 |
Мольба о близости. Глава 6 неудачи. Беспомощная и неадекватная мать
|
|
|
|
Мольба о близости
Одно из самых невинных кратких и очень трогательных событий описывала Вера, мать чрезвычайно замкнутой, хранящей почти абсолютное молчание второклассницы Николь. В школе девочка неизменно была напряженной и неловкой. На родительских семинарах мать тоже казалась напряженной. Она сидела с краю, никогда не снимала темных очков и редко говорила — только в тех случаях, когда описывала собственные занятия.
В одном из своих сообщений Вера рассказала об инциденте, приключившемся вне игрового занятия. Николь попросила, чтобы мать довела ее до перехода по дороге в школу. Вера сказала: да, разумеется — и не придала этому особого значения. Реакция девочки была из ряда вон выходящей. Она испытывала облегчение и радость. Она стала менее напряженной дома, стала больше говорить с Верой. Мать была потрясена тем, что такой пустяк может привести к таким колоссальным изменениям. Позже она заметила, что дама, живущая по соседству, всегда провожает своего сына до перекрестка, и решила, что именно там ее дочка почерпнула идею. Возможно, совместная прогулка до перекрестка каким-то образом ассоциировалась в сознании девочки с любовью.
Вопрос в том, почему Николь не попросила об этом раньше, если это было так важно для нее? Очевидно, потому, что она не чувствовала себя для этого достаточно свободной. Та же сила, что удерживала ее от разговоров в школе, удерживала ее от разговоров дома. Вероятно, игровые занятия помогли ей достаточно расслабиться для того, чтобы осмелиться обратиться к матери с такой смелой просьбой. Результаты были замечательными!
Такое «переливание» с игрового занятия в повседневную жизнь случается часто, и это здорово. Задача состоит в том, чтобы изменить поведение ребенка в целом, а не только его поведение в течение получаса в неделю. Взросление — работа на полную ставку.
|
|
|
Глава 6 НЕУДАЧИ
До сих пор могло показаться, что каждый родитель, участвовавший в наших семинарах, немедленно извлекает из них пользу. Это далеко не так. Примерно половина участников делает мощный шаг вперед — и это было так в тех случаях, на материал из которых я ссылался в первых пяти главах. Возможно, еще треть продвинулась очень хорошо — эти родители стали лучше понимать своих детей, уменьшились напряжение и трения, улучшились какие-то моменты во взаимодействии. Тем не менее, почти всегда один родитель из десяти получает от занятий очень мало или не получает ничего.
Разумеется, многие из тех, кто приглашен на занятия семинара, вообще не появляются. Я не включаю эти случаи в число неудач, как и тех, кто появился всего один раз и больше не вернулся. Я, как правило, не знаю, что было причиной их исчезновения, хотя могу предположить, что они чувствовали себя в группе неловко, не ухватили сути дела или сказали себе, что они в такой помощи не нуждаются. Когда я пишу о неудачах, я думаю о родителях, которые присутствовали более, чем на одном занятии, иногда прошли весь курс, но с таким же успехом могли бы не появляться на наших занятиях.
Эта глава содержит наброски о пяти матерях, которые ничего не достигли: одна не умела четко мыслить и была совершенно беспомощна; другая во всех своих трудностях винила других; еще одна получала удовольствие от безграничной власти над ребенком; следующая была слишком робкой, а ее ребенок был непредсказуем; и последняя всю свою энергию направляла на то, чтобы вовлечь меня в спор — некоторую словесную ловушку.
Поскольку неудача — это всегда результат взаимодействия двоих — в данном случае меня и матери, или, точнее, того, что происходит между мною и матерью — читатель не должен впадать в заблуждение от того, что в моих описаниях основная вина возлагается на родителей. Существует весьма вероятная возможность, что я закрывал глаза, да и сейчас не хочу замечать, что я сам виноват в том, что мне не удалось установить контакт с этими матерями. Однако, коль скоро я не могу отвечать за собственные «слепые пятна», все, о чем я могу написать, — это проблемы, которые я видел у этих родителей.
|
|
|
БЕСПОМОЩНАЯ И НЕАДЕКВАТНАЯ МАТЬ
Не избежать ярлыков: одну маму, Элен, я могу охарактеризовать только как бесцветную до глупости, переходящей в полную беспомощность. В группе начинающих Элен перепутала все, что касалось рекомендаций по организации игрового занятия. Ни до, ни после я не встречал маму, которая не понимала бы, что такое игровое занятие после того, как я это объяснил. На самом первом занятии, когда я объяснял какие-то детали, обозначились первые предвестники будущего. Она спросила, как вообще можно отделить все игрушки, о которых я говорил: кукольный театр, глину, материалы для рисования, игрушечные телефоны, докторский чемоданчик — если у ее сына есть все игрушки, которые только можно вообразить. Меня поражала именно ее манера задавать вопросы — как-будто перед ней стояли неодолимые препятствия и весь проект был заранее обречен на неудачу. Я к тому времени уже объяснил матерям, что если у ребенка уже есть, например, глина, то следует отложить ее для использования только на игровых занятиях на протяжении всей серии. Элен, по-видимому, этого не слышала. Когда она сказала: «все игрушки, которые только можно вообразить» — и сказала это через пятнадцать минут после того, как я закончил говорить об игрушках — я начал сомневаться.
Когда на следующем занятии матери рассказывали о проведенных занятиях, Элен сказала, что она не проводила занятия с ребенком. Не видно было, чтобы ее особенно беспокоил тот факт, что она оказалась единственной из десяти матерей, которая не сделала этого. Во время семинара она вела себя как глупенькая блондинка из старых телевизионных фильмов. Когда стали двигать стулья, чтобы освободить место для опоздавшей мамы, она подвинула свой стул в неверном направлении, заблокировав проход. Она оставила у себя лист с инструкциями, который я дал другой маме, хотя у нее уже был один — при этом она все время бессмысленно улыбалась. Она посетила только четыре занятия и бросила. Она сказала мне, что не понимает, чем занятия отличаются от игры с ребенком. Для нее они действительно ничем не отличались. Она попыталась один или два раза провести занятие, но на самом деле это было не более, чем игра с ребенком.
|
|
|
Почему она была не в состоянии провести игровое занятие? Очевидно, это был еще один пример ее неспособности хоть что-нибудь делать. Я знал, что она полностью подчинялась своему отцу, с которым до сих пор жила, и сама была маленькой девочкой, играющей роль взрослого. Все решения принимались отцом. (Оглядываясь назад, я понимаю, что она пришла на родительские занятия только потому, что я попросил ее об этом, а она была послушной девочкой. ) Я несколько раз задавался вопросом, что будет, когда ее отец умрет. Она начнет совершенствоваться и постепенно сама станет личностью или деградирует до уровня полной беспомощности? Совершенно ясно, что она ничего не получила на тех четырех занятиях, которые посетила.
|
|
|
