 |
Заметка о конечных согласных
|
|
|
|
1. В праквэндийском слова могли оканчиваться на согласные. Но с самого начала в праквэндийском проявлялась явная неприязнь к тому, что оставлять взрывные губные или задненёбные в конце слова без добавления к ним звуков или без изменения их; и, в общем, ограничивали конечные звуки до основных согласных, изначально употреблявшихся как суффиксы: зубных и m, j, w.
2. Некоторые из конечных согласных являются просто конечными согласными нерасширенных корней, стоящих без суффиксов. Встречаются только в следующих случаях (в архаических формах):
a) Некоторые древние существительные, такие как *der- «человек», *kas- «голова», *tăl- «нога», и т.д., и частицы, такие как *et «из, вперёд, далее, впредь»; *at «назад, снова, дважды»; en «вон туда», и т.д. У несклоняемых слов, существительных (у прилагательных не встречается), глаголов (редко) скорее всего случилось из-за того, что «обычные удлинения» рано были утрачены или отпали; поэтому der- < dere. Так как долгий гласный обычно появляется в у существительных этого класса в форме без окончаний (и.п. или в.п. ед.ч.): как dēr, dĕr-, tāl, tăl- и т.д. Но то ли из-за того, что они были снова уравнены с формами склоняемыми, или по другой причине, сейчас неясной, краткие гласные появляются также в некоторых словах, как kăs «голова»; в то время, как у некоторых есть варианты долгий/краткий как nēn-/nĕn- «вода». В любом случае, архаические слова такого вида встречаются только оканчивающимися на зубные и сохранившиеся звонкие и носовые, ʒ, j, w; m, ŋ.
b) Односложные формы – главным образом существительные — также образовывались от основ типа TĀ, с добавлением согласного. Признаками этого (позже?) класса были: везде в словах только долгие гласные, а конечные согласные ограничены зубными t, n, s, l, r; реже d, th: поэтому от TĀ-формы √INI «женский» происходит nī, «женщина», и, кроме неё nīs- (cf. расширенный корень √NIS); khō-n, сердце, mō-l, раб, tā, высокий > tā-r (помимо tā-ro) король.. .,
|
|
|
c) Двусложные формы – снова главным образом существительные – у них также встречается то, что они оканчиваются на одиночный «суффиксальный» согласный звук: t, s, l, r — d, th — и, также, m, и иногда на k. Эти формы образовывали посредством добавления согласного к простым корням типа KAT-: как kalat- «свет», katal- «орудие для вырезания, резец»; или от корней типа KÁLAT-, как talam «пол». У последних оба гласных всегда были схожими, у первых — не обязательно, и определённые окончания были обобщены в разных значениях. Но не всегда можно было провести различия, так как корни типа KÁLAT- сами по себе часто являлись расширениями простых корней типа KAT-: как, например, можно заметить в √TAL, нога, ступня, наряду с TÁLAM, основа, основание, корень: cf. talam, «земля, основание, повод» наряду с talmā, основание, основа, корень.
В некоторых случаях у существительных этой формы нет внешних связей с другими корнями типа KAT- или KÁLAT-: как в philik, spilik (*file; кв. filit, мн.ч. filiki) «воробей», маленькая птица, наряду с spilínkē, кв. filinke, нолд. flinc. Единственное употребительное слово с основой k — это √NÉLEK – зуб — кв. nele (или nelke) мн.ч. nelki; ст. нолд. nele, neleki.
3. Флективные элементы в форме употребительных согласных, по-видимому, встречавшихся в пракв. вероятно, таким образом, являются частично редукцией архаических элементов: как t - ta - tā. Но эта редукция уже встречалась. Частично они обязаны фактическому изобретению и отбору при формировании праквэндийского.
Только зубные t, l, r, s, n - реже d, th и m (который, несмотря на то, что губной, изначально был весьма предпочтительным). j, w не встречаются в качестве флективных согласных: при добавлении к элементам, не являющимся корневыми, всегда имели слоговую форму: ī̌, ū̌, обычно ī, ū.
|
|
|
ГЛАГОЛ
Настоящее время
2. Настоящее время. Это «подлинно настоящее» время, могло употребляться только для обозначения действия, происходящего «сейчас» – или, конечно, того, что рассматривалось «сейчас» в изложении событий, повествовании или предположении; и также, обычно, обозначало явно продолжающееся действие (которое началось до момента речи и, вероятно, продолжится после него).
Обозначается это время суффиксом [ā]. Основа в эльдарине образовывалась разными способами. Одной из характерный черт было удлинение или укрепление корня: так māt-ā; tālā или taulā = «я ем (сейчас)»; «я иду, прихожу (сейчас)». Удвоение (редупликация) часто сопровождавшееся удлинением укреплением или «динамическим» удлинением одного из согласных корня было ещё одной характерной чертой. Тем не менее, оно не стало частью обычного спряжения в квенья или нолдорине, но, скорее служило тому, чтобы создавать новые самостоятельные глагольные основы, такие как *mammata- «пожирать, поглощать, глотать». Но «повторяющаяся» форма с редупликацией конечного гласного корня была столь распространённой в квенья, что фактически стала частью системы «сильных» глаголов; поэтому tutulla-, продолжать приходить и (уходить). [В телерине удвоение было обычным способом образования настоящего продолженного времени: mamāta- «ест (сейчас)»]
§5 2. Настоящее время. Это «подлинно» настоящее время могло употребляться только в отношении действия, происходящего в данный момент или того, что рассматривалось в качестве этого момента в повествовании, изложении событий или предполагалось. Как правило это время описывает действие продолжающееся, или событие, или процесс (начавшийся до непосредственного момента речи и, который, вероятно, будет продолжаться ещё какое-то время).
Гласный, с помощью которого образуется это время, в данном случае ā. В эльдарине основа создавалась разными способами. Одной из характерных черт было удлинение или укрепление корневой гласной: поэтому mātā, tālā/taulā = «ест, приходит (сейчас)» Ещё одной чертой была редупликация (удвоение) часто сопровождалась удлинением или укреплением или «динамическим» удлинением корневого согласного.
|
|
|
Последний способ не стал в квенья или синдарине частью обычного «спряжения», но, скорее, употреблялся для того, чтобы создавать новые самостоятельные основы с собственным спряжением. Поэтому mammata- «пожирать», или «продолжать есть, объедаться». Но «повторяющаяся» форма, созданная с помощью редупликации; и удвоение согласного корня так часто встречались в квенья, что фактические были частью системы обычных основных глаголов (глагольных корней): так tutulla- «всё время приходить (и уходить)». В телерине редупликация без удвоения согласного была обычным способом образования настоящего продолженного времени: mamāta- «ест сейчас».
Аорист
1. Аорист. Суффикс добавляли к простой неизменённой основе -i: mati, ест; tuli, приходит; kari, делает.
Это «время» не обозначало ни физического, ни грамматического времени. Его употребления очень напоминает употребление так называемого просто настоящего времени в английском: ем, делаю. Поэтому оно употреблялось во всех утверждениях истинных во все времена (как в поговорках): «золото блестит»; «солнце встаёт утром»; для описания свойств, привычек, обыкновений и т.д.: «Я живу в маленьком доме». Также в эльдарине его могли употреблять как «историческое настоящее» в повествовании; и для обозначения будущего времени, когда в качестве характерного определения шли слова такие, как «завтра».
Различие с английским можно заметить у таких глаголов как «любить, знать», которые в английском редко (или никогда в точном смысле) употребляются в истинном или аналитическом настоящем времени как в английском «I am knowing». У глаголов этого рода в эльдарине обычно не образовывалось аориста; или скорее всего, похожего времени, но только с помощью суффикса -ā̆: таким образом ОЭ melā-, люблю, istā-, знаю.
1. Аорист. Суффикс добавляли к простой неизменённой основе: mati, ем; tuli, прихожу; kari, делаю. Это «время» фактически не обозначало физического или грамматического времени. Его употребление больше всего напоминало употребление простого настоящего времени в английском: «ем, делаю». Поэтому оно употреблялось во всех утверждениях истинных во все времена (как в поговорках): «золото блестит»; «солнце встаёт утром». Также оно употреблялось, когда надо было сказать об обычных, привычных действиях: «Я хожу пешком на работу», «Я плохо сплю ночью». Также его часто использовали в качестве «исторического настоящего» в повествовании; в действительности его применение обычно для продолжительного повествования. Общепринятым речевым оборотом для повествования было то, что первое сказуемое стоит в прошедшем времени, а следующие (с тем же дополнением), описывающие последовательные действия или события в связанных последовательностях, стоят в аористе. То, что подлежащее (существительное или местоимение) не повторяется заметно в случае, когда изложение событий идёт быстро: как в предложении (английском и русском), когда написали: «он пришёл домой, открывает двери, зовёт, не слышит ответа, обыскивает все комнаты, и т.д»
|
|
|
В предложениях, где время чётко указано или есть наречие иногда всё ещё употребляют аорист. Только по историческим причинам это обычно для английского, когда есть наречия, указывающие на будущее время: как в «он отправляется в путь завтра». Но в эльдарских языках тоже можно было сказать «он отправляется в путь завтра». Ни тот и ни другой речевой оборот не является часто употребляемым в квенья, вне поэтической речи, где много архаических элементов.
Заметное различие между эльдарином и английским можно найти в случае с глаголами, чьё основное значение описывает состояние или ход процесса. Многие из этих глаголов наподобие «иметь» (в значении «обладать», не «брать, принимать»), «любить», «знать» в английском употребляются только в настоящем простом или в аористе, и избегают аналитических форм как «I am loving и т.д.» Почти противоположным является случай с глаголами подобного рода в эльдарине: у них обычно не образуется нормальный аорист с i, но продолженное настоящее время с гласной ā̆, указывающей на него, с каким-либо другим дополнительным согласным или без него. Таким образом ОЭ melā «любить», galā «расти» (о растениях), is-tā «знать».
Будущее время
5. Будущее. Во всех эльдарских языках будущее простое выражается с помощью окончаний, но они и схемы их употребления являются разными. Это может значить то, что способ образования будущего времени при помощи окончаний был создан в ОЭ, но все языки, возникшие позже, отказались от старой схемы и заменили по отдельности новыми; или то, что будущее время в ОЭ всё ещё могло выражаться с помощью аориста посредством определяющих это время наречий, в то время, как уже было много других, конкурирующих за право существовать, хороших способов выражения, из которых языки, возникшие позднее, выбрали различные способы, которые стали для них привычным образцом. Cf. Английское «Я иду домой (скоро, завтра, в следующем году)»; или предложение, где обозначено будущее время: Я пойду, когда он позовёт; помимо «пойду, пойдёт, сейчас пойду, собираюсь пойти и т.д.»
|
|
|
В старом нолдорине будущее время обычно выражалось посредством добавления -thā к основе аориста: matithā- «будет есть». [Этот thā, вероятно, происходит от наречия-определителя = затем, после, c тех пор — местоимённая основа √THA с точкой отсчёта времени в нолдорине указывала на наречие «вперёд»]
В телерийском -rō добавляли к корню (или аористу).
В квенья суффикс -bā (кв. -vā̆), перед которым стояло u (у большинства глаголов). Происхождение этого формообразовательного элемента неясно, но, несомненно, bā происходит от глагола, не от наречия. Cf. √BĀ-, BANA, идти, продолжать, что можно видеть в квэнийском vanwa «ушёл, перешёл». Кв. karuvā- «сделает» так как изначально = «продолжает действовать, собираюсь сделать, сделаю».
Стоит увидеть, что в качестве гласной, стоящей перед суффиксом и указывающей на время, выбрана u, то можно понять, что он является фонетическим, и по причине удобства и благозвучия uvā – произошедшего от uvā, закономерно возникшего в глаголах с формообразующей -u: как kelu «течь», liru «петь». У этих глаголов в квенья обычно имеется показатель будущего времени ūva (kelūva «будет течь»); но он, вероятно, вспомогательный (средство, помогающее различать их, после того, как суффикс uva распространился на другие глаголы) и -u- у таких глаголов, в любом случае, могло менять параметр долгота/краткость. *
* Но и помимо категории времени он ассоциировался с понятием «начать делать что-либо (законченное позднее)» так у глаголов на u-: kelu, начинать течь, потечь Cf. также u-la, прил. = склонный к…, тот, кто возможно сделает так.
5. Будущее.
a) Во всех эльдарских языках будущее простое выражается или выражалось на более ранних этапах с помощью окончаний, но эти окончания и схемы были у каждого различными. Таким образом, развитие на закончилось в то время, как группы эльдарской семьи разделялись. В ОЭ будущее время всё ещё могли, видимо, выражать при помощи аориста с указывающими на время наречиями (см. выше), и некоторые из привычных словосочетаний уже становились застывшими агглютинированными неизменяемыми группами, становяшимися флективными; в то время как также, вероятно, существовали некоторые выражения, куда входили глаголы, как в английских «will go, am going to say». Среди этого материала, конкурирующего за право существования, языки, возникшие позже выбирали разные формулы в качестве стандартных образцов.
b) В примитивном синдарине будущее время выражалось двумя способами:
(a) добавлением thā (> старосиндарское thō) к основе аориста: как matithāni «Я собираюсь есть, буду есть сейчас», «ближайшее будущее»;
(b) добавлением ubā к основе без формообразующих элементов как в matubāni «Я буду есть», отдалённое будущее. Элемент thā — наречный и изначально значил «потом, после». Местоимённая основа the/tha при употреблении в синдарском языке по отношению ко времени указывала на будущее. Про элемент uba см. далее.
c) В квенья наречные фразы не превращались в застывшие флективные формы, но в более архаичных формах этого языка можно было употреблять аорист со похожими наречиями (en, enya) в значении будущего времени: Др. кв. en i matinye «Поем потом, скоро». Обычно образовывалось с помощью uva, часто добавляемого к основе без окончаний или аффиксов: matuvanye «Я буду есть»; но этот показатель использовался гораздо чаще, чем ОЭ matubāni, и стал элементом неопределённого будущего времени без значения близости или отдалённости во времени.
В этом случае суффиксом был -ubā, и у этого u не было никакого родства с гласной u-, которую можно заметить идущей после основы в большом числе архаических глаголов (см ниже). √UB был, в действительности, глагольным элементом со значением «обдумывать, размышлять, задумывать», а ubā — формообразующий элемент «настоящего времени» для глаголов типа melā описанный выше. Таким образом, примитивнонолдоринское и квенийское mat-ubā-ni/njē обозначало «Я намереваюсь есть».
Основа ub, uv в качестве самостоятельного глагола записях на квенья не сохранилась; но cf. кв. úvie «обдумывание, размышление»; ОН ūba- «обдумывать, задумывать, замышлять». В архаическом квенья старое основное прошедшее время (непереходной формы с суффиксом: см. выше) всё ещё употреблялось для того, чтобы образовывать аналитическим путём «будущее в прошедшем»: umbeste mate «он собирался есть». В обычном синтаксис эльдаринского предложения глагол, относящийся к подлежащему (сказуемое) стоит перед глаголом (сказуемым), относящимся к дополнению. Но не является необычным то, что в этих архаических неизменных словосочетаниях, уже фактически глагольных временах, до того, как они стали окончательно неразъединимо связанными, глагольный элемент, относящийся к дополнению, должен стоять первым: mat'-uba-nje, таким образом становящийся соответствующим mati-njē, māta-njē и т.д.
d) В телерине добавляли суффикс rō к корню без аффиксов (обычно) или иногда, особенно к глаголам, у которых можно заметить суффиксы ā, u, и т.д. в настоящем времени, к основе настоящего времени. Этот суффикс rō по происхождению является наречным, и, вероятно, является производным от *roño или похожей формы. Cf. телеринское runga (*roñña) «торопить, спешить», кв. ron (rongo), rong[a?], скоро, rō, [?] [?потом, следующий] [???). У rō было значение «скоро, вскоре, тотчас». Поэтому телер. matrōni «Я буду есть».
Перфект
3. Перфект: описывает действие, завершившееся в непосредственном прошедшем, но следствия которого всё ещё видны. Нельзя с уверенностью сказать, отличался ли он полностью от следующего времени (прошедшего) в общеэльдарском или в нём было просто два сходных конкурирующих способа образования «прошедшего» времени, роли которых не были чётко определены. Так называемые «совершенные» образования были отмечены удлинением корня (никогда – укреплением), за которым шёл суффикс (i)yē. Эти основы также часто были удлинены. Также оказывалось так, что было много разных основ с обязательным аугментом и краткой (аористной) основой, за которой шёл элемент yē (не iyē). Поэтому √MAT: mātiyē- «съел» / amatyē / смешанная amātiē. √TUL: tūliyē «пришёл, приехал, здесь» / utulyē / utūliyē.
Вероятно, аугмент употребляли чаще в словах, где обращались скорее к прошлому, чем к настоящему: поэтому правильнее amatyē, но tūliyē «Я здесь».
§6 3. Перфект. Это время описывало действие или процесс, закончившийся в непосредственном прошлом, но следствия которого всё ещё видны. Нельзя с уверенностью сказать, отличалось ли это время глагола полностью от следующего (прошедшего) в общеэльдарском языке, или просто существовало два похожих конкурирующих между собой способа образования «прошедшего времени», чьи роли ещё не были ясно определены.
Образования, которые обычно рассматривались как «совершенные», были отмечены удлинением корневого гласного (никогда – укреплением), и добавлением к основе суффикса: jē, ijē. Была также родственная форма с удлинением корня, где корневой гласный был кратким, и суффиксом -jē. Поэтому от √MAT: mātiē или amatjē; от √TUL: tūliē или utuljē. Также в общеэльдарском, вероятно, уже были смешанные формы, такие как amātiē, utūliē (но не matjē и т.д.).
Аугмент, вероятно, чаще употребляли в словах, где «совершенная» форма по природе относилась скорее к прошлому, чем к настоящему: так, amatjē «съел»; но tūlijē «пришёл, находится здесь».
Прошедшее
4. Прошедшее. Форма amatyē, ясно описанная выше, также часто употреблялась в ОЭ в качестве простого «прошедшего». Но чистое, неопределённое «прошедшее» (относящееся к действию, считающемуся происходившим в течение времени) обычно образовывали либо
(a) добавлением носового согласного к аористу (в этом случае был обычным аугмент): как manti, amanti «ел»; или с помощью суффикса (добавленного к неизменённому корню) -nḗ √MBAR: mbarnē «жил» \ ambarnē; или смешанная форма mantē, ambarni и т.д.
«Считается (хотя и небесспорно), что эта форма в начале была ограничена непереходными глаголами, и что nḗ (функционировавший также в одиночку как слово с основным значением «был») изначально являлся наречием времени «тогда, тому назад». Он всё ещё, действительно, может употребляться в кв. как глагол «был» и как наречие «тому назад, давно», e.g. á e·ndanne anda né «О! Он давно вернулся». В этом случае -nē в слабых образованиях или в качестве суффикса, в конечном счёте отличается от инфикса n-. Но несомненно то, что обе формы были уже тесно связаны и уже считались в общеэльдарском, где частым, в любом случае, было варьирование между n-инфиксом и n-суффиксом, родственными – и были встроены в одну систему, в которой выбор употребляемого элемента был изначально главным образом фонетическим – инфикс обычно употреблялся перед взрывными согласными. [C nē сравнивается en-, употребляющаяся сходным образом как дейктическая частица.]
Таким образом, в квенья «прошедшее» или «прошедшее-аорист» не имело аугмента, и обычно употреблялось с носовым согласным в качестве инфикса или с суффиксом nḗ; у перфекта обычно был аугмент и, как правило, имелась удлинённая основа + суффикс -iē.
§7 4. Прошедшее. Только что описанная форма amatjē могла употребляться для обозначения прошедшего времени; но неопределённое прошедшее в чистом виде, относящееся к действию, которое считали происходившим в течение некоего времени, обычно образовывалось посредством либо:
(a) добавления носового согласного к аористу: в этом случае был обычным аугмент: как в amanti, manti «ел»; или
(b) посредством добавления к неизменённому корню суффикса -nē: как в √MBAR, пр.вр. mbarne, ambarne «жил, проживал».
Этот суффикс, вероятно, хотя это и не является бесспорным, первоначально употребляли только с основами непереходных глаголов. В любом случае nē, который также функционировал в одиночку с основным значением «был», изначально являлся наречием, указывающим на время, = «тогда, тому назад»: [cf. en в роли дейктической частицы, указывающей на время) Поэтому nē в качестве суффикса изначально отличался от n-в качестве инфикса. Но ясно то, что обе формы уже в ОЭ были тесно связаны. С начала n-инфикс и n-суффикс часто варьировались в эльдарских языках, и стремление к перестановке сочетаний согласных (таких как tn, dn > nt, nd) способствовала этому ещё больше. И до того, как группы языков отделились от языка-предка и стали существовать по отдельности, n-ē, и -nē стали частью объединённой системы, и выбор между ними в значительной степени зависел от фонетического удобства, а не от значения (mbarnē, но ma-n-tē).
В квенья у прошедшего времени (или аориста-прошедшего) не было аугмента, и употреблялся носовой согласный, или суффикс nē (или, реже, удлинение корневого гласного). У формы перфекта обычно был аугмент, и, как правило, было видно удлинённую основу с суффиксом -iē.
|
|
|
