Раскачка финансовых рынков и формирование спроса на «продукцию» Фрс

Усиление неустойчивости финансовых рынков, о которой уже более десятилетия пишут «профессиональные экономисты», является не побоч­ным результатом всеобщей либерализации, а одной из главных ее целей. Такая неустойчивость выгодна финансовым спекулянтам, которые дела­ют большие деньги на колебаниях валютных курсов и процентных ста­вок. Естественно, что они же и организуют такие колебания. Но все­таки главным бенефициаром построения такой системы «качающихся» рынков являются мировые ростовщики, которые владеют печатным станком ФРС. Усиление неустойчивости финансовых рынков создает повышенный спрос на «продукцию» ФРС – доллары.

Конечно, мы не проводим четкой границы между спекулянтами и хо­зяевами ФРС – часто это могут быть одни и те же лица. Речь идет о том, что цель получения эмиссионного дохода при печатании дополнительной массы «зеленой бумаги» является более приоритетной и стратегической, нежели цель получения сиюминутных доходов от спекуляций. За финансовыми спе­кулянтами типа Сороса стоят мировые ростовщики, которые используют спекулянтов для достижения своих стратегических целей.

Повышение мобильности капитала привело к тому, что международ­ное движение капитала превратилось в миграцию «горячих» денег. Если обычные деньги являются инструментами инвестирования, то «горячие» деньги – инструмент создания кризисов в странах, куда приходят эти день­ги. После возникновения кризисов иностранные инвесторы по дешевке скупают «осколки» разрушенной экономики (обесценившиеся активы ре­ального и банковского секторов). Деньги делают разрушения, деньги дела­ются на разрушениях.

Регулярные «набеги» спекулянтов на отдельные страны начались примерно два десятилетия назад. Всем запомнился «набег» Сороса на британский фунт стерлингов в 1992 году – он кончился обвалом кур­са британской валюты. В 1994 году таким же образом был обвален курс мексиканского песо.

Наиболее ярким примером того, как спекулянты умеют обваливать национальные валюты и делать на этом большие деньги, является финан­совый кризис 1997–1998 гг. в странах Юго-Восточной Азии. Эти страны (Таиланд, Южная Корея, Малайзия, Гонконг, Филиппины, Сингапур) на протяжении ряда лет (особенно после 1990 года, когда японская экономика вошла в состояние перманентной стагнации) демонстрировали самые высо­кие в мире темпы прироста ВВП, в том числе в расчете на душу населения. В этой связи страны ЮВА приобрели репутацию «азиатских тигров». Эти страны использовались чиновниками МВФ и «профессиональными эко­номистами» в качестве «наглядного пособия» для доказательства успеха, которого можно добиться в «экономике», если послушно следовать реко­мендациям «Вашингтонского консенсуса». Главные рекомендации: либе­рализация международного движения капитала и установление свободно плавающего курса национальной валюты. Всем странам «третьего мира», а также Российской Федерации и другим бывшим советским республикам и бывшим социалистическим странам настойчиво предлагалось следовать по пути «азиатских тигров».

Считается, что главными организаторами финансового кризиса 1997– 1998 гг. являются такие финансовые спекулянты, как Джордж Сорос, Джу­лиан Робертсон и другие «хеджеры». В данном случае уместно напомнить слова Сороса: «Жизнь создается на краю хаоса, а я специализируюсь на ис­пользовании хаоса. Это у меня получается лучше всего»¹. Однако Сорос явно скромничает: он не только использует хаос, он этот хаос создает. Так же действуют и другие крупные спекулянты.

Эти господа действуют через свои инвестиционные фонды, прежде всего хеджевые фонды, имеющие ярко выраженный спекулятивный харак­тер. С помощью ХФ они мобилизовали на мировых финансовых рынках громадные капиталы и направляли их в страны с так называемыми «фор­мирующимися рынками» (emerging markets). Средства, привлекаемые ХФ, иногда в десятки раз превышали собственные капиталы фондов (создава­лось так называемое «финансовое плечо»). Крупный фонд с собственным

¹ П к Д С 12112004

капиталом в 1 млрд долл. мог, например, в 1990­е годы привлекать средства до 100 млрд долл. Такие суммы превышали валютные резервы централь­ных банков большинства стран мира. Сценарий кризиса очень прост: из принимающей страны начинается вывод гигантских капиталов, что создает резкий взлет спроса на иностранную валюту (прежде всего доллары США); одновременно происходит резкое увеличение предложения национальной валюты, что создает риск обвала ее курса по отношению к резервным ва­лютам. Центральные банки стран, подвергшихся таким атакам, пытаются противодействовать обвалу национальных валют, расходуя для этого ре­зервную валюту. Когда «патроны» (т.е. резервная валюта) кончаются, то происходит обвал национальной валюты.

Например, центральный банк Таиланда за две недели (май 1997 г.) израс­ходовал 10 млрд долл. для того, чтобы удовлетворить заявки на продажу бата (национальной валюты) и поддержать ее курс на докризисном уровне (25 ба­тов за 1 доллар США). В середине 1997 года началось резкое падение бата, которое продолжалось до начала 1998 года, когда за 1 доллар давали 56 ба­тов. В Южной Корее национальная денежная единица – вон – также упала: до кризиса 1000 вон равнялись 1 доллару США, в конце – это соотношение было 1700:1. Наиболее глубоким было падение рупии – национальной валю­ты Индонезии. До кризиса за 1 доллар давали 2 тыс рупий, а в его конце – уже 18 тыс, т.е. имело место девятикратное падение!

Резкое падение валютных курсов национальных денежных единиц име­ет своим следствием рост инфляции, резкое увеличение долгового бремени национальных компаний и банков (долговые обязательства их обычно вы­ражались в иностранных валютах), повышении процентных ставок по кре­дитам, банкротствах, падении производства и показателей ВВП. Именно в это время на сцену выходят иностранные «инвесторы», которых правильнее назвать «акулами», или «мародерами», расхватывающими по кускам или це­ликом подешевевшие активы.

Приведем примеры того, какая «добыча» досталась иностранным «акулам» в странах ЮВА после «обвалов» их национальных валют в 1997–1998 гг.

В Индонезии «BNP Paribas» поглотила финансовую группу «Peregrin» (крупнейшую неяпонскую финансовую группу в Азии); в Южной Ко­рее «Procter & Gamble» приобрела компанию «Ssanyong Paper», а «General Motors» – компанию «Daewoo Motors»; на Филиппинах «First Pacific» приоб­рела пивоваренное предприятие «San Miguel» и т.д.

Вот что по поводу действий иностранных «инвесторов» в странах ЮВА в те годы пишет С. Голубицкий:

«Тигров разрывали взрослые дяди, поднаняв на роль исполнителей сна­чала валютных спекулянтов (Сороса со товарищи, которым ссужали под не­мыслимое пятипроцентное “плечо” в прямом смысле безграничные капита­лы), а затем МВФ и Всемирный банк, завершивших обесценение азиатских активов с помощью кредитов SAP»¹.

Для справки: SAP, Structural Adjustment Program – программа, навязыва­емая стране –получательнице кредита международного финансового инсти­тута; эта программа направлена на окончательную «либерализацию» нацио­нальных рынков и предусматривает: сворачивание социальных программ, полную отмену государственных субсидий, приватизацию предприятий государственного сектора, снижение курса национальной валюты, усиление экспортной ориентации производства и т.п.

Кризисы, подобные тому, который случился в странах ЮВА в 1997– 1998 гг., происходили и в других странах ПМК. По оценкам специалистов ЕЦБ, всего за период 1995–2003 гг. в странах с «формирующимися рынками» произошло 36 кризисов – начиная с кризиса в Аргентине в январе 1995 г. и кончая кризисом в Словакии в августе 2003 года².

О последствиях финансовых кризисов в странах с «формирующимися рынками» (в том числе в России в 1998 году) сказано и написано уже до­статочно много. Немало сказано и о той «добыче», которая попадает в пасть западных «инвесторов­акул». Но при этом часто забывается самое главное следствие (или самый главный результат). Страны периферии мирового ка­питализма (ПМК) вынесли из этого кризиса очень простой урок: чтобы защититься от спекулянтов и инвесторов-акул, необходимы большие ва­лютные резервы. Именно с этого времени центральные банки стран ПМК начали высокими темпами накапливать международные резервы, создавая тем самым устойчивый спрос на «продукцию» Федеральной резервной си­стемы США. Это и был главный результат серии финансовых кризисов, организованных спекулянтами в прошлом десятилетии.

Об этом результате кризисов 1990­х годов красноречиво свидетельствует статистика. Объем мировых валютных резервов с 1600 млрд долл. в начале 1999 года возрос до более чем 7000 млрд долл. в середине 2008 года.

При этом резервы в странах с «формирующимися рынками» за ука­занный период возросли с 1000 млрд долл. до 5500 млрд долл. 70% общего прироста пришлось всего на три страны – Китай, Японию и Россию. Ва­лютные резервы в Китае выросли в 12 раз (со 146,6 до 1756,7 млрд долл.), в Японии – в 4,6 раза (с 211,4 до 973,8 млрд долл.), в России – в 82,7 раза (с 6,7 до 554,1 млрд долл.). Среди других крупных держателей валютных резервов в середине 2008 года были следующие страны (млрд долл.): Ин­

¹ С Гбк О к Б 10072007 ² Л Збк Вю ф х фющ к Бк: №2, 2009

дия – 302,3; Тайвань – 290,1; Бразилия – 199,8; Алжир – 133,2; Таиланд – 103,0; Мексика – 93,0; Турция – 75,5¹.