 |
Изобретение чтения. Универсальные свойства систем письменности
|
|
|
|
Изобретение чтения
Согласно гипотезе нейронного рециклинга, архитектура нашего мозга накладывает определенные ограничения на то, как мы читаем. Следы этого можно найти в истории мировых систем письменности. Несмотря на их внешнее многообразие, все они имеют большое количество общих черт, отражающих механизм кодирования зрительной информации в коре головного мозга.
Наука о чтении проливает новый свет на долгий и тернистый путь, который в итоге привел к тому алфавиту, каким мы знаем его сегодня. Фактически этот процесс можно рассматривать как процесс тщательного отбора: с течением времени писцы придумывали все более и более эффективные системы записи, соответствующие организации нашего мозга.
Как уже говорилось выше, наша кора вовсе не эволюционировала специально с целью приспособиться к письму. Скорее, это письмо развилось с тем, чтобы адаптироваться к особенностям коры.
Я слышал, что близ египетского Навкратиса родился один из древних тамошних богов, которому посвящена птица, называемая ибисом. А самому божеству имя было Тевт. Он первый изобрел число, счет, геометрию, астрономию, вдобавок игру в шашки и в кости, а также и письмена.
ПЛАТОН, «ФЕДР» [282]
Идея о том, что письменность – это Божий дар, повторяется в культурах всего мира. Вавилоняне считали, что все формы магии, включая письмо, исходят от Эа, бога мудрости. Ассирийцы поклонялись Набу, сыну Мардука, который обучил человечество искусствам и ремеслам, начиная от архитектуры и заканчивая письмом. В индуистской религии письменность изобрел Ганеш, бог мудрости с головой слона; он даже сломал один из своих бивней, чтобы использовать его в качестве карандаша! В Библии сам Яхве передал Моисею 10 заповедей, написанных Его божественной рукой.
|
|
|
В письменности действительно есть нечто магическое – не потому, что ее якобы ниспослали нам боги, а потому, что она существенно расширила возможности человеческого мозга. Разве не чудо, что Homo sapiens, простой примат, смог в разы улучшить свою память, рисуя черточки на бумаге? Эта трансформация, однако, не была предопределена заранее. Лишь по счастливой случайности в нашем мозге появилась нейронная сеть, которая не только связала зрительные и речевые центры, но и оказалась достаточно пластичной, чтобы переориентироваться на распознавание букв. Впрочем, этот процесс рециклинга строго ограничен: судя по всему, оптимальными свойствами, необходимыми для чтения, обладает лишь локализованная система нейронов. Даже после переориентации на чтение она сохраняет большинство свойств, приобретенных ею в ходе эволюции. В борьбе между культурными инновациями и биологической инерцией победу неизменно одерживает последняя.
Таким образом, предложенная мной гипотеза нейронного рециклинга приводит к любопытному выводу: ограничения мозга оставили свой след в истории письма и продолжают оказывать влияние на овладение этим навыком. Наши знания о нейронных цепях, отвечающих за чтение, должны внести некоторую ясность в то, как чтение было изобретено и как мы ему учимся. В рамках этой гипотезы возникают два новых вопроса: каким образом люди обнаружили, что зрительную кору можно превратить в устройство для восприятия текста и как именно происходит этот процесс рециклинга в мозге каждого ребенка, который учится читать?
В следующих трех главах я постараюсь дать ответы на эти вопросы, а также проанализирую три простых, но важных следствия гипотезы нейронного рециклинга:
1. Эволюция письма. Если организация нашего мозга накладывает жесткие ограничения на культурные вариации, то во всех прошлых и нынешних системах письменности должны наблюдаться кросс‑ культурные закономерности, которые можно проследить по особенностям организации коры.
|
|
|
2. Эволюция человеческих способностей. Чтение и письмо многократно увеличили объем человеческой памяти и коммуникации, но какой ценой? Если между новыми и эволюционно более старыми культурными достижениями существует конкуренция, не лишает ли нас чтение каких‑ то других важных способностей?
3. Формирование навыка чтения. Как предполагает модель нейронного рециклинга, легкость, с которой дети учатся читать, зависит не только от масштабов требуемого обновления коры, но и от степени соответствия методов обучения структуре наших нейронных сетей.
Универсальные свойства систем письменности
– Давай нарисуем для этого «с‑ с‑ с» змеиную голову. Вот так пойдет?
И вот что у нее получилось:
– Это будет другой наш сюрпризный секрет, – сказала она. – Если ты нарисуешь шипучую змею у входа в рабочую пещеру, где ты чинишь копья, то я буду знать, что ты там сидишь и думаешь, и прокрадусь к тебе тихо, как мышка. А если ты нарисуешь ее на дереве у реки, когда будешь ловить рыбу, я буду красться, как самая‑ пресамая тихая мышка, так что даже травинка не шелохнется.
– Это просто здорово, – сказал Тегумай. – Ты даже не догадываешься, какую важную игру придумала. Мне кажется, дорогая моя Таффи, что дочь твоего отца изобрела лучшую в мире вещь! Самую лучшую с тех времен, как тегумайское племя придумало заменить кремневые наконечники для копий акульими зубами! По‑ моему, мы разгадали самый большой в мире секрет.
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ, «КАК БЫЛ ПРИДУМАН АЛФАВИТ» [283]
Обычно мы не задумываемся, каким образом буквы обрели свой вид. Есть ли у каждой системы письменности своя «сказка»? Что есть форма букв – результат исторической случайности или же отражение организации человеческого мозга через универсальные черты? Учитывая огромное разнообразие систем письменности, которые изобрел человек, ответ кажется очевидным (рис. 4. 1). Какие общие свойства могут быть присущи округлым индийским письменам, геометрически строгим греческим прописным буквам, кривым и точкам арабского письма и многоликим китайским иероглифам, простые штрихи которых ограничены воображаемым квадратом?
|
|
|
Гипотеза нейронного рециклинга предполагает, что человеческая креативность ограничена структурой мозга. Эта мысль прямо противоположна идее культурного релятивизма, согласно которой культурные вариации по существу безграничны. Если гипотеза нейронного рециклинга верна, наша генетика сильно сокращает диапазон систем письменности, которые мы можем освоить. Этот прогноз заставляет нас усомниться в кажущейся безмерности культурного многообразия. Хотя внешне культурные вариации очевидны, под их поверхностью мы должны обнаружить универсальные глубинные структуры[284].
Рассмотрим многообразие существующих систем письменности. Даже самый беглый анализ показывает, что у них и правда очень много общего:
• Все системы письменности снабжают центральную ямку высокой концентрацией контрастных черных значков на белом фоне. По всей вероятности, этот формат оптимизирует объем информации, которую наша сетчатка и зрительные области могут передавать за одну зрительную фиксацию.
• Все системы письменности опираются на небольшой набор базовых элементов, иерархические комбинации которых генерируют звуки, слоги или целые слова. Китайские иероглифы и символы кандзи не исключение: хотя они исчисляются тысячами, каждый знак состоит из двух, трех или четырех базовых элементов, включающих в себя несколько штрихов. Эта иерархическая организация отлично вписывается в пирамиду корковых центров нашей зрительной системы. Зрительные нейроны используют комбинаторный принцип для кодирования единиц возрастающего размера и инвариантности.
• Во всех системах письменности местоположение и размер знаков не имеют значения. Ни в одной культуре детей не учат этому принципу специально: все люди уже рождаются с необходимыми корковыми механизмами. Иначе обстоят дела с круговым движением объекта. Все системы письменности требуют специфической ориентации читаемого текста. Эта универсальная особенность, вероятно, объясняется просто: древние писцы знали, что инвариантность относительно вращения ограниченна. Поскольку наши зрительные нейроны допускают отклонение не больше 40 градусов, мы никогда не сможем научиться эффективно читать во всех направлениях, предварительно не выделив огромное количество дополнительных нейронов для каждого угла обзора, превышающего 40 градусов.
|
|
|
• Наконец, все системы письменности тяготеют к совместному представлению звука и смысла. Можно подумать, древние писцы знали, что связи «буквенной кассы» делают ее центром, проецирующим информацию о форме как на верхние отделы височной доли, кодирующие звуки речи, так и на ее медиальные (срединные) и передние части, отвечающие за смысл. Отношение звука к значению является одним из основных источников различий между системами письменности (см. рис. 2. 20). Для каждой из них характерна определенная статистическая связь между письменными знаками и звуками речи. Однако размер транскрибируемой речевой единицы варьируется от целых слов (в китайском языке и японской кандзи) до слогов (в японской кане), фонем (в алфавитных системах) и даже отдельных фонетических признаков (в корейском фонематическом письме хангыль). Хотя физиология мозга не регулирует эту сферу, выбор передаваемой речевой единицы определяет количество письменных символов и, следовательно, сложность овладения навыком чтения.
|
|
|
