Квазипотребности и одинаково с ними направленные истинные потребности

Реальная связь между квазипотребностями и истинными потребно­стями дает объяснение и такому на первый взгляд парадоксальному яв­лению: как однозначно показывают результаты различных эксперимен­тальных исследований, интенсивность акта намерения не является ре­шающей для действенности этого намерения.

13 Зак. 1662

194 Тема 12. Психология мотивации

То обстоятельство, что особенно интенсивные акты намерения неред­ко менее действенны, чем более слабые, основывается, как было уже упо­мянуто, частью на том, что вообще «судорожные» действия обычно менее успешны, чем спокойные. Это же относится и к акту намерения, понима­емому как действие.

Но еще существеннее следующее обстоятельство. Порожденные актом намерения напряжения и побудительности не являются чем-то первичным. Они возникают на основе каких-то истинных потребностей, которые сами основываются на влечениях и общих волевых целях. По­этому и квазипотребность, возникнув, в дальнейшем продолжает сооб­щаться с комплексом существующих напряжений, таких как истинные потребности. Намерение (например, опустить письмо в почтовый ящик, посетить знакомого, или даже в качестве испытуемого заучить ряд бессмыс­ленных слогов) даже в том случае, если выполнение соответствующего дей­ствия представляет собой относительно хорошо обособленное целое, не яв­ляется чем-то изолированным (благодаря лежащим в его основе силам), а вытекает из более широких потребностей: из желания закончить свою про­фессиональную работу, или продвинуться вперед в своих студенческих за­нятиях, или оказать дружескую услугу знакомому. По существу, действен­ность намерения зависит не от интенсивности акта намерения, а (если от­влечься от других факторов) от силы и жизненной значимости или, вернее, от глубины укорененности в психике тех истинных потребностей, в кото­рые включена квазипотребность.

«Истинные» потребности, о которых идет речь, суть, во-первых, те, из которых выросли сами намерения, т.е. которые привели к тому, что человек решил выполнить соответствующее действие. Следовательно, при намерении опустить письмо в почтовый ящик была потребность кого-то известить, основанная, в свою очередь, на еще более общей волевой цели.

Наряду с этим при осуществлении намерения нередко обнаружи­ваются напряжения и силы, которые в возникновении самого намерения почти или вовсе не принимали участия. Очень часто бывает так, что как только намерение принято или действие начато, захваченной оказывает­ся «вся личность» целиком и тем самым устанавливается коммуника­ция с напряжением, связанным с «самосознанием» и «боязнью непол­ноценности». Индивидуальные различия в легкости, с какой такого рода побочные силы вливаются в действие выполнения намерения, а то и ста­новятся его единственными движущими силами, представляются очень значительными: например, содержанием принятого жизненного идеала может быть желание «возможно тверже держаться принятого решения». Громадное значение в этом отношении имеет и ситуация. Так, например, упомянутая выше значительно меньшая забывчивость при групповых опытах, чем при индивидуальных (Биренбаум), может быть объяснена действием подобных сил.

Левин К. Намерение, воля и потребность 195

Как показывает пример с групповыми опытами, коммуникация с подобного рода различными истинными потребностями может существо­вать с самого начала. Но нередко при самом акте принятия намерения ее еще нет, и она возникает только в ходе дальнейшего развития процес­са. Речь идет здесь не только о понятийной связи, существующей, напри­мер, при понятийном родстве между различными типами потребностей, но о реальной коммуникации конкретных состояний напряжения. Ее на­личие или отсутствие устанавливается не вообще, а от случая к случаю; она возникает в определенные моменты времени и ее возникновение — это реальный процесс, который может развиваться постепенно или про­рываться внезапно.

Во всяком случае, остается открытым и требующим эксперимен­тального исследования вопрос о том, не существует ли наряду с этими истинными потребностями еще и некоторый фонд (различный у различ­ных индивидов) «активной энергии», который мог бы быть использован теми преднамеренными действиями, которые сами по себе не связаны ни с какими истинными потребностями. <...>

Раз действенность квазипотребности в основном зависит не от ин­тенсивности акта намерения, а от реальной связи с истинными потребно­стями, становится понятным то постоянно проявляющееся в эксперимен­те обстоятельство, что «феноменальное одеяние», в котором выступает в сознании намерение, имеет, по-видимому, весьма малое значение.

Уже Ах указал на случаи сильной действенности менее интенсив­ных актов намерения (он обозначает их как слабое, привычное или не­совершенное желание). Бывают даже многочисленные случаи, когда во­обще нельзя говорить о наличии акта намерения и тем не менее имеет место психологический эффект, совершенно эквивалентный акту намере­ния. Намерение испытуемого, динамически содержащееся в «принятии инструкции», часто принимается посредством акта, который феноменаль­но едва ли отличим от простого понимания инструкции. Часто простая «мысль» — «Это можно было бы, собственно, сделать так-то и так-то», или «Было бы хорошо, если бы случилось то-то и то-то», — выполняет одновременно функцию намерения.

Достоевский описывает крайний вариант такого случая, когда без акта намерения, и даже вопреки невозможности придти к какому-либо решению, психические, динамически-реальные факты сразу оказались та­кими, как будто окончательное решение было принято: «Он ясно почув­ствовал и вдруг сознал, что бежит-то он, пожалуй, бежит, но что разрешить вопрос, до или после Шатова (после убийства. — K.JI.) ему придется бе­жать? — он уже совершенно теперь не в силах». Он чувствовал, «что бе­жит он не до Шатова, не от Шатова, а именно после Шатова и что уже так это решено, подписано и запечатано»¹.

' Достоевский Ф.М. Бесы. М.: Художественная литература, 1990. С. 519.

196 Тема 12, Психология мотивации

Известное родство с этим обнаруживают также и некоторые другие случаи, когда решение «вырвано» у человека, а не принято им в собственном смысле слова¹.

В других, по крайней мере феноменально очень сходных, случаях подобный эффект, однако, отсутствует, и несомненно небезразлично, оста­нется ли потребность на стадии простого желания или же сгустится в реальную квазипотребность. При этом мне кажется весьма важным, что в последнем случае создается принципиальный доступ к моторной сфере, которого до этого не было. Однако и в этом случае решающим моментом является не наступление ярко выраженного переживания «я действительно хочу», а то, установлена ли реально возможность доступа к моторике, или нет.