 |
Имя Твое неизвестно, а дела ты делал великие
|
|
|
|
ГЛАВАРИ
Муравьев и Тузинкевич переночевали на конспиративной квартире антоновцев в Тамбове, которую приобрел Федоров специально для этих целей. Хозяином квартиры был местный сапожник, который хотя и не был в курсе дела и не знал, для каких целей сдает комнату, но сочувственно относился к этому движению. В разговоры с ним Муравьев не вступал.
Смерчинский сразу поселился в гостинице.
Рано утром следующего дня на квартиру к сапожнику явился мужчина, осторожно постучал в дверь и, когда его спросили, кто нужен, ответил:
– От Федорова я. Степанов. Мне нужен Петрович.
Муравьев пригласил Степанова к себе в комнату.
Это был грузный, крупный человек. Он приветливо поздоровался с Муравьевым и Тузинкевичем и сказал:
– Собирайтесь побыстрей. Пока в городе еще спят, пройдем ко мне, оттуда я переправлю вас дальше.
Чтобы добраться до Степанова, долго шли поросшими травой улицами, глухими переулками. Вышли на самую окраину Тамбова: кругом пустыри, железнодорожные насыпи.
Дом Степанова был похож на большую землянку, глубоко сидел в земле. Но когда вошли внутрь, то Муравьев был удивлен: довольно богатая обстановка, просторная комната, чисто прибранная.
Степанов усадил пришедших на скамью, сказал, что скоро вернется, и вышел из землянки. Отсутствовал он довольно долго. Возвратился, когда уже наступил полдень, вместе с молодым пареньком и сразу спросил:
– Вы верхом-то ездите? Вот Володя привел лошадей.
– Приходилось, – уверенно ответил Муравьев.
– Володя доставит вас куда надо, – с этими словами Степанов повернулся и ушел в другую комнату, показывая, что разговор окончен.
Муравьев, Тузинкевич и Володя вышли на улицу. На привязи у ограды стояли три оседланные лошади. Не мешкая отправились в путь.
|
|
|
Долго ехали по дороге, пролегающей по голым, безлесым местам. Местность выглядела уныло: заброшенные пашни, поросшие сорняками, пыльная дорога.
Солнце припекало, становилось жарко и душно. Стала мучить жажда, а поблизости не было воды. К тому же Володя подгонял лошадей и не намерен был задерживаться…
Муравьев думал только об одном: как встретят антоновцы? По-видимому, о том же думал и Тузинкевич. Говорить с Федоровым хотя и было трудно, но он был один. Да и что он мог сделать в Тамбове. А здесь совершенно другое дело: много опытных бандитов, а они творят, что хотят…
Только когда стало уже совсем темнеть, вдали показался лес.
– Вот и приехали, – сказал Володя, до сих пор не проронивший ни слова. – Пожалуй, утомились?
– И утомились и проголодались, – ответил Муравьев.
– Здесь вас накормят и скажут, как быть дальше.
На опушке леса стояло несколько построек. Среди них выделялся большой бревенчатый дом, крытый железом. «Богатый хозяин, – подумал Муравьев. – Что-то нас ждет? Жестокий допрос или сытный ужин? »
Возле дома Муравьев и Тузинкевич с трудом слезли со своих лошадей. К длительной езде верхом они не привыкли и теперь стояли, пошатываясь. Володя привязал лошадей и повел гостей в дом, окна которого ярко светились в наступившей темноте.
Когда вошли в помещение, то сразу поняли, что там идет какое-то собрание. Подвешенные к потолку большие керосиновые лампы «молния» хорошо освещали просторную комнату. За несколькими столами, составленными вместе, сидело много крестьян, одетых в полувоенную форму. Все повернули головы в сторону вошедших.
Муравьев был ослеплен светом, прищурил глаза в надежде что-нибудь рассмотреть. Неожиданно услышал знакомый голос:
– Проходите к нам. Вот замечательно, что вы приехали. Как это здорово! – Навстречу им бросился высокий молодой человек. «Да ведь это Донской! » – Муравьев искренне обрадовался встрече.
|
|
|
Тепло поздоровавшись с прибывшими, Донской громко объявил:
– Вот он, тот самый мой большой друг, председатель Воронежского комитета эсеров, о котором я вам рассказывал, – он взял Муравьева под руку и повел к столу.
Муравьев улыбнулся из последних сил, остановил Донского и тихо сказал:
– Подымай выше! Я теперь не только председатель воронежской организации, но член Центрального комитета.
– Как так?
– Помнишь, когда ты был в Воронеже, к нам приезжали два члена ЦК?
– Помню.
– Они известили меня, что будет съезд. Я должен быть не просто участником съезда, а содокладчиком по вопросу о политическом моменте.
– Да, да. Припоминаю…
Присутствовавшие с интересом прислушивались к разговору.
– Так вот, съезд состоялся, и меня выбрали в состав Центрального комитета. И совсем тихо, чтобы не слышали окружающие, Муравьев добавил: – Сейчас я прибыл к вам под фамилией Петрович. Называй меня, пожалуйста, Петровичем. Сам понимаешь, для чего это нужно…
– Понимаю, – радостно рассмеялся Донской. – Ну и молодец же ты, Петрович. – И громко объявил: – У нас теперь свой член ЦК. Видите, как крепко наше дело! – И предложил: – Скажи несколько слов, Петрович.
Муравьеву ничего другого не оставалось, как выступить с информацией о политическом моменте. Преодолевая усталость, он рассказал о состоянии экономики России и о работе партии левых эсеров.
Когда он закончил, кто-то крикнул:
– Пора от разговоров перейти к делу. Помогите достать нам оружие…
Муравьев снова поднялся, оглядел присутствующих и спокойно сказал:
– Я затем и приехал к вам в армию, чтобы помочь. Но, прежде чем принять меры, я должен разобраться в обстановке. Наша партия социалистов-революционеров знает о ваших нуждах и послала меня к вам, чтобы на месте выяснить, в чем вы нуждаетесь, какое требуется вооружение и сколько. Скажу вам по секрету, – Муравьев посмотрел на Донского. Тот согласно кивнул головой. – Предварительно мы уже согласовали вопрос о выделении вашей армии оружия, которое нужно получить в Воронеже и в Туле. О деталях мы договоримся с вашим командованием.
Не успел Муравьев сесть на свое место, как в комнате раздалось громкое «ура-а».
|
|
|
Закончив совещание, гостей повели ужинать.
– Ну, как там, в Москве? Расскажи, пожалуйста, Евдоким Федорович, – попросил Донской, когда они утолили первый голод.
– Что ж, расскажу. – Муравьев отложил вилку в сторону. – В Москве все бурлит. Большевики подложили нам большую свинью, заменив продразверстку продналогом. Это сильно осложнило нашу работу.
– Да, да. Откуда-то проникают эти сведения и в нашу армию, хотя мы и принимаем меры к тому, чтобы этого не допускать. Кое-где уже поговаривают, что нужно прекращать борьбу, идти с повинной. С такими настроениями мы боремся самым решительным образом. Но приток новых сил прекратился. А что еще в Москве?
– Кроме эсеровского съезда, на котором я был, в ближайшее время состоится съезд всех антибольшевистских армий и отрядов. Туда от нас тоже кое-кто поедет.
– Я тоже намерен поехать в ближайшее время в Москву! – воскликнул Донской. – Это задание Антонова. Мог бы я присутствовать на этом антибольшевистском съезде?
– А почему же нет.
– Как это организовать? – Донской был воодушевлен новой идеей.
– Это несложно. Мой связник, Бронислав Смерчинский, живет сейчас в Тамбове… Да, впрочем, ведь ты его знаешь!
– Бронислав? Ну, конечно!
– Поговоришь с ним от моего имени, и он сделает все, что нужно.
Немного подумав, Муравьев продолжал:
– Я пошлю вместе с тобой в Тамбов Михаила. – Муравьев указал кивком головы на сидящего напротив и жадно уплетающего жаркое Тузинкевича, который прибыл в антоновскую армию под псевдонимом Михаил Андреев. – Он должен выполнить некоторые поручения для нашего Воронежского комитета. Михаил и Бронислав договорятся о твоей поездке в Москву и дадут тебе нужные явки. Но Михаил после этого должен возвратиться сюда ко мне, так как он мне будет нужен. Ты можешь организовать его возвращение?
– Я дам указание нашим связным в Тамбове, и они доставят его к тебе обратно. А что ты намерен делать здесь?
– Прежде всего, хотел бы встретиться с Антоновым и членами его штаба. Побывать в частях, посмотреть армию, побеседовать с командным составом армии, чтобы потом я сумел доложить о виденном членам нашего Центрального комитета. А главное, – организовать выборы на «всероссийский повстанческий съезд».
|
|
|
– Завтра же мы поедем с тобой по полкам. Потом я познакомлю тебя с первым заместителем Антонова Иваном Ишиным. Не знаю, удастся ли тебе встретиться с Александром Степановичем, так как он все время в разъездах. Но Иван Егорович Ишин – это тоже фигура! Думаю, что тебе он поправится. Не человек, а гранит!.. Ну, ты ешь, ешь, – любезно угощал Донской.
Спать легли заполночь. Муравьеву и Тузинкевичу отвели небольшую, но чистую комнату, которую сквозь открытое окно наполнял душистый, лесной воздух. Он пьянил. После напряженного дня они сильно устали. Муравьев и Тузинкевич перемигнулись, друг друга поняли, разделись и улеглись в постели.
Разбудили их рано. На траве лежала блестками крупная роса, а из леса тянуло прохладой. Вошел Донской.
– Извини, Евдоким Федорович. Если хотите ехать со мной, то нужно собираться сейчас.
Муравьев протер глаза. Хотелось спать, не прошла еще вчерашняя усталость. Но понял, что нужно согласиться с предложением Донского. «Быть с ним как можно дольше, с ним безопасно, а главное, можно много сделать, используя его расположение».
– Сейчас встаем, – сказал он.
Наскоро позавтракав, они вышла на улицу. Собственно, улицы здесь не было, а была проложена дорога между домом, сараем и подсобными пристройками. По этой дороге Муравьев прошел на лужайку и стал прохаживаться, поджидая Донского и Тузинкевича, которые задержались в доме. Неожиданно к Муравьеву подошел незнакомый человек. Был он тоже невысок, но выглядел крепышом. На нем был костюм городского покроя, а поверх пиджака, на ремне, висел большой, в деревянном чехле «маузер». Незнакомец остановился рядом и, улыбаясь, как Муравьеву показалось, загадочно, произнес:
– Здравствуйте, товарищ Муравьев, а я вас знаю…
У Муравьева сердце сжалось. Человека этого он не помнил. «Неужели что-нибудь знает?! Где виделись? » Ответил:
– Извините. Не помню…
– Да вы могли меня и не знать, – незнакомец держался дружелюбно, улыбка его была, как теперь рассмотрел Муравьев, не загадочной, а немного смущенной. Тревога отступила сразу, и Муравьев протянул руку, чтобы поздороваться. Незнакомец продолжал:
– Я жил в соседнем с вами селе. Лавка у меня там: лопаты, грабли, ведра – в общем, все что нужно крестьянину. Отец-то ваш меня хорошо знает. Морев я. Алексей Морев. Большевики хотят отобрать у меня лавку, вот я и подался к Антонову. Нужно защищать свое добро…
|
|
|
– А-а… Теперь я вспоминаю. Рад, что с вами познакомился.
– Вы обязательно приезжайте к нам в полк. Уж мы-то вас встретим!
– Спасибо. Приедем. А семья-то ваша как?
– Жена и дочь остались там, под Рязанью. Никто не знает, что я здесь.
Из дома вышли Донской и Тузинкевич. Морев вскочил на коня, попрощался и поскакал вдоль опушки леса.
– Земляка встретил, – Муравьев показал на удалявшегося Морева.
– А-а. Хороший парень Алексей, – сказал Донской и заторопил: – Нужно и нам побыстрей. – Он подвел своих спутников к лошадям, привязанным возле дома, и по-хозяйски предложил: – Вот, выбирайте. Чего-чего, а лошадей у нас достаточно. – И опять посетовал: – А вот с оружием – беда…
– Ничего. Оружие будет, – Муравьев сказал твердо. Он взял первую приглянувшуюся ему лошадь, потрогал поводья и вскочил в седло. Группа тронулась в путь.
Ехали часа три по жаре и порядком устали. Наконец прибыли в большое село. Всюду виднелись сожженные дотла дома и хозяйственные постройки.
– Что это? – указав плетью на один из полусгоревших домов, спросил Муравьев ехавшего рядом с ним Донского.
– Это халупы тех, кто был связан или подозревался в связях с большевиками, – ответил Донской. – Одних расстреляли, другие сами убежали. А дома мы сожгли.
В селе их издали. На площади собралось «войско», расквартированное здесь. Муравьева попросили на трибуну. И он снова должен был рассказывать о политическом положении, о целях и задачах партии эсеров.
После выступления Донской познакомил Муравьева с Василием Матюхиным, грузным, солидным человеком, начальником военизированной охраны антоновских войск, братом Ивана Матюхина, командира полка, особенно отличавшегося своими жестокостями.
– Дальше вас будет сопровождать Матюхин, – объявил Донской. – А я должен собираться в Москву. – И, посмотрев на Тузинкевича, спросил: – А как Михаил?
– Миша, тебе придется поехать с Донским, чтобы помочь ему, – сказал Муравьев. – Тебе все понятно?
– Да.
Договорились, где они встретятся, и Муравьев распрощался с Тузинкевичем и Донским.
Вторую неделю ездил Муравьев в сопровождении Василия Матюхина и охранников по селам, в которых обосновались антоновцы. Везде заранее были извещены о их прибытии и ожидали с нетерпением. Муравьев выступал на митингах и в то же время внимательно присматривался к вооружению антоновских банд, подсчитывал примерное количество бойцов, смотрел укрепления. Но он прекрасно понимал, что многое от него скрывают. Да и он не был военным специалистом.
Василий Матюхин, который пользовался большим влиянием, ограждал Муравьева от различных неприятных «случайностей», устраивал его быт так, что у того не было никаких претензий. Однако на вопрос Муравьева о том, когда же он встретится с Антоновым и другими руководителями «главного оперативного штаба», Матюхин неизменно отвечал:
– Подожди, всему свое время. – Муравьев терпеливо ждал.
Однажды под вечер они прибыли в Шаболовку. Большое село раскинулось на двух холмах. На одном из них, на дальнем, там, где чернела кромка леса, возвышалась церковь. С их въездом забил колокол.
Василий Матюхин незадолго до этого куда-то отлучился.
– Стой! – задержала их на окраине села группа вооруженных всадников. – Кто такие?
– Свои, – ответил один из охранников.
– А ну, слезай с коней! – скомандовал всадник.
Пришлось подчиниться. Их под конвоем провели по улицам села, где столпились любопытные. Привели в богатый дом. Навстречу вышел крупный мужчина лет под пятьдесят, в темном костюме, в сапогах гармошкой, с маузером в деревянной колодке на боку.
– Кто такие? – спросил строго.
– С Василием Матюхиным мы. Это Петрович из ЦК, – ответил все тот же охранник, оставшийся, очевидно, за старшего.
– Так вы Петрович? – незнакомец подошел к Муравьеву. – Извините. Здравствуйте. Я Ишин. – Он протянул свою большую руку, которую Муравьев с трудом пожал, – Почему же Матюхин меня не предупредил? Я о вас знаю. Проходите, давайте вместе ужинать.
Разговаривая с Ишиным, Муравьев думал: «Ведь неспроста все это! Что-то задумал Ишин».
Ишин держался спокойно и даже, казалось, сожалел о происшедшем недоразумении. За ужином они долго говорили о политической ситуации, об эсеровском съезде, о планах партии, о ее намерениях вступить в коалицию с другими партиями. Говорил больше Муравьев, а Ишин все слушал и расспрашивал. Потом, когда они уже собрались лечь спать, Муравьев спросил:
– Вы не скажете, когда и где я могу повидать Антонова?
– Скажу… – как бы раздумывая, ответил Ишин. – Повидать Александра Степановича вам не удастся. Сейчас он лечится после тяжелого ранения. Все вопросы вы можете решить со мной.
На следующий день в поездку по селам он отправился вместе с Ишиным. Прошел день, другой. Ишин находился с ним неотлучно. Это было самое тягостное время. Ишин все время присматривался к Муравьеву, и последний это чувствовал. Иногда он ловил на себе такие взгляды Ишина, что внутренне холодел.
Однажды они приехали в большое село. Как всегда, Муравьев выступил на митинге. Потом выступил Ишин. Говорил он складно, сочным крестьянским языком, с юмором, часто вставляя к месту пословицы и поговорки, его слушали затаив дыхание.
После митинга пошли в кулацкий дом обедать. Сидели в полутемной комнате с задернутыми занавесками, так как был жаркий день. В конце сытного обеда в столовую неожиданно вошел человек с винтовкой в руке. Муравьев сразу узнал в нем Морева.
– Что случилось? – Ишин поднялся из-за стола.
– Все готово для казни захваченного большевика. Можно начинать?
– Сейчас мы выйдем. Начинайте, – Ишин вытер вспотевший лоб рукавом. Обернувшись к Муравьеву, позвал: – Пойдем, Петрович!
– А что там?
– Будут отпиливать голову ржавой пилой большевистскому агитатору, – эти слова были сказаны с такой ненавистью и одновременно так спокойно, что Муравьеву стало не по себе. Он с ненавистью посмотрел на трясущийся затылок Ишина, отвернувшегося, чтобы дать последние распоряжения.
«Так бы и размозжил голову». Быстро взял себя в руки. Глухим голосом ответил:
– Я не пойду.
– Почему? – Ишин удивленно повернулся.
– Не годится представителю ЦК партии эсеров присутствовать при казни. Это ваше внутреннее дело. Вы старый социалист-революционер, должны это понимать.
Ишин потоптался в комнате, покосился на Муравьева.
– Ну, как хотите, – повернулся и пошел.
Вскоре послышались крики истязаемого человека, потом их заглушил шум толпы. Когда Ишин вернулся, он опять с подозрением покосился на Муравьева и как бы про себя произнес:
– Не пойму я тебя, Петрович. – И, не задерживаясь, прошел в другую комнату.
Дерибас сидел в кабинете у Самсонова, когда принесли срочную телеграмму. Самсонов пробежал глазами несколько строк, посмотрел на Дерибаса и озабоченно спросил:
– Когда у Федорова должна состояться встреча в Москве с Донским?
– Семнадцатого июня, – четко ответил Дерибас. – Если, конечно, Донской рискнет приехать сюда.
– Сегодня, четырнадцатого июня, Донской выезжает из Тамбова. Вот телеграмма от Смерчинского. – Самсонов показал на бумагу. – Прибудет завтра. Итого на работу с Донским у нас остается один, нет, полтора дня. Не густо. Потом нужно все закончить, так как, не найдя Федорова в Москве, он может заподозрить неладное и выскользнуть из-под нашего контроля… – Самсонов поднялся из-за стола, походил по кабинету. – Встречать Донского и вести с ним переговоры буду я. Ты же опять организуешь наблюдение и поможешь мне на заключительной стадии.
Они обсудили план предстоящей операции.
На следующий день Донской был взят под наблюдение. С вокзала он проехал на специально подготовленную квартиру, адрес которой дал ему Смерчинский. Там его приняли, накормили и дали возможность отдохнуть. Вечером к нему пришел Самсонов. После обмена словами пароля Самсонов спросил:
– Как доехали, товарищ Донской? Как отдохнули?
– Спасибо, хорошо.
Выглядел он действительно хорошо: молодой, высокий, загорелый парень, двадцати трех лет. Он жаждал активных действий. Поэтому спросил:
– Когда состоится совещание «штаба боевых сил Москвы»?
– Завтра, в одиннадцать часов дня, – спокойно ответил Самсонов. – Решено провести его в Сокольниках, там безопаснее. Вы там бывали?
– Нет. Я вообще в Москве первый раз.
– У вас есть какие-то дела? – осведомился Самсонов.
– Да нет. Так, по мелочам… – Самсонов понял, что Донской не хочет говорить о назначенной встрече с Федоровым.
– Хорошо, сейчас отдыхайте. Если захотите погулять, то не удаляйтесь далеко от дома, чтобы не случилось беды.
– Хорошо. Я понимаю.
На следующее утро в парке Сокольники состоялось заседание «Московского штаба».
«Члены штаба» попросили Донского доложить о настроениях, обстановке в армии Антонова и планах командования. К сожалению, он, как и Федоров, был далек от чисто военных дел, не знал детального расположения частей и укрепленных пунктов, обрисовал положение дел в «армии», особенно много говорил о трудностях.
– Общее положение мы уяснили, – подвел итоги выступления Донского Самсонов. – На этом закончим.
На автомобиле Самсонова Донской после «совещания» был доставлен в здание ВЧК.
В тот же день его допрашивал Дерибас.
– Вы знаете, где вы находитесь?.
– Да. – Донской был растерян.
– Вы будете сами рассказывать или вас нужно будет изобличать?
– Я расскажу все, что знаю, – ответил Донской. – Собственно, к тому, что вы знаете, мне добавить почти нечего.
– Как вы попали к антоновцам? – спросил Дерибас, отпустив конвой.
– В 1920 году я бежал из Донской области от ареста за саботаж. Когда у меня кончились все деньги, я поехал в Тамбов искать знакомых. Случайно услышал о банде и отправился к Цапаеву, который свел меня в штаб, к Богуславскому. Антонов тогда занимал должность командира полка, а Богуславский, раньше он был подполковником царской армии, занимал высшую должность. И только позднее Антонова выбрали главным командиром. Я сказал им, что бежал из Донской области, где готовил восстание.
– Ваша настоящая фамилия?
– Герасев. А Донской – это моя кличка по армии Антонова.
«До сих пор мы этого не знали», – подумал Дерибас.
Следствие по делу Донского продолжалось недолго. Дерибас утром приходил на службу и сразу вызывал арестованного. Теперь он едва успевал записывать: Донской назвал многих членов антоновской банды и их пособников.
На третий день, глубокой ночью, к Дерибасу в кабинет зашел Самсонов.
– Тузинкевич где? – тревожно спросил он.
– Выехал из Воронежа.
– Он уже вернулся к антоновцам?
– Утром проверю. Сейчас в Тамбове все спят, а дежурный губчека не в курсе дела… Что случилось?
– Мы с тобой упустили из виду одно обстоятельство: длительное отсутствие Федорова и особенно Донского может вызвать подозрение у антоновских главарей. А что будет тогда с Муравьевым и Тузинкевичем? Нужно, чтобы они срочно закругляли свои дела и ехали сюда. Как можно организовать их вызов?
– Если Тузинкевич уже на пути к Муравьеву, то это можно сделать только через Смерчинского. Я позвоню в Тамбов и выясню.
На следующий день Дерибас передал приказ Смерчинскому о немедленном возвращении в Москву.
Муравьев проснулся рано. Разбудил ли его крик петуха, или он проснулся оттого, что почувствовал на себе пристальный взгляд? Муравьев поднял голову: Ишин сидел на своей кровати в нижнем белье и не отрываясь смотрел на Муравьева.
Вот уже вторую неделю они ездили из села в село. Ели и спали они вместе. Останавливались в лучших домах. Кулаки, мелкие хозяйчики встречали их как дорогих гостей.
Заметив, что Муравьев проснулся и смотрит на него, Ишин спросил осипшим голосом:
– Ты что спишь так неспокойно? – Взгляд был у Ишина сумрачный. Муравьев насторожился.
– Мешаю вам? – спросил он.
– Разговариваешь во сне. Вот так… – испытующе глядя в лицо, продолжал Ишин.
«Неужели что-нибудь выдал? – мелькнуло в голове. – Что мог сказать? » Решил перейти сам в наступление.
– Нет у меня причин спать спокойно! – ответил довольно резко.
– Что так? – удивился Ишин.
– Вы останетесь здесь, а мне скоро возвращаться обратно в Воронеж. А если что-нибудь дойдет, просочится? Сколько здесь людей, и все меня видят. Вы знаете, как большевики поступают?
– Слышал. Ну и что?
– Как что?! Надо принимать меры, решать быстрей, а вы затягиваете дело…
Ишин впервые улыбнулся.
– Молодой, а рассуждаешь правильно. Что предлагаешь?
– Нужно договориться с Антоновым о координации действий. Нужно выделить делегатов на «всероссийский повстанческий съезд».
– Хорошо, я подумаю.
Ишин лег и вскоре засопел. Муравьев уснуть больше не мог.
Теперь каждый вечер, укладываясь спать, Муравьев думал только о том, чтобы не уснуть. Через три дня после этого разговора к Муравьеву возвратился Тузинкевич. Он сообщил подробности отъезда Донского в Москву; все было хорошо. Смерчинский достал билеты на поезд, оба они усадили Донского в вагон. Потом Смерчинский звонил в Москву начальнику военного отдела ЦК левых эсеров Курбатову и получил подтверждение, что Донского встретили и хорошо устроили.
– Все развивается нормально! – подвел итоги Тузинкевич.
– Дай-то бог! – сказал Ишин и отправился по своим делам.
– Что с тобой? – с тревогой спросил Тузинкевич, едва они остались одни. – На тебе лица нет.
– Четвертую ночь не сплю, – ответил Муравьев и рассказал о своем ночном разговоре с Ишиным.
– Меня просили передать тебе приказ: нужно быстрей возвращаться. Как можно быстрей. Встретиться с Антоновым тебе, пожалуй, не удастся. Нужно отобрать десятка два отпетых головорезов и послать их за оружием в Воронеж. С этим отрядом поеду я. Такую же группу подбери в Москву. Поедешь с ней сам. О дне выезда предупредишь Москву через Смерчинского. Понял?
– Понять-то понял, но как это сделать? Как быть с главарями? Каким образом заманить их всех в Москву? Эта мысль не дает мне покоя.
– Вот что, Евдоким, – решительно заявил Тузинкевич, – ложись-ка ты поспи. Отдохни немного, иначе ты не выдержишь. А я посижу рядом, покараулю.
– И то правда, – согласился Муравьев. Через минуту он уже спал.
– Пора, Евдоким, – через два часа разбудил его Тузинкевич, – Ишин идет.
– Опять красные потеснили наш отряд, – с порога выкрикнул раздраженно Ишин. – А все оттого, что не хватает оружия. Мы бы им всыпали!
– Скоро оружие будет, – сказал Муравьев. – Нужно посылать отряд в Воронеж. Там все подготовили, и требуется только получить.
– Не может быть?! – радостно воскликнул Ишин. – Ну и молодцы! Не ожидал… Когда ехать?
– Хоть завтра, – сказал Тузинкевич. – Но лучше через два-три дня. Чтоб не приметили мои поездки туда-сюда.
– Договорились. Через два дня отправим, – Ишин хлопнул ладонью по столу так, что доски затрещали.
– Второй отряд нужно послать за оружием в Тулу, – Муравьев решил воспользоваться моментом и выполнить хотя бы часть задания. – И будет лучше, если этот отряд отправится вместе с делегатами на «всероссийский съезд повстанческих армий и отрядов», для чего требуется выбрать делегатов. И не откладывая, так как съезд скоро начнется.
Ишин походил по комнате, сел на скамью, потер лоб, посмотрел на Муравьева и твердо сказал:
– Я все организую.
И вот – собрание представителей антоновской армии. Муравьев и Тузинкевич пришли заранее, сели на большое бревно в тени раскидистой березы и стали наблюдать, изредка переговариваясь.
– Может быть, пожалует сам? – с надеждой произнес Тузинкевич.
– Нет. Он еще не поправился после ранения, – ответил Муравьев. – Это точно. Мне говорили несколько человек.
– Кто из главарей поедет в Москву?
– Хорошо бы склонить Ишина и Эктова, но я еще не знаю, как это сделать.
Издали Муравьев увидел Ивана Ишина, Ивана Матюхина и заместителя начальника «главоперштаба» Павла Эктова (начальником «главоперштаба» был сам Антонов). Это была верхушка антоновской армии. Все они направлялись туда, где был поставлен небольшой, шаткий стол, принесенный лесником.
– Пойду, – наконец сказал он Тузинкевичу, – а ты оставайся где-нибудь поблизости.
Заметив Муравьева, Ишин, а вслед за ним остальные подошли к нему и поздоровались за руку.
– Будем начинать? – спросил Ишин.
– Да. Хорошо бы закончить все в один день, – ответил Муравьев.
Главари заняли места за столом. Туда же Ишин пригласил Муравьева и открыл собрание. Говорил он недолго и перешел к основному вопросу – выборам делегатов.
– Морева, – крикнули в одном конце поляны. – Алексея Морева.
– Василия Матюхина, – предложил кто-то другой.
– Кого еще? – спрашивает Ишин. Все молчат.
«Как же быть? Никого из главарей, – с досадой думает Муравьев. – Не Моревы и Матюхины решают судьбу антоновской армии…»
– Прошу дать слово, – поднимается один. – Морев я. – Муравьев сразу узнал своего земляка, который недавно беседовал с ним на улице. – Не могу я ехать в Москву. Семья у меня в Рязани. Узнает меня кто-нибудь в Москве, несдобровать семье…
Морев садится на место.
– И я не могу, – поднимается Василий Матюхин. – Не могу я вести такие переговоры. Не привычный я…
Тихо кругом, ни ветра, ни дуновения. Застыли делегаты. Напряженно работает мысль Муравьева. «Этим нужно воспользоваться! Сейчас – единственный шанс».
Муравьев тронул Ишина за локоть:
– Дайте мне слово.
– Сейчас будет говорить представитель ЦК, – громко объявляет Ишин.
Муравьев поднимается и громко, с возмущением переходит в наступление:
– Трусы вы! Самые настоящие трусы! Мы в ЦК думали о вас, как о храбрых солдатах. Все надежды возлагали на вас и хотели помочь вам оружием. Кому же помогать? – Муравьев окинул сидящих перед ним антоновцев презрительным взглядом. – Да как же вам помогать, если вы срываете объединение всех антибольшевистских сил в стране! Мы просто объявим вас дезертирами и трусами. – Выждал. Делегаты сидели не шелохнувшись. – Я как член Центрального комитета отменяю выборы и на основании данных мне полномочий назначаю делегатами на съезд Ишина и Эктова… В связи с тем, что Антонов сейчас болен и поехать не может, его назначаю почетным делегатом. – Муравьев опять посмотрел на сидящих перед ним притихших бандитов и, чтобы закончить, решительно сказал: – Кто за это предложение, прошу голосовать.
Руки потянулись вверх, послышались возгласы: «Правильно! »
– Принимается единогласно, – подвел итог Муравьев и посмотрел на Ишина. Тот растерянно улыбался… По всей вероятности, это решение было ему не по нутру, но отступать было поздно. Эктов же смотрел на Муравьева серьезно и деловито.
Участники «съезда» стали расходиться, а Муравьев попросил Ишина и Эктова задержаться. Подозвал к себе Тузинкевича.
– Нужно договориться о комплектовании отрядов для получения оружия. Кому можно поручить это дело?
– Этим займется Эктов, – заявил Ишин. – А кто организует поездки? Достанет документы, билеты?
– Вот он, – Муравьев указал на стоявшего рядом Тузинкевича. – У нас есть надежные люди в Тамбове. Миша, тебе лучше отправиться заранее и все подготовить.
– Правильно, – подтвердил Ишин. – Поезжай сегодня, а мы отправимся послезавтра.
ИМЯ ТВОЕ НЕИЗВЕСТНО, А ДЕЛА ТЫ ДЕЛАЛ ВЕЛИКИЕ
30 июня 1921 года поздно вечером Дерибас получил телеграмму из Тамбовской губчека. В ней говорилось о том, что на следующий день в Москву выезжает группа антоновцев во главе с Ишиным и Эктовым. Петрович по прибытии в Москву позвонит с вокзала Дерибасу, чтобы получить инструкции.
Дерибас позвонил по телефону Дзержинскому:
– Феликс Эдмундович, получена телеграмма из Тамбова. Завтра антоновцы выезжают в Москву.
– Хорошо. Записывайте, что нужно сделать: первое, членов отряда, едущих за оружием, арестовать и доставить на Лубянку; второе, устраивать сейчас «всероссийский съезд повстанческих армий и отрядов» для Ишина и Эктова довольно трудно. Это слишком громоздкое дело, да и ни к чему. Давайте организуем «заседание центрального повстанческого штаба». Понятно?
– Понятно, Феликс Эдмундович.
– Тогда действуйте.
Конечно, проще всего было бы арестовать Ишина и Эктова сразу на вокзале, но Дзержинский понимал, что в этом случае добиться от них показаний да еще получить точные сведения о дислокации банд, их вооружении и численности было бы длительным, если не бесполезным делом.
Как обычно, ночь пролетела незаметно. И вот уже утро.
Дерибас сидит у телефона в своем кабинете и ждет звонка. Поезд должен прибыть в одиннадцать часов десять минут, время еще есть.
В одиннадцать часов Дерибас позвонил начальнику группы:
– Как дела?
– Все подготовлено.
– Учтите, что по Москве с вокзала пойдет целая банда – двадцать отъявленных головорезов с оружием в руках и два главаря.
– Об этом я знаю, и меры приняты.
– Держите меня в курсе дела.
– Хорошо.
Резко зазвонил телефон. Дерибас схватил трубку:
– Алло…
– Терентий Дмитриевич, говорит Колосовский. Я хотел бы навести у вас справку…
– Позвоните, пожалуйста, часа через два. Сейчас не могу. Извините. – Дерибас стал прохаживаться по кабинету.
Без десяти минут двенадцать Дерибас опять поднял телефонную трубку:
– Слушаю, Дерибас.
– Говорит Муравьев, – услышал он наконец незнакомый голос. – Мы на вокзале… – По уверенному голосу Муравьева Дерибас понял, что все в порядке.
Стал спокойно инструктировать:
– У дежурного по вокзалу вас ожидают два наших представителя. Найдите их, назовите свою фамилию и отправьте отряд вместе с ними на Лубянку, якобы для получения денег на покупку оружия. Они знают, как действовать дальше. После этого вместе с Ишиным и Эктовым поезжайте на Маросейку. Адрес знаете?
– Знаю.
– Поселите их там. Скажите, что это конспиративная квартира эсеров. Там их встретят и накормят. Вечером за ними придут и поведут на совещание. Пусть пока никуда не выходят. Ясно?
– Все понял.
– Действуйте. Когда все устроите, зайдите ко мне, я буду вас ждать.
Отряд антоновцев, разбившись на группы, шел по Домниковке, потом по Мясницкой. Прохожие с удивлением смотрели на приезжих парней, одетых в измятые полушерстяные брюки, рубашки-косоворотки, сапоги. В свою очередь приезжие с интересом рассматривали московские здания, витрины магазинов, оставшиеся от прежних времен. В первой группе шли два чекиста, выступавшие перед антоновцами как представители военного отдела ЦК левых эсеров. Они указывали дорогу.
Когда они подошли к зданию ВЧК на Лубянке, один из чекистов сказал:
– Подождите здесь. Я возьму пропуска. – Он зашел в комендатуру. Там его ждал Дерибас. Вместе с ним была еще группа чекистов.
– Пропускайте по одному, – распорядился Дерибас. – И сразу ведите в дальнюю комнату.
Антоновцев одного за другим пропускали в здание, провожали в дальнюю комнату, где отбирали оружие и обыскивали. Оттуда их препровождали в тюрьму. Когда с этим было покончено, Дерибас поднялся к себе в кабинет и стал ждать Муравьева.
Муравьев пришел около двух часов дня. Был он невысок, подвижен, с веселой искоркой в глазах. Длинные волосы, круглое лицо. Войдя в кабинет, он представился:
– Муравьев. – И остановился у порога.
– Так вот ты какой, Петрович! – Дерибас радостно вышел из-за стола, подошел к гостю, обнял его. – А я представлял тебя совсем другим: эдаким высоченным богатырем. Жаль, что не успел повидать тебя в Воронеже. Ну, садись, рассказывай.
– Вы, наверное, в курсе дела?
– Да. Но хотелось бы узнать подробности… Как настроение у крестьян?
– После декрета о замене продразверстки продналогом даже середняк отвернулся от Антонова. Нового притока нет, а кое-кто убегает. Крестьянин стосковался по земле.
– Ишин и Эктов не проявляют беспокойства?
– Нет. Во всем полагаются на меня. Отвел на квартиру, где их встретили как своих, накормили. Были недовольны, когда узнали, что на «всероссийский повстанческий съезд» они опоздали, что он уже закончил свою работу. Ишин даже с укоризной посмотрел на меня. Но потом, когда пояснили, что съезд избрал «центральный повстанческий штаб», который специально соберется сегодня, чтобы заслушать посланцев Антонова и наметить план совместных действий, воспрянули духом. Я привез с собой кое-какие бумаги: протоколы и резолюции антоновского съезда, другие документы. Куда мне их девать? – Муравьев достал из портфеля тугой сверток.
– Давай мне. Читать будем потом. Сейчас пойдем к Менжинскому.
Они шли длинными извилистыми коридорами, пока не попали в просторный кабинет. Вячеслав Рудольфович сидел за большим столом и что-то читал. В кабинете находились еще два человека: один сидел на стуле возле Менжинского, второй – в стороне на кресле. Не будь такого срочного дела, Дерибас не стал бы нарушать порядок, но он выполнял приказ и, не раздумывая, вошел.
Менжинский оторвал взгляд от бумаги, которую читал, посмотрел на Дерибаса и спросил:
– Что у вас?
– Вот он, наш Петрович, он только что приехал с антоновцами…
Чекисты обернулись, и Дерибас узнал Артузова и Благонравова. Они с интересом рассматривали Муравьева.
– Садитесь, пожалуйста, – Менжинский был чрезвычайно тактичный человек. Никогда никто не слышал от него грубого сл
|
|
|
