 |
Ты задавался неизбежным вопросом, почему восстание было только в Собиборе и больше ни в одном лагере?
|
|
|
|
Пресловутых советских традиций в “Собиборе” практически не чувствуется. Во всяком случае, это точно не история мужественного советского офицера, который пришел на помощь несчастным узникам лагеря и всех их спас.
Я меньше всего хотел показать детективную историю о том, как строились планы и создавались подкопы. Само восстание мы оттянули на самый финал: оно вообще не очень нас интересовало. Интересовало эмоциональное накопление и взрыв, который привел к восстанию. Если бы не было этого накопления, боли, страданий и даже любви в этом совершенно не подходящем для любви месте, никакого бы взрыва не произошло.
Ты задавался неизбежным вопросом, почему восстание было только в Собиборе и больше ни в одном лагере?
Восстание – да, оно было единственным. Был еще один массовый побег из лагеря, но без разоружения и убийства офицеров… Очень силен стереотип: евреи как смиренная нация, не способная на бунт. У меня есть еврейская кровь, и я позволял себе какие‑ то шутки на эту тему – “нормальный еврейский подход”, “еврейский 63 шт”. Фильмом я попробовал ответить на вопрос, почему восстание было только в этом лагере. В том числе попытался понять – но не оправдать – людей с другой стороны. Они ежедневно, как на работу, приходили убивать других: что с ними произошло? Их трансформация – одна из причин того, что в итоге произошел взрыв. Но я могу размышлять только при помощи своих инструментов. Всё остальное – вопрос к историкам.
Для тебя важно было в себе вспомнить и ощутить еврея, когда ты делал эту картину?
Печерский в фильме – собирательный образ. Мой герой – это советский человек, который в какой‑ то момент становится просто человеком. В чем советскость? Советские люди больше обеспокоены и заняты общественными, коллективными вещами, какими‑ то большими стройками и работами и не замечают порой ни себя, ни людей, которые рядом. В какой‑ то момент у Печерского произошел перелом, и он впервые нашел корявые слова, чтобы признаться в любви той девочке, которая стучится к нему в сердце. Нашел и перевоплотился. Может быть, это помогло ему. Думая о Печерском, я попытался держать в памяти своего отца. А внучка Печерского на премьере в Ростове подошла ко мне и сказала: “Вы знаете, я иногда во время фильма видела дедушку”.
|
|
|
Мы видим в фильме, как из рядового узника лагеря рождается лидер. Он, можно сказать, вынужден им стать. Ты чувствовал, как лидер рождается в тебе? Ведь режиссура – это лидерство и ответственность.
Я понимал, что на меня смотрят и от меня ждут решения. Например, я решил, что изменю финал, который предполагался по сценарию, и что мы будем снимать новый. Подобные вопросы возникали практически каждый день, и мне приходилось отвечать на них в режиме блица.
Себе в том числе, наверное?
Себе в первую очередь.
Тогда другой вопрос о лидерстве. Действительно ли после смерти Олега Табакова возникла идея предложить тебе место худрука? Как это случилось, как ты к этому отнесся?
Да, поступило такое предложение – выставить кандидатуру от театра для рассмотрения в Министерстве культуры. Когда мне это рассказали, я, конечно же, был в шоке. Ничего такого не предполагал, думал, скорее, о тех, кто был учениками Олега Павловича. Но предложили выдвинуть меня. Я сказал: “Ваше желание. Если труппа поддержит, то попробую думать в этом направлении. Ничего не обещаю, не знаю, как это и что это, но давайте попробуем подумать”. Потом был сбор труппы, где многие люди высказывали свое мнение. Попросили меня о чем‑ то сказать, я сказал, что думаю и чувствую на сегодняшний день. Потом пошли обсуждения. Но кто что говорил, я не знаю, потому что ушел репетировать детский спектакль.
|
|
|
Ты был разочарован или почувствовал облегчение, когда худруком не стал?
Мне было любопытно, что я услышу в свой адрес. Наверное, я из породы людей, которым нужно сначала потрогать, пощупать, убедиться во всём самому. Посмотреть на реакцию. Реагировали по‑ разному. Но это было интересно. По‑ еврейски отвечу: те люди, которых я уважал, я их продолжаю уважать, те люди, в которых я сомневался…
Перестал сомневаться?
Нет, не перестал. Я больше стал доверять собственному первому ощущению от встречи с людьми.
Тогда про Сергея Женовача, нового художественного руководителя МХТ. Ты как актер с ним работал. Как тебе кажется, чего сегодня ждать МХТ, как может сложиться альянс театра с этим худруком?
Мне самому чертовски любопытно. Я не был, к сожалению, на сборе труппы, когда Сергей Васильевич был представлен, потому что был на премьере в Варшаве. Но мне нужно будет лично встретиться с человеком, который возглавил художественное руководство МХТ, чтобы ответить на этот вопрос. Я Сергея Васильевича давно не видел, мы репетировали в последний раз больше десяти лет назад. Потом общались по телефону, когда что‑ то я у него спрашивал или приглашал на премьеры. Теперь опять необходимо личное общение, чтобы что‑ то сказать и понять.
Вернемся к “Собибору”. Сегодня считается, что исторический фильм о войне – априори патриотический. Хотя само это слово начинает терять свой смысл.
Почему, это правильное и хорошее слово.
|
|
|
