Избегайте клише

Во время предварительных интервью я часто задаю вопрос, о чем спросили бы эти люди моего героя, если бы сами брали у него интервью. Если ответы нескольких человек совпадают, я рассматриваю ситуацию с двух ракурсов: во‑ первых, я понимаю, что в жизни моего будущего собеседника есть что‑ то, о чем публика хочет знать, но не знает, и сказанного им раньше по данному вопросу явно недостаточно.

Во‑ вторых, вовсе не исключено, что моего гостя спрашивали об этом уже много раз, чем порядком утомили его. Сколько раз спрашивали у Джорджа Плимптона, каково это – быть одним из немногих людей, взявших интервью у Эрнеста Хемингуэя? Что я смогу добавить к уже сказанному? Хороший интервьюер постарается избежать очевидных вопросов. Я люблю спрашивать о сложном[31]. Но стараюсь избегать вопросов, которые задавали все остальные журналисты. Карима Абдул‑ Джаббара никто уже не спрашивает, как ему живется при таком росте.

Когда я готовился к интервью с Диззи Гиллеспи, я несколько раз наткнулся на упоминания того, как во время игры на трубе у него раздувается шея. Я просмотрел несколько видеозаписей его концертов, и он на самом деле выглядел как воздушный шар, готовый вот‑ вот взорваться. Ему всю жизнь задавали вопросы об этой его особенности. Спроси я еще раз, ничего нового я бы не добился. К тому же интервью должно было быть не о физиологии, а о передаче знаний следующим поколениям.

Предсказуемые вопросы – это как клише в письменном тексте. Спортивный журналист Рик Рейли рассказывал, что пытается вообще не использовать первую метафору или сравнение, которые приходят в голову в процессе работы над материалом. Когда он описывает, с какой скоростью игрок бежит, чтобы произвести перехват на второй базе, всегда есть соблазн ввернуть фразу вроде «он помчался как стрела». Но это избитое сравнение, и читатели не обращают на него особенного внимания, потому что они его слышали уже тысячу раз. Рейли предложил более предпочтительный, на его взгляд, вариант: «он помчался, как в бухгалтерию за зарплатой».

То же самое происходит и в случае вопросов для интервью. Первые пришедшие вам в голову вопросы, скорее всего, наименее интересны, и вашему собеседнику их задавали уже много‑ много раз. Если вы ждете от него вовлеченности, вдумчивости, ярких метафор, проявления своих человеческих качеств, не задавайте вопросов, которые задают все и каждый. А если он еще и говорит: «Об этом меня постоянно спрашивают», это, увы, плохо вдвойне: во‑ первых, он ставит вам в укор, что вы плохо подготовились, а во‑ вторых, он уже столько раз отвечал на этот вопрос, что вряд ли даст вам интересный ответ. И худшее: можете не сомневаться, что ваш собеседник уже немного разочаровался в том, как пройдет интервью в целом. Он уже думает, как бы отделаться от вас поскорее, и припоминает, что у него дальше в графике. Сидит и думает, как он через месяц поедет на рыбалку.

Если же вы решили задать часто задаваемый вопрос, по крайней мере убедитесь, что задаете его намеренно, а не из лени. Может быть, именно вам удастся получить четкий ответ и раз и навсегда поставить на этой теме точку.

Пример эффективного применения этой стратегии – телеведущая Барбара Уолтерс, которая в 1984 году брала интервью у Майка Уоллеса из программы «60 минут». Она начала свое интервью со слов о том, что, когда она говорила разным людям, что хочет пригласить в студию великого и ужасного Уоллеса, все в один голос просили задать ему один вопрос.

«Почему он красит волосы? » – предположил Уоллес. И был прав. Он признался – на национальном телевидении, – что многие считают, будто он закрашивает седину, но он уверял, что, пусть ему на тот момент было 66, его черные как смоль волосы не подвергались окрашиванию и выглядели точь‑ в‑ точь как в юности. Свой цвет.

Еще одна причина, по которой этот вопрос можно назвать стратегически верным, заключается в том, что он помог Барбаре Уолтерс расслабить собеседника и тот рассказал ей о своем отце и процессе взросления[32].

Когда я брал интервью у писателя и журналиста Гэя Тализа, создавалось впечатление, что буквально все, кто когда‑ то обращался к нему за интервью, были озабочены одной конкретной статьей, которую он написал в журнал Esquire еще в 1966 году. Статья называлась «Фрэнк Синатра простудился» (Frank Sinatra Has a Cold). Это замечательный материал, Esquire по сей день считает его одной из лучших своих публикаций. Но я брал интервью в 2008 году, спустя 40 с лишним лет после появления в печати той статьи. Может быть, он и был в состоянии рассказать что‑ то новенькое о создании того материала, но я в этом сомневался.

Интервью мы назначили на вечер (в день его рождения), в студии присутствовала публика, и наш разговор транслировался по телевидению. Чтобы порекламировать это событие, он согласился на радио‑ интервью в тот же день, но чуть раньше по времени. Сможете угадать, на что интервьюер опирался в течение всей программы? Правильно, на «Фрэнка Синатру», который простудился. Всю программу Тализ, очевидно, скучал, и я его не виню. Мне тоже было скучно. Он отвечал на одни и те же вопросы раз сто. Я пообещал себе, что мой гость немного взбодрится у меня в студии. Если история про Синатру всплывет сама, что ж, я не буду ее избегать. Но со времен публикации того материала Тализ подготовил массу замечательных статей, и я точно знал, что нам будет что обсудить. Я даже нашел в одной из его статей, пожалуй, самое длинное предложение из всех, что мне довелось прочитать в жизни. Я попытался изобразить его графически и увидел, что это предложение идеально построено. Можно сказать, изумительно. Как формула Эйнштейна E = mc², только длиннее. Мне показалось, Тализу будет интереснее поговорить об этом, чем вспоминать историю, о которой его спрашивают по кругу много лет подряд. И вот я прочитал ему предложение из 426 слов, в котором он описывает, как сидит в ресторане[33].

Его, кажется, очень развлекло, что я не понимал, почему ему пришлось написать такое длинное предложение, и, когда я дочитал его вслух до конца, он протянул мне руку для рукопожатия. С этого начался наш разговор о его писательском таланте.

Возможно, про статью «Фрэнк Синатра простудился» мы поговорили бы плодотворнее. Но, честно говоря, я в этом сомневаюсь.