Раннее христианство и рабство

Христианство возникло в недрах Римского государства и Римской им­перии. Еще на протяжении четырех с лишним веков христианство и Римская империи сосуществовали, причем на протяжении почти трех веков христиан­ство было гонимо римскими императорами и находилось на нелегальном по­ложении. Лишь в начале IV в. н.э. оно было легализовано и стало официаль­ной религией при императоре Константине Великом. Тем не менее с момента своего возникновения христианство оказывало свое невидимое влияние на состояние рабства в Римской империи. Именно невидимое, поскольку хри­стиане не оказывали явной поддержки рабству, но и не призывали к его не­медленному насильственному свержению. Конечно, христианским идеалом было общество, основанное на любви и отсутствии эксплуатации человека человеком. Как говорил апостол Павел, «по пришествии же веры… нет раба, ни свободного»¹. Но ранние христиане были достаточно трезвыми и терпели­выми людьми, понимая, что для достижения такого социального идеала сна­чала необходимо внутреннее изменение людей, а это требует времени, сил и терпения. Были на первых порах попытки смягчить лишь наиболее жестокие формы рабства через смягчение сердец рабовладельцев.

Рабы и господа как члены христианской церкви не имели никакого раз­личия. Они молились одному и тому же Богу, вместе пели священные пес­

¹ Г 3:25, 28

ни, преломляли один и тот же хлеб и пили из одной святой чаши. Господин уже не мог относиться к рабу как к бездушной вещи, как к бессловесному орудию. Раб без всякого ограничения делался полноправным членом общи­ны. Он мог занимать даже должность епископа. Худое обхождение с раба­ми считалось достаточным основанием для отлучения от церкви. «Господа, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах», – учит ап. Павел¹.

Обнаруженный в 1883 году греческим ученым Бриением исторический документ периода раннего христианства, названный «Дидахе, учение Го­спода, преподанное чрез двенадцать апостолов», гласит: «Не подобает от­носиться к твоему рабу или твоей рабыне, которые уповают на того самого Бога, с жестокостью, дабы они не устрашились Бога, который владычеству­ет над вами обоими, ибо Он придет призвать не по лицеприятию, но тех, которых приготовил Дух».

Впрочем, христианство старалось в равной степени увещевать и рабов в духе любви. Апостол Павел прямо говорит: «Рабы, повинуйтесь госпо­дам вашим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу»². Свят. Феофан Затворник толкует этот стих из послания ефесянам так: «Рабство в древнем мире было широко распространено. Св. Павел не перестраивал гражданский быт, а изменял людские нравы. И потому он берет гражданские порядки, как они есть, и влагает в них новый дух жизни. Внеш­нее он оставляет, как оно установилось, а обращается к внутреннему, и ему дает новый строй. Преобразование внешнего шло изнутри, как следствие сво­бодного развития духовной жизни. Переделай внутреннее, и внешнее, если оно нелепо, само собою отпадет»³.

В одном из посланий ап. Павла упоминается греческий раб по имени Онисим, принадлежавший Филимону, богатому собственнику из города Ко­лоссы в Малой Азии. Онисим, будучи уже верующим в Христа, сбежал из дому и пытался спрятаться, как рассказывали в первых поколениях хри­стиан, у самого Павла. Последний же повелел беглецу вернуться к своему хозяину, который затем должен был решить, как с ним обойтись, ибо Фили­мон сам был верующим⁴.

Христианская Церковь первых веков не только облагораживала рабов и требовала отношения к ним как равноправным людям, но и считала по­ хвальным дел ом, если господин сам отпускал раба. Многие язычники, об­

С 444–445 ⁴ Ф 1:10–18 С к, б (х Ф, б О) хк

ращаясь в христианство, освобождали всех своих рабов в день крещения или избирали для этого торжественные христианские праздники, особен­но Пасху. Рассказывают про одного римлянина, который, сделавшись хри­стианином, в праздник Пасхи даровал свободу всем своим рабам, их у него было 1250 человек. С III века устанавливается традиция процедуру осво­бождения рабов совершать в церкви в присутствии пресвитера и общи­ны. После прочтения освободительной грамоты пресвитер молился Богу о ниспослании благословения на дальнейшую судьбу освобожденного. Не­редко и язычники отпускали рабов, но они совершенно не думали и не заботились о том, как будет складываться последующая жизнь их вчераш­ней собственности. Освобожденные рабы, таким образом, оказывались не у дел. Вопросами их трудоустройства никто не занимался. Многие из них пополняли ряды преступников. По­другому обстояло дело в христианских общинах. Прежние господа всячески старались помогать освобожденным. Господа смотрели на бывших рабов как на своих христианских братьев, оказывали необходимую поддержку. Воспитываясь в христианской атмос­фере, освобожденные преображались на глазах, становились людьми, по­лезными для Церкви и общества.

Вот одна из многих историй того времени о том, как христиане боро­лись с рабством. Это история о епископе Павлине Милостивом, жившем в Италии в конце IV – начале V века н.э.; ее поведал наш святой XX века архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий): «Он происходил из весьма знатно­го, высокого рода; в двадцатилетнем возрасте он был назначен сенатором, потом консулом – это крупные, важные должности, потом губернатором важнейшей римской области Кампании. И все презрел он, все оставил, раздал имение свое нуждающимся и стал иноком. Он испытал немало по­ношений, издевательств, насмешек даже от прежних слуг своих, но ни­чем не смущался. Сделавшись епископом, он стал щедро раздавать нищим церковное имущество. В его время произошло нашествие на Италию ван­далов, дикого и жестокого народа. Вандалы покорили римлян и увели в плен множество людей, а епископ Павлин, сколько хватало денег, выкупал пленников. Пришла к нему бедная вдова, плача и прося выкупить ее един­ственного сына, взятого в плен вандалами. Он сказал: “Милая моя, денег у меня больше не осталось, но сделаем вот как: отведи меня в стан вандалов, пусть возьмут меня вместо сына твоего, а его отпустят”. И сам предался в плен вандалам. Вандальский князь, этот дикий, жестокий человек, был поражен кротостью и благородством нового раба своего: он наблюдал за ним и изумлялся тому, какое сердце билось в груди Павлина. И случайно он узнал, что это епископ. Он был поражен и проникся таким благоговени­ем к этому благородному человеку, что не только отпустил его самого, но вместе с ним отпустил и всех пленных римлян. Так самим собой выкупил из плена святой Павлин много несчастных пленных римлян. Так сбылись вот эти слова Павловы, чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость, которая через нас производит благодарение Богу»¹.

В древней Церкви, как отмечается в одном энциклопедическом сло­варе по теологии, изданном за рубежом, «уже Климент Александрийский (†215) под влиянием идей стоиков о всеобщем равенстве полагал, что по своим добродетелям и внешнему виду рабы ничем не отличаются от своих господ. Отсюда он делал вывод, что христиане должны сокращать число своих рабов и некоторые работы выполнять сами. Лактанций (†320), сфор­мулировавший тезис о равенстве всех людей, требовал от христианских общин признания брака среди рабов. А римский епископ Калист Первый (†222), сам вышедший из сословия несвободных людей, признавал даже отношения между высокопоставленными женщинами – христианками и рабами, вольноотпущенниками и свободнорожденными в качестве пол­ноценных браков. В христианской среде уже со времен первенствующей Церкви практиковалось освобождение рабов, как это явствует из увещева­ния Игнатия Антиохийского (†107) к христианам не злоупотреблять свобо­дой ради недостойных целей.

Однако правовые и социальные основы разделения на свободных и рабов остаются незыблемыми. Не нарушает их и Константин Великий (†337), кото­рый, несомненно, под влиянием христианства дает епископам право освобож­дения рабов посредством так называемого объявления в церкви (manumissio in ecclesia) и публикует ряд законов, облегчающих участь рабов»².

Впрочем, некоторые святые отцы предостерегали против того, чтобы начать немедленное массовое освобождение рабов, небезосновательно пола­гая, что это может привести к социальному хаосу и экономическому упад­ку. В том же энциклопедическом словаре, в частности, читаем: «…В IV веке проблема неволи активно обсуждается среди христианских богословов. Так каппадокийцы – Василий, архиепископ Кесарии (†379), Григорий Назианзин (†389), а позднее Иоанн Златоуст (†407), опираясь на Библию, а может быть, и на учение стоиков о естественном праве, высказывают мнение о райской реальности, где царило равенство, которое вследствие грехопадения Адама… сменилось различными формами человеческой зависимости. И хотя эти епи­скопы много делали для того, чтобы в повседневной жизни облегчить участь рабов, они энергично выступали против всеобщей ликвидации рабства, кото­рое было важно для экономического и общественного строя империи»³.

Для понимания того, что ранее христианство было, выражаясь совре­менным языком, «толерантно» в отношении рабства, надо иметь в виду со­стояние рабства в первые века нашей эры. Быстро сокращались масштабы рабства, а само оно приобретало черты патриархального, а классическое (т.е. наиболее жестокое) рабство уходило в прошлое. Каутский обвиняет ранних христиан в «толерантности» по отношению к рабству¹. Но вслед за тем сам признает, что положение рабов той эпохи было лучше, чем положе­ние «пролетариев» (под последними он понимал обезземеленных крестьян и разорившихся ремесленников, численность которых быстро увеличива­лось в эпоху позднего Рима), и что проблема рабства в римском обществе постепенно уходила на второй план. Каутский пишет: «Раб стал редкой и дорогой вещью, рабское хозяйство уже больше не рентировалось (т.е. не давало дохода. – В. К.), в сельском хозяйстве рабство было замещено колонатом, а в городской промышленности – свободным трудом. Из ору­дия производства предметов необходимости раб все больше превращался в предмет роскоши. Главной функцией рабов являлось теперь услужение у знатных и богатых… Положение между рабами и свободными пролета­риями… увеличивалось все больше, в то время как число первых быстро уменьшалось, а число вторых в крупных городах все больше росло. Обе эти тенденции должны были еще больше оттеснить на задний план раб­ский элемент в христианской общине. Неудивительно поэтому, что хри­стианство в конце концов перестало обращать внимание на рабов»². С дан­ным высказыванием К. Каутского трудно не согласиться. За исключением последней фразы, что «христианство в конце концов перестало обращать внимание на рабов». Мы уже выше показали, что апостолы и Святые отцы раннего христианства уделяли внимание проблеме взаимоотношения ра­бов и их хозяев, а раннее христианство в целом ускорило уход прямого рабства с исторической сцены³.

¹ В ф к кк: К шб б ь, х б, ю А б ьк щ страха. Х бью кь б ь нравственной обязанности, к ь ью (К К к С 382)

² К Кк С 383 ³ В ь эккх кх фк, к б ю б Д Р (к кщ к х б х) К Кк б Пх х ь х х к кь, щщ б, фк, к Пб ш эккх хх фк б: Ск Р х: М: к, 1994; В В Б Лк к М: Хк, 1994; Е С хк к М: СТС Л, 1996