Избегание неопределенности

Степень избегания неопределенности является характеристикой или культурным измерением, которое проявляет склонность членов данного сообщества действовать, руководствуясь либо системой многочисленных формализованных правил, подробных предписаний и инструкций, либо руководствуясь своей интуицией, личными желаниями, негласными законами и правилами общественной морали. В первом случае мы имеем дело с культурами, для которых характерен высокий уровень избегания неопределенности членами данного сообщества, во втором случае – с культурами с низким уровнем избегания неопределенности членов культурного сообщества. И если представители первых культур испытывают чувство страха перед неопределенностью – в незнакомой ситуации они не знают, как себя вести, и чувствуют себя дезориентированными, то представители вторых культур легко находят выход из любой ситуации и склонны к риску.

Единой точки зрения на методику количественного измерения такого базового критерия оценки русской культуры, как степень избегания неопределенности, пока не выработано, несмотря на большое количество проводимых исследований. Это связано с тем, что «в западной и отечественной научных школах изучение (а, следовательно, и измерение) неопределенности (в дальнейшем ТН) включено в различные контексты. В западной школе изучение ТН непосредственно связано с проблематикой совладания с неопределенностью. В российской школе изучении ТН связано с проблемами воспитания толерантности». Отсутствие единого измерительного инструментария делает невозможным сопоставление результатов проведенных исследований [26].

В 1984 году голландский социолог и психолог Г. Хофстеде (G. H. Hofstede) разработал индекс избегания неопределенности “Uncertainty Avoidance Index” (UAI), состоящий из трех индикаторов – ориентация на правила, стабильность занятости и стресс. Он считал, что социальные правила, ритуалы, образовательные стандарты, религиозная ориентация и технологии культурально обусловливают формы реагирования индивида на неопределенность и, как следствие, что различные культуры вырабатывают у своих представителей различную степень избегания неопределенности. Согласно Hofstede, высокий показатель UAI свидетельствует о низком уровне ТН, а низкий, соответственно, о высоком уровне ТН, присущем данной стране/обществу/ культуре. Под неопределенностью Hofstede понимает пребывание в неструктурированных ситуациях (unstructured situations). Исследования проводились в 40 странах, по их результатам все страны были расположены в соответствии с показателями UAI. Греция, Португалия и Япония показали высокие значения UAI, в то время как Сингапур, Дания и Великобритания получили более низкие оценки. Следует отметить, что Хофстеде связывает данный показатель с широким кругом явлений, от частоты несчастных случаев на дорогах, до предпочтительного стиля руководства [27: 23].

В рейтинговой шкале этой базовой характеристики культуры, приведенной Гиртом Хофстеде, из максимального балла избегания неопределенности в количестве 112 (такой показатель у Греции) российская деловая культура набрала 95 баллов (данные приводятся на конец 80-х гг. ХХ в. и взяты из «Материаловсеминара в Институте динамического консерватизма») [31].

Однако самосознание русских, их автостереотипы фиксируют низкую степень избегания неопределенности, то есть способность к риску в нестандартных, экстремальных ситуациях и отсутствие страха принимать решения в условиях, когда не существует жестких формализованных правил и регламентации. Когнитивные исследования в области грамматического строя русского языка также подтверждают этот тезис. Категория неопределённости находит многообразные формы выражения в русском языке. Избегание неопределённости отражается на разных уровнях языковой структуры, как лексическом, так и грамматическом (к грамматическому уровню языка мы относим явления синтаксиса и морфологии, следуя общепринятой классификации структурных уровней языка). Это означает, что языковое сознание русскоговорящих не избегает неопределенности, но «сжилось» с ней и воспринимает ее не как явление, от которого следует избавиться, а как неизбежную и объективную данность в картине мира. В грамматическом строе русского языка низкая степень избегания неопределенности проявляется в меньшей формализованности, чем, к примеру, в английском: при употреблении существительного в английском языке всегда необходим артикль, будь то неопределённый (a/an), определённый (the) или нулевой. В русском языке можно обнаружить числительное «один», соответствующее по своей функции неопределенному артиклю a/an. Однако нельзя сказать, что использование данного числительного в качестве артикля столь же жёстко необходимо, как в английском. Приведём пример: «Книгу дал мне один мальчик». Подразумевается субъект дейстия, известный говорящему, но не известный адресату речи; в данном случае числительное «один» используется вместо неопределённого артикля. Кроме того, в английском языке невозможно использование безличных и неопределённо-личных предложений, которые широко распространены в русском языке. Необходимо, чтобы в предложении обязательно были подлежащее и сказуемое. В английском недопустимы предложения типа: «Сегодня солнечно» или «Нам сообщили приятную новость» – только «It is sunny today» и «We were told good news». В первом случае используется подлежащее it, во втором используется пассивная конструкция: дополнение в русском языке становится подлежащим в английском. Данное несоответствие грамматических структур русского и английского языков, отражающее ментальную установку на определённость – неопределённость, может служить одной из причин возникновения ошибок в процессе порождения речи русским инофоном на английском языке.

Для русского языка характерно наличие определённых лексических единиц, прямо указывающих на меньшую степень избегания неопределённости. Самыми яркими примерами этого тезиса являются русские лексемы «авось» и «на всякий случай», относящиеся к сфере безэквивалентной лексики, так как прямых аналогов им в английском языке нет. А.А. Мельникова говорит: «Данное выражение объединяет две установки – желание перестраховаться и ощущение мира как чего-то нелогичного, непросчитываемого, где может случиться всё что угодно…» [32: 118]. Многократное отражение второй установки мы находим в пословично-поговорном фонде русского языка и других прецедентных текстах, см., например, поступать так, «куда кривая вывезет».

Слово «авось» выступает в некоторой степени как бинарная оппозиция выражения «на всякий случай». Как говорит исследователь, «авось обосновывает пассивность субъекта установки, его нежелание предпринять какие-то решительные действия <…>» [там же]. «Важная идея, отражённая в «авось» – это представление о непредсказуемости будущего <…>» [33: 135]. Данная оппозиция выражает присущий русскому человеку способ понимания мира как чего-то непросчитываемого и неопределённого, фаталистическое понимание картины мира.

Наиболее очевидное проявление низкой контекстуальности в русской элитарной культуре – высокий статус слова, многословие и полнота выражения в сфере вербальной коммуникации, «литературоцентризм» русской культуры на протяжении нескольких веков ее развития. В народной культуре контекстуальность значительно выше, поэтому эта субкультура менее многословна. Такие фольклорные жанры, как былина и русская народная песня, часто мало информативны; в их облике и смысловом строе слова´ могут играть меньшую и подчинительную роль по отношению к тональности и ритму.

В русской культуре степень избегания неопределенности колеблется в разных коммуникативных ситуациях от самой низкой (повышенный травматизм на дорогах) до достаточно высокой (тотальный контроль и «перестраховка» как черты авторитарного стиля руководства, нежелание русских бизнесменов рисковать и т.п.). Эти колебания обусловлены антиномичностью русской культуры как ее онтологическим свойством. Поэтому попытки однозначной характеристики русской культуры как культуры с низкой или высокой степенью выражения неопределенности не состоятельны. Исследователей, в особенности, зарубежных, эти колебания приводят в тупик, прежде всего, потому, что они хотят однозначно охарактеризовать степень выражения неопределенности в русской культуре как низкую или, чаще, как высокую, что сделать невозможно, уже в силу антиномичности русской культуры как ее онтологического свойства. Скорее всего, колебания в степени выраженности неопределенности в русской культуре непосредственно отражают «закон коммуникативного равновесия», открытый российским исследователем С.Н. Глазковой (Глазкова С.Н. Культурологический закон коммуникативновного равновесия // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2011. – № 4 (10). Часть 2. – С. 47 – 50).

В своей монографии «Коммуникация как форма существования и развития национальных литератур и культур» [34] я показала, как низкая степени избегания неопределенности отразилась в текстах русской художественной классической литературы. В романе Ф.М. Достоевского «Бесы» это качество представителей русской культуры проявляется как внутренняя готовность персонажей к неожиданным поступкам, непредсказуемому поведению, склонность к экстремальности и отражается на уровне словарного состава языка произведения. Семантические поля лексических единиц словаря – вдруг, неожиданно, нечаянно, мгновенно, всякое, несомненно, быстро, нетерпеливо, не в меру, непременно, совершенно, с вызовом, уж ничего более, тотчас же, совсем, окончательно, непомерная (гадливость), чрезвычайное, неоспоримое, невозможное – содержат спектр значений быстроты действия, широты его распространения, неожиданности или максимальной степени проявления. Только в одной главе романа «У Тихона», объем которой составляет неполных 30 страниц, насчитывается 26 (!) случаев употребления слова вдруг, то есть это слово встречается почти на каждой странице, коэффициент его частотности в среднем составляет несколько больше, чем 0,8. Этот частный случай показателен тем, что отдельно взятое слово выступает маркером определенного типа культурного сознания (его представляет писатель), которое воспринимает неожиданность как обязательный элемент картины мира.

Частотность употребления этих слов – не произвол или прихоть писателя: словоупотребление всякий раз мотивировано внутренними движениями или порывами души персонажей, эксплицитно выраженными с разной степенью очевидности.

Тот факт, что неопределенность и отсутствие четких формализованных правил в разных видах социальной деятельности не вызывает у русских людей дискомфорта, находит любопытные многочисленные подтверждения в фактах словесного художественного творчества. В этом смысле показательна литературная пародия, написанная Львом Толстым на поэтику Афанасия Фета и состоящая всего из одной строки: «Что-то где-то веет, млеет». Имея непосредственное отношение прежде всего к эстетической полемике своего времени и отражая в сниженно-пародийной форме представления о психологизме как методе изображения действительности, эта пародия, тем не менее, выступает маркером того типа культурного сознания, который не пугается неопределенности, но притягивается к ней и увлекается ею.

В силу предельной степени обобщения, содержащейся в символах, классическим выражением низкой степени выражения неопределенности в русской культуре художественного слова мы можем считать произведения поэзии русского символизма, одной из вершин которого стало поэтическое творчество Иннокентия Анненского. Лирико-философское стихотворение поэта «То и это» можно считать одним из наиболее показательных репрезентантов низкой степени выражения неопределенности в русской ментальности:

Ночь не тает. Ночь как камень.

Плача тает только лед,

И струит по телу пламень

Свой причудливый полет.

 

Но лопочут даром, тая,

Ледышки на голове:

Не запомнить им, считая,

Что подушек только две.

 

И что надо лечь в угарный,

В голубой туман костра,

Если тошен луч фонарный

На скользоте топора.

 

Но отрадной до рассвета

Сердце дремой залито,

Все простит им... если это

Только Это, а не То.

Если мы, прочтя этот поэтический шедевр, можем хотя бы приблизительно описать, что имеет в виду поэт под понятием Это, то совсем не ясно, что включает в свое содержание категория То. Однако такая неопределенность не мешает данному тексту быть произведением поэзии, при том художественно совершенным.

Как и другие базовые характеристики национальной культуры, степень избегания неопределенности оказывает непосредственное влияние на описанную ниже метахарактеристику – тип национальной духовности, формируя его. Своего рода констатацию низкого уровня избегания неопределенности мы обнаруживаем уже в суждении Н.А. Бердяева о русском народе как о менее детерминированном, более обращенном к бесконечности и не желающем знать распределения по категориям [38: 544].

Можно предположить, что степень избегания неопределенности в определенной мере определяет проблематику художественной литературы, ее нравственно-философскую ориентацию. В качестве аргумента этого тезиса уместно использовать наблюдение Н.А. Бердяева: «Русские писатели не закованы в условных нормах цивилизации и потому прикасаются к тайне жизни и смерти» [39: 64]. Таким образом, сакральность как характерную черту русской литературы и культуры можно объяснять более низкой, по сравнению с западной, нормативностью русской культуры.

Изучение проявления категории неопределённости важно для понимания ментальных схем, существующих в сознании носителя культуры и непосредственно отражающихся в конструкциях языка, что позволяет выявить национальную специфику, неповторимое своеобразие языка и культуры. Не случайно известный лингвист, д. фил. д., профессор В.В. Колесов (Санкт-Петербург) относит неопределённость высказываний к числу основных признаков ментальности в русском языке [35: 27].

Ни одна из базовых характеристик культуры не существует изолированно от других характеристик. В этом заключается одна из сложностей их изучения.

Теперь попытаемся суммировать сказанное выше. Если попытаться объединить наработки Э. Холла с результатами размышлений о своеобразии национальных культур Г. Хофстеде и вписать в эту суммарную характеристику культуру России, то итог размышлений можно представить в виде табл. 6.

Таблица 6

Базовые характеристики культуры, по Э. Холлу и Г. Хофстеде, и их представленность в культурах стран мира

I. Восприятие категории времени и использование времени в социальной деятельности
I.1. Отношение к пунктуальности
Строгое: опоздание воспринимается как провинность, как демонстрация неуважительного отношения к партнеру по коммуникации или несерьезного отношения к делу и вызывает потерю доверия. Эта характеристика представлена в культурах следующих стран: США, Германия, Швейцария, культуры стран Европы	Нестрогое: время не воспринимается как социальная ценность; опоздания вполне допустимы; 45 минут латиноамериканского времени приравниваются к 3–5 минутам европейского времени. Культуры стран Латинской Америки, арабского мира
Культура России по этому критерию занимает промежуточное положение среди других стран, но в настоящий момент тяготеет к строгому отношению ко времени (в связи с развитием рыночной экономики)
I.2. Ритм деятельности
Полихронные культуры (полиактивные представители этих культур): несколько дел выполняются одновременно; преобладают межличностные отношения между людьми. Культуры стран: Россия, Страны Латинской Америки, Страны Ближнего Востока, Государства Средиземноморья	Монохронные культуры (моноактивные представители этих культур): в один отрезок времени возможно выполнение только одного рода деятельности; между людьми преобладают деловые отношения. Культуры стран: США, Германия, Страны северной Европы
I.3. Предпочтения в выборе временных ориентаций
Ориентация на прошлое: представители культур стран Дальнего Востока, Ирана, Турции	Ориентация на будущее: представители культуры США ориентированы на настоящее и недалекое будущее – во временном интервале в 5–10 лет
В выборе временных ориентаций носители русской культуры отдают предпочтение либо прошлому, либо будущему. Компонент настоящего менее актуализирован, хотя в настоящее время происходит ментальный сдвиг в сторону актуализации приоритета настоящего в восприятии категории времени
II. Контекстуальность
Высокая: Больше внимания уделяется контексту сообщения, чем его содержанию – тому, с кем и в какой ситуации происходит общение; особая значимость придается форме сообщения. «Предметы и явления обретают свои очертания, лишь будучи обозначенными словом»; существует необходимость в получении дополнительной информации с целью понять смысл вербальных высказываний; велико значение контекста, пресуппозиций, намеков; использование сокращенного языка; более богатая «затекстовая нагруженность» (объем подразумеваемого при общении гораздо больше, чем объем сказанного); широкое использование невербальных средств коммуникации – мимики, жестов, прикосновений, контакта глаз, пространственно-временной организации общения; сам строй языка помогает представителям высококонтекстуальных культур соблюдать вежливость и сохранять гармонию межличностных отношений; уклончивость, коммуникативная двусмысленность, более широкое поле неопределенности; большая дифференциация эмоциональных категорий (богатство языковых средств для выражения эмоций: отражаются все оттенки чувств и все колебания в отношениях между людьми, что сказывается на стиле межличностных отношений); лексический состав языка отражает большую степень иерархизации общества. Чаще проявляется в культурах стран: Китай, Корея, Япония, страны Ближнего и Дальнего Востока	Низкая: Когнитивный стиль обмена информацией: для понимания смысла вербальных высказываний нет необходимости получения дополнительной информации, все выражено в словах; многословие или использование расширенного языка общения; значительные требования предъявляются к беглости речи, ее полноте, прямоте, точности использования понятий, ясности или логической недвусмысленности словесных высказываний; представители низкоконтекстуальных культур стремятся развивать свои речевые навыки; знание контекста менее существенно для понимания содержания высказывания. Чаще проявляется в культурах стран: США, Канада, Великобритания, Франция, Германия, другие страны Европы
Промежуточное положение русской культуры в ряду национальных культур проявляется в том, что она является самой высококонтекстуальной среди низкоконтекстуальных культур и самой низкоконтекстуальной среди высококонтекстуальнх культур.
III. Восприятие физического пространства и использование пространства в межличностных отношениях
Интимная зона меньше: физическое соприкосновение незнакомых людей воспринимается как нормальное, естественное явление и не вызывает ощущения дискомфорта. культура России, стран Средней Азии, Латинской Америки, арабских стран	Интимная зона больше: люди стараются не вторгаться в чужую интимную зону и не допускают в свою; если это случается, испытывают ощутимый физический и психический дискомфорт. культура США, Германии, стран северной Европы
Культуры Франции и Великобритании занимают промежуточное положение в рейтинге по этой характеристике
IV. Распространение информационных потоков
Медленное: информация распространяется по специальным каналам и носит ограниченный и целенаправленный характер. культура Германии, стран северной Европы	Быстрое: наличие эффективной неформальной информационной сети, информация проходит беспрепятственно. культура России, Франции, южной Европы
В культуре США – низкий и средний уровень распространения информации
V. Иерархическая дистанция власти
Большая: вертикальная структура власти, подчеркнутое уважение к вышестоящим, не допускаются резкие возражения и критика вышестоящих. культуры Японии, Китая, Кореи	Маленькая: подчеркивается равенство собеседников, в отношениях руководителей и подчиненных незначительная эмоциональная дистанция. культуры США, Великобритании
Культура России занимает промежуточное положение в рейтинге по этой характеристике
VI. Индивидуализм: больше всего ценится независимость индивида от группы; действует этика успеха. культуры США, Великобритании, Франции, Канады, Германии, Нидерландов, Австралии, Новой Зеландии	Коллективизм: интересы общества превалируют над интересами индивида; действует принцип «Нельзя добиваться успеха за счет других». культуры Китая, Кореи, Пакистана, Гватемалы, Индии
Для смыслового поля русской культуры характерна значимость оппозиции Индивидуализм – Коллективизм с превалированием коллективистского начала (особенно в историческом прошлом культуры).
VII. Маскулинность: центральное место в системе социальных ценностей занимают работа, сила, независимость индивида от группы, материальное благополучие, успех, конкуренция. Культуры США, Великобритании, Германии, Швейцарии, Австрии, Италии, Японии, Мексики, Венесуэлы	Феминность: В качестве социально значимых и доминирующих воспринимаются следующие ценности: забота о других членах общества, постоянная актуализация проблемы смысла человеческого существования, предпочтение эмоциональных связей между людьми вместо деловых. Культуры Швеции, Норвегии, Нидерландов, Дании, Финляндии, Португалии, Чили
Культура России по этому признаку занимает промежуточное положение: Женственность – Мужественность – значимая антиномия для ее характеристики; конфликт Женственности и Мужественности – один из основных элементов в национальном образе России
VIII. Избегание неопределенности
Высокий уровень: существование многочисленных формализованных правил, подробных предписаний и инструкций, люди испытывают чувство страха перед неопределенностью культуры Франции, Бельгии, Испании, Португалии, Греции, Японии, Уругвая, Гватемалы, Чили	Низкий уровень: в жизни общества большую роль играют неформальные правила, «неписанные законы», люди в большой степени склонны к риску в нестандартных, незнакомых ситуациях культуры России, Великобритании, Ирландии, Швеции, Дании, Индии, Сингапура, Ямайки
Культура США, скорее всего, по этому признаку занимает промежуточное положение

P.S.: Примечания к схеме-таблице:

1. Картина реального восприятия категории времени на самом деле гораздо более сложная, потому что трудно говорить о восприятии времени в целом представителями отдельных национальных культур в разных видах социальной деятельности человека – в бизнесе, науке, искусстве, религии отношение ко времени внутри одной и той же национальной культуры является разным. Можно считать, что в каждой культуре существуют разные виды времени.

Виды времени представил Э. Холл в книге «The Dance of Life» [25]:

· Биологическое время.

· Персональное время.

· Физическое время.

· Метафизическое время.

· Микровремя.

· Синхронное время.

· Мирское время.

· Божественное (священное время).

· Метавремя.

2. Сравнение национальных культур по перечисленным выше базовым характеристикам (признакам) позволяет заключить, что сопоставляемые культуры по одним характеристикам могут относиться к одному культурному типу, тогда как по другим характеристикам – к разным культурным типам. Во взаимоотношениях представителей данных культур этот факт, с одной стороны, создает условия для их конфликтного столкновения, а, с другой стороны, – для взаимопонимания.

Наличие оппозиций в структуре русской культуры (индивидуализм – коллективизм, маскулинность – феминность), а также ее срединное положение в рейтинговой шкале по степени проявления других базовых характеристик культуры (например, самая высокая степень проявления контекстаульности среди низкоконтекстуальных культур) свидетельствуют о том, что типологически культура России является культурой «промежуточного типа». Скорее всего, именно этот факт стал причиной того, что Сэмюэл Хантингтон в книге «Столкновение цивилизаций» (1996 г.; ранее, в 1993 г. – статья с одноименным названием), выделяя 8 типов цивилизаций, не нашел среди них места не только для русской, но и для славянской цивилизации (Фатющенко В.И. Место русской классики в диалоге цивилизаций // Россия и Запад: диалог культур. Сборник статей 11-й международной конференции 28 – 30 ноября 2005 г. Вып. 13. Ч. I. – М.: Изд-во МГУ, 2006). По всей видимости, ученый исходил не из отрицания значимости и своеобразия славянского культурного типа (и – внутри него – российского), но имел в виду «промежуточность» положения российского типа цивилизации в шкале типологии культур.

3. Практическое значение сравнительного изучения базовых характеристик культур мы видим в следующем: базовые характеристики культур определяют различия в мировоззрения, образе жизни и поведении народов. Понимание этих различий способствует успешности межкультурной коммуникации. Так, Ричард Льюис в книге «Деловые культуры в международном бизнесе. От столкновения к взаимопониманию» выделяет общие качества в мировоззрении и позиции русских и американцев, которые могут быть положены в основу взаимопонимания этих народов:

· универсализм и широта мировидения (эта особенность связана с полиэтничностью государств России и США);

· способность (и потребность; дополнение мое – С.П.) к освоению новых территорий (Сибирь в России);

· понимание своей исторической миссии среди других народов;

· общие симпатии;

· общие антипатии.

Исследователь считает эти качества основой для взаимопонимания русского и американского народов [28: 320]. Таким образом, осмысление базовых категорий культуры способствует достижению эффективности межкультурной коммуникации.

Вопросы для самоконтроля

1. Какие базовые компоненты культуры выдвинул и исследовал Э. Холл?

2. Какие базовые компоненты культуры выдвинул и исследовал Г. Хофстеде?

3. Раскройте содержание каждого базового компонента культуры.

4. Приведите примеры высокой и низкой контекстуальности в культурах.

5. Что свидетельствует о высокой скорости распространения информационных потоков в русской культуре?

6. Самостоятельно найдите и приведите примеры мужских и женских черт в структуре разных национальных культур.

7. Что из ваших наблюдений свидетельствует о доминировании в культуре стран изучаемых языков коллективистских или индивидуалистических черт?

8. В чем проявляются различия во взглядах ученых на степень избегания неопределенности представителями русской культуры?

Тема 8
Национальное своеобразие
культуры

Вместо введения

Простой и закономерный вопрос, который возникает у студентов, изучающих иностранные языки, – почему характеристику любой иноязычной культуры нельзя начинать, не выяснив своеобразия своей собственной культуры. Дело здесь в самих особенностях процесса познания: мы не можем воспринять, интерпретировать и оценить иноязычную культуру иначе, чем через призму восприятия родной культуры. В пользу необходимости ее исследования хочу привести суждение Э. Холла: «Годы исследований убедили меня в том, что гораздо более важной задачей является не понимание чужой культуры, а разгадка своей собственной. Я также убежден в том, что при всем старании можно добиться лишь приблизительного понимания чужой культуры. Конечной же целью такого исследования является осознание того, как работает наша собственная система» [6: 270]. Эта конечная цель тем более очевидна, что «культура скрывает гораздо больше, чем раскрывает. Странным образом то, что ей удается скрыть, она наиболее эффективным образом прячет от самих носителей этой культуры» [6: 269–270].

8.1. Национальная культура как системное целое

Подход к исследованию национальной культуры как целостной системы, все элементы которой диалектически взаимосвязаны между собой, был заложен в трудах крупнейшего российского литературоведа и культуролога болгарского происхождения Георгия Дмитриевича Гачева. Основной корпус идей в рамках этого системного подхода разрабатывался с середины 60-х гг. ХХ в., но публикации статей, посвященных проблематике своеобразия разных национальных культур, осуществлялись со второй половины 80-х гг. и были объединены в большую и неоднократно переиздаваемую монографию (с внесением уточнений и дополнений) под названием «Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира» (последнее издание: М.: Академический проект, 2007. – 511 с.).

К числу методологических установок, определивших основу концептуального взгляда ученого на проблему национального своеобразия культур, относятся следующие:

· Каждая национальная культура в оркестре мировой культуры дорога всем другим как своим уникальным «тембром» (неповторимостью), так и гармонией с ними [29: 9].

· Каждый народ видит единое (интернациональное) устроение бытия в особой проекции, которую можно назвать «национальным образом мира». Последний представляет собой «вариант инварианта» (единой мировой цивилизации, единого исторического процесса) [там же]. Национальный образ мира как вариант означает, что каждый народ видит всю Вселенную, ее материальные и духовные явления в особом «повороте», имеет свой центр видения, свою национальную логику. (Даже немецкая классическая философия, претендующая на универсальность объяснения мира, локальна и носит отпечаток германского образа мира).

· Всякая национальная целостность представляет собой единство национальной природы (Космоса), склада психики данного народа (Психеи) и особенностей его национального мышления или логики (Логоса). Это единство ученый именует Космо-Психо-Логосом.

· Национальная Культура находится в постоянном диалоге с Природой: их связывают не только отношения тождества, но и дополнительности. Последнее означает, что общественная жизнь и история каждого конкретного народа восполняют то, что не даровано стране от природы.

· Национальное (как сам этнос, так и его язык) подвержено социальным, классовым разделениям (дифференциациям), растяжениям и расколам (эти расколы проявляются в наличии как минимум двух культур в каждой национальной культуре).

· Однако анализ внутрикультурных расколов, дифференциации – это проблема дальнейшего исследования, «высшего пилотажа»; сначала же важно определить, что может быть раскалываемо, то есть составить общий портрет национальной культуры, сформировать ее целостный образ.

· Целостный образ национальной культуры отражается на самых разных ее уровнях – в пантеонах богов, в космогонических построениях (представлениях об устройстве Вселенной и Мира), в наборе основных архетипов-символов в искусстве и литературе. Целостный образ национальной культуры сказывается в каждом ее элементе: в позах, в жестах, обозначающих «да» и «нет», в музыке, в изображении времен года в поэзии и т.д. Отчасти поэтому уровни и элементы национальной культуры следует изучать не изолированно друг от друга, а во взаимосвязи: они все вместе участвуют в формировании национального образа мира.

· Элементы разных уровней внутри одной национальной культуры (субтильно-духовные явления и грубо материальные вещи) связаны между собой напрямую или опосредованно. (Так, утонченнейшие выкладки и умозрения ученых отражают те же впечатления, полученные от природы, климата, национального языка, пищи, которые получили простолюдины из этого народа и которые залегли в подсознание представителей данного народа в форме интуиций [там же: 439]).

· Связи между разноуровневыми элементами культуры могут лежать на поверхности, то есть быть очевидными, но могут быть неочевидными, неуловимыми. Поэтому самая трудная задача, которую необходимо осуществить, хотя часто не удается это сделать, – «уловить ясные отличия национальных культур» и, тем более, выразить их в словах и терминах [там же: 11].

Примеры-иллюстрации взаимосвязи и единства элементов национальной культуры (на основе переработки и развития идей Г.Д. Гачева).

1. В разных сферах жизнедеятельности британцев находят отражение одни и те же черты национальной ментальности. К примеру, отсутствие страха перед противоречиями проявляется и в философии, и в художественной литературе, и в науке. Так, законы Ньютона вполне уживаются и с материалистическими, и с идеалистическими концепциями, что невозможно для представителей континентального мышления, для которых всегда необходим однозначный выбор (по формуле «Или – Или»). В художественной литературе именно англоязычное словесное творчество дало миру знаменитых парадоксалистов (парадокс не боится противоречия, поскольку построен на нем) – Рассела, Уайльда, Шоу.

2. Доминирование в качестве важнейшей социальной ценности деятельностного подхода к оценке всех явлений мира. Остров британцев – корабль «самосделанных людей». Англичанин во всем уважает и признает «делание» – ургийное начало, «космос ургии», а не рожденность природой, то есть «космос гонии». Отсюда стремление все уметь создать искусственно, в дополнение к творениям Природы (включая самого себя, стремление уравниться с бытием не только в веществе, но в воле и энергии). И потому в эпоху нового времени именно Британия стала страной механики и техники. Не потому ли и в литературе именно Великобритания стала страной всемирно знаменитой драматургии, что действие ни в каком из родов литературы не играет столь важную роль, как в драматургии? Деятельностное начало порождает динамику, страсть и энергию выражения (сравним действие драм Шекспира с «малодвижными и резонирующими» драмами французского классицизма или драмами для чтения Гете и Шиллера). Характерно, что в языке Ньютона кипит тот же «раджас» – страсть и воля, что и в языке Шекспира. Эта особенность очень ярко проявилась в процессе перевода трудов ученого с латыни на современные языки, в частности, на русский (переводчик – А.Н. Крылов): Ньютон употребляет глаголы perseverare (упорно пребывать) вместо manere (пребывать) при формулировке закона инерции, retrahitur (оттягивается) вместо deviatur (отклоняется), когда говорится о теле, которое под действием силы отклоняется от прямолинейнего пути; про силу говорится, что она вдавливается или втискивается в тело (imprimitur), а не просто прикладывается к телу (applicatur) [29: 446].

Книга Г.Д. Гачева «Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира» в изобилии содержит удивительные примеры взаимосвязи и единства разноуровневых элементов внутри национальных культур британцев (с. 438–447), русских, итальянцев (с. 434 – 438), американцев (с. 448 – 459) и культур многих других народов как целостностей, системных единств. Образцом очень яркого, краткого и информативного описания национально-культурной целостности можно считать очерк, посвященный исследованию польской культуры «Что же мы найдем для Польства?» (с. 464 – 475).

Наблюдения, размышления и догадки ученого помогают постичь внутреннюю логику национальной психологии, характера и образа мыс

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: