Особенности восприятия категории пространства и его использование

Необходимость изучать особенности восприятия пространства и его использование представителями разных культур объясняется, во-первых, ролью самого пространства в жизни человека. Человек использует пространство во всех видах своей деятельности. Почти вся история человечества – это попытки людей отнять пространство у других и защитить свое пространство от посягательств. Обладать территорией является важным компонентом жизни, а потерять ее – значит поставить свое существование под угрозу. «Отношение к пространству проникает во все другие культурные системы. Например, о положении человека в обществе можно судить по месту, которое он занимает за столом во время официальных событий. Изменения в расстояниях между людьми, которые взаимодействуют друг с другом, является неразрывной частью коммуникационной связи. Увеличение в расстоянии меняет громкость сказанного от шепота до крика. Пространственные изменения меняют тональность сообщения, придают ему иной акцент, т. е. существует четкая взаимосвязь между расстоянием между людьми, громкостью голоса и характером беседы». Э. Холл приводит соответствия друг другу этих компонентов общения для американской культуры в неоднократно цитированной выше книге [6: 304].

Во-вторых, необходимость изучения пространства объясняется тем, что отношение к пространству и его организация разительно отличаются в разных культурах. Ассоциации и чувства, которые возникают у носителя одной культуры, почти неизменно вызывают нечто иное у представителя другой культуры. И, в особенности, отличаются ощущения своей личной территории, которую называют «территорией организма». «Когда мы говорим, что иностранцы «лезут к нам», – пишет Э. Холл, – то это означает, что их отношение к пространству вызывает негативные ассоциации в нашем сознании» [6: 288]. Очень часто негативная реакция на поведение представителей других культур является следствием разного отношения к пространству. Представитель каждой культуры испытывает существующую на уровне подсознания потребность притязать на определенную территорию и защищать ее. Э. Холл приводит любопытные примеры ситуаций, в которых иное восприятие и использование пространства, чем в родной культуре, вызывало раздражение и резко негативную реакцию людей:

«Вам придется трудновато, прежде чем вы привыкните к тому, как эти люди лезут на вас. Например, когда вы пытаетесь купить билет в театр, то вместо того, чтобы выстроиться в очередь, они все лезут со всех сторон и стараются протянуть деньги кассиру. Это просто ужасно, когда вам приходится продираться через толпу и толкаться, чтобы устоять на месте. Последний раз, когда я пробрался к окошечку кассы и сунул туда свою голову, вместе со мной туда влезло пять рук, через мои плечи и через голову. Каждая рука трясла деньгами».

Или вы услышите такое: «Трамваи – это просто ужас! Они гораздо хуже нашего метро. Самое поразительное, это то, что люди не обращают на толчею никакого внимания». Такая реакция наших соотечественников объясняется тем, что наша культура не поощряет прикосновение друг к другу, кроме интимных отношений. Когда мы едем в трамвае или в переполненной кабине лифта, мы себя «держим», так как с детства нас приучили избегать телесного контакта с незнакомцами. Оказавшись за границей, нам непривычно сталкиваться с другим отношением к телесному контакту. К тому же одновременно все наши органы восприятия подвергаются атаке непривычных сигналов: мы слышим чужую речь, обоняем необычные запахи, видим странные жесты, а также множество иных незнакомых знаков и символов.

Однако многие, побывавшие в чужой стране, могут заранее предупредить новичка. Преодоление иностранного акцента в отношении к пространству так же важно, а, может быть, важнее, чем преодоление акцента в языке» (цит. по: [6: 288–289] – перевод фрагмента из книги «The Hidden Dimension»).

Причиной негативной эмоциональной реакции американцев в приведенных примерах являются разная величина интимной и личной пространственных зон, принятых в национальных культурах. В Латинской Америке, к примеру, расстояния между людьми, которые используются во время словесного общения, гораздо меньше, чем в США. В соответствии с этим латиноамериканцы не могут ощущать удобства в разговоре, пока они не приблизятся к американцам на такое расстояние, которое принято в их культуре, но которое в культуре США принято либо при сексуальном контакте, либо перед началом драки. Поэтому, когда латиноамериканцы приближаются к партнерам по общению из США, последние испытывают неловкость и отодвигаются. Итог такого общения описывается Холлом с неподражаемой живостью: «В результате этого они думают, что мы демонстрируем им свою холодность, отчужденность и недружелюбие. Мы же постоянно обвиняем их в том, что они дышат нам в затылок, давят на нас или плюют нам в лицо» [6: 305].

P. S.: О способах формального регулирования пространства вы можете прочитать в указанной книге [6: 297–300].

Человек, по выражению Э. Холла, относится к пространству так же, как к сексу: «Пространство является важным фактором в жизни, но мы о нем мало говорим. А если мы и говорим о нем, то стараемся придать нашим разговорам несерьезный тон. Хозяин дома всегда с самоиронией скажет о «своем» кресле. Сколько раз люди, находясь в гостях и увидев большое удобное кресло, устремлялись к нему и лишь в последнюю минуту останавливались и, обращаясь к хозяину дома, говорили: «Ой, я чуть не сел в ваше кресло!». Разумеется, вам будет дан вежливый ответ. Представьте себе, если бы хозяин дал выход своим истинным чувствам и сказал: «Да, вы чуть было не сели в мое кресло, а мне совсем не нравится, когда кто-нибудь садится в мое кресло!». По неизвестным причинам наша культура скрывает и подавляет наши чувства в отношении территории» [6: 286].

Пространственные перемещения людей, по наблюдениям Э. Холла, являются средством показать их отношение друг к другу. Исследователь сравнивает отношение к пространству у американцев и французов, которое проявляет значительные различия в культурах двух народов. Приведем следующий фрагмент из книги исследователя «Как понять иностранца без слов» (в англоязычном варианте – «The Hidden Dimension»):

«В Соединенных Штатах пространство внутри одной комнаты распределяется равномерно. Когда в офис прибывает новый сотрудник, почти все сдвигают свои столы и дают место новичку. Это ведет к тому, что многим приходится изменить свои места, например, отодвинуться от своего любимого окна. Характерно, что сотрудники будут добровольно производить эти перемещения, показывая этим, что они признают присутствие нового сотрудника. Пока этого не произошло, начальник еще не может считать, что новичок успешно вписался в группу.

Если комната достаточно велика, то американцы будут размещаться вдоль стен, а центральная часть комнаты будет зарезервирована для общих мероприятий, включая совещания. Центр принадлежит всей группе, и это часто подчеркивается тем, что на середину комнаты ставится стол, за которым сидят участники совещаний. Если же стола нет, то совещания также проходят в середине комнаты, куда каждый из сотрудников приносит свой стул или кресло.

Французы же, напротив, не уступают новичкам места. Они с большой неохотой выделяют ему небольшой письменный стол в темном углу лицом к стене. Эти действия особенно болезненно воспринимаются американцами, работающими воФранции. Поскольку обычно не предпринимается мер для того, чтобы показать новичку, что он принят членами группы, он чувствует себя ужасно неуверенно.

В середине комнаты во французском учреждении находится главное лицо, которое следит за всем ходом дела. В этом проявляется централизованный характер французской системы» [цит. по: 6: 296 – 297], иерархичность французской культуры по сравнению с демократизмом американской, что проявляется через отношение к пространству. Поэтому восприятие носителями культуры пространства значимо как категория, через отношение к которой проявляются и другие, социально значимые черты культуры.

Важность восприятия и осмысления категории пространства отражает лексический состав языка. В нем слова, обозначающие пространственные явления, составляют очень большой процент из общего количества лексических единиц. По подсчетам Э. Холла, в Оксфордском карманном словаре английского языка слова-обозначения пространственных реалий составляют 20 % всех слов; это 5000 слов и терминов, связанных с пространством. Результаты этого подсчета показались неожиданными и ошеломили исследователя [6: 275].

Таким образом, обрести понимание категории пространства важно еще и для изучения языков, потому что оно непосредственно вербализуется в языках. Цитата из Бенджамина Уорфа, которую приводит Холл, служит этому красноречивым подтверждением: «В мысленном мире хопи, – писал Уорф, – нет воображаемого пространства... Хопи не могут направить мысль в какое-либо иное пространство, кроме известного им». В частности, хопи не могут себе «представить» такие места, как рай или ад, о которых им говорят миссионеры. Для хопи не существует абстрактного пространства, которое может быть наполнено предметами. Даже пространственные образы английского языка кажутся для них непонятными. Для хопи кажется чушью, когда говорят: «схватить суть вопроса», «линия поведения», «взять за отправную точку» (сравним в русском языке: «найти выход из положения» – примечание мое, С.П.).

Уорф сравнил словари языка хопи и английского языка. Он обнаружил, что хотя хопи строят основательные каменные здания, у них нет слов, обозначающих трехмерные пространства. Нет слов для обозначения комнаты, коридора, кладовки, чердака, подвала. Уорф отмечает, что хопи не могут прибавить личное местоимение к слову «помещение», и строго говоря, с их точки зрения, «помещение» – это не имя существительное» [6: 273–274].