Конструирование нематериальных активов

Сегодня бизнес активно и целенаправленно занялся конструирова­нием новых «нематериальных активов», а главное – формированием их «рыночной стоимости». Это уже относится к сфере «виртуальной эконо­мики»: «стоимость» рождается не в сфере материального производства, а в больном сознании человека. Для этого активно используется реклама, разрабатываются специальные технологии управления сознанием людей, создаются сложнейшие методики оценки новых классов активов. Вот что пишет о процессе формирования спроса обывателя на нематериальные блага в виде торговых и фирменных знаков известный американский ис­следователь Джереми Рифкин:

«…рекламные агентства концернов с помощью современных ком­муникативных технологий переняли роль учредителя традиций и устоев нравственности! Такими учредителями были, например, школы, церкви, социальные сообщества и учреждения культуры. Приобретение товарного знака переносит покупателя в вымышленный мир; у него появляется впе­чатление, что он фактически разделяет с другими те смыслы и значения, которые придуманы дизайнерами»¹.

В активах многих «продвинутых» западных компаний на такую «вир­туальную стоимость» приходится сегодня бóльшая доля, чем на основные фонды. Так, в активах компании «Кока­Кола» эта доля в конце прошлого десятилетия (1999 г.) составила 96%! Указанная компания была рекордсме­ном по абсолютной величине стоимости своей торговой марки – 77,5 млрд долл. Эта цифра превышала стоимостной объем ВВП таких стран, как Фи­липпины или Чили.

Следующие за компанией «Кока­Кола» места по стоимостной оценке торговых марок занимали следующие корпорации (в скобках – стоимост­ная оценка в млрд долл.): «Майкрософт» (70,2), «Ай­Би­Эм» (53,2), «Интел» (39,0); «Нокиа» (38,5); «Дженерал Электрик» (38,1); «Форд» (36,4); «Дисней» (33,6); «Макдональдз» (27,9). Кстати, прежде чем пойти перекусить в ресто­ран «Макдональдз», подумайте: готовы ли отдать ³/₄своих денег не за сам бутерброд или кофе, а за рекламу, которая позволяет «надувать» активы этой международной корпорации?

¹ Ц: К В, Г В Ч к к П Екб: Уь Кь, 2007 С 41

Впрочем, брендовый бизнес сегодня вышел за пределы производства бытовых товаров, общественного питания и торговли. Он все активнее за­хватывает также финансовый сектор, в том числе банковский бизнес.

По данным лондонского журнала «Banker», в 2009 г. (между прочим, время кризиса) бренд британского банка «HSBC» оценивался в 25,4 млрд долл. (19% общей рыночной капитализации банка), американского «Bank of America» – 21,0 млрд долл. (30%), американского «Wells Fargo» – 14,5 млрд долл. (13%). У некоторых финансово­банковских учреждений доля бренда в рыночной капитализации приближалась к 2/5 («American Express», «Barclays»).

Так что сегодня в теорию кредита, изложенную в наших учебниках, надо вносить коррективы: банковский процент – это не только плата за «воздержание» или «риск», но еще и плата за бренд. Ведь, получая кре­дит, например, в британском (ротшильдовском) «HSBC», клиент не просто решает свои финансовые проблемы, но еще и повышает свой рейтинг. То есть доллар кредита от «HSBC», согласно теории рыночного либерализма, равен двум или трем долларам, полученным от какого­то коммерческо­го банка в Урюпинске. Особенно учитывая, что заботливые рейтинговые агентства постараются банку в Урюпинске дать низкую или даже отрица­тельную стоимость бренда.

«народный финансовый капитализм»

Еще один важный аспект либерализации товарно­денежных отноше­ний, относящихся к сфере инвестиций, – резкое расширение социально­экономической базы инвестиционной деятельности. Прежде всего, в ин­вестиционную деятельность вовлекаются почти все компании реального сектора. Речь идет не о традиционной инвестиционной деятельности, связан­ной с формированием основных фондов (создание новых производственных мощностей, расширение существующих, техническая реконструкция и т.п.). Мы говорим о вовлечении компаний в деятельность, связанную с инвести­рованием в финансовые активы, проще говоря, в ценные бумаги. Такие фи­нансовые инвестиции постепенно «убивают» производственные инвестиции в реальном секторе. Для того чтобы «держаться на плаву» в условиях фи­нансового капитализма, компаниям реального сектора приходится компен­сировать убытки от производственной деятельности доходами, получаемыми на финансовых рынках. У многих компаний автомобильной, электротехни­ческой, химической промышленности США и Западной Европы в балансах более 50% всех активов – финансовые. Для игры на фондовых рынках ком­пании нефинансового сектора обычно пользуются «услугами» специальных институтов – институциональных инвесторов. Это прежде всего различные инвестиционные фонды (траст­фонды, взаимные фонды и т.д.).

В США в 2008 году на активы инвестиционных фондов приходилось почти ¹/₄общего объема капитализации американского фондового рынка. Еще примерно ¹/₅активов фондового рынка находилась в руках пенсионных фон­дов (частных и государственных), а ¹/₈ – в руках иностранных инвесторов.

Также в «игру» на фондовых рынках активно вовлекаются простые граждане. За счет доходов от ценных бумаг они пытаются компенсировать падение реальной заработной платы. Напомним, что в США – некогда са­мой богатой стране – максимальный уровень реальной заработной платы был достигнут в 1972 году. После этого среднестатистический американец начал неуклонно беднеть. Пусть никого не вводят в заблуждение цифры ро­ста номинальной заработной платы: ее покупательная способность падает в течение вот уже почти четырех десятков лет из­за непрерывной инфляции (после окончательного отхода страны от золотого стандарта). Итак, с одной стороны, падение реальной заработной платы, а с другой – назойливая рекла­ма новых «финансовых продуктов» и дешевые кредиты на их приобретение обусловили вовлечение рядового американского обывателя в азартные игры на финансовых рынках.

Если в 1989 году 27,8% американских семей вкладывали свои средства в акции, то через десять лет – в 1998 году – этот показатель увеличился почти вдвое – до 53,9%. Номинальная стоимость акций, находящихся на руках у физических лиц, за это время возросла более чем в 3 раза – с 2,13 до 7,39 трлн долл.¹.

В 2008 году на домохозяйства приходилось примерно 40% всех активов фондового рынка США. То есть домохозяйства оказываются самой крупной категорией участников фондового рынка США (после инвестиционных фон­дов, пенсионных фондов, иностранных инвесторов). Конечно, говорить о «на­родном финансовом капитализме» в США можно достаточно условно. По не­которым оценкам, среди физических лиц (граждан), выступающих в качестве участников фондового рынка, существует большая социально­имущественная дифференциация. Около 10 процентов общего числа физических лиц – дер­жателей портфелей ценных бумаг владеют примерно 70 процентами общего количества акций, обращающихся на фондовом рынке США².

В отдельные годы, когда эти рынки переживали «бум», доля доходов от игры достигала уровня половины всех доходов американских семей. Зато в

¹ О П, Гхх Р П б Ак В Вк З М: А

, 2005 С 350 ² С: К к б к? Р: http:malchish orgindexphp?option=com_content&task=view&id=254&Itemid=35

периоды «обвалов» на финансовых рынках домашние хозяйства подобно биз­несу несли чистые убытки. В прошлом десятилетии в Америке также не ме­нее половины всех семей продолжали вкладываться в ценные бумаги: акции, облигации, ипотечные бумаги.

Косвенно в финансовые игры оказались вовлеченными даже те амери­канцы, которые не желают рисковать своими средствами. Речь идет о так называемых «инвесторах поневоле»: американцы осуществляют взносы в пенсионные и другие социальные фонды, а те, в свою очередь, размещают эти средства на финансовых рынках. Но эти институциональные инвесторы могут также нести потери от операций на финансовых рынках, и в конеч­ном счете это потери не каких­то далеких от народа институтов Уолл­стрит, а рядовых граждан.

Всем хорошо известно происшедшее в начале текущего десятилетия банкротство американского энергетического гиганта «Энрон». Акции этой корпорации (стоимость ее активов на пике равнялась 47,3 млрд долл., по это­му показателю она занимала 7­е место в США) считались в Америке очень надежными, поэтому в них охотно вкладывались пенсионные фонды и стра­ховые компании. Банкротство компании привело к тому, что десятки тысяч бывших учителей, полицейских и пожарных остались без пенсий¹.