 |
Глава 15. Пленник. Встреча. Удивительное знакомство
|
|
|
|
Глава 15
ПЛЕННИК
Сначала Вали показалось, что он все еще спит. Он очнулся со странным чувством, которое иногда возникает, если проснуться в незнакомом месте: кажется, будто реальность совершила неожиданный скачок и ты не понимаешь, кто ты и как сюда попал.
У его ног, лежа на животе, спал мужчина крепкого телосложения, на котором не было ничего, кроме волчьей шкуры. Рядом с ним валялись ошметки мешка, еда исчезла, винный мех лежал плоский, как одеяло, рядом с незнакомцем. Сначала Вали решил, что еще ночь, однако тут же понял, что это лошади отбрасывают тень. Животные подошли к нему вплотную. Ничего удивительного: из долины доносился волчий вой.
Вали схватил меч, выдернул из ножен и нацелил на спящего человека. Это наверняка человек‑ волк. Вали не знал, что делать дальше. Зато знал, что произведет куда большее впечатление, если привезет разбойника живьем, и – самое главное – тогда у него будет доказательство, что это действительно волкодлак, а не какой‑ нибудь раб, наряженный в волчью шкуру. Однако этот человек‑ волк – примерно его возраста – был чертовски мускулистым. Даже те рабы, которые выполняли самую тяжелую работу, не бывали такими могучими. Если он очнется, пока Вали будет его связывать… Наследник конунга не льстил себе, оценивая шансы на победу в поединке.
Вали огляделся по сторонам. В мешке не осталось ничего. Даже маленькие мешочки с травами Дизы были разодраны, горшок с медом пуст, так же как и сосуд с сонным зельем.
Вали улыбнулся, поняв, что произошло. Он с опаской ткнул волкодлака острием меча в спину. Выступила капля крови. Что ж, радостно сознавать, что его можно убить обычным оружием! От укола человек‑ волк даже не шевельнулся.
|
|
|
Сын конунга вынул веревку из седельной сумки, лежавшей у него под боком. До сих пор ему никого не приходилось связывать, он не очень‑ то представлял, как это делается, поэтому на всякий случай скрутил руки волкодлака за спиной, потом той же веревкой стянул ноги, затем снова обмотал руки и вернулся к ногам.
Вали никогда не считал себя человеком сильно верующим или суеверным, однако он боялся прикасаться к пленнику и уж совсем не хотел снимать волчью шкуру с его головы. Это же магический предмет, способный превратить человека в рычащего полуволка. Даже купец Велес Либор серьезно относился к подобным легендам.
Вали попытался вспомнить, как можно защититься от магии, но вспомнил немного – у него не было причины и возможности изучать подобные вещи. Однако он помнил, что волшебники, по слухам, могут зачаровывать взглядом и, чтобы лишить их силы, надо завязать им глаза. У Вали не было ничего похожего на повязку, зато имелась седельная сумка, из которой он вынул веревку. И когда он приподнял голову волкодлака, чтобы надеть на него мешок, то заметил нечто весьма странное.
Этот молодой человек был невероятно похож на самого Вали. Лицо у него было обветренное и худощавое, волосы росли спутанной копной, но борода была редкая, как у Вали, и черты лица в точности повторяли его собственные. Вали содрогнулся. Это настоящий оборотень.
Он надел мешок на голову волкодлаку, стараясь не касаться магической волчьей шкуры, отдышался и велел себе успокоиться. Правда ли, что это оборотень? Вполне вероятно, решил Вали, что человек просто похож на него. Темноволосых людей он встречал редко. Может, они все похожи друг на друга. Браги рассказывал, что жители далеких западных островов темноволосые и отличить одного от другого просто невозможно. Еще он рассказывал, что от них воняет, – от этого‑ то воняло точно.
|
|
|
Вали подумал еще немного. Он слышал от заезжих торговцев легенды о двойниках, злобных духах, которые копируют чью‑ нибудь внешность. Вали никак не мог вспомнить, для чего это делается, однако же ясно, что ничего хорошего встреча с такими двойниками не сулит. Он постарался успокоиться. Сказал себе, что просто устал. Неудивительно, что ему мерещится всякое. Чем быстрее он вернется в дом Двоеборода, тем лучше. И принялся седлать лошадей.
Вали понятия не имел, как полагается перевозить волкодлаков, поэтому руководствовался интуицией. Он поставил пленника на ноги и перекинул через седло. Связал руки с ногами, пропустив веревку под животом лошади, и затянул узел у волкодлака на талии. Затем обмотал оставшийся конец веревки вокруг луки седла. Все это время волкодлак был вялым и безжизненным, словно мертвый. Вали подергал и потолкал его, убеждаясь, что пленник привязан надежно.
Удовлетворенный результатом, сын конунга привязал поводья лошади, везущей пленника, к седлу своего коня, сел верхом и тронулся в обратный путь. Откуда‑ то сверху, со стороны черной горы, доносился волчий вой. Пересекая долину, Вали пустил лошадей в галоп. Чем скорее он выберется из этой местности, тем лучше.
Глава 16
ВСТРЕЧА
Новость о возвращении Вали распространили крестьяне с дальних усадеб, и жители Эйкунда собрались целой толпой, чтобы приветствовать героя и проводить его в дом Двоеборода.
Вали направился прямиком туда, не заезжая к Дизе. Он расспросил о ней первого же встреченного им крестьянина и узнал, что Диза совсем плоха. Если он зайдет к ней сразу, потрясение может оказаться слишком сильным, лучше подождать, пока утихнет общее волнение, вызванное его приездом. Но он все‑ таки отправил к знахарке гонца с доброй вестью. Дети бежали перед его лошадьми, кричали, улюлюкали, величали его героем. Некоторые трогали волкодлака, когда они проезжали мимо, некоторые швыряли в него грязью и проклинали. Женщины тоже осыпали пленника градом оскорблений и били палками. Вали приказал им прекратить, потому что они пугали лошадей. Мужчины стояли, сложив руки на груди, покачивали головами и усмехались в бороды. Они ошиблись в Вали и, кажется, теперь с радостью признавали свою ошибку. Несколько крестьян выступили из толпы с ножами, угрожая убить волкодлака на месте. Вали вынул меч, и они попятились. Вали сказал им, что они славные викинги, но если хотят убить волкодлака, пусть пойдут и добудут своего.
|
|
|
На дорогу домой у Вали ушло две недели. Возвращаться было труднее, чем ехать в горы. Покидая Эйкунд, Вали пребывал в состоянии транса, ему не приходилось думать, выбирая направление. На обратном пути ничто ему не помогало, и дорогу приходилось искать самому. Однако он узнавал местность, по которой уже проезжал, и северное лето сохранило его следы: отпечатки конских копыт, смятые кусты, навоз, оставшийся на местах стоянок. Вали даже удалось немного сократить путь, нанимая рыбаков, чтобы те перевозили его через фьорды. Увидев его пленника, рыбаки не брали денег, радуясь, что Вали избавил их от опасного соседства.
Но были и трудности. Человек‑ волк через день очнулся, и Вали пришлось догонять его лошадь, которая понесла, испугавшись пинков и толчков. Вали заговорил с пленником, и тот немного успокоился, смирившись с судьбой, как это бывает у животных. Вселяло тревогу и постоянное присутствие волков. Днем Вали их не видел, хотя и чувствовал, что за ним внимательно наблюдают, зато в долгие сумерки слышал на холмах их голоса. Он ожидал, что волкодлак станет им отвечать. Вали знал, что маги подобного рода вроде бы возглавляют волчьи стаи. Он решил, что, если оборотень позовет на помощь, придется его убить. Но пленник хранил молчание.
Было нелегко и расседлывать лошадей на ночь, и каждое утро снова взваливать пленника в седло, но, если не считать этих неприятностей, путешествие прошло гладко. Они проезжали мимо крестьянских усадеб, и Вали просил его накормить. Хозяева щедро делились с любыми проезжими, но, увидев, что Вали везет разбойника, они, как и рыбаки, приходили в настоящий восторг. Крестьяне охотно угощали Вали, и тот прекрасно питался.
Сначала Вали даже обрадовался, увидев, что от постоянного трения о седло у волкодлака на боку появилась язва. Он давал ему попить, немного, только раз в день – хотя никогда не снимал с него мешок, – но не кормил. Если пленник вдруг освободится, он не сможет как следует сражаться и бегать от слабости. В глубине души Вали даже склонялся к мысли, что лучше бы ему уморить человека‑ волка голодом. Но в итоге Вали решил, что выгоднее все‑ таки предстать перед ригирами героем. Пусть это ложь, но он сумеет завоевать уважение викингов, и его жизнь сделается проще. За неделю до возвращения домой Вали начал подкармливать волкодлака, давал ему больше воды и даже сажал в седле прямо. Ему хотелось, чтобы его пленник казался могучим, когда они вернутся, чтобы сам он мог купаться в лучах славы.
|
|
|
И возвращение Вали, по общему мнению, было грандиозным. Все думали, что дело займет у него не меньше двух месяцев, а к тому времени Адислу уже повесят. Он же вернулся менее чем через месяц, и она теперь была свободна.
Адислы в большом зале конунга не оказалось. Когда Двоебород уехал на праздник в Нидарус вместе с дружиной и всем двором, оставшиеся дружинники решили не держать пока девушку под замком. Стражники рассудили, что раз Адисла за всю свою жизнь никогда не уходила от дома дальше, чем на день пути, то никуда она не сбежит. Кроме того, им вовсе не нравилось, что каждый вечер она принималась петь противным надтреснутым голосом, и они отпустили ее домой, к матери.
Не успел Вали привязать лошадей, как его отвели в сторонку Хогни и Орри, сгорающие от волнения.
– Князь Вали, князь Вали, – начал Хогни, – нам необходимо поговорить с тобой.
– Вам нечего мне сказать, – возразил Вали. – Ваши лошади целы и невредимы, можете забрать их.
Хогни перешел на едва слышный шепот:
– Тебе грозит опасность.
– Вы мои вассалы?
– Да, господин.
– В таком случае сделайте вот что: принесите мне меду и заткнитесь.
– Господин, нам необходимо предостеречь тебя.
Хогни взял его за руку. Вали сверкнул на него взглядом:
– Ты осмелился коснуться своего господина?
– Тебе нужно немедленно уезжать отсюда, – сказал Хогни.
– С чего бы?
– Это место проклято. На этот народ вот‑ вот обрушится большая беда.
– Какая именно?
– До нас доходили только слухи, князь. Кто‑ то говорит, это будет мор, некоторые утверждают, что идут даны, но, так или иначе, твоя мать желает, чтобы к полнолунию тебя здесь не было.
– Это ведь уже завтра, – улыбнулся Вали. – Ничего, мать подождет. У вас же есть выбор: можете остаться здесь и разделить общую судьбу или же вернуться к моему отцу и сплясать джигу на веревке, если, конечно, ему хватит терпения подождать, пока вас повесят. Лично мне кажется, что шанс выжить у вас имеется только здесь.
|
|
|
Хогни с Орри расправили плечи.
– Мы воины и не боимся смерти.
– Так докажите это. Останьтесь до полнолуния, а затем я с радостью отправлюсь вместе с вами к отцу. Можете идти.
Воины Аудуна отправились прочь, ошеломленные и переменами, произошедшими в Вали, и его отказом уехать с ними. Он уже не был прежним мечтательным мальчиком, который боится взять в руки меч, теперь он вел себя так, как, по их мнению, и должен вести себя сын Аудуна Белого Волка.
Вали поглядел им вслед. Ригиры уже начали пировать. Кто‑ то вложил ему в руки рог с медом, и он осушил его. Что‑ то явно затевается, он понятия не имеет, что именно, однако его мать никогда не действует на основе слухов и сплетен. Что бы это могло быть? Мор? С этим бороться невозможно. Вероятно, мать ворожила, и ей было какое‑ то видение, предположил он, однако всем известно, что Ирса терпеть не может колдовства. Что же тогда? Вали заставил себя рассуждать логически. В большом зале уже играют рога, скальд Джокиль затянул песню о нем. Единственное разумное объяснение, приходящее на ум, – вражеский набег. Если на них нападут, он обязан остаться и защищать народ, взрастивший его.
Вали окинул взглядом залив внизу. Он был пуст, если не считать нескольких рыбацких лодок. Двоебород увел с собой три драккара, а все кнарры отправились торговать. «Момент для славы выбран неудачный», – решил Вали.
Он снял волкодлака с седла и привязал к березе рядом с большим залом Двоеборода. Затем заговорил громко, объявив всем, что это его пленник, чтобы никто не смел трогать оборотня, пока его не увидит Двоебород. Ему поднесли еще меда. Он выпил. Потом рядом с ним оказалась Адисла, она сбежала с холма, выкрикивая его имя. Она смеялась и едва не прыгала от радости. Вали не удержался и засмеялся сам: так обычно смеется человек, который наклонился, чтобы подвязать башмак, и услышал, как над ухом просвистел обрушившийся кусок скалы.
Адисла кинулась Вали на шею, обняла и поцеловала, прижимаясь к нему всем телом.
– Я должна признаться, – начала она, – я не очень верила в то, что ты вернешься.
– В этом мы похожи, – ответил Вали. – Я тоже не верил.
Она снова засмеялась, но, взглянув на нее, Вали увидел на ее лице слезы.
– Как тебе удалось?
– Сам не знаю. Жду не дождусь, пока скальды мне расскажут. Скорее всего, я вызвал его на три состязания: кто кого переест, перепьет и переборет. Он так напился во время второго состязания, что я запросто его связал. Как тебе такая история?
– Скажут, что ты его переборол.
– Ладно, – согласился Вали, – пусть скажут. Кто знает, может, так и было. Я переборол бы ради тебя еще двадцать оборотней.
– Всего двадцать? – переспросила Адисла.
– Ну должен же быть предел, – пояснил Вали, – двадцать – это мой предел. Если появится двадцать первый, ты останешься без меня.
Они постоянно подшучивали и поддразнивали друг друга, однако теперь за словами скрывалось что‑ то важное. Вали чувствовал, что может жить дальше только рядом с этой девушкой, только с ней у него есть будущее. Он должен был сказать ей об этом еще тогда, когда впервые увидел, но до сих пор ни одному из них не удавалось произнести эти слова вслух.
– Я люблю тебя.
Адисла посмотрела ему в глаза.
– Да.
– Ты не скажешь мне, что любишь меня?
– Чувство слишком велико. Если я скажу о нем вслух, то уже никогда не смогу отречься.
Она с трудом договорила до конца, пытаясь подавить рыдания и закрывая рукой лицо, чтобы он не видел слез.
– А ты хочешь отречься?
Она ничего не ответила, а только отвернулась.
– Ты не можешь меня забыть, Адисла.
– Я никогда тебя не забуду. – Она обняла Вали, рыдая у него на плече.
– Но ты выйдешь за другого?
Адисла отошла на шаг назад, собралась с силами и посмотрела Вали прямо в глаза. «Даже в слезах она прекрасна», – подумал Вали. Он хотел, чтобы она перестала плакать, хотел утешить ее, чтобы она снова улыбнулась, засмеялась, но он прекрасно понимал, что сам является причиной ее страданий. Он был всего лишь в волоске от всего, о чем когда‑ либо мечтал: девушка, которую он любит, прелестный летний день, чудесно пригревающее солнце и освежающий ветерок, – но с тем же успехом мог бы быть отделен от всего этого океаном.
– Выйдешь? – повторил он.
– Вали, я не стану твоей наложницей, а женой быть не могу. Что еще мне остается?
Вали кивнул.
– Дренги – хороший парень. Он всегда был верным другом. Лучше бы ты выбрала кого‑ нибудь, кого я смог бы ненавидеть.
– Я его не выбирала, Вали. Разве здесь так много мужчин, чтобы выбирать? На всю округу пять крестьянских сыновей, из которых трое даже не посмотрят на меня, потому что у меня жалкое приданое. Кроме того, я стара, Вали, я должна была выйти замуж еще три года назад, как остальные девушки. Нас с Дренги связала судьба.
– Нет, – возразил Вали. – Судьба связала нас с тобой. Нити наших судеб смотаны в один клубок. Волкодлака мне просто дали, я и пальцем не шевельнул. Боги были на моей стороне.
– Ни разу не слышала, чтобы ты когда‑ нибудь говорил о богах.
– До сих пор в этом не было нужды. Клянусь, Один, если я не получу эту девушку, я буду мешать тебе во всех твоих делах!
С дерева за домом поднялись два ворона.
Адисла широко распахнула глаза.
– Да уж, – произнесла она, погладив Вали по щеке, – теперь он тебя точно услышит.
Вали усмехнулся, чувствуя, как ему на глаза тоже наворачиваются слезы.
– Тогда вот что я вам еще скажу, вы, орлы‑ недомерки! Передайте своему господину: если я не получу того, чего желаю, я сам к нему приду. Пусть держит копье под рукой, потому что, если он мне откажет, последний день богов наступит раньше назначенного времени! – Вали похлопал по рукояти меча.
Вороны снова взлетели, пронеслись над самыми крышами домов, поднялись над холмом – два забытых обрывка черной ночи посреди белого дня.
– Тсс! – прошипела Адисла, невольно съеживаясь. – Вдруг это и есть его соглядатаи? – Она засмеялась, однако Вали понял, что она действительно в это верит.
Он улыбнулся.
– Понадеемся, что так и есть, – сказал Вали, – ведь я хочу, чтобы он узнал.
Сначала Вали не понял, ударили его в грудь или в спину. Удар был такой силы, что он упал в объятия Адислы. Обернувшись, он увидел Браги: тот стоял, широко раскинув руки, и сиял от счастья.
– У тебя получилось, мальчик, ты все сделал! Я ни секунды в тебе не сомневался. Разве ты мог оплошать с такой‑ то выучкой? У тебя получилось!
– Спасибо тебе, Браги, – сказал Вали. – Без тебя я бы не справился.
Старый воин едва не пустился в пляс.
– Дай‑ ка я взгляну на мою нареченную, – проговорил он, вынимая меч из ножен на поясе Вали. – Что, старушка моя, напилась волчьей крови?
Вали поглядел на Адислу. Та судьба, которой он желал себе, – любовь, домашний очаг – готова была уйти от него прочь. Он поглядел на Браги, на ту судьбу, которую упорно навязывали ему, и первый раз в жизни понял, что сопротивляться бесполезно.
– На самом деле я убил трех оборотней, – сказал Вали. – Сначала оглушил тем ударом рукоятью, которому ты меня научил, тем, что укладывает сразу двоих.
– Славный парень! Несите еще меду, меду! – прокричал Браги. – Что я вам всегда говорил? Он настоящий конунг!
Глава 17
УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО
Вали остался в зале заливать тот пожар чувств, который бушевал у него в душе. Адисла не пошла на пир. Она сказала все, что должна была сказать, и прекрасно понимала, что ее присутствие только причиняет ему ненужные страдания.
Вали сидел вместе с теми, кто праздновал его возвращение домой, с престарелыми воинами, юнцами и горсткой ярлов, которых не жаловал Двоебород, из‑ за чего они остались дома, когда он отплыл на восток. Вали с каждым новым глотком становился все более пьяным и несчастным. И в итоге – сам он не мог вспомнить, как это случилось, – даже подрался с кем‑ то. Противник Вали, который набрался еще сильнее, под градом ударов рухнул на пол и замер без сознания. Вали запомнил только раскрасневшееся лицо Браги: тот держал его за руку и орал о том, какого могучего воина взрастил. От шумного ликования народа звенело в ушах. Когда Вали больше не мог сделать ни глотка, он заполз под скамью и заснул – его тело беспокойно ворочалось, зато разум был мертв.
А Адисле не спалось. Она вернулась к матери и попросила ее принять предложение Дренги. Диза, которая не вставала с постели из‑ за ожогов, прижала дочь к груди.
– Ты хорошо подумала? Ты позабудешь молодого князя?
– Такая мне выткана судьба. Скорее берег станет морем, чем я смогу стать его женой.
Диза обнимала рыдающую дочь.
– Ну же, – сказала Адисла. – Давай побыстрее с этим покончим.
Диза отпустила ее и отправила Манни в дом на холме сообщить новость.
В ту ночь Адисла не смогла заснуть, но спать ей мешало не висящее над горизонтом солнце, а собственные мысли. Можно было даже не стараться, с тем же успехом она заснула бы на постели из кусачей крапивы. Адисла поднялась и спустилась к морю. Стоял самый темный по меркам белой ночи час, небосклон заливал бледный размытый свет, больше похожий на предрассветную хмарь, чем на ночную тьму. Она дошла до большого зала, послушала доносящиеся оттуда пьяные голоса. Было уже поздно, однако пирующие явно не собирались прекращать.
Адисла чувствовала, что не в силах радоваться вместе с ними, хотя если кто‑ то и должен был праздновать, то именно она. В душе она помертвела от горя, пусть и понимала, что поступила правильно. Мысли были похожи на троллей, набросившихся на нее из темноты разума. Она старалась сосредоточиться на красоте луны, громадной, низко висящей на серебристом небе. Луна была почти полной. Целый месяц ее судьба находилась в тесной связи с этим светилом. «Еще несколько дней, – подумала она, – и Двоебород вернется домой». Адисла вспомнила легенду о том, как бог луны украл двух детей, когда они доставали воду из колодца, и как теперь эти дети ездят вместе с ним по небу в колеснице и их преследует ужасный волк по имени Ненависть, кусая за пятки. Ее тоже преследует волк, которого натравили на нее еще при рождении, – ее положение в обществе, ее статус. Она смотрела на того, о ком мечтала, как будто с другого берега непреодолимой реки.
Вдруг Адисла поняла, что сильно замерзла. Оказывается, она уселась в тени большой березы. Тень под деревом казалась неестественно густой, а воздух вокруг – стоячим, он как будто имел вес, и требовалось усилие, чтобы прорваться сквозь него. За спиной Адисла ощутила присутствие, не похожее ни на что, с чем она сталкивалась до сих пор, – нечто, порожденное холодной водой и темным сырым пространством.
– Есть здесь кто? – Вопрос ей самой показался нелепым.
Она встала и огляделась по сторонам. Стая скворцов, словно град стрел, пронеслась на фоне луны, сбилась в живое черное облако, которое развернулось и шарахнулось куда‑ то в сторону, как единое целое. Увидев, как внезапно птицы поменяли направление, Адисла подумала о тысяче крохотных ворот, открывающихся и закрывающихся в небесах, и вспомнила одну историю, которую Вали услышал от арабских торговцев, историю о джинне – огромном дымном демоне.
Птицы исчезли так же быстро, как появились, а вместе с ними исчез холод и ощущение тяжести в воздухе. Вот тогда Адисла вспомнила о волкодлаке. Девушка поглядела на крайний дом селения, на одинокую березу, к которой был привязан пленник.
Ей стало интересно взглянуть на этого странного разбойника, жизнь которого обменяли на ее жизнь, и Адисла двинулась вверх по холму. Она подошла к березе, под которой с крайне несчастным видом сидел на трехногом стуле Тасси, толстый старик, приставленный охранять пленника. Рядом с ним, прислонившись спиной к березе, сидел на земле волкодлак со связанными за спиной руками. На голове у него до сих пор был мешок. Жители Эйкунда разделяли опасения Вали насчет чародеев и не хотели, чтобы человек‑ волк околдовал их взглядом.
– Привет, Тасси, – сказала Адисла.
– А ты петь не будешь? Хоть он и оборотень, но такого не заслужил. Нам всего‑ то и надо, чтобы разбойники вроде него не подходили к селению.
– Не буду, – пообещала Адисла.
Она поглядела на человека‑ волка. Он был голый, если не считать волчьей шкуры на спине, и все его тело было присыпано чем‑ то серым, вроде бы меловой пылью. На сером теле выделялись две алые язвы – на животе и груди.
Мышцы у него были впечатляющие даже по понятиям девушки из крестьянской семьи, которая жила среди людей, закаленных тяжким трудом. Даже у берсеркеров – а они постоянно принимали волшебные снадобья и упражнялись с оружием, боролись и устраивали состязания, – не было таких мускулов. Они словно обвивали кости человека‑ волка, как корни ивы обвивают камень.
Девушке даже захотелось проверить, надежно ли привязан пленник; она удивлялась, что обычная веревка способна его удержать.
– Ничего себе зверюга, а? – произнес Тасси. – Правда, смотреть на него мне уже надоело и я бы не возражал, если бы его прикончили прямо сейчас.
Адисла ничего не ответила. Ее пугал человек‑ волк, но в то же время притягивал. Неужели то, что говорят, правда? Что у него волчья голова и только самое лучшее железо способно его убить? Сейчас он совсем не кажется опасным. Он явно измучен и дышит тяжело.
– Я говорю, – продолжал Тасси, – что был бы не прочь пропустить стаканчик эля.
– И?
– Слушай, если ты пока побудешь здесь, может, заодно присмотришь за ним, а если он вдруг попытается бежать, просто позовешь меня?
– Неужели ты не можешь заплатить кому‑ нибудь из детей, чтобы они посидели вместо тебя?
Но в следующий миг Адисла вспомнила: Тасси всегда считался скупердяем. Он никогда не платил за то, что можно получить даром.
Тасси пожал плечами, как будто она предложила ему какую‑ то нелепицу.
– Ладно, иди выпей, – сказала Адисла, – но только недолго. Я уже скоро пойду домой.
– Главное, его с собой не забери, – усмехнулся Тасси, поднимаясь со стула.
– Что?
– Я же вижу, как ты на него смотришь, – пояснил он. – Конечно, сейчас он не в состоянии, но если ты захочешь…
– Иди уже, пей, – отрезала Адисла.
– Как скажешь, – отозвался Тасси и побрел в сторону большого зала.
Адисла не пожелала в этом признаваться, но в чем‑ то Тасси был прав. Человек‑ волк вызывал у нее интерес, однако вовсе не привлекал как мужчина. Прежде всего, от него воняло, разило мускусным запахом, скорее звериным, нежели человечьим. Девушка присела на стул. Ей хотелось сказать что‑ нибудь сочувственное, как‑ то подбодрить пленника, но на ум ничего не шло. Вместо этого она спросила:
– Теперь ты сожалеешь о своих преступлениях?
Волкодлак ничего не ответил. На Адислу упала какая‑ то тень, и она подняла голову, чтобы понять, откуда она взялась. Ничего не было, и тень исчезла так стремительно, что Адисла вспомнила о скворцах. Ее внезапно охватило страстное желание увидеть, какое у человека‑ волка лицо. Она решила, что если он попытается ее зачаровать, она просто отвернется.
Рядом никого не было, а крики пирующих сделались еще громче. Адисла подалась вперед и тронула пленника за руку. На ощупь она была такая же, как с виду: жесткая, словно дерево. Немного серого порошка осталось у Адислы на пальцах. Она лизнула его. Как она и предполагала, какой‑ то мел. Волкодлак не шевельнулся, когда она дотронулась до него, и Адисла осмелела. Она стянула мешок. На этот раз человек‑ волк вздрогнул и вытянул шею вперед. Сначала ей показалось, что у него и в самом деле волчья голова. Но потом она поняла, что просто волчья шкура упала ему на лицо. Он закашлялся и снова вытянул шею. Адисла с опаской сбросила шкуру и так изумилась, что осела на стуле. Прямо ей в лицо смотрел Вали.
– Так ты все‑ таки колдун!
До нее постепенно начало доходить, что из этого может получиться. Если волкодлак умеет менять обличье, если он может в точности копировать Вали, тогда – если, конечно, его освободить – он может занять место молодого князя в их доме, есть с ними, играть и кто знает, что еще? Может быть, Адисла будет вместе с ним гулять по холмам и целоваться в траве. Может, они уплывут куда‑ нибудь на маленькой лодочке, как часто уплывали с Вали. Но что потом? Прольется кровь, потому что волки всегда убивают.
Человек‑ волк заморгал, глядя на нее. Откашлялся и проговорил медленно:
– Я не колдун.
Голос у него был низкий и скрипучий, со странным акцентом. Он проговаривал слова старательно, словно они были слишком хрупкими и могли сломаться, если произносить быстро. Казалось, он не привык к человеческой речи.
– Тогда кто ты?
– Я волк.
Адисла старалась не смотреть ему в лицо слишком долго, на всякий случай, чтобы он ее не околдовал.
– Ты украл лицо молодого князя.
– Это лицо подарил мне брат. Я ношу его с гордостью. Я гляжу его глазами, а он снова видит через меня. Я ношу его на себе, и он снова бежит вместе со мной.
Адисла поняла, что человек‑ волк говорит о волчьей шкуре.
– Ты двойник, – сказала она, – хитрый оборотень. Кто тебя сюда послал?
– Я украл еду у черного человека. Он околдовал меня и привез сюда.
Теперь Адисла засмеялась. Насколько она знала, Вали предпочитал играть в тавлеи и бродить по холмам, но уж никак не колдовать.
– Да ты сам черный, так что нечего обзываться.
– Это верно, – согласился он. – Я же волк.
– И что теперь с тобой будет, волк?
Он ничего не ответил, только взглянул ей в глаза.
– Тебя просто повесят, – сказала она.
Он снова не ответил, а она никак не могла отвести от него взгляд. Может, так оно и бывает, подумала Адисла, когда тебя зачаровывают?
– Кажется, тебя это не слишком сильно тревожит.
– Я волк.
Она решила, что пленник не вполне понимает, в какой опасности находится. Или же смерть значит для него вовсе не то, что для нее?
– Ты волк Фенрис, – сказала она, – пойманный и связанный.
– Фенрисульфр однажды разорвет свои путы, так говорят пророчества.
Адисла ощутила, как ее пробирает дрожь. Ее всегда пугал этот миф. У бога Локи родились чудовищные дети, в том числе и гигантский волк Фенрис. Боги так боялись волка, что сумели обманом пленить его. Волк привязан веревкой Тонкой к скале Крик, в пасть ему вставлен меч, чтобы он не смог никого покусать, и слюна течет из пасти рекой Надеждой. Легенда гласит, что волк будет лежать так до самых сумерек богов – битвы Рагнарек, – тогда он порвет путы и убьет всеобщего отца Одина. То будет начало новой эры, и править тогда станут красивые, справедливые и возвышенные духи вместо порочных, одержимых войной, мстительных и лживых богов‑ асов, главный из которых – Один.
Ей на ум пришли строчки из пророчества:
Привязь не выдержит – вырвется Жадный.
Ей многое ведомо, все я провижу судьбы богов. [3]
Мать рассказывала ей эту историю, когда она была совсем маленькой, и Адисла трепетала от ужаса.
– Но ты‑ то не волк Фенрис, – сказала она, – иначе ты бы порвал путы.
– Верно, – ответил волкодлак. Он казался ужасно печальным.
– Может, хочешь есть или пить? – спросила Адисла.
– Да, – признался человек‑ волк.
Адисла направилась к большому залу. Все были настолько пьяны, что не заметили ее, все, кроме Вали, – он поймал ее взгляд, а потом отвернулся. Адисла взяла хлеба с маслом, прихватила с собой кубок. На обратном пути достала воды из колодца и зачерпнула кубком прямо из ведра. Затем снова подошла к человеку‑ волку.
Она покормила его, заталкивая куски хлеба ему в рот и опасаясь, что он укусит ее. Но пленник ел медленно, не глотал, словно зверь, хотя именно этого она и ожидала. И по‑ прежнему девушка не могла отвести от него взгляд. «Он показывает мне, что он человек, – решила Адисла. – Вслух он говорит, что волк, однако хочет, чтобы я увидела в нем вовсе не волка». Она поднесла кубок к его губам.
– Еще?
– Да.
Она наполняла кубок четыре раза. Этот человек вовсе не походил на колдуна или дикаря. Его глаза не полыхали яростью, он не плевался и не осыпал ее проклятиями. Адисла внимательно рассматривала его. Она видела, что он действительно невероятно похож на Вали, хотя его лицо обветренное и худощавое. Она протянула руку и коснулась его волос – волосы тоже оказались как у Вали. Но он не выглядел его точной копией, просто был очень похож. Неужели она до сих пор считает его оборотнем? Адисла сама не знала.
– Я не знала, что волкодлаки умеют говорить, – сказала она.
– Я знаком только с двумя, – ответил он. – Один говорить не может, но я могу, если очень нужно.
– А когда тебе нужно?
– Очень редко, – сказал волкодлак.
– Твоя мать – оборотень? Или волчица? – спросила она.
– У меня такая же семья, как у тебя. Я лишился родных еще в детстве.
– Они умерли?
– Нет, я их потерял в горах. С тех пор обо мне заботился волк‑ отец.
У него гораздо больше общего с Вали, чем показалось Адисле с самого начала. Он тоже с малых лет остался без родных. Почему ей так жалко этого разбойника, что в нем так ее привлекает?
– Ты попал к колдуну?
– Не к колдуну, а к волку.
– Такому же волку, как ты?
– Да.
Они немного помолчали, она продолжала кормить и поить его.
Затем волкодлак произнес:
– Почему ты мне помогаешь?
– Сама не знаю.
– Твои сородичи меня били, а потом привязали здесь. Ты их предаешь?
– Я храню верность только себе самой, – заявила Адисла. – Я свободная женщина, и никто не имеет права указывать мне.
Теперь волк поглядел на нее с пристальным интересом.
– Как тебя зовут? – спросила Адисла.
– Я волк.
– Разве у волков нет имен?
– Нет.
– Ладно, волк. Я Адисла, – представилась она.
Первый раз за все время волк отвел от нее взгляд и уставился в землю.
– В семье меня звали Фейлег, – признался он, – но я потерял свое имя, когда потерял родных.
– Кажется, ты не привык к доброму отношению, Фейлег.
– Я волк, – повторил он.
Адисла поняла, что снова смотрит ему в глаза. Они были в точности как у Вали, только в них не было веселости, зато не было и смущения, которое часто испытывал молодой князь.
Адисла чувствовала, что волк хочет спросить о чем‑ то. О чем это? Неужели заклятие действует и он околдовывает ее?
– Что? – спросила Адисла.
– Выходи за меня замуж, – сказал волкодлак.
Если то было заклятие, оно разрушилось. Адисла расхохоталась.
– Боюсь, господин мой, что твое предложение сейчас не к месту.
– Я убегу, – пообещал волк. – Выходи за меня. Мы с тобой говорили, мы были добры друг к другу. Ты пойди к своим родным, и они все устроят. Моя мать рассказывала, что это так делается. У меня в горах много сокровищ, я отдам их тебе. Поговори со своими родными.
Адисла поднялась.
– Боюсь, все гораздо сложнее, – сказала она. – Я не выйду за тебя замуж, но останусь здесь и буду защищать тебя всю ночь, чтобы с тобой ничего не стряслось, пока в полнолуние с тобой не случится самое страшное. И я буду тебе петь.
И Адисла запела, но не тем противным голосом, которым она мучила своих стражников, а так, как умела: голосом чистым и высоким она спела о том, как крестьянский парень рисковал жизнью ради возлюбленной, княжеской дочери, и как ее братья убили его, когда он спал рядом с любимой.
– Разве у вас позволяют женщинам петь такие песни? – спросил волкодлак, когда она замолчала.
– Нет, – сказала Адисла, – но здесь никого нет, никто не услышал. И я не умею ворожить, как ты не умеешь колдовать. – Она поглядела на кубок в руках. – Да и зачаровывать здесь некого, даже если бы мы умели.
Она так и сидела рядом с пленником, наблюдая, как луна поднимается по небосклону.
|
|
|
