3. Нарастание кризисных явлений в советской экономике.

В качестве универсального средства решения всех социально-экономических проблем провозглашалось повышение руководящей роли коммунистической партии, распространение партийного конт­роля на все сферы жизни общества. Правом контроля наде­лялись партийные организации не только в сфере производства, но и в научно-исследовательских институтах, учебных заведениях, куль­турно-просветительских учреждениях и т. д.

По всей стране распространилась практика коллосальных приписок из-за невозможности реально выполнить поставленные планы.

 Больших успехов достигла теневая экономика. Теневой бизнес, сращиваясь с представителями партийно-государ­ственного аппарата в центре и на местах, контролировал обороты миллиардных средств, не облагаемых налогами. Теневая экономика была неоднородной по структуре. Сюда можно отнести как строго запрещенную или ограниченную инди­видуально-трудовую деятельность (кустарное производство, медицинские услуги, розничную торговлю, частные такси, быто­вое обслуживание населения), так и чисто уголовную деятельность, связанную с крупными хищениями товаров и сырья, махинация­ми с отчетностью, изготовлением на государственных предприя­тиях неучтенной продукции и ее продажей через государственную торговую сеть, валютные операции и т. д. По различным оценкам, к середине 1980-х годов в этой сфере экономики было занято при­мерно 15 млн. человек.

В эти же годы руководство страны пыталось уйти от экстенсив­ного развития экономики, но сделать это становилось все труднее. И хотя официально было заявлено, что страна еще в 1930-х годах про­шла стадию индустриализации, в действительности экономика СССР 1960— 1970 годов не отличалась высоким уровнем технического раз­вития. По-прежнему продолжался процесс перехода от домашнных методов труда к машинной технике во всех отраслях материального производства, в то время как промышленно развитые страны уже далеко ушли вперед по пути научно-технического прогресса.

Широко распропагандированное всеобщее среднее образование молодежи на очень низкой материальной и интеллектуальной базе (особенно в системе ПТУ) приводило к удручающему снижению его стандартов.

Догоняя западные страны, Советский Союз наверстывал это от­ставание теми же экстенсивными методами: путем вовлечения в про­изводство дополнительных материальных (в основном природных) и людских ресурсов, поэтому отставание многих отраслей все нараста­ло, приобретая застойные черты.

Для прироста каждого дополнительного процента валового внут­реннего продукта приходилось затрачивать все больше средств. Если в годы четвертой пятилетки на нужды народного хозяйства направ­лялось немногим более трети всех бюджетных ассигнований, то в одиннадцатой пятилетке — уже 56%. Постепенно сокращались ассиг­нования на социально-культурные программы: с 37, 4% в 1970 году до 32, 5% в 1985 году. Большое напряжение испытывала экономика с людскими ресурсами. Из-за постоянного снижения рождаемости за­метно уменьшалась доля молодежи, впервые приходящей в обще­ственное производство: с 12 млн человек в 1971—1975 годах до 3 млн человеке 1981 —1985 годах.

Стоимость незанятых рабочих мест на предприятиях страны дос­тигла 12% общей стоимости основных производственных фондов, что представляло угрозу для нормального функционирования промыш­ленности. На новых заводах и фабриках просто физически некому было работать. К примеру, в те годы были построены огромные пря-дильно-ткацкие производства в Средней Азии, на которые привози­ли рабочую молодежь из центральных регионов России, Украины, Молдавии, поскольку местные обычаи строго ограничивали работу незамужних девушек на предприятиях, В итоге в начале 1980-х годов образовалось около 32 млн «лишних» рабочих мест. Причем одновре­менно проявлялась как острая нехватка рабочей силы в одних регио­нах страны, так и ее избыток в других.

В стране усиливалась массовая миграция людей из деревни в го­род. Если в 1959 году население городов составляло 47, 9%, то в 1981 году — уже 63, 4%. Перемещение сельской молодежи в большие города, на грандиозные «стройки века» усиливало формирование ог­ромного слоя людей с маргинальной культурой.

Одной из форм надвигающегося застоя в экономике была прак­тика манипулирования информацией, подтасовки данных в расче­тах, проектах, отчетах. Так, первоначально стоимость строительства Камского автозавода составляла 1, 8 млрд руб. В такую сумму оцени­ли эту стройку в недрах Министерства автомобильной промышлен­ности, чтобы не огорчать начальников из Совета Министров, хотя всем было ясно, что эта цифра на порядок ниже будущих фактичес­ких затрат. И действительно, стоимость строительства составила (по разным источникам) от 5 до 20 млрд руб. Дополнительные средства для завершения сооружения КамАЗа впоследствии изымались из дру­гих отраслей, в частности из легкой промышленности. Аналогичная ситуация была при оценке будущих затрат по строительству БАМа и других объектов.

И хотя десятая пятилетка была провозглашена «пятилеткой эф­фективности и качества», результаты работы оказались весьма скромными. Структура экономики оставалась такой же, какой она была в 1930—1950-е годы, т. е. с преобладанием тяжелой, фондо­емкой промышленности. Добыча природных ресурсов перемеща­лась в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири, поэтому постоянно возрастали затраты на доставку сырья в места их переработки. Огромные капиталовложения стали направляться в нефте- и газодобывающие районы Западной Сибири: Самотлор, Сур­гут, Уренгой, Ямбург и др. В результате в 1980-х годах Западная Сибирь стала давать более 10% мирового объема добычи нефти и газа.

В начале 1970-х годов в результате мирового сырьевого и энерге­тического кризиса цены на западных рынках на энергоносители рез­ко возросли (в среднем почти в 20 раз). Поэтому было принято реше­ние форсировать поставки нефти и газа на Запад. Внешняя торговля СССР стала все больше приобретать ярко выраженный «колониальный» характер. В страну буквально хлы­нул поток нефтедолларов.

Но следует отметить, что эти средства оказали очень скромное влияние на развитие экономики страны. Эти деньги вкладывались в осуществле­ние дорогостоящих бесперспективных и экологически вредных дол­гостроев (Астраханский газоконденсатный комбинат, газохимичсский комплекс «Тенгизполимер», канал Волга — Чограй в Калмыкии и др. ). Нефтедоллары замораживались в незавершенном строительстве, тратились на закупку импортного оборудования, ко­торое потом оседало на складах. Огромные средства уходили на содержание быстрорастущего бю­рократического аппарата. Большая часть нефтедолларов про­сто «проедалась», шла на покупку за рубежом продуктов питания, в основном зерна, товаров народного потребления (обуви, одежды).

Однако к середине 1980-х годов поступления от эксплуатации не­фтяных месторождений стали сокращаться, поскольку многие промышленно развитые страны сумели перевести свою экономику на энергосберегающие технологии, в результате чего спрос на нефть сни­зился, цены на мировом рынке начали падать, что не замедлило от­рицательно сказаться на развитии советской экономики.

Постепенно нарастала целая система блокирования экономи­ческих рычагов регулирования пропорционального развития от­раслей, в результате чего окончательно сформировался механизм социально-экономического торможения. Среднегодовой объем про­изведенной продукции в стране (в натуральном выражении) за 1979—1982 годы оказался на 40% ниже по сравнению с 1978 годом. Дополнительные поставки на экспорт энергоносителей и сырья не позволяли устранить всеобщую разбалансированность. Острый дефицит, невозможность удовлетворить потребнос­ти населения в самых необходимых товарах, отсутствие стимулов к труду — все это приводило к социальной и физической деграда­ции общества.

В то же время официальная статистика постоянно твердила об успехах «развитого социализма», не отражая в отчетности ни инфляции, ни крайне низкого качества продукции, ни провалов пятилетних планов.

В экономике продолжали нарастать негативные процессы. Про­мышленные предприятия работали в условиях постоянной неритмич­ности поставок сырья и материалов. Железнодорожный транспорт лихорадило, поезда ходили с боль­шим опозданием. Бюджетные «дыры» затыкались средствами сбе­регательных касс, т. е. за счет населения, а также международными кредитами. На сессии Верховного Совета СССР ежегодно принимался закон о государственном бюджете и утверждался отчет о его исполне­нии. Причем каждый раз министр финансов докладывал о превыше­нии доходов над расходами. И только в разгар гласности все узнали о том, что в стране уже длительное время существовали крупный бюд­жетный дефицит, инфляция, денежная эмиссия и прочие негативные финансовые явления. Время от времени по стране гремели скандаль­ные уголовные дела («узбекское», «сочинское», «рыбное» и др., что было связано с хищением государственной собственности), в кото­рых были замешаны руководители самого высокого ранга.

Аграрный сектор Советского Союза тради­ционно давал средства для обеспечения более или менее сносного функционирования других отраслей директивной экономики. Но в 1970-х годах этот источник стал иссякать, поскольку положение в сельском хозяйстве становилось все более сложным. Не помогали и огромные ассигнования в сельское хозяйство, немалая часть которых, кстати, тут же выкачивалась обратно в казну за счет искусственно повышаемых цен на сельскохозяйственную технику и на строитель­ство производственных объектов на селе. Другая часть ассигнований уходила в строительство грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексов, в непродуманную ме­лиорацию и химизацию почв.

По-прежнему большую роль в обеспечении населения продукта­ми играли подсобные хозяйства, занимавшие около I % обрабатывае­мых земель. Начиная с 1978 года, в соответствии с постановле­нием ЦК КПСС и Совета Министров СССР стало всячески поощ­ряться развитие личных подсобных хозяйств как в деревне, так и в городе. Крупные предприятия, учреждения, воинские подразделения должны были создавать собственные подсобные хозяйства для обес­печения продовольствием своих рабочих и служащих. В 1982 году по инициативе секретаря ЦК КПСС по сельскому хо­зяйству М. С. Горбачева была принята очередная амбициозная и не­реальная Продовольственная программа, но ее судьба была такой же, как и многих других..

Страна, обладая самыми богатыми в мире черноземами, превра­тилась в крупнейшего мирового импортера зерна. Зерно закупалось в США, Канаде, Австралии, Аргентине и других странах. Поразитель­ный факт: тонна зерна, закупленная в США, обходилась в два раза дешевле, чем ее производство в Советском Союзе.

Неспособность сельского хозяйства прокормить население сво­ей страны указывала не только на внутренние пороки советской си­стемы, но и на общую социально-экономическую отсталость.

В структуре народного хозяйства преобладающая роль при­надлежала добывающей и топливной промышленности, в этих от­раслях находилось до 40% всех производственных фондов и рабо­чей силы страны. Производительность труда в середине 1970-х го­дов в советской промышленности была в два раза ниже, чем в США. Объем выпуска валового продукта в СССР в 1979 г. составлял не бо­лее 60% объема валового продукта США.

Советская экономика была построена таким образом, что повы­шать производительность труда было просто невыгодно для предпри­ятия, поскольку рост выработки повлек бы за собой повышение пла­новых заданий на будущий период и снижение фонда заработной платы. В результате на большинстве машиностроительных предприятий численность работников была в 1, 3-1, 4 раза выше, чем на подобных предприятиях на Западе.

В стране наблюдался товарный дефицит. На товары длительного пользования (холодильники, телевизоры, ковры, стиральные машины, мебель и др. ) существовали особые оче­реди при магазинах, где надо было регулярно отмечаться в течение нескольких месяцев или лет. Подобные очереди существовав даже в книжных магазинах, чтобы подписаться на собрания сочинений оте­чественных и зарубежных авторов. В эти списки вносились в основном передовики производства, а также те, кто сумел добиться расположения начальства. Это позволяло руко­водителям предприятий манипулировать списками, поощрять людей за хорошую работу или наказывать, исключая их из очереди. Однако, товарный дефицит практически не касался номенклату­ры. В зависимости от занимаемой должности им определялся объем престижных товаров и услуг, которые были «положены» по чину. Для них существовали особые магазины, где не могли купить товары про­стые «люди с улицы».

В конце 1960 — начале 1970-х годов произош­ло некоторое повышение жизненного уровня трудящихся, в том чис­ле и на селе, где колхозники начали получать заработную плату, как и рабочие совхозов. Постепенно средняя заработная плата сельских работников приблизилась к средней по стране и составляла 90% от этого уровня. Начиная с 1965 года стали вводиться некоторые социальные льго­ты инвалидам и участникам войны.

Но постепенно к началу 1980-х годов этот процесс стал замедлять­ся, заметно сократились объемы жилищного строительства. Расходы на здравоохранение составляли 4% от национального дохода (в развитых странах— 10—12%). По уровню потребления на душу на­селения Советский Союз занимал 77 место в мире.

Среди рабочих и колхозников все сильнее проявлялись негатив­ные явления: прогулы, низкая трудовая дисциплина, высокая теку­честь кадров, алкоголизм, социальная апатия. По данным социоло­гических опросов, в середине 1980-х годов в полную силу работала едва ли не треть всех занятых.

Военный бюджет Советского Союза возрастал в 1965—1977 го­дах ежегодно не менее чем на 4, 5%, составляя примерно 11—13% валового национального продукта

В противовес официальной пропаганде в кругах интеллигенции зародилось движение, представители которого открыто критиковали социально-экономическую политику партии и прави­тельства.