Методологическое вступление

разные, а иногда одни и те же процедуры экспериментального иссле­дования. Подобные определения зачастую ставят экспериментаторов в двусмысленное положение. Когда они исследуют процессы узнавания и опознания, то они зачастую не знают, что именно они исследуют — память или восприятие.

Здесь сделаем, кстати, полезное для дальнейшего терминологи­ческое замечание. Описывая результаты экспериментов, в которых ис­пытуемому перед предъявлением стимула заранее сообщается ограни­ченный набор эталонов, с которыми он должен сравнить предъявлен­ный стимул, мы будем говорить об экспериментальной парадигме опо­знания ¹; если же ни о каком ограниченном наборе эталонов речь не идет, и воспринятая информация определяется без предварительного введения эталонов в сознание, то мы будем говорить об эксперимен­тальной парадигме узнавания.

И всё-таки естественные науки, прежде всего, стремятся к ясно­сти и однозначности (хотя ученые лучше, чем кто-либо, понимают, что абсолютной ясности и однозначности не бывает). Поэтому, как ни труд­но, я буду в дальнейшем стараться избегать двусмысленностей и по воз­можности специально оговаривать, в каком конкретном смысле исполь­зуются те или иные стандартные эмпирические термины, какую пара­дигму экспериментального исследования они подразумевают.

О вечных проблемах психологии

Интерес к самому себе и окружающим издавна побуждал людей задумываться над тайнами духовной жизни. Что такое душа? Откуда она появляется и куда исчезает? Как душа — нечто идеальное и эфе­мерное — может воздействовать на столь грубую материю, каковой яв­ляется наше тело? Почему она воздействует на одни органы и не воз­действует на другие? Меняется ли душа от детства к старости? Как она узнает о существовании других душ?.. Для раздумий над подобными вопросами философам и религиозным мыслителям не хватило и несколь­ких тысячелетий, чтобы хоть в какой-нибудь точке прийти к общему согласию. Но зато — и это само по себе весьма плодотворный результат — возникали всё новые и новые головоломки.

Их появление можно объяснить, если начать рассуждать, как это обычно принято в математике, от противного. Пусть, например, я (или [окончание cтраницы 37]

_____________________

¹Такое определение соответствует взгляду Т. П. Зинченко (Опознание и кодиро­вание. Л., 1981, с. 13), рассматривающей опознание как мнемический процесс.

Раздел первый

кто другой) догадался, что такое душа. Позволит ли эта моя догадка дать ответы на все вопросы? Нет, ибо возникнет много новых. Прежде всего, я должен буду объяснить: откуда я знаю, что я правильно дога­дался? и что это такое — моё Я, которое так неожиданно догадалось? как это Я может находить какие-то ответы? может ли оно достаточно точно выразить ответ с помощью слов? способно ли передать свое по­нимание другим людям? И это отнюдь не праздные вопросы. Они так или иначе постоянно возникают в культуре. Вспомните, например, у Ф. И. Тютчева: «Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь». Или у Н. А. Заболоцкого: «Я разве только я?..».

А вслед за этими проблемами идут другие, столь же успешно сби­вающие с толку: зачем вообще моему Я понадобилось искать ответ на вопрос о душе? как выяснить, действительно ли найден ответ на этот вопрос, а не на какой-то иной? почему вдруг догадался именно я, хотя найти ответ безуспешно пытались многие? как я узнал, что найденное мной решение — именно то, которое я искал? могу ли я быть уверен, что я не обманываюсь и на самом деле правильно понимаю то, о чем сам же догадался? И т. д. и т. п. Воистину, чем больше об этом думаешь, тем больше голова идет кругом. Дж. Лондон в романе «Мятеж на Эль-синоре» справедливо отметил, что «слова вообще ловушки — я не знаю, что я знаю, и думаю ли то, что думаю...»

Появление информационных технологий XX в. лишь подчеркну­ло, насколько мы мало понимаем, размышляя о человеческой душе. Сей­час стало популярным сравнение мозга с компьютером. Такое сравне­ние, конечно же, выглядит предпочтительнее, чем типичное для конца XIX в. и начала XX в. сравнение мозга сперва с телеграфом (Г. Гельм-гольц), потом с телефонной станцией (И. П. Павлов и К. Халл), с ра­диоприемником (А. А. Ухтомский) и с центральным пунктом управления (Э. Толмен). Компьютеры ныне делают то, что сто лет назад посчитали бы подвластным только человеческому разуму: управляют заводами и летательными аппаратами, доказывают теоремы и пишут стихи, игра­ют в шахматы и переводят тексты на разные языки мира, но точно так же не обладают психикой и сознанием, как ими не обладают ни теле­граф, ни телефон, ни телевизор ¹. Зачем же человеку, имеющему самый [окончание cтраницы 38]

______________________________

¹К моему удивлению, подобные фразы иногда вызывают сомнения... Стоит, види­мо, пояснить: теоретически об отсутствии или, наоборот, наличии сознания у телеграфа или компьютера невозможно серьёзно рассуждать до тех пор, пока не дано строгое опреде­ление термина «сознание»; но с эмпирической точки зрения нет никаких оснований подо­зревать у этих замечательных устройств наличие феномена осознанности.