 |
Глава вторая 4 страница
|
|
|
|
Проглотив одним глотком стакан, поручик сразу побагровел.
— Может быть, вы теперь рискнете повторить вылазку вместе с прапорщиком? — спросил Рязанов, усмехаясь в усы.
— Нет, сегодня я уже достаточно наигрался в жмурки со смертью. Отложим до завтра. Я немного прилягу. — И через мгновение поручик храпел на весь каземат.
Рязанов молча пил водку.
— Пройдемте по форту, — предложил он Звонареву.
Они спустились из офицерского каземата в расположенный внизу пустой пороховой погреб, а затем попали в нижний этаж горжевой казармы. Прикрытый верхним этажом, землею и прослойкой камней, он являлся самым защищенным убежищем на форту.
Едва они открыли дверь, как им в нос ударил крепкий запах йодоформа, карболки и еще каких‑ то лекарств. К этому примешивался обычный солдатский дух — пота и немытого тела. Первое, что они увидели, войдя внутрь, было несколько трупов, лежащих на нарах.
— Убрать, пока не завоняли, — распорядился Рязанов.
Рядом с убитыми лежало человек десять раненых.
Санитары поили их водой, подбинтовывали раны и по возможности старались подбодрить своих пациентов. В воздухе плавали облака густого махорочного дыма, который раздражал глаза и горло. Керосиновые лампочки тускло светили.
— Открыть дверь, проветрить! Накурили так, что дышать невозможно, — распорядился Рязанов.
Звонарев обратил внимание на то, что многие солдаты были полураздеты.
— Как же они выскочат по тревоге? — спросил он.
— Здесь помещается резервная полурота. Она вызывается не сразу, поэтому у солдат будет время одеться, — пояснил капитан.
В конце казармы был устроен склад бомбочек. Несколько сот их лежало прямо под нарами, на которых лежали солдаты. Тут же стояли цинковые ящики с ружейными патронами.
|
|
|
— Почему все это находится здесь, а не в пороховом погребе? — удивился Звонарев.
— Покорно благодарю! Погреб помещается рядом с нашим казематом. Стоит одному снаряду попасть в него, и мы взлетим на воздух, а тут и более укрыто, и при взрыве пострадает солдатня, а не мы, — спокойно ответил капитан.
Обойдя нижний этаж, они по лестнице поднялись вверх. Тут картина была несколько иная. Солдаты сидели или лежали на нарах с винтовками, почти никто не спал. В любую минуту вся рота могла выйти с оружием в руках. Около входа стояли приготовленные к действию пулеметы с вдетыми лентами. Рядом дремали пулеметчики. При появлении офицеров солдаты вскочили и вытянулись. Рязанов неторопливо прошел вдоль нар, осматривая стрелков.
Несколько глухих взрывов, донесшихся со стороны внутреннего дворика форта, отвлекли внимание капитана.
— Японец сегодня сильно волнуется с самого вечера, как бы не полез на штурм, — забеспокоился Рязанов.
— Он, ваше высокоблагородие, слышит, как мы роемся под землей, и трусит, что его могут взорвать. Со страху и бомбочки бросает, — вмешался Блохин.
— Я вернусь в свой каземат, — проговорил капитан, — вас же попрошу понаблюдать с брустверов, что делается у противника.
Звонарев повиновался. На дворе было очень темно. Низко нависли тяжелые тучи, шел нудный осенний дождь, сквозь который с трудом пробивались лучи прожекторов.
Когда глаза привыкли к темноте, прапорщик различил фигуры часовых, припавших к бойницам. Несмотря на темноту, ружейная перестрелка не замолкала ни на минуту.
— Берегись! — крикнул Блохин и толкнул Звонарева за прикрытие. Почти тотчас блеснул яркий огонь и грохнул взрыв ручной гранаты.
Поднявшись затем на бруствер, Звонарев и Блохин стали вглядываться в окружающую темноту. За пеленой дождя японские окопы едва выступали чуть заметной полоской. На ней то здесь, то там вспыхивали на мгновение огоньки ружейных выстрелов.
|
|
|
— Вот бы сейчас пойти в разведку, — проговорил Блохин.
— Завязнешь в грязи и заплутаешься в темноте, — возразил Звонарев.
— Никак нет! В такую погоду только и ползать к японцу в гости. Давайте сходим сейчас на укрытый ход, — предложил он. — Там до врага рукой подать: может, что ежели и не увидим, то услышим.
Звонарев замялся. Укрытый ход представлял собой узенькую, в аршин шириной, тропинку, которая шла по наружному краю рва вдоль крыши контрэскарпной галереи. Даже днем там легко было оступиться и упасть с трехсаженной высоты в ров. Теперь же двигаться но нему было во много раз опаснее. С наступлением темноты здесь выставлялись часовые. Поколебавшись немного, он все же согласился. Они осторожно миновали дворик и зашли к Рязанову, которому сообщили свои наблюдения и планы.
— Желаю успеха, хотя и уверен в противном, — напутствовал их капитан.
Добираться до укрытого пути пришлось ощупью, на четвереньках. Их окликнул испуганный голос часового:
— Кто идет?
Узнав, кто идет и зачем, он вызвался проводить их до самого капонира.
Заметив движение, японцы открыли ружейный огонь и начали бросать бомбочки. Одна упала к самым ногам Звонарева. В темноте чуть заметной точкой тлел бикфордов шнур. Прапорщик остолбенел от ужаса. Еще мгновение, и фунтовый заряд пироксилина взорвется у его ног, убьет или искалечит на всю жизнь. Звонарев как зачарованный смотрел на тлеющий огонек, не двигаясь с места.
— Пошла дальше, — спокойно проговорил стрелок, сталкивая бомбочку в ров, где она тотчас же взорвалась.
Тут только прапорщик вполне осознал, какой опасности он только что избежал.
— Спасибо тебе, братец! — схватил он солдата за руку.
— Э, что, вашбродие! Пустое это. За ночь‑ то сколько их таких перекидаешь в ров, — неторопливо рассказывал стрелок.
Добравшись до крыши капонира, Звонарев хотел было высунуться и посмотреть вперед, но в это время луч японского прожектора остановился против этого места. Опять пришлось томительно ожидать, пока он сдвинется в сторону. Прапорщик стал дрожать от холода.
— Пошли назад, — предложил он Блохину.
— Подождем еще малость, Сергей Владимирович.
|
|
|
Сосчитаю до ста: коль прожектор не уйдет — поползем домой.
Не успел он просчитать и до пятидесяти, как луч угас и опять стало совершенно темно. Блохин мигом вскарабкался на бруствер и пополз вперед. Звонарев и двое часовых остались ожидать на месте. До японцев здесь было всего шагов тридцать. В тишине ясно слышался их гортанный говор, стук лопат, звяканье железа и тонкий, пискливый лай маленьких сторожевых собачонок.
— Ох, и вредные же они! За сто шагов русского человека чуют, а на своих не лают, — сообщил шепотом один из стрелков.
Прислушиваясь к разговору, Звонарев внимательно всматривался туда, где скрылся Блохин.
— А ну, потише, послушаем, что впереди делается, — остановил он солдат.
— Вы, вашбродь, не очень высовывайтесь, может я заметить, — предупреждали стрелки.
Вдруг впереди у японцев звонко залаяла собака.
— Почуяла, стерва, — буркнули в один голос солдаты. — Будет теперь баня.
После полуминутного молчания посыпались ружейные выстрелы, полетели бомбочки. Прапорщик и стрелки припали к самому брустверу.
— Пропал, черт рябой, — проговорил один из стрелков, имея в виду Блохина.
Переждав минуту, Звонарев все же рискнул на мгновение высунуться из‑ за бруствера и чуть не ударился лицом о сапоги ползущего назад Блохина. Солдат удивительно тихо и неслышно опустился на укрытый путь.
— Ничего не видел, а где работают — слышал: чуть правее нашего.
Прошло не меньше четверти часа, пока японцы наконец успокоились. За это время несколько бомбочек опять упали совсем рядом с прапорщиком, но он уже спокойно скидывал их в ров, где они и рвались.
— Надо придумать такую бомбочку, чтобы она взрывалась от удара, — заметил Блохин. — Пошли обратно. Сергей Владимирович. — И артиллеристы тихонько двинулись вдоль бруствера.
Рязанов крепко спал, положив голову на стол. Рядом с ним стоял недопитый стакан водки.
— Разрешите, вашбродь? — проговорил Блохин и, не дожидаясь ответа, опрокинул водку себе в рот. — Сразу веселее на сердце стало, — улыбнулся он.
Карамышев храпел на кровати. Прапорщик не захотел будить офицеров и вместе с Блохиным направился в капонир.
|
|
|
Проходя через казармы, Звонарев обратил внимание на то, что сегодня здесь почти никто не спал. Посреди на нарах сидел бородатый и уже не молодой солдат и рассказывал сказку. Стрелки — кто лежа, кто сидя — расположились вокруг и, дымя цигарками, внимательно слушали.
— Почему не спите? — обратился офицер к вскочившим при его появлении солдатам.
— Японец что‑ то больно разыгрался нынче. Все время бомбочки бросает. Как бы не полез на нас, — пояснил один из унтеров.
— Ну, пошли, Блохин, — заторопил Звонарев.
— Пехтура народ скучный — никакого тебе веселья нет у них в голове. То ли дело у нас: Белоногов споет — душа радуется, Заяц представит — живот от, смеха лопается, поручик рыжнет — так всего до печенок проберет! — разливался Блохин, идя за офицером.
В контрэскарпной галерее солдаты тоже бодрствовали у «остров, разложенных прямо на бетонном полу. Дым клубами плыл по потолку.
— Удивительное дело! Сегодня все офицеры спят, а солдаты глаз не смыкают, — сказал прапорщик.
— Держут форт, чтобы невзначай его японец не захватил.
— Об этом должны прежде всего беспокоиться командиры, а затем уж солдаты.
— Солдат сам обо всем подумает, — ему начальство совсем даже без надобности. Сказано — держи форт, они и держат его всем миром.
Работы в минных галереях шли полным ходом. Лебедкин распоряжался всем — и стрелками и саперами. Юркин помогал ему, объясняя, что и как надо делать. Солдаты беспрекословно их слушали, признав авторитет артиллеристов.
— С обеих гальдерей японцев слышно. В левой — справа, а в правой — слева. Видать, они роют между нашими, — доложил Лебедкин. — Отросток бы теперь дать ему напоперек.
Звонарев побывал в обеих галереях, послушал доносящиеся стуки и согласился с мнением Лебедкина.
— Завтра саперы начнут рыть боковую галерею, — сообщил он солдатам.
Было около трех часов утра, когда он наконец улегся на соломе рядом с уже храпевшим Блохиным.
Утром прибыл с несколькими саперами прапорщик минной роты Берг. Передав ему работу, Звонарев со своими артиллеристами зашагал на Залитерную. Тут только он почувствовал, как сильно устал морально и физически за десять дней, проведенных на втором форту.
После бани и крепкого сна Звонарев сразу даже не мог понять, где он находится. Не хотелось открывать глаза, во всем теле ощущалась приятная свежесть. Прапорщик прислушивался к полузаглушенным разговорам в блиндаже: как шмель, гудел Борейко, его то и дело перебивал чей‑ то прерывистый сердитый шепот. На столе позвякивала посуда. Извне глухо доносилась стрельба. Затем хлопнула дверь, и звонкий голос Васи возвестил:
|
|
|
— Тетя Харитина сейчас принесет подогретый обед!
— Тише ты, разбудишь Сергея Владимировича, — остановил его голос Вари.
— Не беда, если и проснется. Дрыхнет целый день без просыпу, — отозвался Борейко.
Звонарев открыл глаза и сладко зевнул.
— Агусеньки, Сереженька! — наклонился над ним поручик.
Вася громко засмеялся, за что и получил шлепок от своей строгой наставницы.
— Добрый вечер, Сергей Владимирович, — неожиданно приветствовала его Леля. — Ну‑ с, Борис Дмитриевич, пойдемте к столу, пусть наши голубки здесь на свободе поворкуют.
За обедом Варя потребовала подробного рассказа о событиях, происшедших на втором форту.
— Вы туда больше не вернетесь, — объявила она, протягивая прапорщику бумагу.
» Вы временно откомандировываетесь на форт номер три, — с удивлением читал Звонарев, — где вам надлежит организовать работу прожекторов. Начальник штаба капитан Степанов «.
— Как она к вам попала? — спросил он, подозрительно поглядывая на девушку.
— Шла мимо штаба, справилась у Степанова о вас. Узнав, что я иду к вам, он и всучил мне это послание.
— Это называется из огня да в полымя. На третьем форту еще беспокойнее, чем на втором. Его почти беспрерывно обстреливают одиннадцатидюймовыми бомбами.
— Тогда вы не идите на этот форт, пока не переговорите с Рашевским, — сразу забеспокоилась Варя.
— Наше дело маленькое, куда велят, туда и пойдем…
В дверь постучали, и вошла Харитина, в женском платье, повязанная платком.
— Здравствуйте, Сергей Владимирович, — приветствовала она прапорщика. — Вы будто похудели на форту.
— Здравствуйте, Харитина. Решили перейти в свое природное положение?
— Попробую; а может, и опять в окопы потянет.
— А Шметилло где?
— Капитан находятся на укреплении номер три. И меня туда звали, да я здесь на Залитерной застряла.
— Это все наш сказочник Ярцев виноват.
— Ой, что вы! — густо покраснела молодая женщина. — Он тут совсем ни при чем. Мне поручик приглянулся. Высокие они, такие видные. Сердце у них ясное, чистое, а что пьет — не беда. Кто же из мужиков‑ то не пьет, — убежденно проговорила Харитина. — Пойдем‑ ка со мной, сынок, — позвала она Васю. — Я тебя малость причешу, а то смотри, какой ты стал вихрастый.
Вскоре после их ухода в блиндаж торопливо постучался Родионов. Его обычно спокойное и суровое лицо выражало сильное волнение.
— Нельзя ли вас попросить к нам в блиндаж, сестрица? — обратился он к Варе. — Надо перевязать раненого.
— Сергей Владимирович, где бинты? — вскочила Варя.
— Что случилось? — торопливо спросил Звонарев, накидывая шинель.
— Блохин, черт пьяный, сказочника изувечил, — сердито ответил фейерверкер. — Как пришел утром с форта и узнал, что Харитина проводит с Ярцевым все время, так и начал к тому приставать. А сейчас явился откудато пьяный и сразу полез в драку. Ярцев, обороняясь, хватил его табуреткой по башке, а тот, варначья душа, японским тесаком сказочнику голову рассек.
— Блохина немедленно связать и посадить под арест.
— Скрутили уж. Здоровый он, впятером едва осилили. Пришлось даже малость прикладом стукнуть.
В крайнем блиндаже на нарах лежал с окровавленной повязкой на голове Ярцев. Около него плакала, утирая слезы концами головного платка, Харитина.
— Егорушка, соколик ты мой ненаглядный! За что тебя злодей убил‑ покалечил, — причитала она.
Варя вместе с Мельниковым начала перебинтовывать раненого. Слева над ухом зияла большая резаная рана.
— Черепные кости целы. Рана неопасная, поверхностная, — обернулась Варя к Звонареву. — Его надо сейчас же на подводе отправить в госпиталь с моей запиской. Пусть положат в мою палату на полу. Завтра я его устрою как следует.
Пришедшему Борейко Звонарев и Родионов подробно доложили о случившемся.
— Придется Харитину с батареи убрать. Пока она никому предпочтения не давала — все шло хорошо, а как предпочла сказочника‑ все остальные просто с ума посходили. Крики, брань, драки… Возьмите ее к себе в госпиталь, — обернулся он к Варе.
— Не знаю, захочет ли она, — неуверенно заметила Варя.
— Здесь я ее держать больше не стану. Готов командовать тысячей мужчин, но ни одной бабой командовать не хочу.
— Бабой! Грубиян вы этакий, — возмутилась Варя.
Вскоре раненого отправили в госпиталь с Харитиной, Лелей и Васей. Борейко приказал держать Блохина связанным до утра.
Варя и Звонарев отправились в штаб Кондратенко. Было уже совсем темно. По чуть заметной во тьме дороге, все время спотыкаясь и поддерживая на ходу друг друга, они добрались до места.
— Мы пришли спросить, нужно ли Сергею Владимировичу отправляться завтра на форт номер три, — обратилась Варя к встретившему их Науменко.
— Приказ касается прапорщика Звонарева и совсем не обязателен для вас, мадемуазель, — шутливо ответил ей подполковник. Затем он в двух словах объяснил Звонареву задание.
— Я тоже буду проситься на форт номер три, на перевязочный пункт к доктору Авророву, — проговорила Варя.
— Заранее предупреждаю, что вам в этом будет отказано.
Прапорщик пошел проводить Варю в госпиталь
— Как здоровье Сахарова? — спросил Звонарев, когда они проходили мимо больницы Красного Креста
— Представьте, выскочил. Тиф принял лизисную форму, температура спадала постепенно, и он на пути к полному выздоровлению. Давайте зайдем к нему.
— Не поздно сейчас?
— Со мной пропустят в любое время.
Сахарова они застали в одиночной палате дремлющим. Он сильно осунулся. Варя осторожно потрогала его руку. Она была влажная и холодная. Не желая его беспокоить, они тотчас вышли. В коридоре они неожиданно встретились с Гантимуровым. Князь любезно раскланялся и сообщил, что он принес Сахарову лимоны.
— Он опит, его нельзя будить, — предупредила девушка.
— Я на одну секунду, только положу их к нему на стол. — И Гантимуров вошел в палату.
Он тихонько подошел к больному и окликнул его. Капитан не ответил. Поручик оглянулся. Взгляд его упал на плохо закрытую форточку. Гантимуров подошел к окну, широко распахнул ее. Струя сырого, холодного воздуха сразу ударила в больного. Князь поспешно вышел, старательно прикрыв за собой дверь. На его лице появилось выражение злобного торжества. В вестибюле он нагнал Варю и Звонарева, еще раз учтиво с ними раскланялся и скрылся за дверью.
— Как ни верти, Блохин, выходишь ты сволочью, — сурово говорил Борейко, сердито глядя на стоявшего перед ним солдата. — Посмотри на свою рожу — черт на ней в свайку играл! Голос у тебя грубый — лаешь, а не говоришь. Двух слов без площадной брани не выговоришь. Куда тебе до сказочника! Тот и лицом чист, и голосом тих, и речь у него ласковая. Конечно, он, а не ты пришелся Харитине по нраву.
Блохин глубоко вздохнул. При этом его изувеченное в драке лицо страшно перекосилось.
— Я, вашбродие, у ней попрошу прощенья, что Ярцева попортил.
— Чтобы она тебя огрела по башке поленом? Дело не в том. Как мог ты кинуться с оружием на своего же брата солдата? И из‑ за чего? Бабу не поделили?
Борейко говорил необычно для него спокойно, с грустью глядя на Блохина.
— Сегодня из‑ за бабы сказочника порезал, завтра еще кого‑ нибудь пристукнешь. Нам на батарее таких солдат не надо. Откомандирую я тебя на минные работы на форт номер два. Баб там и близко нет, — авось башка твоя проветрится. Я спрашивал солдат, что с тобой делать. Они так и просят — пусть уходит, может, одумается. Такой разбойник, что своих калечит, нам не нужен.
Блохин побагровел и прерывающимся от волнения голосом спросил:
— Неужто насовсем от себя гоните, вашбродь?
— Сейчас — да, а там видно будет, как дело пойдет.
— Вашбродь, что я за проклятущий такой, что со мной никто и знаться не хочет? Разрешите хоть с прапорщиком быть…
— Спроси об этом у него. Возьмет — будешь, не возьмет — значит, и ему поперек горла стал. Так‑ то, брат Филя. Проштрафился — иди замаливай грехи. По закону я должен был отдать тебя под суд.
— Так, может, потом и обратно возьмете? — с надеждой в голосе спросил солдат.
— Хорошего человека отчего не взять, а дряни нам не надо. — И поручик отошел.
Через пять минут Блохин с узелком под мышкой уходил с батареи. Солдаты, сумрачные, молчаливые, старались на него не глядеть, даже когда он заговаривал с кем‑ нибудь.
— Прощайте, братцы, да не поминайте лихом, коль смерть приму на форту…
Никто ему не ответил.
— А жаль Блоху. Парень он не плохой, — неожиданно обернулся Борейко к Родионову.
— Проучить его, Борис Дмитрич, надо, чтобы на всю жизнь запомнил, — ответил фейерверкер.
|
|
|
