От «протестантской этики» к «естественному праву»

Сегодня, конечно, протестантизм уже не тот. Современный протестант­ский капиталист в своей повседневной жизни руководствуется лишь земными интересами. Фактически бессмертия души для него не существует; в лучшем случае он может на эту тему пофилософствовать, но для него «рай» и «ад» – лишь красивая сказка, метафора. Наличие капитала для него – «билет», ко­торый дает право на вход в «земной рай», а цифра, определяющая величину этого капитала, указывает на то, в каком «сегменте» этого «земного рая» мо­жет находиться предъявитель «билета». Несколько веков назад было несколь­ко иначе: наличие капитала рассматривалось в качестве «билета», дающего право на вход в «небесный рай»; величина капитала определяла, в каком «сег­менте» или «ярусе» «небесного рая» окажется предъявитель «билета».

Конечно, в современной капиталистической деятельности религиозная мотивация человека сохраняется, но она уходит в сферу «подсознательного». Вот что пишет по этому поводу Ю. Бородай: «В соответствии с протестант­ской установкой, чтобы определить уровень нравственного достоинства, в США достаточно спросить: сколько стоит этот человек? Нам, православным, невдомек, что этот главный в США вопрос имеет не столько прагматическую, сколько глубоко религиозную значимость»².

В недрах кальвинизма (и протестантизма в целом) постепенно складыва­ется система знаний и правил экономии (рационального использования) всех

¹ П А Тк Б Е О б юш П ъ, №6 (11), 2011 ² Ю М Б П к к? ш к, 1990, №10

ресурсов, включая время, для достижения максимального денежного резуль­тата – прибыли. Наиболее законченный вид эта система обрела в рамках тече­ния, называемого «методизм» (что­то вроде секты внутри протестантизма¹). Позже система этих знаний и правил (наподобие детальных предписаний всех сторон жизни человека в иудаизме) обрела статус «экономической науки».

По мере развития капитализма даже «протестантская этика» становилась тормозом для такого развития. Перед протестантскими теологами и фило­софами была поставлена непростая задача: полностью освободить носителя «духа капитализма» от каких­либо этических и религиозных оков при сохра­нении его формальной принадлежности к протестантизму. Выход был найден путем новаторского переосмысления понятия «естественное право» ². Таким «переосмыслением» занимались немецкий юрист и теоретик права Иоганн Алтузия (1557–1638) и голландский юрист, основоположник международного права Гуго Гроций (1583–1654). В сфере социально­экономических и поли­тических отношений, по мнению последнего, главным ориентиром для при­нятия решений и оценки поступков человека, главными критериями должны выступать не нравственные и религиозные нормы (справедливость, любовь, помощь ближнему, сострадание, сотрудничество и т.п.), а «целесообразность» и «польза» – высшие императивы «естественного права». При этом в сфере общественных отношений провозглашается еще один императив: «свобода человека». Что это за «свобода»?

Во­первых, это свобода от Бога и тех норм этики, которые вытекают из религиозных представлений. Бог не вмешивается в сферу действия «есте­ственного права». Как подчеркивал Г. Гроций: «Естественное право… столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом…»³ Этот идеолог протестантизма считал, в частности, что объединение людей в государство состоялось не по воле Бога, а вследствие «естественной необходимости».

Во­вторых, это свобода «делать деньги». Как отмечает А. Ваджра, Г. Гро­ций «декларирует требования разума (императивы естественного права): за­щита имущества, возвращение полученной на время вещи и компенсация из­влеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения договоров, возмещение ущерба, а также наказание в соответствии с проступком. Как можно заме­

¹ М

к ² Естественное право – шк х к, бющ кь,,,, к х к кк б х ккх ьх Е кк к ш ющ к бщ к ю бщх ш (Бьш к эк, ь Е)

³ кх х [Убк] П О Э Л М: Ю, 1997 С 165

тить, в данном случае имел место стандартный перечень необходимых усло­вий торговой и финансовой деятельности»¹. Известный французский историк Люсьен Февр (1878–1956) писал по поводу появившегося на заре капитализма лозунга «свобода»: «Свобода, свобода; этим словом клянутся в Антверпене торгаши, жаждущие выгодных спекуляций; это слово повторяют капитали­сты, сильные люди… это слово твердят в своем аугсбургском дворце несо­крушимые и всевластные Фуггеры, чьи несметные богатства окружают их сиянием золотых легенд»².

Как известно, жизнь человека в христианской Европе всегда была в той или иной мере раздвоенной. Одна часть его жизни – религиозная, выра­жающаяся в том, что он посещает церковь по воскресеньям и в праздники, молится дома, исповедуется и причащается, крестит детей и отпевает умер­ших членов семьи и т.п. При этом он стремится, чтобы жизнь в его семье и при общении с родственниками и ближайшими соседями и друзьями вы­страивалась строго на христианских принципах. Более или менее серьез­ные отклонения от этих принципов (т.е. греховные поступки и даже мысли) добросовестным и богобоязненным христианином фиксируются в памяти, при этом он исповедует эти грехи.

Другая часть его жизни – хозяйственная, которая нередко оказывает­ся большей по времени, чем первая часть. В хозяйственной жизни человек вступает в отношения с другими людьми в качестве работника и работо­дателя, покупателя и продавца, кредитора и заемщика, истца и ответчи­ка, заказчика и исполнителя, партнера по совместному труду и т.п. Хотя христианская церковь формулировала этические нормы для выстраивания правильных отношений в хозяйственной сфере, даже в самые благополуч­ные периоды истории христианства эти нормы очень слабо учитывались и исполнялись. Хозяйственная сфера оказывается автономной от церкви и религии. На протяжении многих веков существования христианства у лю­дей сложилась система «двойных стандартов»: в семейно­бытовой сфере христианские нормы исполняются более или менее строго (собственно это и есть религиозная сфера жизни человека); в хозяйственной сфере они ис­полняются намного хуже или не исполняются вовсе. Достаточно вспомнить средневековую Европу, в которой Католическая церковь устанавливала строгие ограничения и запреты на занятие ростовщичеством. При этом эти нормы очень слабо исполнялись, и нарушало их в первую очередь само цер­ковное начальство. В эпоху раннего христианства в обществе существова­

¹ А В Пь З: бь М: АСТ: Аь, 2007 С 86 ² Люь Ф Б ю М: к, 1991 С 206 У Л Ф Фуггеры – к ш, Вельзерами, кк бкк Г V–VII к, к Е Дьь Ф – ш к к к

ло рабство, но церковь достаточно спокойно относилась к этому явлению; даже многие искренне верующие христиане имели рабов и не собирались от них отказываться. Конечно, такая «раздвоенность» христианского сознания всегда создавала дискомфорт, тяготела над христианами (как клириками, так и мирянами), периодически это приводило к потрясениям в социально­политической и церковной жизни. Самое крупное такое потрясение – Ре­формация, которая была болезненной реакцией христианской Европы на грубое попрание самим Святым Престолом этических норм, относящихся к сфере социально­экономических отношений. Католицизм иногда искренне, а иногда лишь для вида пытался разными способами преодолевать эту «раз­двоенность» путем разработки христианских этических норм хозяйствен­ной жизни и их практического внедрения в жизнь¹.

Выведение хозяйственной сферы за рамки религиозных норм, заме­на их императивами «естественного права» стали своеобразным способом преодоления этой «раздвоенности» христианского сознания². Кстати, в «старые, добрые времена» экономику изучали как один из разделов христи­анской этики. В связи с протестантским открытием «естественного права» экономика почти полностью исчезла из учебников по этике, зато расцвела пышным деревом различных самостоятельных «экономических дисци­плин». Если раньше те или иные экономические действия (проекты) оце­нивались прежде всего с точки зрения их нравственности, то в эпоху «ка­питалистической эмансипации» экономики они стали оцениваться с точки зрения их коммерческой (финансовой) эффективности. На нравственную оценку экономических решений (действий) сегодня никто не обращает ни малейшего внимания. Ни в одном современном учебнике экономики мы не найдем даже намека на постановку вопроса о нравственной оценке эко­номических решений. Везде речь идет лишь о коммерческой (финансовой) эффективности. Авторы таких учебников, видимо, осознанно или неосо­знанно исходят из следующей посылки: «что коммерчески эффективно (т.е. прибыльно), то и нравственно».

На полную «капиталистическую эмансипацию» экономики от норм хри­стианской этики обратил внимание известный западный философ, социолог

¹ О б хк хк б ь ш В С ь Тф бщ: к хк (Р: http:ruskrustphp?idar=114409) Э ь, к щ к хк бщ, б х х экк П х к к б – ь экк

² ь, к х ф ш, кк Г Г б х кх Э, к кх кх кх щ ш к

и социальный психолог Эрих Фромм (1900–1980). Он, в частности, писал: «Радикальный гедонизм и безудержный эгоизм не могли бы возникнуть как руководящие принципы экономического поведения, если бы в XVIII веке не произошло коренного изменения. В средневековом обществе, как и во многих других высокоразвитых и примитивных обществах, экономическое поведе­ние определялось этическими нормами. Так, для теологов­схоластов такие экономические категории, как цена и частная собственность, были частью нравственной теологии… В несколько этапов капитализм XVIII века претер­пел радикальное изменение: экономическое поведение отделилось от этики и человеческих ценностей (курсив мой. – В. К.)»¹.

Полное «отключение» экономической деятельности от христианской этики при капитализме стало еще одним серьезным поражением христиан­ства на Западе.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: