Либерализация цен, или полная свобода монополий

Снятие «тормозов» с цен на товарных рынках было достигнуто очень простым способом: фактическим игнорированием антимонопольного зако­нодательства, которое принималось в Америке и Европе еще сто и более лет назад. Процесс «ценовой либерализации» на товарных рынках начался еще задолго до того, как на свет появился «Вашингтонский консенсус».

Наиболее «перспективным» для ростовщиков в плане «ценовой либера­лизации» был рынок нефти.

Во­первых, нефть – такой товар, который обладает низкой «ценовой эла­стичностью спроса». Проще говоря, повышение цен на нефть не очень сильно повлияет на величину спроса, так как нефть в современном обществе стала относиться к «жизненно необходимым» товарам. В частности, зависимость современного человека от автомобиля столь велика, что он вряд ли пересядет со своего «железного коня» на общественный транспорт даже в случае значи­тельного повышения цен на бензин.

Во­вторых, выбор нефти в качестве приоритетного товара для «ценовых экспериментов» был обусловлен тем, что нефть является важной составляю­щей издержек производства многих отраслей (электроэнергетика, химическая промышленность, общественный транспорт и др.). Рост цен на «черное золо­то» неизбежно должен был создать мультипликационный рост цен на продук­цию многих производств, а это и нужно владельцам «печатного станка».

Следует отметить, что на протяжении почти вековой истории существо­вания нефтедобывающей промышленности (до начала 1970­х) цена на «чер­ное золото» была удивительно устойчивой (несколько отклоняясь от средней лишь в годы войн). Первой «ласточкой» «новейшего» этапа «денежной ре­волюции» стал так называемый «энергетический кризис 1973 г. ». Нефтяным монополиям был дан «зеленый свет» на повышение цен на «черное золото»; в течение всего нескольких месяцев цены подскочили в 4 раза (в то время как за предыдущее столетие существования отрасли цены на нефть изменялись очень незначительно)¹.

Вот что писал о роли «денежного фактора» в создании «нефтешока» 1973 года Энгдаль в своей книге «Столетие войны. Англо­американская не­фтяная политика и Новый Мировой Порядок»:

«Начиная с 1945 года мировая торговля нефтью обычно велась в долла­рах, поскольку на послевоенном рынке доминировали американские нефтя­ные компании. Резкое повышение мировой цены на нефть, таким образом, означало в такой же степени стремительное увеличение спроса на доллары США, необходимые для оплаты этой нефти»².

¹ О, кк э х кк ф к бк, юю к, ь шш к к Уь Ф Э С Акк ф к М Пк (СПб, 2008)

² У Ф Эь С Акк ф к М П к СПб, 2009 С 154

Повышение цен на нефть осуществлялось не стихийно, а вполне на «пла­новой основе». Решение принималось на встрече Бильдербергского клуба в Швеции (Сальтшебаден) в мае 1973 года:

«Это собрание Бильдербергской группы заслушало выступление амери­канского участника (Г. Киссинджера. – В. К.), в котором он изложил “сце­нарий” неизбежного пятикратного увеличения нефтяных доходов ОПЕК. Целью секретной встречи в Сальтшебадене было не предотвращение ожидае­мого шокового повышения цен на нефть, а, наоборот, планирование управле­ния ожидаемым потоком нефтяных долларов… В том мае влиятельные люди из Бильдерберга, очевидно, решили начать грандиозное наступление против мирового индустриального роста, чтобы склонить чашу весов в пользу дол­лара и англо­американских финансовых кругов»¹.

Энгдаль подробно описывает механизм «управления потоком нефтяных долларов» («рециклирования нефтедолларов»): 1) американские банки выпускали доллары, которые шли на оплату по­дорожавшей нефти;

2) арабские нефтедобывающие страны (прежде всего Саудовская Ара­

вия) накапливали эти доллары на счетах, которые они открывали в

банках Лондона, Нью­Йорка, других западных финансовых центров;

3) под накопленные и размещенные на депозитах нефтедоллары запад­

ные банки выпускали новые партии долларов, постоянный спрос на

которые предъявляли импортеры нефти.

Для поддержания процесса рециклирования нефтедолларов требова­лось постоянное повышение цен на «черное золото». Не в столь ярко вы­раженной форме подобные процессы происходили на рынках ряда других природных ресурсов. Но, безусловно, нефть была наиболее интересным то­варом для ростовщиков, т.к. этот товар обладал, как говорят «профессио­нальные экономисты», «низкой ценовой эластичностью спроса». Т.е. спрос на товар в физическом выражении мало меняется при увеличении или уменьшении цен на данный товар.

В новых условиях, как отмечают специалисты, «цены на нефть и газ практически не зависят от спроса и предложения, а регулируются другими механизмами… нефть и газ перестали быть рыночными товарами»². Сегодня основным инструментом управления рынком нефти и других товаров (осо­бенно товаров с низкой ценовой эластичностью спроса) являются «новости», создаваемые в штаб­квартирах крупнейших корпораций и банков, являю­

¹ У Ф Эь С Акк ф к М П

к СПб, 2009 С 153 ² Г Р, А Г Гбь экк к 2008–2009: к В экк №11, 2009 С 26, 27

щихся, по сути, «хозяевами» соответствующих рынков. Они являются также «хозяевами» СМИ, которые тиражируют «новости» по всему миру.

Вот что по поводу роли этих «новостей» в формировании конъюнктуры рынка нефти говорится в материале « Истинные причины возникновения ми­рового экономического кризиса»:

«Кстати, вы никогда не задумывались, что на самом деле говорят Вам “умные” эксперты и не менее “умные” аналитики с экранов телевизоров о причинах падения курса акций или нефтяных котировок? Например, кто­то с умным видом говорит Вам на канале “Вести”, что цена на нефть воз­росла на $10 за баррель, т.к. была обнародована информация о том, что запасы нефти в нефтехранилищах США оказались на 1 млн баррелей мень­ше, чем ожидалось. Кто и в каком объеме “ожидал”, и почему уровень этих “ожиданий” должен являться отправной точкой для оценки опубликован­ных запасов? На это никто не пытается ответить, но это другой вопрос из этого же спектакля.

Сначала о самом этом 1 млн баррелей. Для марки Brent это примерно 131 тысяча тонн (грубо – около 2500 ж/д цистерн нефти). На самом деле это объем нефти, который США потребляют за 1 час. В 2005 г. в сутки США потребляли около 21 млн баррелей нефти. Сейчас (в 2008 г. – В. К.) – око­ло 24 млн баррелей. 1 млн баррелей равен 1/8760 части от годового по­требления нефти Соединенными Штатами или примерно 0,012% годового потребления. В деньгах этот миллион стоит 100 млн долларов (при цене 100 долларов за баррель). Причем эти 100 млн долларов не потеряны, они никуда не делись, не исчезли. Их просто не успели довезти до нефтехра­нилищ. Кстати, не факт, что не успели довезти, и их действительно пока еще нет в хранилищах. Просто есть информационная новость для рынка. Эта “шокирующая новость” вызывает рост стоимости объема добывае­мой в мире нефти на 228 млрд долларов (10 долларов х 7,6 барреля в тон­не х 3 миллиарда тонн).

Сами можете оценить умственные качества “экспертов”, объявляющих Вам, почему выросла цена на нефть на 10 долларов за баррель. Это же каса­ется 99% любых других новостей от финансовых экспертов… И теперь сами можете прикинуть, кто и сколько зарабатывает на этой новости».

«Либерализация» в сфере международной торговли имеет также другой важный аспект. Расширение сферы рыночных отношений в мире в прошед­шие два десятилетия достигалось активным втягиванием стран в орбиту Всемирной торговой организации (ВТО). Эта организация потребовала от государств отмены всяких барьеров, затруднявших проникновение транс­национальных корпораций со своими товарами на внутренние рынки тех стран, которые еще не были «интегрированы» в мировую экономику. После завершения этого процесса само понятие «внутренний», «национальный» рынок потеряло всякий смысл. Речь сегодня может идти лишь о «страно­вых сегментах» мирового рынка.

Сегодня многие страны уже больше работают не на своих внутренних потребителей, а на потребителей, которые находятся далеко за пределами этих стран. За период с 1960 г. по 2005 г. доля товаров и услуг, вывозимых в другие страны, в мировом ВВП возросла с 9,5% до 29,8%. Поскольку объем мирового импорта примерно равен объему экспорта, то мировой внешнетор­говый оборот достиг к середине текущего десятилетия почти 60% мирового ВВП¹. Это одно из ярких проявлений глобализации мировой экономики.

Россия, лишь недавно вступившая в ВТО, давно уже оказалась «интегри­рованной» в мировой рынок.

Так, в 2000 г. доля экспорта в ВВП России составила 42,6%. Соответству­ющие показатели по США, странам Европейского сообщества (ЕС), Японии за тот же год составили (%): 7,8; 8,6; 9,7².

За пределами мирового рынка осталось лишь несколько «стран­изгоев» (типа Северной Кореи), которые дядя Сэм объявил «недемократическими». Таковых в преимуществах «Вашингтонского консенсуса» он хотел бы убе­дить с помощью бомб и ракет³.

либерализация международного движения капитала, или «все на продажу!»

Либерализация международного движения капитала – снятие нацио­нальными государствами ограничений и запретов на ввоз и вывоз капитала в любых формах (прямые инвестиции, портфельные инвестиции, кредиты и займы). Вообще­то либерализация движения капитала началась еще до того, как на вооружение был взят «Вашингтонский консенсус», но в 80­е и особенно 90­е годы она приобрела глобальный масштаб. По сути, всеоб­щая либерализация международного движения капитала составляет суть финансовой глобализации, которая стала доминирующей тенденцией раз­вития мировой «экономики».

Из всех факторов производства именно денежный капитал стал наибо­лее мобильным фактором, не признающим никаких национальных границ. Именно ради повышения его мобильности был начат процесс размывания

¹ Ю Шшк Г эх б М экк ш №1, 2010

² В Ю К Б к Р М: Ак, 2002 С 3

³ Пб х ш ф х ш щью В ь б Б Кюк ВТО – б (М: А, 2005)

национальных границ, а в конечном счете – уничтожения национального су­веренитета государств.

Даже такой мировой олигарх, как Джордж Сорос, в вышедшей десять лет назад книге «Кризис глобального капитализма» обратил внимание на то, что на смену «традиционному» (т.е. промышленному) капитализму при­ходит финансовый, или денежный, капитализм, базирующийся на свободе перемещения денежного капитала в масштабах планеты. При этом основ­ную роль, как он отмечает, начинают играть не инвестиции в создание но­вых производственных мощностей (увеличение физического капитала), а спекулятивные инвестиции в виде вложений в чисто «финансовые» активы (увеличение финансового капитала): «Отличительной чертой системы ми­рового капитализма является свободное движение капитала. Международ­ная торговля товарами и услугами недостаточна для создания мировой эко­номики; должны стать взаимозаменяемыми факторы производства. Земля и другие естественные ресурсы не перемещаются, – перемещаются люди со своими проблемами, поэтому именно мобильность капитала и инфор­мации, а также предпринимательство несут ответственность за экономи­ческую интеграцию. Поскольку финансовый капитал является еще более мобильным, чем физические инвестиции (инвестиции в создание основных производственных фондов. – В. К.), он занимает привилегированное поло­жение: он может избегать страны, в которых подвергается высоким налогам и строгому регулированию. Как только завод построен, его трудно пере­двинуть. Конечно, многонациональные корпорации пользуются гибкостью ценообразования при внутрифирменном движении средств и могут оказать давление в момент, когда они принимают инвестиционные решения, но их гибкость несравнима с той свободой выбора, которой пользуются междуна­родные инвесторы, осуществляющие портфельные инвестиции».

Интересно, что Джордж Сорос является одним из наиболее крупных и ярких представителей именно тех инвесторов, которые занимаются финан­совыми спекуляциями в виде портфельных инвестиций. Тем более примеча­тельно, что именно он обратил внимание на важнейшие изменения в миро­вой финансовой системе в конце прошлого столетия: переход к свободному движению капитала в масштабах планеты (глобализация), замещение произ­водительных инвестиций портфельными (финансовыми), резкое повышение мобильности капитала (так называемые «горячие» деньги) и т.д.

Еще десять лет назад опытный Сорос произнес свою знаменитую фра­зу: «Музыка кончилась, а они все пляшут». «Музыка» кончилась еще на из­лете прошлого века, когда завершился процесс перехода «традиционного» капитализма в «финансовый». Однако финансисты по инерции еще продол­жали «плясать», т.е. играть на различных рынках, проматывая то, что было создано в течение двухвековой истории «традиционного» капитализма. Сегодня наконец до них (а также до политиков и «профессиональных эко­номистов») дошло: праздник кончился, все съедено и выпито, музыканты ушли, а люстры погашены.

Важная, как мы выше отметили, особенность «экономической либера­лизации» – вовлечение в сферу товарно-денежных отношений новых клас­сов «объектов». Именно «объектов», а не «продуктов труда» и не «товаров». Многие из этих «объектов» существовали раньше, но в силу религиозных, нравственных или идеологических ограничений и запретов (да и просто исходя из здравого смысла) в такие отношения не попадали. Многие из них не относились к разряду «продуктов» труда» (потому что на их создание труд не затрачивался) или «товаров» (т.е. они не предназначались изначаль­но для продажи). Некоторые из этих «объектов» и раньше попадали в сферу товарно­денежных отношений, но масштабы торговли ими были незначи­тельны в силу существовавших ограничений. Значительная часть того, что стало объектом активной купли­продажи в последние два­три десятилетия XX века, формально уже относится не к сфере международной торговли, а к сфере международного движения капитала.

Что это за «объекты» инвестиционной деятельности?

Во-первых, это земля, недра, другие природные ресурсы – то, что в рели­гиозном сознании воспринимается как дар Божий. Природные ресурсы рас­сматривались как «национальное достояние» и, как правило, находились в руках государства (в первую очередь недра). При этом они могли отдаваться в аренду (концессию) частному бизнесу, но свой государственный статус не меняли. В отношении тех природных ресурсов, которые были в част­ной собственности (прежде всего земля), существовали достаточно жесткие ограничения и запреты по их купле­продаже. Конечно, уже давно эти огра­ничения размывались, природные ресурсы так или иначе оказывались под контролем крупного частного бизнеса (бóльшая часть ренты от эксплуата­ции недр в рамках концессионных соглашений доставалась крупным кор­порациям, а не государству), а земля становилась предметом спекуляций и залога по кредитным операциям. Но процесс приватизации природных ресурсов и их вовлечения в товарно­денежные отношения приобрел лави­нообразный характер в конце прошлого века¹.

Во-вторых, это человек с совокупностью разных его качеств. Основ­ное качество человека в условиях «рыночной экономики» – быть рабочей силой, т.е. создавать новую стоимость (товары и услуги) для капиталиста­работодателя. А рабочая сила, как еще в XIX веке определил классик марк­

¹ Пб б э ь к: Д Ль Вь М: Эк; А, 2004

сизма, – это товар. Всеобщая либерализация движения капитала добирается до самых дальних уголков мира, превращая людей с их разнообразными спо­собностями в банальный товар. Причем товар, цена на который в условиях господства ТНК всячески занижается, обеспечивая лишь выживание людей (выражаясь языком «профессиональных экономистов», – «простое воспроиз­водство рабочей силы»). Широко распространенным становится товар в виде детской и женской рабочей силы. Этот товар наиболее выгоден работодате­лям, т.к. цены на него особенно низкие.

Однако продаже подлежат не только способности человека создавать то­вары и услуги. Продаются также другие качества и способности человека, о некоторых из которых классик марксизма в XIX веке не имел представления.

Об этой стороне человека­товара очень точно пишет Валерий Подгузов: «На либеральном рынке доступ к средствам существования, даже к воде и лекарству, возможен только через продажу чего­либо. Но если у субъекта нет продукта, чтобы продать его, то ему приходится “выносить” на рынок и свободно продавать самого себя, а точнее, то, что он себе “произвел”: тру­довые мозоли, детей, жену, внутренние органы, гениталии, совесть, способ­ности и отдельные мысли. Все сугубо личное в рыночной экономике пре­вращается в товар, если субъект не обладает иной частной собственностью. Практика показала: чем либеральнее рынок, тем больше развита детская проституция, поскольку детям нечего вынести на рынок кроме своих беззащитных тел»¹.

В-третьих, это предприятия государственного сектора экономики, которые в конце прошлого века начали «акционироваться» и «приватизи­роваться». Речь идет прежде всего о бывших социалистических странах, в которых, как известно, доля государственных предприятий составляла 90 (а кое­где и 99) процентов. Вместе с тем волна приватизации прокатилась не только по этим странам, она захватила также развивающиеся и развитые страны. Читатель может сказать, что приватизация в нашей стране не мог­ла существенно увеличить спрос на «продукцию» хозяев ФРС: ведь пред­приятия продавались буквально за копейки. Это действительно так, но вот через несколько лет их цены в результате использования новыми хозяевами различных «технологий» поднимались на порядки. По новым (реальным) ценам они перепродавались уже другим хозяевам. Спрос на деньги был уже далеко не символический.

Таким образом, поражение СССР и других стран в «холодной войне» позволило западной экономике получить мощный ресурсный «допинг», а хо­зяевам ФРС – ускорить работу «печатного станка».

¹ В П Ль к Р: http:wwwprorivruarticles shtmlpodguzov?market_licnost3

В-четвертых, объектом купли­продажи становятся бюджетные сред­ства государства, формируемые за счет налогов с резидентов. Речь идет о ценных бумагах, эмитируемых казначействами (министерствами финан­сов). Ярким примером такого рода инвестиций являются покупки нерези­дентами ценных бумаг под названием ГКО, которые выпускались в нашей стране Министерством финансов РФ. Как известно, под видом «инвестици­онных доходов» иностранные инвесторы (за многими из них стояли круп­ные финансовые и банковские структуры Запада) вывезли из нашей стра­ны десятки миллиардов долларов бюджетных средств. В августе 1998 г. все закончилось дефолтом Российской Федерации по обязательствам, связанным с ГКО. Фактически в условиях либерализации международ­ного движения капитала данниками иностранных инвесторов становятся все налогоплательщики тех стран, которые открывают свои внутренние финансовые рынки.

В-пятых, объектами купли­продажи (инвестирования) становились различные виды «интеллектуальной собственности». Причем речь идет не о традиционных объектах интеллектуальной собственности в виде па­тентов, «ноу­хау», лицензий на использование изобретений, а также не о произведениях творчества, защищенных авторскими правами. В конце прошлого столетия стало активно приватизироваться и торговаться то, что раньше было достоянием всего человечества и что никому и в голову не приходило назвать «интеллектуальной собственностью». Речь идет о по­пытке «приватизировать» некоторые «секреты» творения земного мира Богом! Например, фирмы стали заниматься селекцией семян тех или иных культур, и любую модификацию первоначального «природного материа­ла» они уже рассматривали как свою «интеллектуальную собственность», имеющую рыночную цену. Фактически это попытка торговать тем, что в Евангелии от Луки (глава 16, притча о неверном управителе) называется «неправедным богатством» – т.е. богатством, которое создал Бог и пере­дал в безвозмездное пользование человеку.

Значительный класс «интеллектуальной собственности» стали также составлять объекты, созданные фантазией человеческого ума. Речь идет о том, что называется: торговые знаки, фирменные знаки, «репутация фирмы», «деловые связи фирмы» и т.п. Часто они имеют трудно перево­димые на русский язык названия: «brand», «goodwill», «intangible asset» и т.п. Некоторые из этих видов «интеллектуальной собственности» ши­роко использовались еще в прошлом и даже позапрошлом веках. Мы все, например, хорошо помним фирменный знак швейных машинок дорево­люционного времени – «Зингер». Или товарные знаки конфет советской эпохи «Трюфели», «Мишка на севере», «Красная шапочка» и т.п. Это все относится к разряду так называемых «нематериальных активов». Нико­му раньше в голову не приходило заниматься денежной оценкой «пла­тья» «голого короля».

⇐ Предыдущая106107108109110111112113114115Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: