 |
ГЛАВА 6: Анализ размерности. НЕВЕРОЯТНО.
|
|
|
|
ГЛАВА 6: Анализ размерности
НЕВЕРОЯТНО.
Это слово продолжало порхать вокруг моего ошеломленного мозга. Я даже не могла играть в синонимы. Это было совершенно, абсолютно, исключительно, целиком и безусловно невероятно.
Это полностью меняло все, эпически невероятно.
Патрисия Сандеки — четвертая, последняя и самая долго продержавшаяся жена отца Мартина была... действительно исключительной. Знаю, это было некорректно — плохо думать о моих коллегах-женщинах. На самом деле, одним из моих жизненных правил было: пытаться найти в человеке лучшее, но мне жаль и не жаль, женщина — это не оправдание быть плохим человеком. Она была словно карикатура, воплощение интриги, пустышка- блондинка, золотоискательница.
Может, она скрывала под этим ужасным поведением какую-то тайную боль. Может, я была капризной и осуждающей хищницей.
Или, может, здесь просто не было скрытых слоев или глубины. Может, не было двух сторон этой истории. Может, она была просто черной дырой из жадности и скуки.
И Мартин...
Я попыталась сглотнуть. Во рту пересохло, поэтому в горле першило. Я рискнула взглянуть на него, но отвернулась прежде, чем он заметил мой трусливый взгляд.
Честно, я не знала, что думать о Мартине.
Сейчас он снова смотрел прямо, очертание его челюсти было мрачным, в его глазах собрались угрожающие тучи. Мы мчались прочь от дома на причудливом катере.
Я мало что знала о лодках, но одно я знала точно, это был причудливый супер скоростной катер. Больше похожий на мини-яхту. Мы были в закрытой кабине, которая выходила на носовую часть. Мартин сидел на возвышенности в капитанском кресле, а я сидела в кресле слева от него. Оба кресла напоминали мне роскошные, кожаные барные стулья с подлокотниками.
|
|
|
У судна даже была спальня на нижнем этаже с окнами для подводного просмотра. Пространства было гораздо больше, чем я предполагала, взглянув на корпус лодки. Места было достаточно для двуспальной кровати, комода, письменного стола, ванной комнаты, оборудованной кухни, двух шкафов и приличных размеров гостиной.
Он и двух слов не сказал с тех пор, как мы покинули дом. Но прежде чем мы ушли, он объяснил, что прервал утреннюю тренировку, когда Мистер Гринстоун сообщил Ли по рации, установленной в лодке, о том, что отец Мартина и мачеха неожиданно приехали.
После разборок в спальне Мартина, он дал мне одну из своих рубашек и шорты, чтобы я оделась. После чего ушел, сказав мне закрыть за ним дверь.
Для меня это все ощущалось слишком тайным, скрытым и помеченным крестиком, слишком драматичным.
Хотя, как я подозревала, для Мартина это была очередная среда.
Он вернулся десять минут спустя с моими вещами, сообщив, что я буду спать с ним, пока оставалась бы здесь. Я открыла было рот, чтобы расспросить его, но потом он добавил, что гигантский люкс был главной спальней и Мистер Сандеки занял его для себя.
Я хотела было напомнить, что были и другие комнаты в этом доме, но сердитый и угрюмый взгляд Мартина заставил меня отступить. Я решила просто пойти с ним... сейчас.
Переодеваясь в свои вещи, перед тем как уйти, я заставила его отвернуться, пока одевалась. Быть голой ночью перед счастливым Мартином отличалось от того, как быть голой перед злым Мартином днем. Да, странные правила скромности, словно мои собственные расстройства, подняли свои уродливые головы, но у меня не было времени для самоанализа. Мартин хотел покинуть дом настолько быстро, насколько вообще это возможно.
Он был занят тем, что складывал несколько своих и моих вещей в сумку с собой на
ночь.
|
|
|
Закончив сборы, я, рискуя нарваться на ярость, спросила:
— А что на счет Сэм? Мы не можем оставить ее здесь.
— Она с Эриком. Он взял ее в коттедж на другой стороне острова. Мы встретимся с
ними завтра. Остальные еще здесь, они улетают сегодня. — Он не смотрел на меня, когда говорил это, словно был слишком сосредоточен на том, как сложить наши вещи в маленькую сумку.
— Завтра? Она остается?
— Ага, я предположил, что ты не останешься без нее так что... — Он вздохнул, поднимая мой учебник по химии. Рассматривая обложку несколько секунд, он положил его в сумку.
Я догадалась, что он не хотел больше случайно встретиться со своей злой мачехой.
Или, может, он боялся встретиться с отцом. Или с обоими.
А сейчас, сидя напротив него, пока он управлял этим супер скоростным катером, побледнев от концентрации, я не знала, что сказать.
Когда я думала об отношениях, я думала о значимости того, когда знаешь, что сказать. Мои родители всегда, казалось, знали, что сказать друг другу. Но мои родители были женаты уже в течение тридцати лет и не воспитывались злыми людьми.
Я лишь беседовала (больше о химии, чем о чем-то другом) с Мартином в течение шести дней. Конечно, за эти шесть дней было много разговоров. Сэм была права, когда сказала, что это был как учебный лагерь знакомств. И я извлекла максимум пользы из этой поездки.
Но факт оставался фактом: я недостаточно хорошо знала Мартина, чтобы знать, что сказать, или стоило вообще что-то говорить. Так что я переживала до тех пор, пока лодка не замедлилась и остановилась, а затем выключился двигатель.
Я огляделась вокруг. Мы были на небольшом расстоянии от самого южного мыса острова, и не было ни одной лодки рядом. Мы были совершенно одни.
— Это была ошибка.
Мартин отвлекся, привлекая мое внимание. Некоторое время я рассматривала его, задумавшись, собирался ли он продолжить.
Когда он ничего не сказал, рассматривая датчики на приборной панели перед ним, я решилась спросить:
— Что было ошибкой?
— Привести тебя сюда, на остров. Нам нужно было просто остаться в кампусе. Мой отец не побеспокоил бы нас там. Но я думаю... — Мартин рассеянно закрыл рот рукой, подняв глаза к горизонту.
Я не стала ждать, собирался ли он продолжать. Я встала с кресла, сократив расстояние между нашими сидениями, встав напротив и расположившись у него между ног. Я обвила руками его шею, тогда как он опустил глаза к какому-то месту на полу. Его рука упала на колено, он не сделал ничего, чтобы прикоснуться ко мне.
|
|
|
— Мартин... — Я попыталась воспользоваться голосом отца, которым он пользовался, чтобы объяснить необъяснимое. Из-за этого я всегда чувствовала себя в безопасности и комфортно. На самом деле, я повторяла слова отца сейчас, потому что они, казалось, подходили к ситуации, и это лучшее, что я могла сделать.
— Мы не можем изменить прошлое. Но мы можем изменить то, как оно повлияет на наше будущее.
Его губы дернулись, а глаза закрылись. Он медленно покачал головой, но я была рада, когда его руки опустились на мои бедра.
— Кто тебе это сказал? — спросил он, не открывая глаз. По его тону я поняла, что он сам, не желая того, развеселился.
— Мой папа, когда я не подготовилась к тесту по тригонометрии в старшей школе и, в последствии, провалила его.
Мартин рассмеялся, у него вырвался восхитительный смешок. Это было замечательно, потому что произошло непроизвольно. Лучше всего было то, когда он открыл глаза и посмотрел на меня, уже не выглядя злым.
Он выглядел немного беспомощным, немного потерянным, немного обнадеженным и очень уязвимым.
— Ох, Мартин. — Я шагнула вперед, притянув его в объятия, которые он незамедлительно вернул. Я почувствовала прилив яростной заботы о моем Мартине. У меня перехватило дыхание, застав меня врасплох.
Мой Мартин... Ох.
В этот момент я ненавидела его отца, мужчину, которого я никогда не встречала, и его мачеху за то, как они обращались с ним. Я ненавидела их за то, что были слишком слепы или озлоблены, чтобы признать, какое у него было святое сердце и как он нуждался в заботе, нежности и любви. Мое сердце разбивалось, только задумавшись о том, любил ли его кто- нибудь по-настоящему.
Учитывая то, что я узнала, шансы были невелики. Однако, было в нем что-то особенное, что заставляло меня задуматься о том, что он знал, что такое нормально. Он, казалось, хотел такого для себя. Он знал, что такое взаимное уважение, честность и привязанность, хотя близкие ему люди никогда не показывали эти черты характера.
|
|
|
Его враги теперь были и моими врагами. Надеюсь, он знал об этом, не важно, что между нами произошло бы в долгосрочной перспективе, неважно остались бы мы с ним друзьями после всего этого, он был в безопасности со мной.
После долгого молчания я поцеловала его шею, сказав:
— На повестке дня у нас есть несколько странных разговоров, но сейчас я хочу просто пообниматься, а потом, может, пойти поплавать.
Он снова рассмеялся, в этот раз немного дольше, затем немного отодвинулся, чтобы посмотреть мне в лицо. Я широко улыбнулась ему. Мое сердце уже так не болело, теперь он выглядел не таким потерянным.
— И еще, надеюсь, ты взял еду, потому что я голодна. — Я похлопала его по плечам.
— Пожалуйста, скажи мне, что здесь есть печенье.
— Ты всегда такая? — спросил он, прищурив глаза в притворном подозрении.
— Какая? — Я притворилась смущенной. — Великолепная?
— Ага, — кивнул он, наконец-то улыбнувшись. — Великолепная.
* * *
Мы ели за столом на корме, который выскочил прямо из палубы. Мартин установил несколько удочек, оставив их в специальных держателях, которые жужжали, когда клевало, раскручивая катушку, если там была рыба. Я даже не знала, что такие вещи существовали.
— Ты хочешь сказать, что не нужно держать удочку, чтобы поймать рыбу?
— Неа.
Я почувствовала возмущение.
—Но в этом же и есть весь смысл рыбалки: держать удочку, сматывая катушку, вытаскивая рыбу.
— Смысл рыбалки — поймать рыбу.
— Это жульничество. Ты обманываешь. — Он пожал плечами.
— Результат будет тот же.
Легкий ветерок подхватил его волосы, немного взъерошив, играя с ними, словно ветер не мог устоять, чтобы не прикоснуться к нему. Позади Мартина было бесконечное зелено-синее Карибское море и безграничное и безоблачное, мягкого голубого цвета небо. Узнаваемый, но не раздражающий запах соленой воды, которая создавала палитру зеленого и синего, чувствовался острее всего. Великолепные глаза Мартина сияли на его загорелом лице.
Я улыбнулась, потому что он положил последнюю виноградинку от нашего ланча на мою тарелку.
— Ну, и где ты нашел эту адскую штуковину? На ленивый рыбак точка ком? — поддразнивала я.
— Нет, — сказал он, — но это хорошее доменное имя. Я придумал это.
— Что?
Он забросил виноградину в рот, прожевав, запив водой из бутылки, прежде чем наконец-то ответить:
— Ленивую удочку. Я придумал ее.
|
|
|
Я пристально посмотрела на него. И не могла решить, возмущена я была или гордилась им.
— Когда ты это сделал?
— В восьмом классе проект для научной ярмарки. Первый макет был недоработанным, поскольку я сделал его сам. Но вот этот, производства Кикстартер, который я сделал на первом курсе старшей школы, сейчас производится в Швейцарии.
— Ох. — Не зная, что сказать, я уставилась на виноград.
Он был полон сюрпризов. Он был непредсказуемым, никогда бы не подумала. В то же время то, каким он был, имело смысл. Казалось, Мартин действительно познал себя, он был уверен в себе, и ему комфортно в своем теле. Эта уверенность была вызвана многократными испытаниями огнем и проявлялась, не заботясь о том, что подумали бы другие.
Я завидовала этому. Я завидовала ему.
Все, кого я встречала, предполагали, что знали меня, судя по моей семье, и такой же была бы моя жизнь. У меня было впечатляющее, заслуживающее внимания положение — так что было очевидно, что я поступила бы именно так.
Внезапно, как бы между прочим, я выпалила:
— Не думаю, что мы должны жить вместе.
Рука Мартина остановилась в воздухе, когда он потянулся к винограду на моей тарелке, и по его сине-зеленым глазам я поняла, что застала его врасплох.
— На самом деле... — сказал он, словно растягивая слова.
— Прежде всего, я продлила аренду комнаты в общежитии на все лето, и Сэм рассчитывает на меня. Кроме того, у меня очень строгий порядок в таких вещах, как посуда и беспорядок, и тому подобное. Я бы не хотела, чтобы мы были соседями по комнате и поняли, что не можем жить вместе. Сэм и я составляем список домашней работы и придерживаемся его. Ты был бы таким соседом? К тому же значение имеет еще и стоимость, размер и личные вкусы. Я не против того, чтобы жить в небольшом месте, мне, вроде как, даже нравится это. Еще мне нравится, что это не дорого, по сравнению с квартирой. Вполне вероятно, что там, где захочешь жить ты, не подойдет моему бюджету или предпочтениям в размерах. Вероятно, так и произойдет...
Мартин смотрел на меня в течение моей аргументированной речи. Его удивление от моего видения ситуации изменилось на блеск цинизма во взгляде, затем на сожаление, и он окончательно сделал вывод:
— Если ты не хочешь жить со мной, просто скажи это. Я поморщилась от его ледяного тона.
— Нет, Мартин, я не о желании или не желании жить с тобой, это обдумывание всех плюсов и минусов дальнейших действий.
Его челюсть напряглась.
— Ты хочешь быть со мной, когда закончиться эта неделя?
— Да. Мы встречаемся. Мы официально два человека, которые встречаются друг с другом, по крайней мере, в моем понимании. Мы же встречаемся, не так ли?
Он хладнокровно кивнул, ничего не сказав.
Я попыталась успокоить его внезапно возникшее угрюмое настроение.
— Мы не должны жить вместе для того, чтобы ходить на свидания или чтобы у нас были отношения, или чтобы видеться друг с другом.
— Когда?
Я нахмурилась от его вопроса, потому что не знала, о чем он спрашивал, выглядя при этом таким расстроенным.
— Когда что?
— Когда мы собираемся быть вместе? Когда я увижу тебя, если мы вернемся?
— Тебе нужна определенная дата и время?
— Как часто? Могу я видеть тебя каждый день? Или только один раз в неделю?
— Мартин...
— Может, нам нужно составить графи к для этого. — Он встал, выглядя грозным и сердитым. — Тогда ты сможешь выделить время для поддержания адекватных отношений.
Я встала, тепло распространилось по груди к шее.
— Это будет не так.
— Я иду плавать. — Мартин отвернулся от меня, скинув футболку. Он сбросил сандалии, пока я обходила стол, пытаясь догнать его, пока он не спрыгнул с катера.
— Ты слишком остро реагируешь. Просто остановись на секунду и подумай об этом.
Знаю, если ты подумаешь об этом, то поймешь, что я права.
Мартин сосредоточил внимание на часах, которые он снимал с запястья.
— Все, что я знаю, — это, что я без ума от девушки, которая не хочет переезжать ко мне, потому что переживает, что я буду неряхой.
— Ты слишком упростил проблему, Мартин Сандеки. Ты не можешь позволить страсти принимать решения за тебя.
— Нет, ты права. — Он замер, посмотрев на меня, его глаза сверкали словно кинжалы, голос стал жестким. — Гораздо лучше быть музыкальным вундеркиндом, страстно любить что-то, но сдаваться, изящно поклонившись. Не бороться. Чтобы взять на себя заботу о том, что для тебя важно, потому что тогда у тебя будут прекрасные поступки и разумные решения, и логика согреет тебя ночью. — Я двигала губами, но ничего не получалось. Он
был сумасшедшим, совершенно нерациональным, и я понятия не имела, как взаимодействовать с кем-то, кто сейчас был настолько безумен и безрассуден.
Но потом, присмотревшись к нему повнимательнее, когда он положил часы на стол, я увидела печальный изгиб его рта. Я поняла, как ему было больно.
— Мартин. — Я положила руку на его бицепс, чтобы он остановился. Он вздрогнул от этого контакта, но мне придало смелости то, что он не оттолкнул меня. — Я не пытаюсь сделать тебе больно. Я просто хочу, чтобы мы были...
— Умнее, — закончил он за меня, его обиженный взгляд смягчился, когда он посмотрел на меня. — Знаю. Ты всегда хочешь быть умнее и делать правильные вещи. Но проблема в том, Паркер... что я просто хочу тебя.
|
|
|
