки-резусы, капуцины, а так же три собаки и один сокол-сапсан, которого добрые люди подобрали со сломанным крылом и принесли нам. Мы его выходили и назвали Биллом.
Мне было тогда тридцать два года, но я уже защитила диссертацию и заведовала Отделом высших эмоций и речевых соответствий. Йети (так все, не сговариваясь, нарекли «снежного человека») поступил в наш отдел. Ему была выделена большая, просторная клетка с дощатой лежанкой, устроенной на высоте, маленьким деревянным столиком и верёвочной лестницей для физических упражнений. Первое время к нам в отдел постоянно сбегались сотрудники с других отделов, чтобы своими глазами посмотреть на диковинку… Йети сидел насупившись и исподлобья смотрел на посетителей. У него было большое сильное тело, покрытое редкими волосами, огромные сильные руки, низкие надбровные дуги и маленькие настороженные глаза с красными белками. Он смотрел на всех с подозрением, постоянно забивался в угол и тосковал по Гималаям.
|
|
|
II
Это уже позднее наши ученые, расшифровав геном т. н. «снежного» (или гималайского) человека, обнаружили у него отсутствие важного речевого, или коммуникативного гена, позволившего нам, «homo sapiens», стать современными людьми и достичь высот сознания. А тогда мы изо всех сил старались пробудить в Йети интерес к жизни людей и пробовали с ним общаться. Мы поставили ему в клетку маленький телевизор и научили его переключать каналы. Иногда Йети с любопытством поглядывал в экран – правда, это были в основном передачи «В мире животных». Тогда мы решили подселить к нему в клетку маленькую собачку, джек-рассел-терьера Джонни, и наблюдать за развитием их отношений. Удивительно, но Йети очень полюбил Джонни, и эта любовь была взаимной. Джонни без страха запрыгивал ему на руки и позволял гладить и чесать себе животик. Он всегда очень неохотно покидал клетку и с радостью в неё возвращался. Кажется, он даже предпочитал Йети всем нам, обычным людям…
Я много раз пыталась наладить с Йети личный контакт. Я подходила к клетке (на всех нас были белые халаты), приседала на корточки заводила с ним ласковую беседу.
– Dear Yetty, look at me, will you please! What do you want me to do for you? – Всякий раз он неизменно отворачивался. Тогда я звала его на прогулку:
– Yetty, dear! Let us go for a walk! You will see a lot of interesting things…
Собачка Джонни радостно тявкала, но Йети ещё глубже забивался в угол и вновь отворачивался.
III
Однажды зимой мне удалось-таки вытащить Йети на прогулку. На мне была лёгкая шубка из искусственного меха и короткие кожаные сапожки. На голове – тёплая вязаная шапка с помпоном. Я вела Йети на поводке, а он поначалу слегка артачился и постоянно недоверчиво оглядывался. Снежный человек – довольно опасное существо. При своем росте семь футов, он обладает недюжинной силой и ловкостью… Но я не боялась идти рядом с ним. Все-таки за это время он уже успел привыкнуть и к моему виду, и к моему голосу.
|
|
|
Мы вышли во двор без охраны. Нас ослепил лежащий повсюду белый, пушистый снег. Он лежал вдоль дорожки сугробами и большими белыми шапками – на окружавших институт подстриженных кустах туи. Вокруг нас большими кругами носился Джонни, подкидывая снег носом. Я наблюдала за Йети. Он шёл на двух ногах, иногда опускаясь на четвереньки. На снегу оставались огромные, длиной в полтора фута, глубокие пятипалые следы.
Мы обошли с ним все окрестности института и вернулись уже в сумерках. Я отвела Йети и Джонни в клетку и хорошо накормила их. Йети сам включил телевизор. Передавали скрипичный концерт Брамса. Йети забился в дальний угол клетки и всю ночь громко и протяжно выл. Джонни, не понимая, в чем дело, жалобно подвывал ему, чувствуя, что другу очень плохо. Мне стало страшно.
IV
«Дорогой Йети! Я пишу тебе это письмо в Гималаи, не зная, какой язык ты понимаешь. Говорят, у тебя попросту нет «информационного гена»… Вот незадача! Я напишу тебе по-английски, по-французски, по-испански, а также на санскрите и на языке древних инков. Письмо будет помещено в пластиковую бутылку и сброшено с вертолета в предполагаемом месте твоего обитания…»
В апреле я принесла ему большой букет подснежников. К тому времени Йети выучил уже несколько слов и сказал на ломаном английском: «Спа-сибо». Сотрудники достали для него мольберт и купили масляные краски. Поначалу он пробовал их на вкус и весь в них измазался. Потом постепенно разобрался, что к чему, и стал пытаться рисовать. Рисовал он прямо пальцами, крупными мазками. Мы увидели что-то напоминающее луга с цветами, редкие кусты и голубое небо над ними. Мы не могли на него нарадоваться… В один день он вдруг разорвал все свои картины, забился в угол и стал выть.
На другой день Йети выдавил на холст всю белую краску и размазал ее по всей поверхности. Потом он стал яростно набрасываться на металлическую сетку и рвать её руками. Я ушла из института поздно. Я была обескуражена и полностью подавлена.
|
|
|
V
С тех пор приступы ярости стали повторяться. Пришлось поставить Йети второй ряд ограждения. Этолог (специалист по поведению животных) объяснил, что Йети просится в горы. Возможно, ему нужна самка…
Собачку Джонни, пришлось отселить от Йети, опасаясь за её безопасность. Профессор Киплинг (дальний родственник известного писателя), собрал ученый совет, на котором во всеуслышание объявил о нецелесообразности продолжения эксперимента над снежным человеком и о признании его тупиковой ветвью развития человечества. Был также поставлен вопрос о возвращении Йети в родную природу. Экспедиция в Гималаи отправлялась через месяц. Сердце мое разрывалось…
Последнюю ночь перед отправкой я провела не дома. Из родных у меня никого не было, и я не могла представить теперь свою жизнь без этого мохноногого, несуразного существа, принесшего мне одни страдания… Я ночевала на диванчике в лаборатории, время от времени подходя к клетке с двойными прутьями и припадая к ним лицом. Йети тоже не спал и сверкал на меня из темноты глазами.
Утром время побежало со скоростью курьерского поезда. Пришли рабочие в синей униформе и принесли большую переносную клетку. Я своей рукой открыла Йети дверцу и в последний раз пожала ему его огромную мохнатую лапу. Незаметно я вложила в неё маленькую фарфоровую копию Венеры Милосской, приобретенную мною ещё во время стажировки в Италии. На языке символов красавица без обеих рук означает женщину, которая ничего не может сделать… Йети крепко зажал статуэтку в своей большой ладони. О, если бы вы знали, какая она у него теплая!
Ничего уже нельзя было изменить. Клетку погрузили в вертолёт, винт с шумом завертелся, и я закрыла глаза. Но, несмотря на это, из них все текли и текли слёзы…
Через десять дней в институт пришло сообщение, что снежный человек успешно доставлен в отдаленный район Гималаев, где и был выпущен к огромной радости всей экспедиции. В руке он сжимал какой-то предмет, и нас просили хорошенько посмотреть, не пропало ли их лаборатории что-нибудь важное. К счастью, ничего важного не пропало и все сотрудники принялись радоваться и обниматься.
|
|
|
Надо сказать, что жизнь моя с тех пор мало изменилась. Я все так же работаю в НИИ биологии приматов, но попросила перевести меня в отдел изучения иммунитета и иммунодефицита, где в основном работают с лабораторными мышами и крысами. Живу я удаленно и замкнуто и в гости к себе никого не приглашаю. Со мной живет только маленькая собачка Джонни, которой исполнится скоро уже четырнадцать лет. Но ничего, говорят, маленькие собачки живут долго…
На стене у меня висит самый прекрасный пейзаж из всех, когда либо виденных мною. По счастью, никто не заметил его пропажу из лаборатории. Это вид высоченных горных вершин, покрытых снегом.
Где ты, Йети?..
ЭПИДЕМИЯ Z
Это произошло в те смутные времена, когда эпидемия, которую так долго и безуспешно предсказывали учёные, накрыла весь земной шар. Жизнь, как бы подвешенная на хрупком, почти хрустальном голубом шаре, беспомощно пыталась спасти сама себя. Опереться было не на что. Современные знания о бактериях и вирусах оказались недостаточны. Всемогущее человечество как бы «хватало воздух ртом», задыхаясь от пандемии, как и сами инфицированные больные. Они лежали на реанимационных койках с воткнутыми в нос трубками и проклинали тот день и час, когда их угораздило поздороваться с кем-то за руку или просто сесть рядом в троллейбусе. Улицы, сады и парки больших городов опустели. Поезда перестали ходить, самолеты перестали летать и даже трамваи часто оставались в парках. Театры не могли проводить не только спектакли, но даже репетиции, так как все близкие контакты людей были запрещены. Мир разделился на «чистых» и «нечистых». Чистые – это те, кому либо удалось уже перенести вирус в легкой форме, либо кто ещё не успел им заразиться. Нечистые – это те, кто были больны смертельной инфекцией либо являлись её переносчиками. По всей Земле было развернуто множество огромных инфекционных больниц с «чистыми» и «грязными» зонами. Врачи в них были облачены в белые защитные комбинезоны, резиновые перчатки и маски. Редкие прохожие на улицах тоже прятали лица под масками либо закутывались шарфами по самые глаза. По улицам начали спокойно разгуливать лисы, олени и дикие кабаны. В городских прудах появились бобры и выдры… Полиция патрулировала города и безжалостно штрафовала нарушителей. Самым модным и самым нужным (или, как тогда говорили, «актуальным») из всех слов стало «САМОИЗОЛЯЦИЯ».
Мы с Тэдом жили в одном многоэтажном и многоквартирном доме, но на разных этажах, и не знали о существовании друг друга. Я работала в большой туристической фирме, которая в тот момент полностью закрылась из-за пандемии, а Тэд был спортивным тренером и, поскольку все стадионы тогда были закрыты и футбольные матчи отменены, полностью перешёл на «удаленку», то есть на работу через интернет. В интернете мы с ним и познакомились.
|
|
|
В те тревожные, но неожиданно ставшие для меня такими счастливыми дни весь интернет был наводнен множеством идиотских рецептов, как весело и с пользой скоротать скучное время самоизоляции. Гулять было категорически запрещено, выходить можно было только тем, у кого есть собака, да и то не больше, чем на пять минут. Предлагались всевозможные варианты развлечений, от ползания на четвереньках наперегонки вокруг стола до забивания гвоздей утюгом. Заключенный в четырех стена’х, народ с отчаяния пустился «во все тяжкие». Пели на балконах, скакали на одной ноге, надували воздушные шарики и предлагали это же делать всем остальным. Всех охватило какое-то необузданное состояние буйства пира во время чумы – тогда как многокилометровые полки всемирных библиотек ло’мящиеся от книг, содержащих все накопленные за века духовные богатства Человечества, «отдыхали» в забытье и невостребованности.
Именно тогда я и познакомилась с Тэдом. Я вышла на сайт «Найди меня» и оставила там свою анкету с фотографией. Когда мы начали переписку, весь город с замиранием сердца следил за утренними и вечерними новостями, пытаясь понять, куда движется «кривая заболеваемости» и скоро ли будет достигнут её «пик» или хотя бы «плато’». Тэд начал рассказывать мне о себе. Он рассказал о своих родителях, живущих в Детройте, и о своем малолетнем брате Сэмми, тоже мечтающем стать футболистом.
Я писала ему о своей учебе в университете, поездках на ферму к дедушке и даже немного о своих прежних неудачных романах, чего в обычное время делать категорически не рекомендуется. Мы быстро нашли общий язык. И по утрам, когда поливальные машины вовсю дезинфицировали город, мы с ним почти одновременно бросались к экранам компьютера и переговаривались по скайпу. Со всех сторон угрожающе неслись сообщения о грядущем конце света, о близком закате человечества, а мы с упоением болтали о любимых местах, о прочитанных книгах и обсуждали известные музыкальные произведения и героев знакомых кинофильмов. Оказалось, что в наших вкусах было много общего. Неожиданно выяснилось, что у нас имеются даже общие знакомые. Так двоюродный брат Кейт моей близкой подруги играл в команде, тренируемой Тэдом… Мы упоённо переписывались, обсуждали последние новости и иногда даже, вопреки всему… хохотали! Невероятно! В городе, захваченном смертельным вирусом «Z», в условиях жёсткой самоизоляции и отказа от всего, начинал робко и несмело расцветать нежнейший, невиданной красоты цветок. Это был цветок нашей любви.
После двух месяцев карантина нервы у многих начали сдавать. Всем надоело простаивать, терять бизнес, лепить пельмени, лаять собакой и тупо подтягиваться на турнике. В некоторых местах начались бунты против карантина… Это было безумием, но наступала весна, в небе кружились ласточки, а на газонах уже зеленела первая травка…
Правительство же, напуганное количеством смертей и нехваткой специализированных коек, продолжало спускать запугивающие директивы. Президент несколько раз выступил по телевизору с личным воззванием к гражданам. Второй раз показали опускаемые в землю деревянные ящики на так называемом «острове Гробов». Этот остров был не слишком далеко от моего дома, через реку, и я иногда видела подлетающие к нему вертолёты со страшным грузом. Я рассказала об этом Тэду.
– Милли! – неожиданно с изумлением воскликнул он. – А ведь я тоже вижу этот остров! Где ты живешь?!
Теперь я веду в интернете блог под названием «МЫ ВМЕСТЕ». Я рассказываю всем историю своего счастья и предлагаю людям делиться своими историями…
В этот вечер я нарушила условия карантина. Я надела свое лучшее белое и воздушное платье, туфли на высоком каблуке, захватила сумочку с ключами и поднялась с 36-го на 122-й этаж, к Тэду. Тэд был ошеломлен.
– Милли, ты?!! Какая ты красавица, любовь моя! Но как же карантин, Милли? Что теперь будет?
– Будь что будет, Тэд! – сказала я и смело переступила порог его квартиры, где, кажется, все было мне уже давно знакомо…
Так в охваченном эпидемией городе, где даже рукопожатия были запрещены, несмотря ни на что, продираясь сквозь все запреты, невзгоды и страдания, зародилась новая жизнь.
Через месяц карантин в городе был снят, а ещё через полгода все вернулись к нормальной жизни.
|
|
|
