 |
Глава 14. ДУХ СИЛЬНЕЕ ПЛОТИ 3 глава
|
|
|
|
Но это лишь усилило моё беспокойство о том, что кто-то – что Ройал – может этого захотеть, и тогда она встанет между мной и им, защищая меня. Что бы она ни говорила о том, будто может постоять за себя и не собирается драться честно, эта мысль меня отчаянно пугала.
- Никто и не посмеет, Бо, я пошутила.
- Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были какие-либо неприятности. Они вообще знают, что я знаю?
Она закатила глаза.
- О, они полностью в курсе дела. В моём доме столько народу с тузами в рукаве, что секреты хранить практически невозможно. Арчи уже увидел, что ты можешь к нам заглянуть.
Прежде чем я овладел лицом, на нём сменилось множество выражений. Что ещё увидел Арчи? Всё? Вчерашний день… эту ночь… Моё лицо жарко вспыхнуло.
Её глаза сузились, как всегда, когда она пыталась прочесть мои мысли.
- Просто воображаю себе, что же мог увидеть Арчи, – пояснил я, не дожидаясь её вопроса.
Она кивнула.
- Это может ощущаться как вторжение в личную жизнь. Но он это не нарочно делает. И он видит так много различных возможностей… он не знает, что из этого произойдет на самом деле. Например, он видел больше ста вариантов того, что могло случиться вчера, и лишь три четверти из них – приблизительно – заканчивались твоим выживанием. – К концу предложения её голос зазвучал резко, поза стала напряжённой. – Они, между прочим, делали ставки насчёт того, убью ли я тебя.
- О.
Она по-прежнему выглядела сердитой.
- Хочешь знать, кто ставил «за», кто «против»?
- Хм, пожалуй, нет. Скажешь после того, как представишь меня им. Не хочу начинать знакомство с предубеждённости.
Гнев на её лице сменился удивлением.
- О. Значит, идёшь?
- Мне кажется, этого требует… вежливость. Не хочу, чтобы меня сочли каким-то аферистом.
|
|
|
Она рассмеялась; смех напоминал перезвон колокольчиков. Я не мог не улыбнуться.
- Значит ли это, что мне тоже следует быть представленной Чарли? – с воодушевлением спросила она. – Он ведь уже что-то подозревает, а мне тоже не хочется показаться аферисткой.
- В принципе, да, конечно; только что мы ему скажем? Я имею в виду, как мне объяснить?..
Она пожала плечами.
- Не думаю, что ему будет чересчур трудно смириться с мыслью, что у тебя есть девушка. Хотя, не могу не признать, в применении ко мне слова «девушка» и просматривается некоторая языковая вольность.
- Девушка, – пробормотал я. – Звучит как… преуменьшение. – Главным образом, из-за присущего этому слову оттенка непостоянства. Что-то временное, что не протянется долго.
Она провела одним пальцем по моей щеке.
- Ну, я не знаю, нужно ли нам посвящать его во все кровавые подробности, но ведь ему потребуется какое-то объяснение, почему я так часто здесь бываю. Не хочу, чтобы шеф Свон выписал мне официальный запрет приближаться к тебе.
- Ты действительно будешь сюда приходить? – спросил я, внезапно встревожившись. Казалось, это слишком хорошо, чтобы быть правдой – в такое лишь дурак поверит, раскатает губу.
- Пока ты хочешь, чтобы я была тут.
- Я всегда буду хотеть, чтобы ты была тут,– предупредил я её. – Когда я говорю «всегда», это значит «вечно».
Она приложила пальцы к моим губам и прикрыла глаза. Это выглядело почти так, будто она сожалела, что я это сказал.
- Это тебя… огорчает? – спросил я, помедлив в поисках подходящего глагола. «Огорчение» – это слово показалось мне наиболее близким к тому, чтó выражало её лицо.
Она медленно открыла глаза и ничего не ответила, лишь долго-долго смотрела мне в глаза. Наконец она вздохнула.
- Нам не пора?
Мои глаза автоматически нашли часы на микроволновке.
- А разве ещё не слишком ра… так, стоп, забудь, что я это спросил.
|
|
|
- Забыла.
- Я нормально одет? – спросил я, показывая на свой наряд. – Или нужно что-то поприличнее?
- Судя по всему, у тебя… – Внезапно мир узрел её ямочки. – …отличный вкус.
- То есть ты хочешь сказать, что я должен изменить своему вкусу?
Она рассмеялась и покачала головой.
- Ничему в себе не изменяй, Бо.
Затем встала и сделала шаг в мою сторону. Её колени прижались к моим. Она положила руки мне на щёки и стала наклоняться ко мне, пока её лицо не оказалось всего в дюйме от моего.
- Безопасность, – напомнила она мне.
Она склонила голову набок и полностью уничтожила расстояние между нами. Легчайшим из прикосновений её губы коснулись моих.
«Безопасность! – мысленно прикрикнул я на самого себя. – Только не шевелиться». Руки сжались в кулаки. Я знал – она почувствует, как кровь бросилась мне в лицо.
Её губы касались моих и двигались медленно. Постепенно она ощутила уверенность и позволила себе чуть больше. Я почувствовал, как её губы слегка раздвинулись, а дыхание прохладной волной проникло мне в рот. Я не вдыхал, из опыта зная, что её аромат заставит меня вести себя по-идиотски.
Её пальцы погладили моё лицо от висков к подбородку, остановились там, а затем она притянула моё лицо к своему, и мои губы крепче прижались к её губам.
«Безопасность!» – снова мысленно крикнул я себе.
А затем в ушах внезапно зазвенело – откуда-то издалека и непонятно. Голова закружилась. Я не мог сконцентрировать внимание ни на чем, кроме её губ, но потом будто начал падать в колодец, а её губы стали отдаляться всё больше и больше.
- Бо? Бо?
- Да, – попытался сказать я.
- Что с тобой? Ты в порядке? – Её обеспокоенный голос вернул меня в чувство. Я не совсем потерял сознание, так что это было несложно. Я дважды глубоко вздохнул и открыл глаза.
- Со мной всё хорошо, – сказал я ей. Она отклонилась, но её руки остались со мной; одна холодила лоб, другая – затылок. Лицо её казалось бледнее обычного. – Просто… вроде как забыл на минутку, что надо дышать. Прости. – Я ещё раз глубоко вздохнул.
Она посмотрела на меня недоверчиво.
- Ты забыл, что надо дышать?
- Я старался помнить про безопасность.
Внезапно она рассердилась.
- Ну что мне делать с тобой, Бо, скажи на милость? Вчера я тебя целýю – и ты на меня набрасываешься! Сегодня – падаешь в обморок!
|
|
|
- Прости.
Она глубоко вздохнула, затем внезапно наклонилась и поцеловала меня в лоб.
- Хорошо, что я физически не способна заработать сердечный приступ, – проворчала она.
- И правда хорошо, – согласился я.
- В таком состоянии никуда я тебя не поведу.
– Нет-нет, со мной действительно всё хорошо. Полностью пришёл в норму. Кроме того, твоя семья в любом случае подумает, что я ненормальный, так что какая разница, если меня будет немного пошатывать?
Она нахмурилась.
- Ты имеешь в виду, если тебя будет пошатывать немного сильнее, чем обычно?
- Точно. Слушай, я стараюсь не думать о том, что нам сейчас предстоит, так что, может быть, нам лучше уже отправляться в дорогу.
Она покачала головой, но взяла меня за руку и, потянув за неё, помогла встать со стула.
На этот раз она, даже не спрашивая, направилась прямиком к водительской стороне моего пикапа. Я прикинул, что спорить нет смысла – не после того, как только что отколол очередной неловкий номер. Да к тому же я всё равно понятия не имею, где она живёт.
Уважая мой пикап, она вела его, не жалуясь на недостатки. Покинув город, мы двинулись на север, по мосту через реку Калавах и дальше. Дома постепенно закончились, их сменил густой лес. Когда я уже стал прикидывать, далеко ли мы собрались, она внезапно повернула руль вправо, и мы съехали на какой-то просёлок. Съезд с шоссе не отмечался никаким дорожным знáком и почти полностью маскировался густыми папоротниками. Дорога петляла между деревьями, которые, примыкая к ней вплотную, ограничивали видимость несколькими метрами прямого пути.
По просёлку мы ехали мили две-три, двигаясь примерно на восток. В тот момент, когда я без особого успеха попытался мысленно найти ему место на той смутной карте здешних мест, что имелась в моей памяти, лес внезапно расступился. Мы выехали на поляну… или это был газон? Впрочем, света не сильно прибавилось. Шесть громадных кедров – возможно, самых больших деревьев из тех, что я в жизни видел – затеняли своими ветвями пространство размером с целый акр [4047 кв. м.]. Они окружали стоявший посреди лужайки дом, полностью укрывая его своими кронами.
|
|
|
Не знаю, что я ожидал увидеть, но уж точно не такое. Дому было лет, наверное, сто, он был трёхэтажным и, как бы это сказать…элегантным, если к домам применимо это слово. Стены выкрашены в белый цвет мягкого кремового оттенка; все окна и двери на вид подлинные, но в слишком уж хорошем состоянии, чтобы это могло быть правдой. Других машин, кроме моего пикапа, нигде видно не было. Когда Эдит выключила двигатель, я услышал где-то рядом шум реки.
- Ух ты.
- Нравится?
- Это… действительно нечто.
Внезапно она оказалась снаружи, около моей дверцы. Я медленно открыл дверцу и почувствовал, что нервничаю, несмотря на все попытки подавить волнение.
- Ты готов?
- Ни грамма. Давай, пошли.
Она рассмеялась. Я попытался засмеяться вместе с ней, но, кажется, смех застрял у меня в горле. Я пригладил волосы.
- Отлично выглядишь, – отметила она и взяла меня за руку непринуждённым, бессознательным с виду движением. То был пустяк, но он меня отвлёк, и паника чуть-чуть уменьшилась.
В густой тени ветвей мы подошли к крыльцу. Я знал, что она чувствует моё напряжение. Свободной рукой она, дотянувшись, на секунду коснулась моего предплечья. Затем открыла дверь и вошла внутрь, ведя меня за собой.
Дом изнутри не походил на то, чего я ожидал, пожалуй, даже больше, чем снаружи. Очень светлый, очень открытый, очень просторный. Должно быть, изначально тут было несколько комнат, но большинство стен первого этажа снесли, чтобы создать одно большое помещение. Вместо задней стены, выходившей на юг, было стекло. За кедрами открывалась просторная лужайка, сбегавшая прямо к широкой реке. Почти всю западную часть комнаты занимала массивная лестница. Стены, высокие потолки, деревянные полы и толстые ковры – всё было выдержано в различных оттенках белого.
Родители Эдит встречали нас. Они стояли сразу за дверями, слева, на небольшом возвышении перед огромным роялем, тоже белого цвета.
Разумеется, я уже видел доктора Каллен раньше, но меня вновь поразили её молодость и необыкновенная красота. Она держала за руку мужчину, насколько я понял, Эрнеста – единственного члена семьи, которого я ещё не видел. Он казался ровесником доктора Каллен, возможно, чуть старше, и у него были точно такие же бледные прекрасные черты, что и у всех остальных Калленов. Волосы волнистые, цвета карамели, на несколько дюймов длиннее моих. В лице было что-то очень… доброе, но я не смог бы в точности сказать, что именно навело меня на такую мысль. На обоих была простая удобная одежда светлых тонов, гармонично сочетавшаяся с внутренним убранством дома.
|
|
|
Они улыбнулись, но не сделали не единого движения, чтобы приблизиться. Я подумал, что они, вероятно, стараются не напугать меня.
- Карин, Эрнест, это Бо, – сказала Эдит.
- Очень рады видеть тебя, Бо. – Неторопливыми, размеренными шагами Карин приблизилась и осторожно протянула руку, а я, сделал шаг навстречу, пожал её, немного удивляясь тому, как просто и естественно всё это ощущалось. Возможно, потому, что у неё было много общего с Эдит.
- Рад новой встрече с вами, доктор Каллен.
- Пожалуйста, зови меня Карин.
Я широко ей улыбнулся, удивляясь тому, как уверенно себя чувствую.
- Карин, – повторил я. Эдит слегка сжала мою руку.
Эрнест тоже шагнул вперёд и протянул мне руку. Его прохладное, каменное рукопожатие было именно таким, как я и ожидал.
- Очень приятно с тобой познакомиться, – искренне произнёс он.
- Спасибо. Я тоже рад знакомству. – Я и правда был рад. Было ощущение, что я поступаю правильно. Это дом Эдит, её семья, и стать частью этого – хорошо.
- Где Арчи и Джес? – спросила Эдит.
Никто не ответил, потому что они тут же появились наверху лестницы.
- Приветик, Эди, вот и ты! – воскликнул Арчи и, слетев вниз по лестнице размытой бледной тенью, внезапно оказался стоящим прямо перед нами. Я заметил, что Карин и Эрнест бросали на него предостерегающие взгляды, но мне это даже как-то понравилось. Он вёл себя естественно – именно так они двигались, когда не должны были волноваться, что их увидят чужие.
- Бо! – поприветствовал он меня с таким энтузиазмом, словно мы были старыми друзьями. Он протянул мне руку и, когда я подошёл её пожать, по-братски притянул меня к себе, обнял другой рукой и слегка похлопал по спине.
- Привет, Арчи – сказал я, переведя дух. Я был шокирован, но также и приятно удивлён, что он, казалось, на самом деле поддерживает Эдит – более того, казалось, что я ему уже нравлюсь.
Когда он сделал шаг назад, стало очевидно, что шокирован не один только я. Карин и Эрнест следили за моим лицом, широко распахнув глаза, словно ожидая, что я вот-вот сбегу. Эдит сжала зубы, так что я предположил, что она либо обеспокоена, либо очень сердита.
- Ты и правда хорошо пахнешь, как это я раньше не замечал, – сказал мне Арчи. Моё лицо вспыхнуло, а затем полыхнуло ещё сильнее, когда я подумал, что это означает для них; никто, казалось, не знал, что сказать.
Затем настала очередь Джессамины. Когда Эдит сравнивала себя с охотящимся горным львом, мне трудно было вообразить себе эту картину; а вот Джессамину я легко мог соотнести с этим образом. Даже сейчас, когда она просто стояла рядом, в ней было нечто сходное с пумой. Но несмотря на это, я внезапно ощутил полное спокойствие и непринуждённость – как будто был у себя дома в окружении хороших знакомых. Эта лёгкость немного напоминала ту, что я испытывал, находясь рядом с Джулс. Здесь она казалась не совсем уместной, но затем я вспомнил, чтó рассказывала мне Эдит о паранормальных способностях Джессамины. Думать об этом было странновато, потому что почувствовать, что кто-то использовал по отношению ко мне магию или что-то подобное, мне не удалось.
- Привет, Бо, – сказала Джессамина. Она не подошла, не протянула мне руку, но в этом не ощущалось неловкости.
- Привет, Джессамина. – Я улыбнулся ей, а затем остальным. – Приятно познакомиться со всеми вами… у вас очень красивый дом, – добавил я вежливо.
- Спасибо, – сказал Эрнест. – Мы очень рады, что ты пришёл, – с чувством произнёс он, и я понял: он думает, что я храбрый.
Я также понял, что нигде не видно ни Ройала, ни Элеоноры, и одновременно с облегчением испытал некое разочарование. Неплохо было бы разделаться с этим в присутствии Джессамины, способной наслать на меня спокойствие.
Я заметил, что Карин многозначительно и довольно пристально посмотрела на Эдит. Краем глаза я заметил, как Эдит едва заметно ей кивнула.
Я почувствовал, будто подслушиваю чужой разговор, поэтому отвёл глаза. Мой взгляд упал на великолепный рояль, стоявший на небольшом возвышении. Внезапно мне вспомнилась моя детская фантазия: вот вырасту, каким-то образом стану миллионером и куплю маме рояль. Она была в этом не слишком хороша – играла только для себя на нашем старом пианино – но я любил наблюдать за её игрой. Счастливая, поглощённая музыкой, она казалась мне в те моменты неизвестным, загадочным существом. Она, конечно, и меня отдала учиться музыке, но я, как большинство детей, ныл и жаловался до тех пор, пока она не разрешила мне бросить занятия.
Эрнест заметил мой пристальный взгляд.
- Играешь? – спросил он.
Я покачал головой.
- Совсем не умею. Но он такой красивый. Ваш?
- Нет – рассмеялся он. – Разве Эдит не говорила тебе, что музицирует?
- М-м, она об этом не упоминала. Но я же, наверное, должен был догадаться, да?
Эрнест непонимающе приподнял брови.
- Разве есть хоть что-то, в чём она не хороша? – спросил я. Вопрос был риторическим.
Джессамина хмыкнула, Арчи закатил глаза, а Эрнест бросил на Эдит очень отеческий взгляд, что впечатляло, учитывая, как молодо он выглядел.
- Надеюсь, ты себя не перехвалила, – заметил он. – Это невежливо.
- О, разве что совсем чуть-чуть, – рассмеялась Эдит. Смех был так заразителен, что следом заулыбались все, включая меня, а шире всех Эрнест; он и Эдит обменялись быстрым взглядом.
- Эдит, ты должна ему сыграть, – сказал Эрнест.
- Сам только что говорил, как невежливо хвастаться.
- Сделаем исключение из правила. – Он улыбнулся мне. – Я эгоист. Она так редко играет, а я люблю её послушать.
- Я бы хотел послушать твою игру, – сказал я ей.
Она бросила на Эрнеста долгий взволнованный взгляд, затем такой же – на меня, после чего отпустила мою руку, подошла к инструменту, села на банкетку и, похлопав по свободной части сидения, оглянулась на меня.
- О, – пробормотал я, подошёл и устроился рядом с ней.
Как только я сел, её пальцы запорхали по клавишам, наполнив комнату музыкой настолько сложной и насыщенной, что невозможно было поверить, будто её исполняет кто-то один. Я в изумлении открыл рот и услышал рядом с собой тихий смешок.
Не прерывая своей виртуозной игры, Эдит преспокойно наблюдала за мной.
- Нравится тебе эта музыка?
И тут я догадался. Ну, конечно же!
- Ты сочинила её.
Она кивнула.
- У Эрнеста эта любимая.
Я вздохнул.
- Что такое?
- Да просто… чувствую себя малость… никчёмным.
Она минуту обдумывала это, а потом музыка постепенно сменилась на что-то более нежное… что-то знакомое. Это была колыбельная, которую она вчера напевала мне, только в тысячу раз более изысканная и сложная.
- Эту я придумала, – сказала она тихо, – когда смотрела, как ты спишь. Это твоя песня.
Песня стала ещё мягче и нежнее. Я потерял дар речи.
Затем её голос вновь зазвучал как обычно.
- Знаешь, ты им очень нравишься. Особенно Эрнесту.
Я оглянулся назад, и оказалось, что большая комната пуста.
- Куда они подевались?
- Дают нам возможность побыть вдвоём. Деликатно с их стороны, да?
Я рассмеялся, затем нахмурился.
- Приятно, что я им нравлюсь. Они мне нравятся. Но Ройал и Элеонора…
Её лицо приняло напряжённое выражение.
- Не волнуйся насчёт Ройала, никуда он не денется. Он всегда соглашается последним.
- Элеонора?
Она расхохоталась.
- Меня -то Эль считает совсем ненормальной, это правда, но против тебя ничего не имеет. Она сейчас с Ройалом, пытается его урезонить.
- Что я такого сделал? – вынужден был спросить я. – Я ведь, собственно, даже никогда не разговаривал с…
- Ничего ты не сделал, Бо, честное слово. Ройалу труднее всех смиряться с тем, чем мы являемся. Для него тяжело, что кто-то из посторонних знает правду. И ещё он немного завидует.
- Ха!
Она пожала плечами.
- Ты человек. Он бы тоже хотел им быть, но это невозможно.
- О, – вырвалось у меня.
Я вслушался в музыку, мою музыку. Она всё время изменялась, развивалась, но главная тема оставалась прежней. Не знаю, как Эдит это удавалось. Казалось, что она почти не обращает внимания на то, что творят её руки.
- Та штука, которую делает Джессамина… На самом деле ощущение от неё… не странное, нет. Оно было какое-то неправдоподобное.
Она рассмеялась.
- Словами это не опишешь, правда?
- Да, не очень-то. Но… я ей нравлюсь? Мне показалось, что она…
- Это моя вина. Я говорила тебе, что она не так давно стала пытаться придерживаться нашего образа жизни. Я предупредила её, чтобы держалась от тебя на расстоянии.
- Ой.
- Вот именно, ой.
Я очень постарался скрыть дрожь.
- Карин и Эрнест думают, что ты потрясающий, – сказала мне она.
- Ха. Я не сделал ничего такого уж необычного. Пожал несколько рук.
- Они счастливы, видя, что счастлива я. Вообще-то, будь ты даже косоглазым и с перепонками между пальцами, Эрнест бы, наверное, не придал значения. Он всегда переживал за меня – боялся, что Карин изменила меня слишком юной, из-за чего моя личность чего-то недополучила и не сформировалась до конца, и я никогда не повзрослею. Он чувствует такое облегчение. Готов в ладоши хлопать всякий раз, когда я к тебе прикасаюсь.
- Арчи был чему-то очень рад.
Она поморщилась.
- У Арчи его собственный, особый взгляд на жизнь.
Мгновенье я присматривался к ней, оценивая выражение её лица.
- Что? – спросила она.
- Ты не станешь объяснять, что подразумеваешь под этим, не так ли?
Она взглянула на меня с прищуром, и между нами произошёл разговор без слов – почти такой же, как и тот, что я недавно наблюдал между нею и Карин, только без привлечения телепатии. Я знал, что она не говорит мне чего-то об Арчи – чего-то, что давно уже проскальзывало во всём её отношении к нему. А она знала, что я об этом знаю, но не собиралась мне это «что-то» открывать. Не сейчас.
- Ладно, – сказал я так, словно мы произнесли всё это вслух.
- Хм, – сказала она.
И кстати, раз уж я об этом только что подумал…
- Так о чём тебе в самом начале сообщила Карин?
Она опустила взгляд на клавиши рояля.
- Заметил, да?
Я пожал плечами.
- Конечно.
Мгновение она задумчиво смотрела на меня, потом ответила.
- Она хотела сообщить мне кое-какие новости. Но не знала, захочу ли я делиться ими с тобой.
- Ты захочешь?
- Возможно, это хорошая мысль. Моё поведение в следующие несколько дней – или несколько недель – может стать немного… странным. Немного маниакальным. Поэтому лучше, если я объясняю тебе его заранее.
- В чём дело?
- Ни в чём конкретном. Просто Арчи видит, что нас в скором времени посетят кое-какие гости. Узнают, что мы живём здесь, и заинтересуются.
- Гости?
- Да… они как мы, но не такие. Я имею в виду, охотятся иначе. В сам Форкс они, возможно, вообще не сунутся, однако я до самого их ухода не спущу с тебя глаз.
- Ничего себе. А нам не следует… ну, то есть, нет ли какого-нибудь способа предупредить людей?
Её лицо стало серьёзным и печальным.
- Карин попросит их не охотиться поблизости – из вежливости – и они ей, скорее всего, не откажут. Но бóльшего мы сделать не можем, по целому ряду причин. – Она вздохнула. – Они не будут охотиться здесь, но будут охотиться где-то в другом месте. Просто, когда живешь в одном мире с чудовищами, дела обстоят именно так.
Я вздрогнул.
- Наконец-то разумная реакция! – пробормотала она. – А то я уже начинала думать, что у тебя вообще нет чувства самосохранения.
Я ничего не ответил и, отведя от неё взгляд, стал вновь осматривать большую светлую комнату.
- Не то, чего ты ожидал? – спросила она. Её голос снова зазвучал весело.
- Не то, – признал я.
- Ни гробов, ни черепов, сложенных в кучи по углам; у нас, наверное, и паутины-то нет… вот уж, должно быть, разочарование для тебя.
Я не стал обращать внимания на её поддразнивание.
- Я не ожидал, что тут будет так светло… так просторно.
На этот раз она ответила мне более серьёзно.
- Это единственное место, где мы не обязаны всё время притворяться. Где не нужно ничего скрывать.
Моя песня подошла к концу, финальные гармонии были немного иными – более меланхоличными. Словно с неохотой отзвучала последняя нота, и в этом одиноком звуке было столько грусти, что в горле у меня встал ком.
Прочистив горло, я сказал:
- Спасибо.
Казалось, что музыка подействовала и на неё. Она внимательно и долго смотрела меня, затем покачала головой и вздохнула.
- Не хочешь взглянуть на остальную часть дома? – спросила она.
- Кучи черепов по углам будут?
- К сожалению, нет.
- Что ж, ладно, я ведь и не жду уже особо.
Взявшись за руки, мы стали подниматься по широкой лестнице. Ладонью другой руки я вел по перилам, гладким словно атлас. Коридор наверху был отделан деревянными панелями того же светлого оттенка, что и половицы.
Мы шли мимо дверей, и она поясняла, указывая на каждую:
- Комната Ройала и Элеоноры… кабинет Карин… комната Арчи…
Она собралась дальше, но я застыл в конце коридора и, подняв брови, уставился на нечто, украшавшее стену над моей головой. Вещь явно церковного происхождения. Выражение моего лица рассмешило Эдит.
- Нелепо, знаю, – сказала она.
- Должно быть, очень старая вещь, – предположил я. Хотелось прикоснуться, проверить, будет ли тёмная поверхность столь же шелковистой на ощупь, какой казалась на вид; вещь выглядела довольно-таки ценной.
Она пожала плечами.
- Где-то начало тысяча шестьсот тридцатых.
Я отвел взгляд от креста и уставился на неё.
- Зачем он вам здесь?
- Ностальгия. Он принадлежал отцу Карин.
- Он коллекционировал антиквариат?
- Нет. Сам вырезал. Он висел на стене над алтарём в приходе, где он служил.
Я вновь уставился на крест и быстро прикинул в уме: кресту было более трехсот семидесяти лет. В напряжённой тишине я пытался осмыслить такой огромный временной промежуток.
- Всё в порядке? – спросила она.
- Сколько же Карин лет? – тихо спросил я, продолжая стоять с запрокинутой головой.
- Только что отметила триста шестьдесят второй день рождения, – сказала Эдит и продолжила, внимательно наблюдая за выражением моего лица. Я же пытался не показать, насколько потрясён. – Карин родилась в Лондоне, в тысяча шестьсот сороковых, как она полагает – ведь тогда даты рождения не фиксировали так тщательно, во всяком случае, когда дело касалось простых людей. Но это было как раз перед тем, как к власти пришёл Кромвель.
Имя вызвало в памяти несколько разрозненных фактов из прошлогоднего курса всемирной истории. Я пожалел, что был недостаточно внимателен.
- Она была единственной дочерью англиканского священника. Мать умерла во время родов. Отец был человеком… суровым. Одержимым идеей. Твёрдо верил в существование сил зла и всяких злых тварей. Организовывал охоту на ведьм, оборотней… и вампиров.
Странно, как это слово сместило восприятие. Рассказ сразу же перестал походить на урок истории.
- Они сожгли много невинных людей – ведь настоящих злых тварей, которых он искал, схватить совсем не так легко. Карин делала что могла, чтобы защитить этих невинных. Она всегда была сторонницей научного подхода и пыталась убедить отца опираться не на предубеждения или суеверия, а на подлинные факты. Он возражал против того, чтобы она вникала в его поиски. Он очень любил её – а тех, кто вставал на защиту чудовищ, тоже норовили к ним причислить.
- Её отец был настойчив, упорен… до одержимости. Как ни странно, он действительно нашёл следы, которые привели его к настоящим чудовищам. Карин умоляла его быть осторожнее, и отчасти он последовал её совету. Вместо того чтобы вслепую броситься на поиски, он долго наблюдал и выжидал. Он выследил клан настоящих вампиров, которые обитали в городских клоаках, покидая их лишь для ночной охоты. В те дни, когда люди не считали чудовищ обычными сказками, так жили многие из них.
- Его помощники, – она мрачно усмехнулась, – разумеется, взяли вилы да факелы и стали поджидать чудовищ в том месте, где, согласно наблюдениям священника, те обычно вылезали. Выходов было два. Один из них священник и несколько его подручных залили чаном горящей смолы; остальные в это время собрались около второго выхода, дожидаясь, когда появятся чудовища.
Я осознал, что снова не дышу, и заставил себя выдохнуть.
- Ничего не происходило. Прождав очень долго, они разошлись, разочарованные. Священник злился – видимо, были другие выходы, куда сбежали вспугнутые им вампиры. Разумеется, мужчины, вооружённые лишь примитивными копьями и топорами, не представляют для вампира никакой опасности, но он-то этого не знал. Теперь, когда они предупреждены и насторожились, как он найдёт своих чудовищ снова?
Она понизила голос.
- Но оказалось, что это нетрудно. Должно быть, он их сильно разозлил. Огласка вампирам абсолютно ни к чему, в противном случае они бы, вероятно, просто растерзали всю толпу. Вместо этого один из них проследил за ним до дома. Карин ясно помнит ту ночь – ясно для человеческих воспоминаний. Такого рода вещи врезаются в память. Её отец пришёл домой очень поздно – или, скорее, очень рано. Карин дожидалась его, волнуясь. Он был в ярости, всё время поминал свою неудачу и досадовал о ней. Карин пыталась его успокоить, но это не помогало. А потом посреди их маленькой комнаты возник мужчина. Он был одет как нищий оборванец, но прекрасен лицом. Он говорил на латыни, и Карин, которая из-за профессии отца и по причине собственной любознательности была необычайно образованной для своего времени женщиной, поняла речь мужчины. Тот сказал её отцу, что он дурак и заплатит за причинённый им вред. Проповедник бросился между ним и дочерью, защищая её… Я часто гадаю – если бы в тот момент он не показал, что любит её больше всего на свете, возможно, все наши истории вышли бы иными?
Несколько секунд она задумчиво молчала, затем продолжила.
- Вампир улыбнулся. Он сказал проповеднику: «Ступай в свой ад и знай: то, что ты любишь, станет всем тем, что ты ненавидишь». Отбросив проповедника в сторону, он схватил Карин…
Мне казалось, что она полностью погружена в рассказ, но внезапно она замолчала. Её взгляд вновь сосредоточился на реальности, и она посмотрела на меня так, будто сказала что-то не то. А может, подумала, что расстроила меня.
|
|
|
