Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

ФАРАОН. Заявление.




ФАРАОН

 

Каждое утро Муравьев приходил к «своему особняку», открывал дверь, раскладывал на столе эсеровские брошюры со штампом комитета эсеров, бланки, штампы и печати, чтобы любому вошедшему человеку была видна работа «комитета». Со дня на день ждал он приезда связника от Донского. Вместе с Кандыбиным он обсудил, о чем и как говорить с посланцем Донского, чтобы подготовить поездку «представителя воронежских эсеров» в штаб Антонова.

В соседнюю комнату приходила Цепляева. Она тоже находила себе дело: прибирала, наводила чистоту, следила за библиотекой.

Прошла неделя. В обеденное время Цепляева заглядывала к Муравьеву с надеждой, что он не один. Но Муравьев был в одиночестве, и Цепляева спрашивала, нет ли поручений? Поручений не было, и тогда она отправлялась домой: нужно было накормить дочь и зятя. Муравьев перекусывал где придется: у него не было семьи, и в Воронеже он жил один. Затем они возвращались в «комитет» и сидели в помещении до вечера, никуда не отлучаясь.

Но и вторая неделя прошла впустую. Муравьев стал сомневаться; появились сомнения и у Цепляевой. Однажды она прямо спросила у Муравьева: «А ты посмотрел у него документы? » И хоть Муравьев понимал всю бессмысленность такого шага, все же сам засомневался. «Может быть, действительно нужно было убедиться, кто он такой? »

Когда прошла третья неделя, Муравьев решил поговорить в губчека. Был конец апреля. Зеленые газоны радовали глаз, от распустившихся тополей исходил тонкий аромат. В обеденный час Муравьев позвонил Кандыбину и попросил его принять.

– Не могу я так дальше! – в сердцах воскликнул Муравьев, едва переступив порог кабинета. – Нужно что-то делать, а не выжидать! Да и тот ли это человек, за кого он себя выдавал. Может быть, антоновцев он и не знает, а контрразведки и не нюхал!

– Что ты предлагаешь? – походив по комнате, спросил Кандыбин.

– В Тамбов мне нужно ехать. Вот что! Там все прояснится.

Кандыбин посмотрел на этого белокурого молодого человека: с виду щуплый, а так и лезет в драку. «Но в общем-то он прав», – подумал про себя и сказал:

– Вот что. Через пару дней я дам тебе знать. А сейчас продолжай свою игру. Да будь поосторожней.

Спустя два дня, когда совсем стемнело, в дверь комнаты Муравьева кто-то постучал. Муравьев вышел в коридор. В неясном полумраке он увидел высокого молодого человека. Сразу екнуло сердце: «Связник от Донского! Наконец-то! » Пригласил войти.

Но незнакомец не стал раздеваться, а тихо сказал:

– Вас просит к себе Кандыбин.

На улице было сыро от недавно прошедшего дождя. Воздух, наполненный весенней свежестью, пьянил. Муравьев наслаждался прелестью весеннего вечера, не заводя разговоров.

Идти было недалеко, и вскоре они были на месте. В ярко освещенной комнате с зашторенными окнами сидели Бронислав Смерчинский и Кандыбин. О том, что Смерчинский в курсе затеянной игры, Муравьев знал, но никак не ожидал встретить сто здесь. А Смерчинский, увидев Муравьева, заулыбался и пошел ему навстречу. Кандыбин тоже встал из-за стола, поздоровался за руку.

– Ну, Евдоким Федорович, разрешение из Москвы получено. Теперь будем действовать! – Он наблюдал за реакцией Муравьева. Увидев спокойно-уверенное выражение лица, открытый взгляд, продолжал: – Раздевайся, садись. Надо основательно все обсудить.

Муравьев снял пальто. Разделся и пришедший с ним молодой человек. Он был худощав, как теперь рассмотрел Муравьев, и на нем был такой же френч, как на Кандыбине. Сбоку на ремне висела кобура с пистолетом. Держался он скромно.

– Вы еще не знакомы? – спросил Кандыбин.

– Нет. – Муравьев еще раз посмотрел на молодого человека.

– А я думал, что вы знаете друг друга, – с некоторым удивлением в голосе произнес Кандыбин. – Ведь это – Чеслав Тузинкевич, зять Марии Федоровны Цепляевой.

– Я бывал частым гостем Марии Федоровны и ни разу вас не видел, – произнес он с удивлением.

– По-видимому, вы заходили тогда, когда я был на службе, – Тузинкевич приветливо улыбался. – А на службе я нахожусь день и ночь…

Когда все уселись за стол, Кандыбин перешел к делу:

– Евдоким Федорович, когда ты можешь выехать в Тамбов к Федорову, а оттуда, если удастся, к антоновцам?

– Меня ничто не связывает, – сказал он после недолгого размышления. – Семьи у меня нет. Я готов выехать тогда, когда это потребуется…

– Чеслав Тузинкевич и Бронислав Смерчинский поедут вместе с тобой, Евдоким Федорович, – продолжал Кандыбин. – Смерчинского Донской знает, поэтому представлять его не потребуется. Что касается Тузинкевича, то отрекомендуете его как активного эсера, выделенного вам в помощь. Они будут выступать в роли связников. Тузинкевич отправится с тобой в антоновскую армию, если это удастся, а Бронислав будет все время в Тамбове. Тебе как представителю ЦК левых эсеров, нужны будут помощники. Я думаю, что это логично и ни у кого не может вызвать сомнений, – подвел итоги Кандыбин. – Как считаешь?

– Вы правы.

– Теперь второй вопрос: вам всем нужны документы. Донской Донским, а если вы его не встретите?.. Самыми надежными документами для вас в этих условиях могут быть удостоверения эсеровской партии. Евдоким Федорович, сможешь обеспечить изготовление таких документов?

– Смогу, – без запинки ответил Муравьев.

– Как скоро?

– Если нужно, то завтра днем они будут готовы. На какие фамилии их выписать?

– Вопрос законный, – после недолгого раздумья сказал Кандыбин. – Ты, Федорович, – голова! Под своими настоящими фамилиями ехать вам действительно не следует. Антоновцы удивятся, что вы не побоялись…

Они еще долго обсуждали детали «миссии». Решили, что Муравьев будет выступать под псевдонимом «Петрович», для Тузинкевича будут изготовлены документы на фамилию Михаила Андреева, а Смерчинский будет жить в Тамбове по своим настоящим документам. Все понимали, что операция сложная и опасная, и отдавали себе отчет в том, что их ждет в случае неудачи.

– С Федоровым попробуйте договориться о его поездке в Москву, Убедите в необходимости встретиться с кем-либо из членов ЦК партии эсеров. Договоритесь о месте, времени встречи и сообщите через Смерчинского. Понятно?

– Понятно.

– То же самое с Донским. Но с ним следует говорить только об эсеровской организации. Место встречи – у входа в Сокольники. Договоритесь о пароле… Все это я говорю на тот случай, если все пойдет удачно. Но главная ваша задача – это главари: Антонов, Ишин, Матюхин, Эктов.

Наступила глубокая ночь. Прощаясь, Кандыбин сказал:

– Билетами и деньгами займется Чеслав. Твоя задача, Евдоким Федорович, подготовить документы и эсеровские материалы. После майских праздников вы должны быть в пути. Слишком затянулась наша операция! Желаю удачи!

 

В Тамбов приехали днем. Порядком устали. Все находились в напряженно-ожидающем состоянии, поэтому почти не разговаривали.

Если Федоров получил указания от Донского, то он должен будет устроить Муравьева и Тузинкевича на ночлег, накормить и обеспечить дальнейший путь. А Бронислав Смерчинский остановится у своего родственника Попова. В этом случае они не смогут сделать и шага в сторону Тамбовской губчека.

Если же все окажется липой, то, как договорились, Тузинкевич отправится в ЧК и там согласует дальнейшие шаги.

«И все же не зря Донской дал пароль! – в десятый раз обнадеживал себя Муравьев. – Не может быть, чтобы он придумал все с ходу». Он прекрасно запомнил слова пароля и независимо ни от чего скажет их Федорову.

Муравьева обнадеживал еще и тот факт, что Федоров действительно существует и Донской дал его правильный адрес. Тамбовские чекисты это проверили.

И вот они идут по тихим улицам Тамбова. Потеплело, но моросит дождь. Совсем недавно раскрылись почки на деревьях, набухают бутоны сирени, и стоит в воздухе пьянящий запах весны.

Тузинкевич шагал быстро и вел своих спутников уверенно, лишь время от времени посматривая на фонари у домов с названием улиц. Вот и Флотская. На этой улице живет Федоров. Нужный дом, вероятно, через два квартала.

Тузинкевич остановился, посмотрел на Муравьева:

– Как пойдем дальше? – спросил он.

Все понимали, что настает самая ответственная минута.

– Расстанемся на углу, – ответил Муравьев. – Будете ждать меня там. Пошли.

Вот и нужный дом. Двухэтажный, бревенчатый, он смотрит темными глазницами окон.

– Ну, Евдоким Федорович, ни пуха ни пера! – Смерчинский остановился. – Мы будем ждать тебя здесь, как договорились. Если что, зови на помощь.

– Спасибо. В любом случае я дам знать. Ну, не поминайте лихом…

Муравьев пожал им руки и уверенно зашагал к дому… Открыл калитку и вошел во двор. Поднялся на крыльцо и постучал три раза. Подождал две секунды и постучал снова. Так было условлено. Тихо. Никаких признаков жизни. В доме не торопятся. Ни звука ни шороха… Муравьев терпеливо ждет. Наконец кто-то зашаркал в прихожей и послышался женский голос:

– Кто там?

– Мне бы хотелось повидать господина Федорова, я привез для него посылку, – Муравьев произнес слова, которым научил его Донской.

Продолжительное молчание. Потом задвигались запоры, отворилась тяжелая дверь и пожилая женщина впустила его внутрь.

– Войдите.

Муравьев переступил порог дома и оказался в большой полутемной прихожей. Женщина предложила снять пальто и пригласила пройти в комнату. И Муравьев не сразу увидел мужчину, который внимательно его рассматривал.

– Чем могу служить?

Пожилой господин с подстриженной бородкой пошел ему навстречу. Ростом он был выше Муравьева и значительно старше. На располневшей фигуре складно сидел костюм из чесучи. Подойдя почти вплотную, он снова тихо спросил:

– Что вам угодно? – чувствовалось, что он умышленно говорит тихо. «По-видимому, хозяин привык к подобным визитам», – мелькнуло в голове.

– Здесь продается картина Саврасова? – Эти слова пароля Муравьев твердил тысячу раз.

Муравьев пытливо смотрел на хозяина дома и напряженна ждал ответа. Мужчина не торопился. Еще раз внимательно оглядел Муравьева, о чем-то подумал, потом так же тихо сказал:

– Картину Саврасова я продал три дня тому назад.

Муравьев облегченно вздохнул. Хозяин стоял, ожидая дальнейших объяснений, и гость сказал:

– Моя фамилия Муравьев. Ваш адрес дал мне Донской.

Теперь мужчина доверчиво улыбнулся. Протянул руку с длинными холеными пальцами.

– Проходите, садитесь, – предложил Федоров.

Муравьев сразу вспомнил о своих товарищах, которые ожидали его на улице и так же волновались, как он. Поэтому сказал:

– Я не один. Вместе со мной два человека, которых я взял для связи. Если разрешите, я их позову.

Федоров понимающе кивнул.

Муравьев снова оделся и вышел на улицу. Тузинкевич издали увидел его, но с места не стронулся. И только когда Муравьев подошел вплотную, тихо спросил:

– Как?

– Все нормально. Принял, как полагается. Идемте все. Вы, Чеслав, будете находиться при мне, а вы, Бронислав, постарайтесь занять хозяйку дома.

Когда Муравьев и его спутники возвратились в дом, стол был накрыт для обеда. Федоров познакомил их со своей женой и пригласил к столу. Жил он в достатке, и обед был сытным. За столом вели самые общие разговоры: Федоров расспрашивал, как доехали, какая обстановка в Воронеже. Муравьев интересовался Тамбовом, условиями жизни населения.

После чая Брониславу Смерчинскому удалось увлечь разговором уже немолодую жену Федорова, и они ушли в другую комнату, откуда время от времени раздавался смех.

Муравьев и Федоров остались сидеть рядом за столом, а Тузинкевич сел на диван и стал рассматривать какой-то журнал.

– Господин Донской рассказывал мне, – Федоров перешел к серьезному разговору, – что у него остались хорошие воспоминания от визита в Воронеж. Мы надеемся, что с вашей помощью удастся установить нужные связи и в Москве. – Федоров, улыбаясь, смотрел на Муравьева.

– Господин Донской мне тоже понравился. С ним можно иметь дело. Главное сейчас, – продолжал Муравьев, – объединить все силы для борьбы с большевиками. – Он посмотрел на Федорова, чтобы угадать его реакцию. Тот одобрительно кивнул головой. – Что касается будущего России, то об этом можно договориться потом.

– Вы говорите от себя или у вас имеются инструкции? – спросил осторожный хозяин.

– Я поддерживаю постоянную связь с Москвой. Это, видимо, вам известно. Приехал к вам затем, чтобы выработать совместную политическую платформу между левыми социалистами-революционерами, конституционными демократами и армией Антонова. Должен вам пояснить, что у эсеров имеется несколько течений. Но сейчас левые эсеры, которых я представляю, объединились с правыми для совместной борьбы.

– Видите ли, – Федоров говорил все так же осторожно. – Я – бывший рядовой член партии кадетов и не имею никаких полномочий для переговоров о выработке согласительной платформы. Вопрос этот весьма сложный и важный, и решить его могут только комитеты партии на высоком уровне, но не рядовые члены.

Последнее заявление насторожило Муравьева. Прием получался довольно холодный. Действует ли Федоров от себя лично или получил такие инструкции? Путь дальше, к антоновцам, будет закрыт, если не удастся договориться здесь по принципиальным вопросам! Федоров просто не окажет содействия, а без него туда не попадешь. По-видимому, нужны более веские аргументы.

– Мне известно, что руководство нашей партии ведет за границей переговоры с членами ЦК партии кадетов, – нашелся Муравьев. – Больше того, недавно в Москву приезжали представители вашей партии и генерала Деникина. Состоялись важные переговоры. Это я говорю лично вам, по секрету. Надеюсь, я могу доверить вам эту тайну?!

– Ну-у! – Федоров так и подался вперед, услышав о Деникине. Заулыбался. – Дай-то бог! – Он стал весь светиться.

– Я не знаю подробностей переговоров, но мне точно известно, что они будут продолжены, – закончил Муравьев.

Федоров задумался. Сообщение гостя его заинтересовало. «О чем он думает? » – Муравьев терпеливо ждал.

– Не смог бы я принять участие в переговорах с представителем генерала Деникина? – неожиданно спросил Федоров. – Могли бы вы это организовать?

– Вы действительно хотели бы участвовать в таких переговорах? – удивился Муравьев. – И имеете возможность поехать в Москву?

– Несомненно. Это, конечно, трудно. Но у меня сохранились кое-какие связи в Москве…

– Хорошо, – решительным тоном сказал Муравьев. – Здесь, в Тамбове, останется мой помощник, – Муравьев кивнул в сторону другой комнаты. – Я поручу Смерчинскому связаться с Москвой и все организовать. Вас это устроит?

– Вполне. Я и сам собирался в Москву, меня просил съездить туда еще и Донской. Решено – я еду!

– Теперь второй вопрос. Как я могу попасть к Антонову? Донской мне сказал, что вы можете оказать в этом помощь.

– Завтра же я все устрою. Это несложно. – Федоров стал разговаривать с Муравьевым, как с равным. – Я сведу вас с одним человеком, который организует поездку.

 

Поезд из Тамбова прибыл в 11 часов 25 минут, с опозданием на 10 минут. Федоров Дмитрий Федорович, в дальнейшем Фараон, вышел из спального вагона последним. Огляделся по сторонам и направился к выходу из вокзала. В руках у него был коричневый кожаный чемодан средних размеров.

Приметы: рост выше среднего, лет 50–52, волосы русые. Небольшая аккуратно подстриженная бородка. Небольшие усики. Одет в темно-серый костюм в полоску. На ногах черные полуботинки. Особых примет нет.

Фараон вышел на вокзальную площадь, нанял извозчика и приехал в Газетный переулок, где проживает его сестра. Пробыл там два часа, вышел без чемодана. Пришел на Тверскую, шел медленно, рассматривая витрины магазинов.

Пришел в Коммунхоз, поднялся на второй этаж в общий отдел, где встретился с Тимофеевым А. Я.

Тимофеев Александр Яковлевич, 56 лет, бывший присяжный поверенный, одинокий. Ранее состоял в партии кадетов.

В Коммунхозе Федоров пробыл недолго. Вышел, нанял извозчика, приехал снова в Газетный переулок, к сестре, откуда до вечера не выходил.

Поздно вечером вышел из квартиры сестры. Остановился у ворот дома и стал внимательно наблюдать за прохожими. Медленно пошел по переулку. Увидел извозчика, быстро остановил, сел и велел гнать. Кружным путем приехал к Никитским воротам. Сошел с пролетки, огляделся. Подошел к Гранатному переулку, остановился и затем зашел в дом № 9, квартира 16, где проживает Тимофеев А. Я.

Когда Федоров вечером зашел домой к Тимофееву, тот сразу стал выговаривать:

– Что же это вы, Дмитрий Федорович?! От вас-то я этого никогда не ожидал. Явиться прямо на службу! Сотрудники, с которыми я работаю, вас видели и заприметили. Разве так можно!

– Александр Яковлевич, прошу прощения, но другого выхода у меня не было. Свой домашний адрес вы мне не сообщили, а дела не терпят отлагательств, – пытался оправдаться Федоров.

Немного успокоившись, Тимофеев предложил, указав на стул:

– Присядьте. Зачем я вам срочно понадобился?

Федоров поднял голову, тяжело вздохнул и тихо, полушепотом, спросил:

– Александр Яковлевич, вы знаете о событиях в Тамбовской губернии?

– Знаю.

– Там бунт. Туда сбежалось много кулаков, недовольных политикой большевиков.

– Ну и что же?

– Движение все разрастается, но оно принимает чисто бандитские, а не политические формы. Это движение необходимо направить в правильное политическое русло, необходимо оздоровить его идейно. Вы понимаете, придать идейную направленность. – Федоров все более возбуждался.

– Что мы сейчас можем? У нас нет никаких сил и связей… Какое принять участие? Какую придать идейность? – Тимофеев продолжал держаться осторожно.

– Об этом я и приехал просить вас, Александр Яковлевич. Вы занимали руководящее положение в партии кадетов. У вас остались связи… А вы спрашиваете, что делать! Вы мне не доверяете?

– Ну, что вы, батенька! Вас-то я знаю давно. – Тимофеев стал говорить более доброжелательно. – Вам я могу сказать: кое с кем встречаюсь. Иногда вижу Николая Михайловича Кишкина, Вы его должны знать. Это член ЦК нашей партии и бывший член Временного правительства. Могу при случае рассказать ему, но не знаю, что из этого получится.

– Движение, которым руководит Антонов, очень многообещающее. Там – реальные силы. Но у них нет оружия, вернее мало. Во что бы то ни стало нужно получить оружие. Это движение нужно прибрать к рукам, – с горячностью в голосе повторил Федоров, – ну, хотя бы путем объединения кадетско-эсеровских сил для придания идейной направленности. Я и прибыл к вам с той целью, чтобы убедить ЦК партии кадетов в необходимости установить контакт с ЦК левых эсеров и выработать согласительную платформу по совместной вооруженной борьбе с большевиками. Если мы упустим, история нам не простит.

Тимофеев задумался. Потом покачал головой и сказал:

– Мне думается, что никаких результатов здесь, в России, добиться не удастся. Нужно ехать за границу… И все же, я поговорю с Кишкиным. Это я вам обещаю… Я постараюсь выяснить у него местонахождение ЦК партии кадетов. Зайдите ко мне послезавтра.

Федоров покинул квартиру Тимофеева с уверенностью, что ему удалось склонить этого политикана на свою сторону. «У него-то связи остались. И дело пойдет на лад». Потом стал размышлять о том, что ему предстоит завтра. Завтра должна состояться важная встреча. С представителем генерала Деникина. Увидятся они в десять тридцать вечера, когда начнет смеркаться. Все развивается по плану…

 

Самсонов стал с утра готовиться к этой встрече. Хоть это был человек с крепкими нервами, ему было все же не по себе. Дерибас, который то и дело заходил к Самсонову, чтобы информировать его о ходе наблюдения за Федоровым, заметил это сразу.

– Что мне одеть? В каком виде может появиться в Москве деникинский офицер? Как ты считаешь, Терентий Дмитриевич? – спросил Самсонов, и уже в этом вопросе Дерибас почувствовал его волнение. Да он и сам волновался не меньше…

– Прежде всего, ясно, что не в офицерской форме! – пошутил Дерибас. – Я думаю, что в костюме, недорогом, чтобы не выделяться из общей среды, но хорошо сшитом.

– Так. А головной убор? Ботинки?

– Мне кажется, что лучше надеть кепку. Большинство москвичей ходит сейчас в кепках.

Самсонов подошел к раскрытому окну. Постоял.

– Как сегодня тепло на улице. Настоящее лето, – задумчиво произнес он. – Вот что! Я думаю, что у деникинского офицера будет ранение в голову. В этом случае даже что-нибудь сказанное невпопад будет вполне объяснимо и оправдано. Нужно забинтовать мне голову. А поверх бинтов надену кепку, чтобы повязка не особенно бросалась в глаза.

– Верно.

И вот наступил вечер. К двадцати часам все были наготове: и Самсонов, и Дерибас, и сотрудники группы. В двадцать один час Самсонов вышел из здания ВЧК и сразу слился с толпой прохожих. На нем был темно-синий костюм, светлая сорочка с галстуком, черные полуботинки. Из-под кепки выглядывали белые бинты. Шел не спеша, так как в запасе было еще полтора часа.

На Лубянской площади Самсонов взял пролетку и велел ехать на Кудринскую площадь, где была назначена встреча с Федоровым.

К месту встречи Самсонов прибыл на пять минут раньше. Посмотрел на часы, расплатился с извозчиком, прошелся немного по улице. Точно в назначенное время он вошел в аптеку. У прилавка, несколько в стороне, стоял пожилой господин с тросточкой в правой руке. Он рассматривал какую-то бумажку, возможно рецепт. Самсонов сразу по приметам опознал Федорова.

– Извините, здесь не продают лекарственную сушеницу? Или ее лучше купить в аптеке на Мясницкой? – Самсонов четко произнес слова пароля и смотрел на Федорова.

– Какое совпадение. Я вот тоже имею рецепт на сушеницу, – Федоров потряс бумажкой. Натянуто улыбнулся.

– Может быть, прогуляемся, – предложил Самсонов.

– Как вам угодно.

На улице Самсонов, взяв Федорова под руку, спросил:

– Вы не возражаете? Так будет лучше… Мне передали, что вы хотите меня видеть. Чем могу быть полезен?

– Простите, как вас называть? – спросил Федоров.

– Зовите меня Завидовым. А вас?

– Меня – Горским.

– Вы хотели обсудить со мной какие-то актуальные вопросы, – осторожно продолжал Самсонов.

– Видите ли, речь идет о некоторых аспектах политической ситуации в России. Не могли бы вы поделиться со мной сведениями об имеющихся на этот счет возможностях?

– Я доверяю тем людям, которые уговорили меня на эту встречу. – Они на минуту остановились, Самсонов огляделся по сторонам, как бы проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, и продолжал: – У нас имеется крепко сколоченная организация с филиалами в ряде городов…

– Есть филиал и в Тамбове? Извините, что я перебил вас, – не удержался Федоров – Горский.

– Нет, в Тамбове пока мы еще не создали… У нас есть оружие, несколько складов.

– И много? – опять перебил Федоров.

– Оружия достаточно. Во главе нашего дела стоит «руководящий штаб», которому я должен буду доложить и о сегодняшней встрече с вами.

– Речь идет об объединении всех «антибольшевистских сил» для совместной борьбы с Советами. – Федоров заговорил откровенно. – Я связан с армией Антонова, являюсь членом ее «оперативного штаба», нам требуется оружие. Много оружия.

Прогуливаясь по улицам, они проговорили около двух часов. Расставаясь, договорились о встрече через день.

Распрощавшись с Федоровым, Самсонов пришел в ВЧК. Доложил Дзержинскому.

– Эта птица поважнее, чем мы предполагали, – сказал Феликс Эдмундович, внимательно выслушав. – Его нельзя выпускать из виду ни на минуту.

Дерибас дожидался возвращения Самсонова и договорился с ним о программе действий на следующий день.

В середине следующего дня Дерибас позвонил начальнику группы:

– Как дела?

– Все нормально. Известный вам человек посетил сестру своей жены на Смоленском бульваре. Потом побывал в Манеже. Там он ни с кем не встречался, смотрел на лошадей. Сейчас направляется в сторону Лубянки…

Спустя два часа Дерибасу доложили:

– Терентий Дмитриевич, Фараон посетил Внешторг. Был в кабинете у Гольдштейна. Того на месте не оказалось, и тогда Фараон в столе личного состава узнал его домашний адрес.

А в семь часов вечера начальник группы взволнованным голосом доложил:

– Терентий Дмитриевич, с Фараоном творится что-то непонятное. Посетив квартиру Гольдштейна, он вдруг усиленно стал оглядываться. Часто осматривал всех, кто шел за ним. Заходил в проходные дворы и выжидал, кто пойдет следом. Потом взял пролетку, приехал на вокзал и купил билет на поезд, отправляющийся сегодня вечером в Тамбов.

Дерибаса это сообщение не на шутку встревожило. Он тут же зашел к Самсонову. Последний еще не ходил обедать, внимательно выслушал Дерибаса и спросил:

– Что ты предлагаешь?

– Арестовать, и немедленно.

– Ну, ну, не паникуй, – сказал Самсонов. – Арестовать успеем.

– Если он заметил слежку, то сумеет от нее и удрать, – настаивал Дерибас. – А что будет, если Федоров проберется к антоновцам? В Тамбов пускать его нельзя. Ведь там, у антоновцев, Муравьев, Тузинкевич и Смерчинский. Федоров может их погубить.

Походив по кабинету, подумав, Самсонов сказал:

– Я доложу Феликсу Эдмундовичу. Если будет решено арестовать, то допрашивать Федорова будешь ты. Тебе приходилось вести следствие?

– Нет. За исключением того, что меня самого неоднократно допрашивали жандармы, – пошутил Дерибас. – Но постараюсь справиться.

В тот же день, поздним вечером, Федоров был арестован.

Спустя два часа его привели на допрос к Дерибасу. Как только он вошел в кабинет, резким голосом спросил:

– На каком основании?

– Садитесь, гражданин Федоров, – не отвечая на вопрос, спокойно сказал Дерибас и указал рукой на стул. Это спокойное обращение, тишина в кабинете повлияли на арестованного, и он стал сдержаннее.

– На основании ордера, который был вам предъявлен, – только теперь ответил Дерибас.

– В чем меня обвиняют?

– До этого мы дойдем. В свое время, как полагается по закону, вам будет предъявлено обвинение. А сейчас ответьте, пожалуйста, мне на вопросы анкеты: фамилия, имя, отчество, год рождения, место работы, адрес проживания, социальное происхождение, – заполнив анкету, он положил ручку на стол и спросил: – Вы зачем приехали в Москву?

– В командировку, – не моргнув глазом ответил Федоров. – В моих документах это указано.

Времени на то, чтобы вести длительные дискуссии с арестованным и изобличать его шаг за шагом, не было, и Дерибас повел разговор более решительно:

– Вы связаны с антоновской бандой. Это установлено точно. Расскажите, когда и где вы установили эту связь?

Федоров побледнел. И все же он решил не сдаваться.

– Ни с какой бандой я не связан. Я советский служащий и приехал в Москву для выполнения служебного задания. Это подтверждается документами.

– Ну, что ж, не хотите говорить? Будем вас изобличать. Надеюсь вы, как юрист, понимаете, что это значит. Сейчас я отправлю вас в камеру, и вы еще подумайте.

Было два часа ночи, когда Дерибас зашел к Самсонову. Начинался рассвет.

– Придется тебе, Тимофей Петрович, опять переодеваться и завтра выступать в роли деникинца. Нужно изобличать Федорова. Добровольно рассказывать он не хочет.

– Этого и следовало ожидать.

На следующий день Федорова снова вызвали на допрос.

– Может быть, одумались и сами будете рассказывать? – спросил Дерибас.

Арестованный, насупившись, смотрел куда-то в сторону.

– Мне нечего рассказывать.

Дерибас позвонил по телефону:

– Введите арестованного Завидова.

Федоров вздрогнул и уставился на дверь.

Через несколько минут два чекиста ввели в кабинет Самсонова. Состоялась короткая очная ставка. Уже через несколько минут Федоров заявил:

– Хорошо. Я расскажу все. Но прошу, чтобы мои показания учли на суде.

– Напишите заявление. Я передам его в суд, – сухо ответил Дерибас. Дал ему бумагу и ручку.

Пока Федоров писал заявление, Дерибас знакомился с другими материалами. Потом прочитал написанное:

 

 

Заявление.

Если будет постановление меня расстрелять, то я заранее примиряюсь с этим постановлением.

Но если принять во внимание мое чистосердечное признание, то я по справедливости подлежу оправданию.

В случае оправдания я не желаю возвращаться в Тамбов, а прошу оставить меня или в Москве или дать возможность переезда в Вятку или какой-либо другой город, по усмотрению ВЧК. Конечно, от дальнейшей политической деятельности, после неудачно произведенного опыта, я отказываюсь.

Для того же, чтобы моя жена, Н. И. Федорова, имела возможность с вещами сменить местожительство, прошу дать ей возможность получить в Тамбове, до места назначения, вагона-теплушки, если возможно, бесплатно…

Д. Федоров.

 

Дерибас прочитал заявление, и его охватил гнев. «Зверства антоновских бандитов, сотни замученных большевиков и советских активистов, подготовка правительственного переворота – все это для него только неудачно произведенный опыт! К тому же ему еще нужна теплушка для перевоза личных вещей, в то время как не хватает транспорта для подвоза продуктов и люди голодают! » Дерибас тяжело вздохнул, положил заявление в папку и спросил:

– С чего начнем?

– С чего хотите. Могу ответить на те вопросы, что вы задали мне вчера.

– Отвечайте.

– В Москву я приехал для установления контакта с членами партии кадетов, Тимофеевым и Кишкиным.

– Кто такой Тимофеев?

– Тимофеев Александр Яковлевич, бывший присяжный поверенный, член партии кадетов с 1905 года. Некоторое время был председателем Тамбовского губернского комитета этой партии. Избирался членом Государственной думы. С ним я обсуждал вопросы борьбы с большевиками. С бывшим членом ЦК партии кадетов Кишкиным установить связь я не успел…

– Кто такой Гольдштейн?

– Я случайно узнал, что в Москве, во Внешторге, занимает большой пост некто Гольдштейн. Я предположил, что это бывший присяжный поверенный из Саратова, мой очень хороший знакомый. Подумал, что с его помощью смогу получить командировку за границу для себя и двух представителей армии Антонова.

На службе я Гольдштейна не застал, узнал его домашний адрес и приехал на квартиру. Из переговоров с женой я узнал, что ее муж – бывший профессор и никогда в Саратове не был. Жена встретила меня настороженно, я вынужден был назвать свою фамилию. А когда я вышел из этого дома, то мне показалось, что за мной следят. На всякий случай я решил купить билет до Тамбова. Вскоре я был задержан.

– А ваши документы. Они подлинные?

– Документы подлинные. Их изготовил по моему указанию мой подчиненный, Таубе.

– Расскажите подробно о Таубе.

– Таубе Владимир Васильевич, дворянин, бывший подполковник, заведует конторой Автогужа в Тамбове. Так же, как и я, недоволен политикой Советской власти.

– Зачем вы привезли деньги?

– Отобранные у меня при обыске два миллиона рублей принадлежат Донскому Н. Я., который просил провезти их в Москву для него. Послезавтра я должен был вручить их ему, мы так условились.

– Теперь расскажите о ваших связях с антоновцами.

– Примерно четыре месяца тому назад ко мне на квартиру в Тамбове явился Николай Яковлевич Донской, который знал меня раньше, до революции, по Шацкому уезду. Донской заявил, что является членом штаба Антонова и что цель его прихода – установление духовной связи штаба Антонова с Тамбовом.

Дальше на допросах Федоров рассказал, что по заданию антоновцев он шпионил за частями Красной Армии, расположенными в Тамбовской губернии, собирал сведения о их передвижениях, о складах боеприпасов, о составе и дислокации штаба Тухачевского и передавал эти сведения Донскому. Свои донесения антоновцам он подписывал псевдонимом «Горский».

По заданию Донского он должен был установить связь с левыми эсерами и кадетами.

Что касается антоновской армии и ее замыслов, то Федоров рассказал, что Антонов имеет связь с бандой Попова в Саратовской губернии, с Колесниковым в Воронежской губернии. С бандами на Дону и на Украине связи пока нет.

– В настоящее время движение вне пределов трех тамбовских уездов невозможно из-за отсутствия у антоновцев запасов хлеба, – заявил Федоров. – Разрешение этого вопроса возможно лишь при снятии нового урожая…

Более подробными сведениями о дислокации, численности, вооружении антоновской армии Федоров не располагал, так как находился все время в Тамбове. Этому можно было поверить.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...