Советское шампанское. “Праздник” Алексея Красовского (2019)

Советское шампанское

“Праздник” Алексея Красовского (2019)

Впервые дни 2019 года режиссер Алексей Красовский выкладывает в сеть для общего доступа свой фильм “Праздник”. Смотреть его можно абсолютно бесплатно. Платить за просмотр – исключительно по желанию. Это первый случай, когда известный российский автор (Красовский сделал нашумевшую картину “Коллектор” с Константином Хабенским) так поступает со своей профессиональной работой, в создании которой принимало участие множество маститых кинематографистов – в частности, оператор Сергей Астахов (“Брат” и большинство других фильмов Балабанова) и такие актеры, как Ян Цапник (“Горько! ”), Алёна Бабенко (“Водитель для Веры”), Тимофей Трибунцев (“Монах и бес”), Павел Табаков (“Дуэлянт”), Анфиса Черных (“Географ глобус пропил”). Собственно, в фильме всего шесть персонажей, и пятерых из них играют звезды. Широкая публика не знает только молодую Асю Чистякову.

Почему фильм попал в сеть бесплатно? Потому что еще до его завершения стало известно: Красовский снял черную комедию о блокаде Ленинграда. Реакция на сам этот факт, в том числе со стороны депутатов Госдумы, была настолько ожесточенной, что надежды на прокатную судьбу фильма сразу упали почти до нуля.

Говоря о “Празднике”, необходимо отделить друг от друга несколько разных тем, не смешивать их друг с другом.

Во‑ первых, любая цензура – зло. Она запрещена Конституцией РФ, недопустима и непростительна. В этом случае говорить о цензуре столь же закономерно, как в случае запрещенной “Смерти Сталина”. Вал общественного негодования, включая прямые угрозы со стороны представителей власти, привел к логичному результату. Создатели почли за лучшее не добиваться получения прокатного удостоверения и не уговаривать кинотеатры взять “проблемную” (хоть никем и не виденную) картину, а сразу выложить ее в сеть.

Если отвлечься от эмоций, то крайне любопытно изучить те болевые точки, которые вызывают подобную неадекватную реакцию: все они сходятся к одной конкретной эпохе, из которой мы каким‑ то невообразимым образом не можем выкарабкаться до сих пор. Особенный ужас у разных категорий граждан‑ чьи‑ чувства‑ так‑ легко‑ оскорбить вызывает жанр комедии. Смеяться над некоторыми материями, как выясняется, грешновато. “Великого диктатора” Чаплина, “Быть или не быть” Любича или “Большую прогулку” Ури можно было смотреть и показывать в СССР, но в теперешней России они бы точно не прошли. “Смех” и “война” теперь считаются материями несовместными. Это тема для отдельного исследования, прямо не связанного с фильмом “Праздник”, который возмущенные в любом случае не смотрели.

Во‑ вторых, Красовский демонстрирует завидную независимость от всего, что в современной России можно назвать “системой”. Он сделал камерную малобюджетную картину, сам выступив в качестве сценариста и продюсера, и не прибегал для ее финансирования ни к помощи государства, ни к крупным инвесторам, каковых просто не нашлось. Количество зрителей у “Праздника” в YouTube, скорее всего, будет впечатляющим. Удастся ли вернуть потраченные деньги за счет добровольных пожертвований – интереснейший вопрос. Но и он, прямо скажем, касается самой идеи независимого кинопроизводства и проката в нашей стране, а не художественных качеств картины. Оценивать их после всех событий стало только сложнее.

Однако – в‑ третьих – попробуем отрешиться от обстоятельств и сделать это.

На дворе 31 декабря. Ленинград, война, блокада. Одно на удивление благополучное семейство встречает этот день с другими мыслями и заботами, чем большинство жителей осажденного города. Рассеянный добряк‑ профессор Георгий Александрович Воскресенский (неузнаваемый Цапник в бороде и очках, что‑ то вроде пародийного Преображенского из “Собачьего сердца”) не может вспомнить, куда подевал ключи от лаборатории. Его беспокойная жена Маргарита (Бабенко в искусственных кудрях) тяжело переживает вынужденный уход кухарки – ей самой предстоит ощипывать курицу для праздничного стола, а она к этому не привыкла. Но настоящие проблемы явятся на порог в обличии взрослых детей Воскресенских. Прекраснодушный студент Денис (Табаков) приведет новую знакомую, встреченную в бомбоубежище Машу (Чистякова), которая мечтает лишь о том, чтобы вымыться, просушить стельки и поспать хотя бы час. Его капризная сестра Лиза (Черных) объявит, что порвала с женихом – ассистентом профессора Максимом – и пригласила на праздник нового кавалера, одноногого фронтовика Виталия (Трибунцев).

Привилегированному семейству есть из‑ за чего нервничать. Непрошеным гостям предстоит объяснить, откуда в возмутительно уютном доме взялись еда, топливо и одежда. И это только начало. С чердака, как сердитое божество, стучит палкой онемевшая, но не дающая о себе забыть бабушка.

“Праздник”, конечно, никакая не комедия. По жанру фильм ближе всего к комедии положений, но смеяться особо не над чем. Напротив, смотреть чем дальше, тем дискомфортней. Дело и не в том, что Красовский якобы смеется над тем, что не должно быть смешным (над блокадой). Смешны люди, живущие в блокадном городе и не замечающие этого. То есть делающие перед самими собой вид, что не замечают: зрелище более жуткое, чем комичное. “Праздник” не пытается исследовать феномен блокады или блокадника – надо сказать, что единственная настоящая жертва трагедии, Маша, выглядит самым схематичным из персонажей. Это картина о том, каково жить и не замечать, что рядом умирают. И почему твоя жизнь, в особенности жизнь благополучная, так или иначе связана с чужой смертью.

Фильм снят с минимальным бюджетом, действие не выходит за пределы трех комнат и кухни домика, где на разумном отдалении от центра города живет семья Воскресенских. Несмотря на изысканную палитру – чуть подцвеченная сепия время от времени кажется черно‑ белой, Астахов всё‑ таки виртуоз, – больше всего “Праздник” напоминает театр. Точнее, добротный советский телеспектакль по какой‑ то не вполне советской комедии, вроде Эрдмана или позднего Маяковского. Если пьеса Красовского впечатляет своей продуманной драматургией в утешительно старомодном духе, то в игре отличных актеров отчетливо видна искусственность, деланность. Кажется, перед нами не фильм и не спектакль, а читка. Будто артисты адаптируются к тексту на ходу, а прожить и прочувствовать его элементарно не успели. Вполне возможно, это слабость “Праздника”, но сама ситуация оборачивает ее в преимущество.

Воскресенские делают вид, что их жизнь совершенно нормальна. Они лгут, лукавят, фальшивят так давно, что сами начали себе верить. Причем это касается не только старших, но и циничной Лизы или романтичного Дениса, да и их несчастных гостей, как выяснится, тоже. Двоемыслие – вирус, от которого не так просто излечиться. Актеры Красовского и он сам тоже делают вид. Они рассказывают историю не из времен блокады. На самом деле речь идет о нынешнем празднике, с которым совпадает премьера “Праздника”. В этом, а не в воображаемом надругательстве над прошлым и есть подлинная причина возмущения сенаторов и депутатов.

Условные патриоты, консерваторы и государственники не смирятся с той прямолинейной идеей, на которой построен фильм: и в самом суровом аду, если его действие происходит в России, найдутся люди специальных категорий, у которых будут пайки и теплые дома, благополучие и комфорт. Неравенство и несправедливость, счастье за чужой счет, жирование элиты и нищета всех прочих – наш modus vivendi, какой бы год ни был на календаре.

Условные либералы и оппозиционеры, в свою очередь, вряд ли обрадуются тому, что представителями такой элиты в фильме показаны не цэковские чиновники или гэбэшные генералы, а интеллигенция – микробиолог и его семья. Дело не в исторической правдоподобности такой ситуации (сценарий построен так, что не поверить в нее невозможно), а в том, что обвинить бюрократов было бы слишком очевидно и просто. “Праздник” – картина о людях, которые по привычке играют перед самими собой роль коллективной совести нации, эдаких блаженных неумех и растерях, чеховских недотеп, случайно доживших до суровых военных лет. Их трусость, эгоизм и жадность, так понятные по‑ человечески (и даже простительные), слишком уж легко примерить на себя.

Да, сегодня в России не идет война. Или всё‑ таки идет, а мы тоже ее не замечаем, ощипывая курицу и нарезая оливье?

В “Празднике”, который сделан очень традиционно, есть всего несколько ярких образов, которые организуют вокруг себя пространство фильма. Во‑ первых, несообразно гигантская елка, верхушка которой не влезает в кадр; кажется, что и сами герои, как в главном новогоднем балете – “Щелкунчике” – вот‑ вот окажутся анекдотическими игрушками на колоссальной ели. Во‑ вторых, пистолет, который по чеховской заповеди обязан будет выстрелить. Война, как‑ никак. Есть и один радикальный прием – неожиданный воздушный налет и выключенное электричество, превращающее прямоугольник экрана в малевическую черную дыру. Несколько секунд ты ждешь, что состоится возмездие за все прегрешения. Но потом свет зажигается, и праздник продолжается. “Мы, дядя Ваня, будем жить”.

Безбедная жизнь во время апокалипсиса и есть единственное наказание за мелочность и малодушие, за жареную курицу и советское шампанское.

Как уже было сказано, довольно неуютное зрелище. Любопытно, многие ли захотят после просмотра, как предлагают создатели фильма, за него заплатить. Лично я заплатил.