Глава 2. перманентная «денежная революция»: краткий обзор финансовой истории капитализма

«денежная революция» как борьба ростовщиков за мировое господство

«Денежная революция», как мы выше сказали, началась в Средние века. Однако это не было одномоментным событием, «революция» продолжалась и в последующие века, она является «перманентной революцией», которая происходит и на наших глазах.

Под «денежной революцией» мы понимаем инициированные ростовщи­ками существенные изменения в денежной системе, которые ведут к укре­плению их позиций в отдельных странах и в мире в целом, приближают их к вожделенной цели – мировому господству.

Можно выделить несколько важных вех «денежной революции»:

1 Отмена запретов и ограничений на взимание ростовщического про­цента, легализация ростовщической деятельности;

2 Легализация частичного резервирования обязательств ростовщиков перед своими клиентами;

3 Создание фондовой биржи;

4 Учреждение института под названием «центральный банк»;

5 Введение так называемого «золотого стандарта»;

6 Отмена «золотого стандарта» и окончательный переход к эмиссии необеспеченных денег;

7 Всеобщая либерализация экономической деятельности, как в отдель­ных странах, так и в масштабах мирового рынка.

 

Отдельные вехи (этапы) во времени могут «накладываться» друг на дру­га. Ряд менее существенных событий (изменений в денежной системе) не нашли своего отражения в приведенной выше схеме периодизации «денеж­ной революции». Например, создание некоторых важных для современной «экономики» финансовых институтов – международных финансовых органи­заций, инвестиционных банков, взаимных фондов, хедж­фондов, «электрон­ных денег», финансовых производных инструментов и т.п. Бóльшая часть этих новшеств приходится на пятый и особенно шестой периоды «денежной революции», когда темпы изменений денежной системы возросли на порядки по сравнению с предыдущими периодами. При столь высокой динамике не исключено, что мы можем оказаться свидетелями перехода «денежной рево­люции» в какую­то следующую фазу.

«Денежная революция» неизбежно сопровождается напряженным про­тивостоянием ростовщиков и общества, в этой борьбе бывают победы и пора­жения как с одной, так и с другой стороны. Борьба не ограничивается какой­то узкой сферой отношений, а захватывает кроме денежной и финансовой сферы также политику, право, нравственность и религию. «Денежная рево­люция» в конечном счете предполагает изменение человека, его сознания и поведения. Изменения денежной системы – отражение изменений духовного устроения общества. События в мире денег можно сравнить с движением «теней», отбрасываемых миром духовной жизни человека.

В данной работе мы фиксируем в основном лишь движения «теней». В то же время задача богословов, философов, писателей, поэтов – всяких обладаю­щих особым «зрением» людей – реконструировать и объяснить первопричи­ны этих «танцев теней» – изменения духовного устроения общества. В каче­стве попыток осмысления духовных первопричин изменений в мире денег (и в целом материальной жизни общества) можно назвать работы Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», Вернера Зомбарта «Буржуа», Сергия Булгакова «Философия хозяйства», Льва Тихомирова «Религиозно­философские основы истории» и ряд других.

История ростовщичества показывает, что говорить о неких «объектив­ных» законах развития денежной системы нельзя, это развитие – результат борьбы конкретных людей с их исключительно «субъективными» интере­сами, мотивами, страстями и слабостями. Каждую победу ростовщичества можно и нужно трактовать лишь как проявление политической, социальной, нравственной, а в конечном счете духовной слабости людей, не сумевших устоять перед искушениями «золотого тельца».

«денежные революции» «молодого» западного капитализма

Мы уже говорили о том, что капитализм Древнего Рима имел преимуще­ственно ростовщический характер. В начале своего существования западно­европейский капитализм Нового времени имел достаточно ярко выраженные черты промышленного капитализма. Особенно впечатляла промышленная революция в Англии. В XVIII–XIX вв. трудно было увидеть сходство в рим­ском и западноевропейском капитализмах. Создавалось впечатление, что капитализм Нового времени – созидательный, ориентированный на массо­вое производство товаров, выводящий развитие производительных сил че­ловечества на принципиально иной уровень. К. Маркс в своем «Капитале» именно на этом основании называл капитализм «прогрессивным» строем по отношению к феодализму и рабовладению. На эту особенность раннего западноевропейского капитализма («преобладание созидающего начала над разрушающим») обратил внимание К. Каутский в работе «Происхождение христианства», что позволило ему сделать вывод о превосходстве капитализ­ма XIX века над капитализмом Древнего Рима.

Но уже в XX веке все более проявлялись такие черты западноевропей­ского (точнее – западного) капитализма, которые делали его похожим на ка­питализм Древнего Рима. Это и усиление агрессивности (достаточно вспом­нить две мировые войны), и паразитизм, и ростовщический характер.

Усиление ростовщического характера западного капитализма вырази­лось в возрастании роли банков и других финансовых институтов в капи­талистической экономике. Первые банки в Западной Европе появились еще в эпоху позднего феодализма, после того, как Римская церковь частично легализовала ростовщическую деятельность. Заметим, что эта легализа­ция противоречила правилам святых апостолов, а также правилам семи Вселенских соборов и ряда поместных соборов первых веков христианства. Например, правило 44 святых апостол звучит так: «Епископ, или пресви­тер, или дьякон, лихвы требующий от должников, или да престанет, или да будет извержен»¹. Первые банки осуществляли кредитные операции, ис­пользуя собственный капитал.

Однако постепенно банки превращались в кредитно­депозитные учреж­дения. Массовое создание таких кредитно­депозитных учреждений пришлось на XVIII век, когда появились бумажные деньги. Такие «усовершенствован­ные» банки стали выдавать ссуды не только за счет собственных средств, но также используя для этого привлеченные на депозиты средства вклад­чиков. Только не следует думать, что банки были простыми посредниками в передаче денег от одних лиц (вкладчиков) к другим лицам (получателям кредитов). Банки с самого начала активно стали делать деньги «из воздуха»: под каждую денежную единицу вклада, скажем франк (при этом вклады де­лались в настоящих деньгах – в золоте или серебре), они могли выдать «бу­мажных» кредитов на несколько единиц (скажем, на пять франков). При этом, заметьте, банки за выдачу таких «воздушных» денег взимали проценты. По возвращении «воздушных» денег в банк при уплате долга они «погашались» (т.е. уничтожались), а вот проценты оставались в кармане банкиров, зачастую превращаясь в «твердые» активы – золото, недвижимость, фабрики. Факти­

¹ К П х, х Сб Вкх х х М: Р к Хфъ, 2004 С 21 Пб щк ь К к кью: 1) А С Пк Ф щ ((9: Р кк щ А Ф Акк х Сб Рб) Р: http:samlibruppasynkow_a_susurydatashtml; 2) В Ю К О:,, б Х х б К 1 М: шкьх х, 2011 (5 6); 3) О Чк К к ш 2011, №3

чески это было жульничеством: у банков не было полного покрытия своих обязательств перед своими клиентами, которые открывали депозитные сче­та. Постепенно это жульничество было легализовано. Государственные вла­сти, которые «покупались» банкирами, постепенно согласились на то, чтобы банки осуществляли «резервирование» лишь части своих обязательств (на­пример, чтобы из каждых 10 золотых франков 1 или 2 франка оставались в сейфе банка). Таким образом создавалась видимость «заботы» властей о кли­ентах банков. Однако в случае «набегов» вкладчиков на банки большинство из клиентов оставались без своих денег.

Резюмируем: уже в эпоху раннего капитализма усилился грабительский характер ростовщичества. Ростовщики (банкиры) увеличивали свои капи­талы не только за счет процентов от выдачи ссуд за счет собственного капитала (как это было на протяжении всей предыдущей истории ростов­щичества). Эффективность ростовщичества возросла многократно за счет того, что банкиры добились легализации неполного покрытия своих обяза­тельств по депозитным операциям и, таким образом, получили возмож­ность «делать деньги из воздуха».

Для истории капитализма эта легализация была самой настоящей ре­волюцией – «денежной революцией». Значимость ее для становления капи­тализма ничуть не меньше, чем такие европейские события, как «аграрная революция» («огораживания») или «промышленная революция». Классик марксизма в своем эпохальном труде «Капитал» оставил «денежную револю­цию» без внимания. Это еще один повод поставить под сомнение честность и добросовестность К. Маркса как ученого.

«денежные революции» «зрелого» западного капитализма

На протяжении XVIII–XIX вв. банковский (он же денежный, или ро­стовщический) капитал сосуществовал «на равных» с торговым капиталом и промышленным (или производительным) капиталом. По крайней мере так утверждает Маркс. Между тремя видами капитала существовали самые тес­ные связи. Эти связи Маркс досконально проанализировал в своем «Капита­ле» (оборот и кругооборот каждого вида капитала, трансформации одного вида капитала в другой и т.п.). В первом томе своего «Капитала» классик обычно рассматривал все три вида капитала как равнозначные. Иногда на первое место он ставил промышленный (или производительный) капитал на том основании, что именно в сфере производства, где в массовом масштабе используется наемный труд, создается стоимость и прибавочная стоимость. Образно выражаясь, первым держателем стоимости и прибавочной стоимо­сти выступает производительный капиталист. А уж затем он вынужден «де­литься» находящейся у него прибавочной стоимостью с торговым и денеж­ным капиталистами. Как пишет Маркс, прибавочная стоимость, полученная в сфере производства, «распиливается», согласно законам «капиталистиче­ского братства», на три «куска»: промышленную прибыль, торговую при­быль, банковскую прибыль (ссудный процент). А закон «капиталистического братства», по Марксу, прост: каждый капиталист получает свой «кусок» про­порционально авансированному капиталу (закон «равной нормы прибыли»). В то время еще расстановка сил трех видов капитала (промышленного, тор­гового, денежного) окончательно не завершилась, они рассматривались как «равнозначные» и «равноправные». «Плоская картинка» взаимоотношений трех видов капитала еще годилась для описания молодого английского капи­тализма середины XIX века, который едва прошел через горнило «промыш­ленной революции». Но уже в конце XIX – начале XX вв. реальная жизнь не соответствовала этой картинке. Бурное развитие промышленного капитала, наблюдавшееся в течение по крайней мере целого столетия, стало затухать. Те бешеные прибыли, которые удавалось получать в эпоху промышленной революции фабрикантам и заводчикам, стали уходить в прошлое. В Англии – родине «промышленной революции» во второй половине XIX века стали на­блюдаться признаки утраты роли «мировой мастерской», обозначилась тен­денция деиндустриализации экономики.

Надо отдать должное Марксу: он это предвидел. В третьем томе «Капи­тала» им был сформулирован закон тенденции нормы прибыли к пониже­нию. Не будем сейчас углубляться в дебри изучения причин этого явления (исходим из того, что читатель не является профессиональным экономистом). Можно сказать просто: в XIX веке были «сняты сливки», а в XX веке «сливок» осталось очень мало и на всех капиталистов не хватало. Статистика нормы прибыли в обрабатывающей промышленности США за многие десятилетия XX века это хорошо подтверждает.

Также в третьем томе «Капитала» сделана попытка отойти от одномерной картинки трех видов капиталов и обозначить их иерархию. Было введено де­ление капитала на два вида: а) капитал­собственность; б) капитал­функцию. Фактически под капиталом-собственностью понимает ссудный капитал ростовщиков. Под капиталом-функцией понимается капитал производитель­ный (промышленный). Очень осторожно было описан характер взаимоотно­шений капитала­собственности и капитала­функции. Но даже из этого опи­сания ясно, что первый находится над вторым, использует второй, управляет вторым. Если так можно выразиться, между капиталом­собственностью и капиталом­функцией сложились вассальные отношения. Образовался своео­бразный «капиталистический феодализм», или «феодальный капитализм».

Предпринимательский капиталист, или капиталистический вассал, име­ет в своем распоряжении работников, которые создают для него прибавоч­ный продукт. Часть прибавочного продукта такой вассал оставляет у себя, а остальное передает денежному капиталисту, или принципалу. Создается видимость, что денежный капитал прирастает процентами сам собой. Дей­ствительно, он выглядит как «самовозрастающая стоимость» (определение Марксом капитала). «За кадром» остаются вассальные отношения между капиталом­собственностью и капиталом­функцией.

На крутом повороте экономической истории конца XIX – начала XX вв. «конкурентные преимущества» банковского капитала над промышленным капиталом проявились в полной мере. Конкурентоспособность любых двух компаний определяется крайне просто: у кого ниже издержки производ­ства, у того (при прочих равных условиях) выше рентабельность, а у кого выше рентабельность, тот и побеждает. Если сравнивать подобным обра­зом банковский и промышленный виды бизнеса, то очевидно: у банкира, который наладился делать новые деньги «из воздуха», рентабельность по определению выше, чем у промышленника, которому надо тратить милли­арды на сырье, машины, рабочую силу и т.п. (торговый капитал занимает промежуточное положение между промышленным и денежным; из нашего сравнения мы его исключаем для простоты рассуждений). Еще раз повторя­ем: эта конкурентная слабость промышленного капитала проявилась лишь при значительном падении нормы прибыли в сфере производства. Слово «конкуренция» мы здесь используем с оговорками: дело в том, что тот же банкир мог участвовать (и участвовал) в капитале многих промышленных компаний, т.е. конкурировать сам с собой он не мог. Речь идет лишь о том, что привлекательность промышленного бизнеса стала снижаться относи­тельно привлекательности банковского бизнеса.

И на протяжении значительной части XX века эта очевидная истина не была еще очевидна для всех. Были различные «всплески», которые «ожив­ляли» промышленную активность на Западе (например, в условиях подго­товки стран к войнам, когда резко увеличивались ассигнования государства на военные закупки). Также следует отметить, что относительное уменьше­ние привлекательности промышленности в странах Запада еще не означает, что промышленность была обречена на полную и окончательную «смерть». В определенной мере буржуазное государство поддерживало (и продолжает поддерживать) «на плаву» промышленность (шире – «реальный сектор эко­номики»). И не только по соображениям национальной безопасности, сохра­нения рабочих мест или еще каким­то «высшим» мотивам. Как в мире при­роды паразит не может существовать без организма-донора, так и банкам нужны хоть какие-то компании и бизнесы как «клиенты». При вниматель­

ном рассмотрении обнаруживается, что эти «клиенты» (нередко «полужи­вые» компании, находящиеся на грани банкротства) действительно похожи на организмы-доноры, питающие банки-паразиты.

В начале XX века над вопросом: «Какой капитал (промышленный или банковский) главнее и важнее?» – задумался австрийский экономист Ру­дольф Гильфердинг. Свои мысли на этот счет он изложил в известном труде «Финансовый капитал»¹. В отличие от Маркса Гильфердинг не «замазывал» различия между промышленным и банковским капиталом, более того, он считал неизбежной непримиримую борьбу между этими двумя видами ка­питалов. Он вводит понятие «финансовый капитал», которое помимо чисто «банковского капитала» включает в себя любые формы капитала, подкон­трольные ростовщикам. Финансовый капитал, по Гильфердингу, – сплав банковского, торгового и промышленного капиталов, причем последние два вида подчинены банкам. Фактически ростовщики перестают доволь­ствоваться лишь частью прибавочной стоимости в виде ссудного процента, они попирают законы «капиталистического братства» и посягают на всю прибавочную стоимость. Борьбу нефинансового и финансового (банков­ского) капиталов Гильфердинг представлял как противостояние «анархич­ных» промышленных предпринимателей (как правило, местных, имеющих национальную привязку) и организованного финансового капитала, слабо связанного с национальными государствами, часто действующего одно­временно в нескольких или многих странах. Как прямолинейно выражался венский соратник Гильфердинга Отто Бауэр, при построении социально­экономических прогнозов исходить надо из «противоположности интере­сов между еврейским торгово­ростовщическим и христианским промыш­ленным капиталами»².

Важным фактором победы финансового капитала над нефинансовым (промышленным) стало быстрое развитие во второй половине XIX века ак­ционерной формы предприятий, фондового рынка, биржи, учредительской деятельности (грюндерства), фиктивного капитала и т.п. Все эти новации можно назвать «денежной революцией» эпохи зрелого капитализма. Суть «денежной революции», этого периода истории западного капитализма, в том, что ростовщикам удалось в достаточно короткие сроки «подмять» под себя предприятия реального сектора экономики (промышленный капитал), превратить их в объекты рыночных (биржевых) спекуляций, получать не только ссудный процент, но также большую часть всей прибавочной стоимо­сти, создаваемой в сфере производства.

¹ Р Гьф Ф к МЛ: П, 1959 ² О Бэ ь к СПб 1909 С 382 Ц: Ю Б Т ь ш к №9, 1991 С 133

Гильфердинг очень подробно анализирует процесс создания акцио­нерных обществ, ведущая роль в которых принадлежит финансистам. Уже простой переход к акционерной форме подрывает позиции промышленного предпринимателя: поскольку тот теряет функцию непосредственного орга­низатора производства, а его капитал в форме акций, которые теперь свобод­но продаются на особом рынке – фондовой бирже, – приобретает характер капитала чисто денежного. Доход от ценных бумаг постепенно сводится к общему уровню процента, а предпринимательский доход ушедшего на покой промышленника превращается в учредительскую прибыль, которая теперь присваивается банкирами, поскольку учредительство акционерных обществ становится делом крупных банковских консорциумов. Место предпринима­телей эпохи делового риска, технологической инициативы и свободной кон­куренции занимает иерархия наемных управляющих, точно таких же, как служащие государственных отраслей. Результат: неуклонное уменьшение объема продукции относительно мелких самостоятельных предприятий, хотя именно в их рамках изобретаются и получают путевку в жизнь принци­пиально новые оригинальные технологии.

Прогноз Гильфердинга для всех индустриальных стран – неизбежность победы космополитического финансового капитала над «местноограни­ченным» промышленным. Именно этой победе, по мнению Гильфердинга, призваны способствовать социалисты и левые радикалы, провоцирующие «когда надо» кризисы, стачки и социальные потрясения, которые разоряют промышленников и резко повышают спрос на банковский кредит, усиливая финансистов. Например, в России в период революционного хаоса 1905–1906 годов прибыль коммерческих банков увеличилась более чем вдвое. Похожая ситуация складывалась и на Западе в период великой депрессии 1929 года. К чему это ведет? Гильфердинг пишет: «Финансовый капитал в его заверше­нии – это высшая ступень полноты экономической и политической власти, сосредоточенной в руках капиталистической олигархии»¹.

Для Гильфердинга укрепление позиций ростовщического, или финан­сового, капитала – абсолютное благо, движение в сторону так называемо­го «организованного капитализма», в котором главными (а скорее всего, и единственными «организаторами») станут банкиры (финансисты). Более того, свою задачу он видел в разработке рецептов скорейшего наступления эры «организованного капитализма». Р. Гильфердинг «подробно исследует способы роста фиктивного капитала и технику манипулирования чужими средствами (в его классическом примере капитал в 5 млн фактически рас­поряжается 39 млн; современная практика шагнула дальше). Финансовая техника, которую рекомендует Гильфердинг, включает подробное описа­

¹ Р Гьф Ф к МЛ: П, 1959 С 478

ние операций, стоящих на грани жульнических махинаций: “разводнение” капитала, деление акций на обыкновенные и привилегированные, система “участия” – создание цепи зависящих друг от друга обществ и, наконец, просто разного рода “Панамы”…»¹

Гильфердинг поясняет отличие финансового капитала от ранее существо­вавших форм капитала: «Финансовый капитал хочет не свободы, а господ­ства. Он не видит смысла в самостоятельности индивидуального капиталиста (промышленного. – В. К.) и требует ограничения последнего. Он с отвращени­ем относится к анархии конкуренции и стремится к организации»².

По сути, Гильфердинг призывал к такому капитализму, в котором про­изводство будет управляться финансовой олигархией из одного центра – на­подобие советского Госплана. Не будет и свободных рыночных цен на про­дукцию промышленности: «цена перестанет быть объективно определенной величиной. Она становится счетной величиной, устанавливаемой волей и со­знанием человека³. Судя по всему, в эпоху финансового капитализма не оста­нется также никаких личных свобод. Оказывается, первый термин «тотали­тарное общество» ввели не нацисты или еще какие­то «недемократичные» люди, а именно Гильфердинг. Для него «организованный капитализм», «фи­нансовый капитализм» и «тоталитарное общество» – это слова­синонимы, отражающие высшую ступень человеческого «прогресса».

Со времени выхода в свет книги Гильфердинга прошло столетие. С тех пор в мире окончательно победил финансовый капитал, олицетворяющий власть ростовщиков. Таким образом, по Гильфердингу, современное челове­чество живет в «тоталитарном обществе». Его еще можно назвать финансо­вым капитализмом, или строем финансового тоталитаризма.

«денежные революции» «позднего» западного капитализма

Поздний западный капитализм стал формироваться во второй половине XX века. Сегодня мы живем в эпоху позднего капитализма. Это уже капита­лизм, отягощенный серьезными «болезнями». Но речь сейчас не о «болезнях». «Жажда денег» и стремление к мировому господству заставляли и заставля­ют ростовщиков искать все новые средства обогащения. Внедрение каждого такого средства – важная веха в перманентной «денежной революции».

Западный капитализм окончательно вошел в стадию позднего развития четыре десятка лет назад. Рубеж этого перехода идентифицируется достаточ­

¹ Ю Б Т ь ш к №9, 1991 С 133

² Р Гьф Ф к МЛ: П, 1959 С 432

³ Т С 304

но точно – 15 августа 1971 года. Что произошло в этот день? Американский президент Р. Никсон выступил по национальному телевидению и сообщил гражданам США и всего мира очень важную новость: Америка прекращает обменивать свои доллары на золото. Это был взрыв, который без натяжки можно назвать еще одной «денежной революцией».

Чтобы было понятно значение этого события, совершим небольшой экскурс в XIX век. Тогда в мире постепенно складывался так называемый «золотой стандарт». Суть его в том, что в основе национальных денеж­ных систем находилось золото. Это не значит, что в обращении находились лишь золотые монеты или слитки. Это значит, что любые деньги (бумаж­ные, безналичные) могли быть так или иначе обменены их предъявителя­ми на драгоценный металл, причем по определенному курсу (паритету). Первой золотой стандарт ввела в начале XIX века (после Наполеоновских войн) Англия. Второй была Германия, которая перешла на золото после Франко­прусской войны 1871 года. За Германией последовали Франция, другие европейские страны. Россия присоединилась к блоку стран «золо­того стандарта» в самом конце XIX в. (в результате проведения денежной реформы С. Витте). Примерно в это же время «золотой стандарт» утвер­дился и в Америке. Итак, во многих странах мира утвердились денежные системы, базирующиеся на желтом металле. Это были очень дорогостоя­щие системы: для того, чтобы поддерживать денежное обращение внутри страны, надо было добывать золото из недр земли или постоянно что­то экспортировать, чтобы его заработать. Без запаса золота нельзя обеспечить денежное обращение в стране, так как бумажные деньги должны быть обе­спечены запасом желтого металла. При такой системе денег обычно не хватает, средством поддержания необходимой массы денег в экономике остается получение займов, причем займов золотых. Таким образом, для стран с «золотым стандартом» постоянно существовала угроза «подсесть» на иглу золотых займов. Зачем же страны внедрили такую неудобную и дорогостоящую систему денежного обращения? Если говорить коротко, она была выгодна тем, у кого было много золота, которое можно было бы давать нуждающимся странам под проценты. А было оно у немногих ро­стовщиков, первыми среди которых были Ротшильды.

Прошел один век с момента, когда «золотой стандарт» начал свое побед­ное шествие по миру. И его шествие закончилось, как мы уже сказали, 15 авгу­ста 1971 года. Во второй половине XX века золото уже стало мешать главным ростовщикам делать деньги: оно превратилось в своеобразный «тормоз» или «якорь», который не позволял им включить на полную мощность «печатный станок» (ведь при «золотом стандарте» количество выпускаемых денег было лимитировано золотым запасом).

А как только был включен на полную мощность «печатный станок» ро­стовщиков, «финансовые новации» посыпались как из рога изобилия. Эти «новации» многообразны:

� различные новые «финансовые инструменты», в первую очередь про­изводные инструменты (деривативы);

� новые «финансовые продукты» (вплоть до услуг по страхованию от риска падения метеоритов на дом);

� новые финансовые институты (например, хеджевые фонды, взаимные фонды, фонды фондов и т.п.);

� вовлечение в сферу денежных отношений того, что раньше не прода­валось и не покупалось (например, «интеллектуальная собственность»);

 

– превращение компаний в объект рыночных спекуляций (для чего ста­

ли активно насаждать погоню за ростом «капитализации бизнеса») и т.п. Важным событием в истории позднего американского капитализма стало

разрешение банкам США заниматься практически без ограничений финансо­выми спекуляциями. Это один из наиболее легких способов получения сверх­прибылей для ростовщиков. В 2002 г. был отменен принятый в 1933 г. закон Гласса–Стигалла, который запрещал использовать деньги вкладчиков для игры на бирже. Многие банки из депозитно­кредитных учреждений превратились в депозитно­инвестиционные: они стали играть деньгами вкладчиков на различ­ных финансовых рынках. После этого сразу же началось «надувание пузыря» на рынке недвижимости и рынке ипотечных ценных бумаг (который, как из­вестно, лопнул через несколько лет, вызвав тяжелейший финансовый кризис).

Смысл всех этих «финансовых новаций» достаточно прост: создать постоянно растущий спрос на «бумажную продукцию» владельцев «печат­ного станка» (т.е. на деньги), а также обеспечить «законный отъем денег» у физических и юридических лиц в результате их активного втягивания в «честные» игры на финансовых рынках.

⇐ Предыдущая83848586878889909192Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: