Гласная – мать чтения. Овладение навыком чтения

Гласная – мать чтения

Финикийцы внесли еще один важный вклад – обозначение гласных. На семитском языке транскрибировались только согласные звуки. Эта особенность усложняла чтение и приводила к двусмысленностям: буквы передавали только корни слов, а не их полное произношение. Финикийская письменность, следуя примеру древнееврейского и угаритского алфавитов, ввела представление гласных путем добавления символов, получивших название matres lectionis («мать чтения»). Первоначально matres lectionis были просто согласными, преобразованными в гласные. Вероятно, это произошло из‑ за того, что произношение некоторых слов изменилось[300]. Например, семитское слово «panamuwa», которое первоначально писалось как «PNMW», в устной речи постепенно исказилось до «panamua», а затем – «panamu». Поскольку слово по‑ прежнему писалось «PNMW», конечная согласная «W» стала транскрипцией звука [u]. Точно так же согласная «j» («jodh») стала официальной транскрипцией гласной [i]. Кстати, именно поэтому англичане произносят столицу Словении, Ljubljana, как [Liubliana].

Финикийская система, однако, была не идеальной. Она не передавала всех гласных и изобиловала двусмысленностями, поскольку одни и те же символы обозначали как согласные, так и гласные. Алфавит, каким мы его знаем сегодня, создали греки. При этом они переняли финикийские названия букв (‘aleph, beth, gimmel и другие), хотя к тому времени те уже утратили всякий смысл. Правда, некоторые финикийские согласные в греческом языке отсутствовали. Например, греки не могли произнести гортанную смычку, обозначаемую апострофом и являющуюся первой буквой слова 'aleph (буква «А»). В результате греческие ораторы неосознанно опускали этот первый звук и неправильно произносили букву aleph. Со временем «А» стала обозначать гласную [а], хотя в семитских языках эта буква изначально передавала согласный звук. Аналогичная история связана с буквами йота, омикрон и эпсилон. Все они – семитские согласные, преобразованные в греческие гласные. Следующие несколько столетий система продолжала развиваться. Периодически в греческом языке появлялись новые звуки, а вместе с ними и новые буквы. Так возникла омега, обозначающая длинное [о], и эта, обозначающая длинное [е] (она была заимствована от финикийского согласного «heth», которого не было в греческом языке). Постепенно появились и сложные графемы: сочетание «o» и «u» передавало звук [u], а буква эпсилон в конечном счете стала обозначать резкий звук [ü ], как во французском слове «sur» или немецком «ü ber».

Хотя все эти изменения происходили медленно, в их основе лежал абсолютно новый принцип. Впервые в истории человечества алфавит позволил грекам создать полную графическую опись звуков своего языка. Письменность лишилась пиктографических и слоговых корней. Греки открыли наименьшие единицы устной речи – фонемы – и изобрели систему письма, которая могла транскрибировать их все. Методом проб и ошибок культурная эволюция привела к минимальному набору символов. Эти знаки были совместимы с нашим мозгом, во‑ первых, потому что их легко могла усвоить «буквенная касса», а во‑ вторых, потому что они устанавливали прямую связь со звуками речи, закодированными в верхней височной коре.

Овладение навыком чтения

Чтобы мы могли читать, между определенными областями нашего мозга должна сформироваться связь. Все эти участки присутствуют уже в младенческом возрасте и подразделяются на две группы: систему распознавания объектов и систему, отвечающую за речь. Овладение навыком чтения включает три основных этапа: короткую логографическую стадию, когда дети «фотографируют» слова; фонологическую стадию, когда они учатся преобразовывать графемы в фонемы; и орфографическую стадию, когда распознавание слов становится быстрым и автоматическим. Как показывают нейровизуализационные исследования, в ходе процесса чтения происходит изменение некоторых нейронных цепей, особенно в левой затылочно‑ височной области – «буквенной кассе» мозга. В течение нескольких лет нейронная активность, которую вызывают написанные слова, усиливается и приобретает избирательный характер. В итоге формируется сеть для чтения, свойственная взрослому человеку.

Хотя эти данные предварительные, они могут сыграть важную роль в педагогике и образовании. Прежде всего мы наконец‑ то поняли, почему метод целых слов ввел в заблуждение много психологов и учителей, хотя он абсолютно не отвечает требованиям структуры нашей зрительной коры.

Мне бы хотелось, чтобы у вас захватывало дух не только от того, что вы читаете, но и от самого чуда чтения.

ВЛАДИМИР НАБОКОВ, «БЛЕДНЫЙ ОГОНЬ» [301]

Много поколений писцов трудились над тем, чтобы системы письма обрели привычный для нас вид. Однако сегодня дети овладевают ими всего за несколько лет. Независимо от того, на каком языке они говорят – французском, английском, китайском или иврите, – двух или трех лет обучения достаточно, чтобы научиться расшифровывать слова. За это время письмо, которое раньше представлялось каракулями на бумаге, внезапно обретает смысл. За последние 10 лет исследования внутренних механизмов этого процесса, начиная с психологии и заканчивая уровнем мозга, позволили нам гораздо лучше его понять. Это очень важно: благодаря новым данным мы можем скорректировать и усовершенствовать существующие методики обучения этому навыку. Именно о них мы и поговорим в этой главе.

Согласно гипотезе нейронного рециклинга, письмо «оседает» в мозге ребенка потому, что находит подходящую нишу в нейронных системах, которые уже функционируют и нуждаются лишь в минимальной переориентации. По всей вероятности, процесс, который происходит в зрительных и лингвистических системах, напоминает культурное экспериментирование в ходе эволюции письма. Ключевой прогноз этой теории состоит в том, что чтение постепенно переходит в левую затылочно‑ височную область – «буквенную кассу» мозга. По мере того как ребенок учится читать, эта область должна переориентироваться на письмо и усилить связи с отдаленными височными, теменными и лобными речевыми центрами. Сегодня психология развития и в первую очередь нейровизуализационные исследования помогают пролить свет на основные этапы этого процесса[302].

Примечательно, что гипотеза нейронного рециклинга побуждает нас сосредоточиться на первом году жизни человека, хотя пройдет еще много времени, прежде чем ребенок впервые столкнется с буквами. Если модель рециклинга верна, дети учатся читать только потому, что их мозг уже имеет необходимую структуру – будь то благодаря эволюции или раннему научению. До того как дети придут на свой первый урок чтения, предшествующее лингвистическое и зрительное развитие должно сыграть ведущую роль в подготовке их мозга к этой новой культурной функции.