Глава четвёртая Борьба женщин за политические права

 

‹…› История феминистского движения на Западе учит нас, что даже в таком, казалось бы, общеженском пункте, как требование политического равноправия для женщин, интересы представительниц различных классов не совпадают. Для пролетарки политическое равноправие – лишь первый этап к дальнейшим завоеваниям: её цель – не женские права и привилегии, а освобождение рабочего класса от гнёта капитализма. Поднимая знамя женского равноправия, пролетарки рассчитывают не внедрять «гармонию и справедливость» в существующий «старый мир», а, наоборот, ускорить его падение.

Невольно приходят на память слова Клары Цеткин, брошенные ею как‑ то в полемике с феминистками: «Но мы не хотим того малого, чего добиваетесь вы – женщины буржуазного класса, а вы не хотите того большого, к чему стремятся пролетарки».

Однако, быть может, все наши выводы относительно невозможности тесного сотрудничества между буржуазно‑ женским пролетарским движением основываются на ошибочной аналогии с западным феминизмом. В отличие от большинства заграничных феминисток, наши равноправки ставят на своём знамени вполне демократические требования – вплоть до пятичленной избирательной формулы. Меньшая дифференцированность социальных слоёв населения, необходимость для всей политической оппозиции согласовать свои действия в борьбе с далеко не поверженными тёмными, враждебными силами – не создаёт ли всё это, вместе взятое, более благоприятной почвы для соглашения и сотрудничества всех общественных элементов добивающихся политического равноправия женщин?

‹…› Остановимся прежде всего на «Союзе Равноправности Женщин». Это, бесспорно, самая влиятельная из существующих у нас феминистских организаций. Она имеет наибольшее «идейное» влияние на направление и характер русского феминизма и притом представляет собою левое, демократическое крыло движения. Когда просматриваешь её программу – «платформу», в первую минуту охватывает чувство умиления перед «радикальностью» требований левых феминисток России. Чего, чего тут нет: от Учредительного Собрания и до амнистии включительно! О всеобщем, равном, прямом и тайном без различия пола, национальности и вероисповедания избирательном праве и говорить, разумеется, нечего. Но прежде чем умиляться и приветствовать этот факт как «отрадное явление», свидетельствующее о чрезвычайной демократичности нашего феминистского движения, полезно отдать себе отчёт в той политической и общественной атмосфере, которая окружала первые выступления равноправок на арене политической борьбы. Нельзя рассматривать программные требования политической организации, не учитывая в то же время общественные настроения момента, диктовавшие ей те или другие положения. «Союз Равноправности» возник в период лихорадочно повышенной деятельности русского общества. Оппозиционные элементы населения, разбуженные первыми раскатами революционной грозы, спешили опереться друг на друга, теснее сплотиться, чтобы дать более надёжный отпор поддающимся и как бы отступающим враждебным силам. То была весна памятного, грозного и величественного 1905 года.

В первое время своего существования «Союз Равноправности» объединял самые разнообразные женские элементы, от солидных буржуазок до «социалисток» включительно; но такова была сила тяготения к организации в русском обществе, что блоковое начало никого не отпугивало и не смущало.

Не успевшее ещё стряхнуть с себя вековую дрёму, навеянную старым режимом, общество чувствовало себя ослеплённым чуть забрезжившей алой зарей на горизонте и с увлечением хваталось за всякую возможность проявления своей «общественности», своей «самодеятельности». То был период расцвета «союзов». «Политические лозунги» реяли в воздухе, покрывая собою все остальные запросы, и чем они были «радикальнее», «крайнее», «революционнее», тем больший отклик находили в сердцах. Классовый антагонизм, ощущавшийся всё острее, по мере того как освободительное движение развёртывалось во всю ширь, как бы заслонялся страстной жаждой всей оппозиции «действовать дружно, заодно». Когда социал‑ демократия напоминала о его существовании и указывала на естественные границы, разделяющие даже оппозицию на два антагонистических лагеря, «общество», т. е. либерально‑ демократическая буржуазия, с негодованием отмахивалось от «узких доктринёров».

На первом же женском митинге в Петербурге, 10‑ го апреля 1905 г., организованном инициаторшами «Союза Равноправности», режущим диссонансом прозвучали отдельные голоса из рядов социал‑ демократии, предостерегавшие пролетарок от увлечения буржуазным феминизмом и противополагавшие резолюции феминисток другую резолюцию, исходившую от работниц. Феминистки, настроенные мирно и благожелательно, наивно воображавшие себя призванными объединить, наконец, под одним знаменем «всех» женщин, были искренно разочарованы и опечалены. Несмотря на весь их «демократизм» и «радикализм», резолюцию работниц провалили, и собрание, буржуазных по преимуществу, женщин приняло, разумеется, «свою» резолюцию[6]. Подобные столкновения двух миров стали повторяться почти на каждом крупном женском собрании. Тем не менее «Союз Равноправности», долженствовавший обслуживать женщин всех слоёв и классов, организовался тогда же, в апреле 1905 г. Программу свою «Союз» вырабатывал под неумолчный шум пробудившихся к жизни общественных сил. Жизнь шла повышенным темпом: вся атмосфера казалась пропитанной революционным электричеством, скопленным годами. Тревожно и вместе с тем радостно бурлило и женское море. Сто́ ит вспомнить то оживление, какое царило в течение всего 1905 г. среди женщин.

 

«До прошлого (т. е. 1905 г. ), – сообщает „Женский календарь“, – вопрос об избирательных правах весьма мало интересовал женщин; по крайней мере, этот интерес решительно ничем не выразился. В то время как в 1903 г. целый ряд земств, начиная с либеральных и кончая самыми консервативными, поднимал вопрос об избирательных правах: одни за активное и пассивное избирательное право, другие за расширение существующих по передоверию прав женщин, последние ничем не проявили своего отношения к этому делу, как будто оно не касалось их насущных кровных интересов. Но вот в прошлом 1905 г. сразу проявился не только интерес к этому вопросу, но необыкновенный подъём и воодушевление, которые без всякой пропаганды, без всякого общего плана и организации, с замечательным единодушием стали обнаруживаться в разных самых противоположных углах нашего отечества»[7].

 

Женщины в самом деле не дремали. Петиции, постановления, заявления, воззвания полетели во все концы России. К кому только женщины ни обращались! О чём только ни ходатайствовали свежеиспечённые феминистки. Тут и требование пересмотра гражданского уложения в пользу женщин, и просьба министру внутренних дел о допущении женщин на должность волостного писаря[8], и обращение к земствам в надежде получить доступ к местному самоуправлению, и «ходатайство» о принятии женщин на службу в казённые палаты, казначейства, государственные банки и т. д. Но, разумеется, основным требованием являлось политическое равноправие. Не считая петиций, заявлений, ходатайств и т. п. других женских организаций, одно «Русское Женское Взаимноблаготворительное Общество» успело за 1905 г. подать 398 просьб в земские и 108 просьб в городские управы о поддержке требования женского равноправия, разослать 37 запросов в органы местного самоуправления о постановлениях этих последних по вопросу о женском равноправии, отправить 6000 обращений в различные общественные и государственные учреждения, подать 5 генерал‑ губернаторам, 80 губернаторам, 46 предводителям дворянства ходатайства об оказании поддержки требованиям равноправности женщин, не считая ещё специальных обращений к министрам и даже в «совет министров»[9]. Для крайне осторожного, умеренного и притом равнодушного к политике «Женского Общества» и эти политические наивности являлись своего рода гражданскими актами. Главное же, они свидетельствовали о том, что даже такая архибуржуазная женская организация и та не устояла против освободительного потока и позволила себе договориться до таких крайностей, как требование амнистии и отмены смертной казни[10].

Женщины во всех концах России шевелились, волновались, напоминали о себе. Перелистайте газеты за 1905 г., и вы чуть не в каждом номере наткнётесь на сообщения о женских митингах, собраниях, резолюциях, обращениях, постановлениях и т. д. Сегодня петербургские женщины посылают совещанию земских деятелей в Москве резолюцию по поводу политического полноправия, покрытую 1208 женскими подписями[11]; завтра кружок московских женщин, по преимуществу педагогический персонал, вносит в московское губернское собрание адрес, прося собрание «возвысить голос за право женщин» и не забывать их при проведении государственных реформ. Польские женщины посылают петицию в комиссию для разработки положения о земских учреждениях Царства Польского, требуя для себя активного избирательного права в будущие земские учреждения. Саратовские женщины организуют весною 1905 г. многолюдный и шумный митинг, затем подают губернскому собранию заявление о необходимости дарования женщинам активного и пассивного избирательного права в органы местного самоуправления. Подобное же заявление направляют в губернское собрание и жительницы гор. Аткарска. Черниговские жительницы присоединяют свои подписи. Другой кружок саратовских женщин направляет заявление с теми же требованиями в городскую управу гор. Саратова[12]. Жительницы Кишинева помещают в газетах письмо, покрытое 102 подписями и заявляющее об их присоединении к требованиям московских и саратовских женщин. Летом 1905 г. на имя городского головы в Москве поступает заявление 955 женщин, требующее от комиссии, избранной городской думой для выработки основного городового уложения, признания принципа всеобщего избирательного права, распространяющегося и на женщин. Воронежские женщины обращаются в губернское земское собрание с заявлением о необходимости предоставить женщинам право участвовать в земском самоуправлении. Женское Взаимноблаготворительное общество посылает приветственную телеграмму тем членам съезда земских и городских деятелей в Москве, которые высказываются за распространение и на женщин избирательных прав. Минские жительницы устраивают многолюдное женское собрание, на котором выносят резолюцию о необходимости улучшения положения женщины и уравнения её в гражданских и политических правах с мужчинами.

Женские митинги происходят в Петербурге, Москве, Одессе, Саратове, Ялте и др. городах. Всюду на митингах раздаются голоса и представительниц крайних политических партий. Умеренные голоса покрываются хором призывных и боевых лозунгов, проявлениями энтузиазма и веры в близость победы. Вопрос о политическом равноправии женщин тесно связывается с освободительной борьбой всего народа. Учредительное Собрание, семичленная избирательная формула, четыре свободы, амнистия политическим – на меньшем женщины не желали тогда мириться.

Такова была политическая атмосфера, в которой зародился «Союз Равноправности»; впрочем, и все остальные либерально‑ буржуазные и буржуазно‑ демократические организации того времени не выставляли более умеренных требований. О цензовом представительстве буржуазная оппозиция в период процветания «Союза Союзов» не желала и слышать. Можно ли удивляться, что «Союз Равноправности», желавший собрать под единым знаменем возможно более широкие круги женского населения, формулировал свои основные лозунги, подчиняясь требовательному голосу демократии?

Своею целью «Союз» выставляет в параграфе первом «Устава»: «содействовать общему политическому освобождению и добиваться уравнения прав женщин с мужчинами». Задача – широкая, выходящая из рамок обычных феминистских организаций. Но потому именно, что «Союз» ставил своею целью «содействовать общему политическому освобождению страны», ему и приходилось считаться с запросами и требованиями, выдвигаемыми политическим моментом. Рассматривая эти устарелые документы «Союза», его платформу и «Устав», не следует упускать из виду, что многие пункты, включённые в них под влиянием совершенно исключительных исторических событий, теперь утратили своё значение для членов союза и если не вычёркиваются, то только потому, что по молчаливому соглашению считаются якобы не существующими.

Но отнесёмся к программе «Союза» как к документу, не утратившему ещё своей действительной силы, и посмотрим, могли ли женщины рабочего класса без ущерба для своих классовых интересов сгруппироваться вокруг «радикального» знамени «Союза» в то время, когда это знамя ещё не утратило яркости своей окраски, когда цвета его ещё не полиняли.

«Платформе» «Союза» предпосылаются следующие considé rants: «Принимая во внимание, 1) что при современном режиме женщина является политически существом вполне бесправным, что борьба за права женщины неразрывно связана с политической борьбой за освобождение России, 2) что бесправие женщин, составляющих большую половину населения при условии политического освобождения одних мужчин задержит как экономическое развитие страны, так и рост политического сознания народа, мы…» и т. д. Затем следует ряд основных требований. Просмотрите внимательно этот документ. Есть ли в нём хоть единый намёк на намерение «Союза» вести борьбу за освобождение женщины рабочего класса не только от политического или гражданского бесправия, но и от худшего зла современного общественного уклада – от цепей и гнёта капитализма? С первых же своих шагов «Союз» ограничил свою деятельность политическими задачами. Это подтверждают и сами равноправки: «Союз» не претендует вовсе на роль борца за экономическое освобождение женщины; его задача гораздо скромнее: «добиться уравнения прав женщин при выборах во все законодательные учреждения и при пересмотре гражданского кодекса». Большего «Союз» и не требует.

Но как же женщине рабочего класса отделить борьбу за политическое равноправие от борьбы за своё экономическое освобождение, если обе формы борьбы постоянно скрещиваются, дополняя друг друга, сливаясь воедино? Когда женщина рабочего класса отстаивает свои политические требования, она приближает вместе с тем и час своего экономического освобождения; и наоборот, дружно защищая свои экономические интересы против эксплуатации капитала, она прокладывает путь к своей политической эмансипации. Феминистки предлагали ей покинуть прежний путь общеклассовой борьбы, строго отделить друг от друга интересы экономические и политические, защищая первые, если уж на то пошло́, в рядах своего класса, вторые же – под знаменем феминистских обществ[13]. Но с какой стати пролетарке было бросаться в объятия равноправок для защиты своих политических интересов? Разве «Союз» обещал какие‑ либо чрезвычайные блага женщинам в этом отношении? Что требовал первый пункт платформы «Союза», определявший политические его лозунги: «Немедленный созыв учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, тайного избирательного права, без различия пола, национальности и вероисповедания, с предварительным установлением неприкосновенности личности, жилища, свободы слова, печати, собраний и союзов, восстановление в правах всех пострадавших за политические и религиозные убеждения». Мы говорим «в прошедшем времени» о «Союзе», так как в настоящем решительные его desiterata фактически давно отменены и заменены более скромными пожеланиями. Что же именно осталось от прежних требований «Союза»?

Политическая физиономия союза, как и всякой буржуазно‑ либеральной организации, менялась вместе с изменением общественной атмосферы. Чем громче становилось рычание реакции, тем умереннее делались наши «левые» равноправки. Ничего не значит, что официально прежняя программа «Союза» не отменена; определять характер организации приходится не только по её программным заявлениям, но ещё в большей мере по практическим её выступлениям, по тем симпатиям, какие она выражает. А симпатии «Союза» вырисовываются всё ярче и отчётливее…

Если в первое время своего существования «Союз» ещё высказывал некоторое тяготение к рабочей партии и кокетничал с «социализмом», то по мере работы «самоопределения» «Союза» симпатии к пролетариату тухли, тяготение же к буржуазному либерализму усиливалось. «Союз» кичился тем, что представляет собой «внеклассовую», «внепартийную» организацию, как всегда и всюду кичатся этим феминистки; он сам хвастался тем, что в период революционных бурь с одинаковым «беспристрастием» поддерживал все виды оппозиции – то буржуазно‑ либеральную, то буржуазно‑ демократическую, то, наконец, пролетарскую – одним словом ту, которая в данное время и в данном месте представлялась ему более «важной»[14]. Тем не менее в первые месяцы своего существования он делал несомненные авансы социалистическим партиям, правда не зная в точности, на которой из двух остановить свой выбор. На октябрьском съезде «Союз» высказался за «желательность единения с социалистами, так как интересы рабочих партий по отношению к современному экономическому строю совпадают с интересами женщин»[15]. Заявление это весьма решительного свойства – оно позволяет предполагать со стороны равноправок понимание связи, существующей между борьбой пролетариата за своё освобождение и борьбой женщин за их права. Но не следует никогда торопиться с выводами. При каких обстоятельствах происходил второй делегатский съезд равноправок? Он совпал с бурными днями московской жизни, в момент подъёма волны великой октябрьской забастовки. «Жизнь шла ускоренным темпом – констатируют в своём 3‑ м бюллетене сами равноправки, – в воздухе чувствовалась гроза; нервы были напряжены до крайности; это настроение не могло не отразиться на работах, съезда, но оно же внесло в него и биение пульса жизни». Кто определял тогда настроение? На чьи силы возлагало общество свои надежды? Чья мощь впервые развёртывалась перед изумлёнными и даже обрадованными взорами буржуазной оппозиции, не успевшей ещё схватить «теневые стороны» пролетарского движения? Не считаться тогда с народными массами – значило проиграть сражение, отказаться вперёд от всяких шансов на успех. Приходится удивляться не тому, что на своём октябрьском съезде равноправки заговорили вкрадчивым голоском, любезно кивая пролетариату как «союзнику», – гораздо типичнее тот факт, что, несмотря на это заигрывание и кокетничание с «социалистическими» партиями, съезд постановил поддерживать и другие демократические организации, имевшие в своей платформе требование политического равноправия женщин, и «воздерживаться от вступления лишь в те партии», которые этого пункта не выставляли[16].

Если бы «Союз» серьёзно тяготел в сторону «социалистических» партий, если бы его заявления в самом деле были искренними, такое «добавление» к принятому постановлению, добавление, уничтожающее самое решение, разумеется, не было бы возможно. Наконец, что мешало «Союзу» сойтись теснее с рабочей партией, серьёзно предложить ей своё сотрудничество, составить как бы специальный отдел для обслуживания интересов женской демократии? Быть может, равноправок отпугивала тактика социал‑ демократии? Ничуть не бывало! О, равноправки любили в те времена щеголять своей «революционностью»: Учредительное Собрание, бойкот Думы, вплоть до «самых активных выступлений » – равноправки ни перед чем не останавливались. Что же мешало их сближению с рабочей партией? Инстинктивное сознание классового антагонизма, розни, основных экономических интересов. Отвращение к рабочей партии росло по мере постепенного, но неуклонного поправения «Союза». Шаги «вправо» сделаны были Союзом уже в первый год своего существования, и в какой год – 1905‑ й!

Уже в мае 1906 г. на делегатском съезде «Союза Равноправности» возникает вопрос о пересмотре платформы – главным образом всего первого пункта, где говорится об учредительном собрании. Раздаются голоса, высказывающиеся вообще за уничтожение политической программы «Союза»; мнение это мотивируется тем, что освободительные тенденции союза «висят гирей на его правых членах, неразвитых, запуганных, действуют на них удручающе». Г‑ жа Л. Гуревич находит, что главным препятствием для вступления в «Союз» многих членов служит именно первый пункт; г‑ жа Клирикова и Констанцева натаивают на перенесении центра тяжести программы с освободительного движения на женские избирательные права с сохранением только минимума политических требований[17].

Когда обсуждался вопрос о чрезмерном политическом радикализме «Союза», отдавали ли себе почтенные делегатки отчёт, кого, собственно, отпугивает от «Союза» его политическая программа – буржуазных ли «дам» или женщин рабочего класса? Разумеется, не последних. И тем не менее, не взирая на постоянные вздохи о том, что в «Союзе» мало пролетарок, что надо «демократизировать» его, привлекать «младших сестёр», при пересмотре даже чисто политических требований о них опять забыли… Такова уж логика либеральной буржуазии!

Большинство голосов на съезде высказалось, однако, за сохранение программы в неизменном виде. Но не следует переоценивать и этот факт: полезно снова вспомнить, при каких политических обстоятельствах происходил майский делегатский съезд.

Первая Дума переживала свой медовый месяц; бодрое настроение, полное надежд и иллюзий, окрыляло оппозиционные элементы; реакция прятала свои когти. Феминистки чувствовали себя настроенными особенно торжественно и горделиво: они совершали свой первый «гражданский акт», подавая две петиции в Государственную Думу – одну от «Женского Общества», другую от «Союза». Отступление от своей прежней программы было политически невозможным. Тем характернее, что, несмотря на всю торжественность минуты, политические лозунги «Союза» возбудили нападки и сомнения.

Весьма поучительно то, что именно на этом съезде рядом с прениями по вопросу о пересмотре программы посыпались на «Союз» обвинения за его слишком деятельное участие в общеосвободительной борьбе. Члены «Союза» как будто совершенно забывали первый параграф своего устава, забывали, что целью «Союза» является не только борьба за равноправие женщин, но и «содействие общему политическому освобождению». Г‑ же Чеховой, ныне редактору «Союза Женщин», пришлось отражать эти нападки и доказывать, что участием в общеполитической борьбе «Союз» не нанёс никакого ущерба женскому делу[18]. Чувствовалось, что «Союз» начинает принимать всё более и более узкофеминистскую окраску. Делегаты съезда бросали упрёки «Союзу» за его «расплывчатую» деятельность, за неумение упорно отстаивать и проводить свою основную задачу – борьбу за женские права. «В деятельности других союзных организаций, – говорил один из присутствовавших – чувствуется своя особая характерная физиономия, а у „Союза Равноправности“ этого нет, в его отчётах ничего не слышно о борьбе за женское равноправие. Между тем вопрос этот должен быть решён теперь же; иначе он грозит быть отложенным на долгое время». Г‑ жа Волькенштейн находит излишним расходовать силы «на организацию столовых, помощь голодающим, заключённым, безработным и т. п. и предлагает беречь силы и тратить их лишь на агитацию за женские права ввиду важности текущего момента». В том же духе говорит и г‑ жа Л. Гуревич. Она упрекает членов союза за боязнь показаться феминистками: «Виновато в этом недостаточное развитие логики и аргументации у женщин, кроме причин чисто психологических. Виноваты в этом и русские социал‑ демократы: сам Бебель не боится женского вопроса, тогда как русские социал‑ демократы ставят его с неуместными полуулыбками и усмешками» (когда и где? ). «Нужно ясно сознавать глубокую связь, существующую между женским вопросом и революционным движением; оставив нерешённым женский вопрос, мы оставляем лазейку реакции. „Союз Равноправия“ должен защищать не только свои права, но и права всего народа»[19].

Последние утверждения г‑ жи Гуревич вполне справедливы; можно лишь удивляться политической близорукости тех членов «Союза», которые в такой революционный период предлагали воздерживаться от какого бы то ни было участия в общем движении и сосредоточивать деятельность на отстаивании исключительно узкоженских требований. В бурный, революционный 1905 г. «Союз», действительно, выходил из берегов чисто женского движения; могучая волна народного волнения увлекала за собою вместе с остальными оппозиционными организациями и наших равноправок. Но следует ли поставить в вину «Союзу» его отклонение от прямых задач феминизма? Неужели ярые феминистки воображают, что «Союз» принёс бы большую пользу делу женского политического освобождения, если бы он отгородился от общей освободительной борьбы народа и стал бы, подобно сороке Якова, твердить лишь о пользе женского равноправия? Отчёты «Союза Равноправности» с мая 1905 г. по май 1906 г. полны указаний на вспомогательную его роль в общем движении и общей борьбе за реформу государственного строя. Отделения союза организуют в различных местах помощь безработным и бастующим рабочим, открывают столовые, организуют санитарные отряды и пункты (оказавшиеся нелишними при столкновениях с чёрной сотней), оказывают помощь политическим ссыльным и заключённым, принимают участие в манифестациях (напр., в Москве на похоронах Баумана, всегда равноправки несли своё знамя с лозунгом «Всеобщее избирательное право без различия пола»), собирают деньги на поддержку движения. Особенной активностью проявило себя московское отделение «Союза» – через его руки за год прошло более 10 тыс. рублей. Оживлённо работало и отделение в Твери, сосредоточив свои усилия главным образом на оказании помощи безработным. Большинство отделений, захваченных важностью совершающихся политических событий, перед которыми отходила на второй план защита чисто женских интересов, отдавались вспомогательной работе в освободительном движении, верным чутьём угадывая, что победа «женского дела всецело зависит от исхода общенародной борьбы».

Бюро Союза также не бездействовало; рядом с рассылкой 11 приветствий – финляндскому Сенату и финляндским женщинам (после включения Сенатом в законопроект новой избирательной системы слов «без различия пола»), Бебелю (по поводу внесения в прусский ландтаг предложения избирательной реформы, включавшей и женщин) – встречаются и выступления «Союза» на общеполитической почве. Не было почти ни одного крупного явления общественно‑ политической жизни России, не было почти ни одного крупного факта освободительного движения, на который бюро «Союза» не откликнулось бы в той или иной форме[20].

Неужели политическая деятельность «Союза» заслуживала порицания со стороны некоторых его членов? Не свидетельствовала ли она, наоборот, о политическом чутье, присущем в известной доле даже узким поборницам «одного лишь женского равноправия»? Уклонение «Союза» от прямой задачи, то, что он постоянно выходил из намеченных рамок феминизма, отдавая дань общеполитическим стремлениям, свидетельствует лишь о том, что борьба за женские политические права так тесно связана с борьбой общедемократической, что отделить, отмежевать одну от другой нет никакой возможности. Не потому, конечно, восставали равноправки на своём майском съезде против «подсобной деятельности» союзных отделений в общеосвободительной борьбе, что это будто бы отвлекало силы феминисток от их прямой задачи, а потому, что «революционизм», которым они гордились в период ярких вспышек революции, утрачивал в их глазах прежнюю привлекательность и мешал вовлечению в «Союз» более «солидных» и мирно настроенных женских буржуазных элементов.

Прогрессирующее поправение «Союза» заставило незадолго до майского съезда в Петербурге отколоться от него левое крыло, тяготевшее к «социалистическим партиям». «Союз» не огорчился этой утратой. На съезде, правда, попробовали по этому поводу возбудить снова речь об отношении равноправок к социалистическим партиям, но собрание побоялось углубить этот щекотливый вопрос. Достаточно того, что «Союз» воздал должное социал‑ демократии за её «идеалистическую (? ) проповедь» женского равноправия. Впрочем, г‑ жа Чехова в числе заслуг «Союза» упомянула между прочим, что под его влиянием социал‑ демократы «изменили своё отношение к женскому вопросу: они уже более не утверждают, что равноправие женщин возможно осуществить лишь при социалистическом строе; на митингах и массовках они теперь повсеместно говорят о равноправии женщин»[21]. Что это: сознательное ли извращение фактов или наивное невежество? И то и другое одинаково недопустимо для лица, состоящего в числе лидеров определённого общественного движения.

Если до конца 1905 г. «Союз» сколько‑ нибудь ещё считался с социал‑ демократией, то после ряда событий, проведших резкую демаркационную линию между стремлениями буржуазии и рабочего класса, страх перед возможной «диктатурой пролетариата» заставлял равноправок с ужасом отшатываться от всех опасных союзников. Уже при выборах в первую Государственную Думу многие отделения «Союза» открыто поддерживали кандидатов народной свободы[22]. Когда же на майском делегатском собрании зашла речь о том, чтобы установить с депутатами Государственной Думы правильные сношения, и возник вопрос, с которой из фракций связаться, то от членов «Союза» стали поступать различные предложения – «обратиться в кадетскую партию, в трудовую группу, установить сношения сои всеми оппозиционными партиями», но о представителях рабочих не было и речи, хотя ко времени подачи петиции в Думу, они уже организовались в особую фракцию. Равноправки в конце концов передали петицию непосредственно в комиссию равноправия: очевидно, «Союзу» не хотелось связывать свои выступления с чуждой по духу и тенденциям партией.

Что «Женское Взаимноблаготворительное Общество» избрало «кадет» выразителями требований женщин, что проф. Петражицкому вручена была петиция «Женского Общества» – это, вполне естественно; политические симпатии «Женского Общества» слишком очевидно клонятся вправо и, быть может, если бы октябристы обещали своё содействие женщинам, «Женское Общество» с ещё большей охотой обратилось бы к ним. Но что «Союз Равноправности», претендующий на политический радикализм, осторожно обошёл крайние партии, это факт характерный, который нельзя упускать из вида, оценивая сущность этой женской политической организации.

В мае 1907 г. «Союз» снова обратился с петицией уже во вторую Государственную Думу и, несмотря на то, что, по утверждению самих равноправок, большинство из 20 тысяч подписей под петицией принадлежало пролетаркам, петиция была направлена в трудовую группу. На этот раз отсутствовало даже прежнее оправдание: социал‑ демократическая фракция не только существовала в Думе, но пользовалась и влиянием, и престижем. Однако так велика была враждебность к представителям рабочего класса со стороны равноправок, что они предпочли связать свои выступления даже с маловлиятельной группой трудовиков второй Думы, лишь бы не вступать в активные сношения с представителями рабочих.

Обращение в трудовую группу было последней данью, отданной «Союзом» демократическим традициям. По мере роста самоопределения симпатии равноправок, членов «Союза», всё отчётливее склонялись в сторону кадетизма; одновременно возрастала и враждебность к «крайним партиям». В марте 1907 г. произошло как бы официальное провозглашение «духовной унии» между «Союзом» и кадетами. На многолюдном митинге, организованном «Союзом» в Петербурге, в Соляном Городке, выступали одни кадетки; приглашённые в качестве ораторов члены Государственной Думы принадлежали преимущественно к кадетской партии; депутатов от рабочей партии, разумеется, не было. И речи докладчиц, и весь облик публики носили вполне «благопристойный», «дамский» характер. Устроительницы митинга позаботились о том, чтобы «крикливые» крайние не внесли диссонанса в гармонически настроенное собрание, и были крайне раздосадованы выступлением одного из членов партии.

В начале 1908 г. члены того же «Союза» основали «Женский политический клуб» с ярко выраженной «кадетской» окраской. В клубе ведётся чисто кадетская пропаганда; в нём выступают наиболее видные деятели кадетской партии; связь между клубом и кадетами очевидна. Правда, клуб действует не под флагом «Союза равноправности», и более левые элементы равноправок подчёркивают это обстоятельство, намекая, что они, дескать, в кадетизме неповинны. Однако не только устройство клуба, но ещё в гораздо большей степени и вся деятельность, весь дух «Союза» свидетельствуют о трогательном единении его с буржуазным либерализмом.

Чтобы убедиться, как велика эволюция, совершившаяся с «Союзом» со дня его образования и до появления собственного периодического органа, достаточно перелистать первые бюллетени «Союза» и просмотреть статьи в его новоиспечённом органе. Если в первые месяцы своего существования «Союз» старался уверить, что под его знаменем могут идти представительницы самых крайних политических течений, то уже в 1907 г. сам старательно отмежёвывается от них и даёт понять, что не разделяет их крайностей и узости. Разумеется, и тактику свою «Союз» приспособил к своим более умеренным настроениям.

 

«Мы далеки от наивного и близорукого феминизма, – говорит передовая статья „Союза Женщин“ (№ 2 за 1907 г. ), – который мечтает разрешить женский вопрос вне связи с общими политическими и социальными вопросами, уравнять права с мужскими независимо от общего правового и социального равенства. Тактика нашей борьбы за равноправие женщины неизбежно должна меняться во многих своих частностях – в зависимости, напр., от условий общенародной борьбы. Так, широкий идейный размах в работах 1‑ й Государственной Думы заставил нас взяться за пересмотр всех русских законов, связанных с вопросом о женском равноправии, и предложить соответственной думской комиссии выработанный нами законопроект правового уравнения женщины. От первой Государственной Думы, поставившей вопрос о всеобщем уравнении в правах, можно было ждать и радикального разрешения женского вопроса. Работы второй Государственной Думы уже не носили того широкого и идейного характера, как работы Первой» (Союз Женщин. 1907. № 2).

 

Когда‑ то «Союз» претендовал на более активную роль, когда‑ то он не ограничивал свою задачу пропагандой идей равноправности, когда‑ то он не уверял, что завоевание политических прав для женщин возможно лишь при активном воздействии «Союза». Но «тактика должна меняться в зависимости от условий общенародной борьбы»; равноправки по‑ своему поняли это положение и свели перемену в своей «тактике» почти всецело к перемене отношений «Союза» к рабочей партии. Это стремление отграничиться от рабочей партии настолько сильно, насколько в своё время преобладало желание во что бы то ни стало затушевать различие между требованиями буржуазных и пролетарских женщин. Было время, когда «Союз» негодовал и оскорблялся на эту партию, когда она указывала, что, имея свои отличные от буржуазных женщин запросы, социалистки не могут и не должны бороться под флагом «Союза». Теперь сами равноправки постоянно подчёркивают свою «идейную» рознь с социал‑ демократией, критикуя и старательно выискивая её ошибки, одним словом, давая понять, что у «Союза» нет и не может быть ничего общего с нею.

Враждебность к этой партии, однако, нисколько не мешает «Союзу» по‑ прежнему провозглашать себя внеклассовой и внепартийной организацией, обслуживающей интересы всех «женщин», вплоть до самых обездоленных и бесправных. «Перед нами, – говорит „Союз Женщин“, – стоит деревенская женщина – этот сфинкс для интеллигенции, мощная рабыня со взглядом и походкой царицы, которая обязана до гроба „рабу покоряться“, быть рабыней раба… Мы должны разобраться в этом сложном положении деревенской бабы, которая в одно и то же вр

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: