Глава тринадцатая: Под знаком Чернобога

Писать об истории сатанизма в России непросто: хотя бы потому, что наличие собственно предмета исследования пока остается под вопросом. Если на Западе эволюция дьявольского культа прослеживается более-менее четко, то о восточнославянских землях этого сказать нельзя. Темные культы в России после христианизации - это настолько малоизученная тема, что сказать по ней что-то определенное довольно сложно. Иные отечественные неосатанисты даже утверждают, что в России вообще не было не то что сатанизма, но и сам Дьявол как таковой был не знаком русскому человеку. Об этом пишут, в частности, Олегерн с Варраксом в «Princeps Omnium» в главе «Филология и фольклор»: «…Русский же фольклор не обращает внимания на Сатану лично, ограничиваясь мелкой нечистой силой, причем эти истории сохраняются еще с языческих времен. Отрадно, что русичи так и оставались внутри язычниками, не обращая внимания на христианскую мифологию». Ошибочность этого утверждения я покажу ниже, здесь же хочу отметить один забавный момент - даже вот это, абсолютно надуманное «нежелание» русского фольклора уделять сколь-нибудь значительное внимание образу Сатаны, Варракс и иные его единомышленники умудряются записать в плюс русской культуре. Особенно феерично в этом плане выглядит статья бывшей гражданской супруги Варракса Натальи Холмогоровой «EVIL THEY NAME US» - пусть она посвящена и не сатанизму, а всего лишь представляет собой некоторую попытку объяснения: «почему ужасы в России не пишутся и не снимаются». Впрочем, как уже было сказано, жанр «хоррор» (в кино и литературе), мало того, что сформировался под влиянием определенных «демонических течений» западной цивилизации, но и сам оказал существенное влияние на становление современного сатанизма. Так вот, говоря о том, что «horror как жанр в России не развивается», Холмогорова приходит к выводу, что: «Та "нечисть", которой так боится западный мир, которую то размалевывает самыми черными красками, то издевается над ней, то пытается ее задобрить, но все равно боится до одури; эта нечисть – мы». Как Наталья приходит к этому, скажем так, интересному выводу рассказывать долго - мы видим стандартный набор штампов, весьма характерных для «патриотов-имперцев»- «северный менталитет русских» (почему-то исключительно русских), «народ-воин против цивилизации торгашей», западные либерасты -«жалкие ничтожные личности» против имперской русской этики и так далее. Но нас собственно интересует отстаиваемая Холмогоровой концепция «зла», которое она предпочитает называть на английский манер «EVIL».
«Вглядываясь, так сказать, в эгрегор EVIL'а, - пишет Наталья Холмогорова - сценарист видит в нем отвращение к современному миру – миру бездумного потребления и бесконечных развлечений, видит строгость и жесткость этических установок, бескомпромиссность и безжалостность в суждениях, обращенность к прошлому, стремление вернуть какие-то утраченные ценности... Но что за ценности и какими методами их возвращать – он уже не знает и не понимает, а потому "достраивает" этику противника, исходя из собственного культурного опыта.» Носителями правильных ценностей само собой объявляются русские, для которых зло - как таковое- это именно тот самый «либеральный», «западный» образ мышления. И естественно, что это самое зло нет нужды ни боятся, ни тем более эстетизировать - в отличие от того «EVIL'а» который западники видят в нас. «Русские пошли своим путем- пишет Холмогорова - пока западный человек продает душу дьяволу, а потом всю жизнь дрожит в ожидании неминуемой расплаты по счету, наш солдат с этим самым дьяволом выпивает, дуется в картишки и в конечном счете оставляет его в дураках.» То что сюжетов с «одураченным чертом» было полным-полно в самом, что ни на есть западном фольклоре (о чем пишет тот же Варракс в том же «Princeps Omnium») Холмогорову не смущает. Впрочем, в стремлении отстоять особое, в чем-то даже исключительное положение русских Варракс вполне солидарен со своей экс-супругой. В статье «Мое отношение к национализму» Варракс пытается обосновать это самое отношение именно с позиций сатаниста и там встречаются примечательные строчки: «Именно русская нация обладает, на мой взгляд, наибольшим (я не говорю "значительным") потенциалом для образования Империи, что является очередным шагом к Открытию Врат». Врата естественно Адские, ну а все остальное комментировать не имеет смысла - логика имперско-патриотического мышления довольно однообразна и предсказуема.
В то же время нельзя не отметить, что образ Дьявола в русской культуре и впрямь отличается от западноевропейского, точно так же как и отличается европейская цивилизация от, условно говоря, «православной». Соответственно и культ Дьявола, если он и возникнет в этой среде будет существенно отличаться от своих западных аналогов, причем ключевое слово здесь «если». Чтобы разобраться во всем этом мы попробуем начать того же с чего мы и начинали собственно эту книгу, а именно - с язычества.
Само собой разумеется, что у славян прекрасно существовали собственные демонические культы, о которых сейчас осведомлен каждый, кто хоть немного интересуется славянской мифологией. Самый известный из властителей Тьмы - Чернобог, «злой бог» славян (правда западных, обитателей южного берега Балтики). Подробное описание Чернобога и его храма дает арабский путешественник Аль-Масуди «…в нем (храме) они (славяне) поставили огромного идола, в виде старца с посохом в руке которой он шевелит кости мертвецов в могилах. Под правой ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой - пречерных воронов, а также изображения странных абиссинцев и зандцев» (то есть негров). Понятно, что негры возле славянского божества за много километров от Африки, могли появиться только в воображении арабского летописца. Сейчас практически все историки сходятся на том, что эти «негры» были на самом деле кем-то вроде чертей. Другой ипостасью Чернобога, возможно, был Триглав могучий бог, также властвующий над всеми тремя мирами. Глаза его закрыты золотой повязкой, чтобы не видеть света, ему посвящен черный конь, которого использовали в гаданиях. Ближайшим аналогом у восточных славян- предков русских, украинцев и белорусов был по всей видимости Велес Впрочем. встречаются его упоминания и в землях западных славян, в частности в одной из чешских летописей он уподоблен Пану,- греческому богу Дикой природы имеющего козлоподобный облик. Велес, Волос – «скотий бог», т.е. дикий, лютый, звериный. Чехи, даже и приняв христианство, помнили Велеса, как одного из самых могущественных «демонов», приносили ему в жертву черных кур и голубей. Вопрос о правомерности отождествления Велеса с Чернобогом, впрочем является дискуссионным, но стоит вспомнить, что у ближайших соседей восточных славян - балтов, существовал бог Велняс (Велинас, Велс), который уж совсем четко отождествлялся с главным Противником верховного божества- со всеми вытекающими. Этот самый Противник, кстати, присутствует в большинстве мифологических систем мира, причем зачастую он является змеевидным. Согласно реконструкции выдающегося советского ученого Бориса Рыбакова восточные славяне поклонялись именно Противнику и как богу Ящеру (особенно в Новгороде), облик которого угадывается уже из самого имени. Ящеру в жертву приносили мертвых и живых лошадей, черных петухов, а в особо торжественные дни и живых людей - чаще всего в реке топили девушку, которая считалась невестой Ящера. Другим Темным божеством славян являлась Морена, она же Мара. Она предстает в разных обличьях: это и Яга - безобразная старуха-людоедка и красивая девушка в белом, иногда косматая женщина, одетая в черное и рвань. Марена сочетала в себе черты сразу нескольких мифологических образов, по сути являющимися проекцией одной и той же сущности - богини судьбы, владычицы подземного мира и богини войны (павшие на поле боя нередко назывались «сужеными Мары», а баба-Яга представлялась в роли воинственной всадницы-богатырки). Возможна также и определенная ее связь с Ящером-Велесом: создатели «Мифологического словаря» В.В. Иванов и В.Н. Топоров полагают, что в образе мары отразился древний прототип, связанный со смертью и водой – морем: «Мара, мора первоначально значило болото, стоячая вода». Нетрудно здесь заметить сходство с образом языческого бога-змея – Ящера-Волоса, властителя подводно-подземного царства. О родстве Бабы Яги (как ипостаси Мары) с этим богом говорит и ее костеногость, одноногость, связываемая с некогда звероподобным или змееподобным обликом. По мнению еще одного советского ученого К.Д. Лаушкина, считающего Бабу Ягу богиней смерти, одноногие существа в мифологиях разных народов так или иначе связаны с образом змеи. «Как известно, общерусское «змея» не является исконным названием этого пресмыкающегося и возникло как табу по связи со словом «земля», пишет другая исследовательница О.В. Черепанова, высказывая предположение, что исконным названием змеи могла быть «яга».
Естественно все эти божества были весьма даже почитаемы у славян - об этом говорит и сам факт постройки довольно-таки солидного храма Чернобогу, да и жертвами (в том числе и человеческими) Темные боги не были обижены. Нетрудно заметить и многочисленные параллели с Темными богами как античности, так и кельтов с германцами: звероподобность, козлоподобность главного божества (подобно Пану или Кернунносу), трехликость (подобно Гекате), четкие ассоциации со Змеем и так далее. Думается, что если бы в районе проживания восточных славян происходили те же процессы, что и в бывших провинциях Западной Римской империи: постепенное взаимопроникновение, слияние образов Темных богов античности и варварства - мог бы получится не менее интересный сплав, чем на Западе. Однако этого не произошло - земли, на которых происходил этногенез будущих русских, украинцев и белорусов, находились не то, что на окраинах античной цивилизации- до определенного времени они вообще никак не соприкасались с этой самой цивилизацией. Их никогда не завоевывали римляне, сами восточные славяне не поселялись на землях бывшей Римской империи, не основывали там королевств, не чувствовали себя приемниками и хозяевами величайшей державы античности (концепция «Москва-Третий Рим» возникнет гораздо позже и в совсем других исторических условиях). Весь этот богатый греко-этрусско-кельтско-восточный сплав мифологических и религиозных представлений, который в Европе слился с германскими культами и послужил основой для будущего формирования сатанизма прошел мимо восточных славян. В западных демонических культах эпохи раннего средневековья варварская брутальность германских и кельтских религиозных представлений более-менее гармонично сочеталась с античными и восточными мистериями и мифологемами - с их сложными обрядами, развитыми космогоническими представлениями, даже какой-никакой философской базой (культ Гекаты, к примеру, пользовался успехом у философов- неоплатоников). На Руси же у темных культов была только одна компонента – варварская. Взаимовлияния античных и восточнославянских темных культов не произошло - хотя бы по причине практически полного исчезновения первых из тогдашнего мира. Славянские демонические культы оставались чисто варварскими - со всеми неизбежными в таком случае последствиями: аморфность культа, нечеткость представлений о темном божестве, огромные различия чуть ли ни от деревни к деревни и так далее.
И это был первое, но далеко не единственное негативное отличие формирующейся русской культуры от западной - по крайней мере, в сфере создания собственного культа Темного божества. Впрочем, если не считать этого, то в принципе 10- 12 веках развитие событий шло примерно так же как и в Европе: крещение, подчас насильственное крупных поселений, разрушение святилищ в городах, восстания горожан против новой веры под предводительством волхвов, почитание старых богов в сельской глубинке и – по всей видимости, в небольших городах. Причем в эпоху так называемой раздробленности, на Руси наблюдается даже некоторое языческое оживление. Вот что пишет об этом отечественный историк-родновер Лев Прозоров в своей книге «Язычники крещёной Руси. Повести Чёрных лет»:
«Церковный писатель и мыслитель Кирилл Туровский в своих сочинениях подчёркивал: русичи стали истинными христианами, с язычеством покончено, "уже не нарекутся Богом стихии, ни солнце, ни огонь, ни источницы, ни древа". Уже, пишет он, не "заколаем идолам друг друга", не вкушаем жертвенной крови, губя душу, — но спасаемся, причащаясь крови Христовой. Если верить Кириллу, XII век — век окончательного торжества христианства на Руси. Вот только и письменных, и тем паче археологических источников, говорящих прямо противоположное, более чем достаточно. И почитали "стихии", молясь Солнцу, Огню Сварожичу, принося жертвы у родников и деревьев, и даже человеческие жертвы приносили — как ни парадоксально, ещё чаще, чем во времена безраздельного господства древней Веры. Впрочем, ничего тут удивительного нет — в годы, когда привычный людям древней Веры мир погибал, древние святилища были разрушены — естественно было обратиться к самым сильным и страшным средствам, о которых не вспоминали в годы сравнительного благоденствия… Существовали с X века по XIII огромные языческие святилища, изученные в наше время И.П. Русановой и Б.А. Тимошуком. Одно из них расположено на горе с выразительным названием Богит, другое — на горе Звенигород (в районе современного Приднестровья). Эти святилища существовали с конца X века по начало XIV. Среди подношений святилищам найдены и сброшенные кем-то кресты, и предметы церковного убранства, очевидно, доставленные сюда борцами с чужеземной верой….Огромные костры, иногда целые кольца пламени полыхали не угасая, совершались жертвоприношения, в том числе и человеческие. Найдены здесь остатки храмовых построек, ритуальные печи и колодцы, аскетические жилища жрецов и следы разгульных обрядовых пиршеств. Под стенами исполинских капищ стояли ремесленные посады, по всей видимости, обслуживавшие жрецов и паломников. Края, где располагались святилища древней веры, в летописях носят грозное название "Чёртова леса" — очевидно, оттого, что в их глубине чтили древних Богов —"бесов", "чертей" с точки зрения православия."
Таких свидетельств можно приводить множество, но мы и так уже несколько отклонились от первоначальной темы. Интересно другое – именно в это время, по всей видимости, происходила ассоциация языческих божеств с Сатаной и его демонами: сначала в сознании убежденных христиан, потом, по всей видимости, и остального населения - в том числе и тех, кто собственно этих самых божеств и почитал. Причем больше всего это по всей видимости казалось именно Темных богов - «светлые» постепенно сливались с христианскими святыми (хотя старые их имена могли перейти к «бесам»), языческие капища превращались в народном сознании в «проклятые места», празднества - в шабаши, служители языческих богов - в злых колдунов и ведьм, прислужников Сатаны. Иными словами, на Руси 10-13 веков проходили все те же процессы, что и в Западной Европе, описанные нами в четвертой главе данной книге - разве что собственно языческая составляющая могла превалировать. Как мы уже писали в предыдущих главах в Европе это состояние «полуязыческого дьяволопоклонничества» было преодолено в сторону формирования уже ведьмовского сатанизма предоставляющего уже какую-никакую, но все-таки альтернативу христианству. На Руси же такого рода эволюции не произошло или в лучшем случае она произошла лишь частично. В целом же отечественное отношение к темным силам отлично сформулировано в русской пословице «Богу молись, а черта не гневи».
Итак, почему же на Руси не смогло сформироваться «русского сатанизма»? Вспомним, что послужило толчком к формированию аналогичного культа в Европе - дуалистические ереси, вступив в жесткое противостояние с католичеством, в конце концов породили необходимые изменения в «народном дьяволопоклонничестве» и сформировали самостоятельный культ. На Руси же таковых изменений не было произведено - хотя дуалистические ереси здесь, скорей всего, присутствовали - и довольно ощутимо. Не исключено даже, что отношение к Сатане как правителю мира в подобных представлениях было даже более лояльным, нежели на Западе. Некоторые ученые усматривают богомильское влияние и в бунте волхвов в Белоозере в 1071 году. Когда воевода князя Святослава Ярославича, Ян Вышатич подавил мятеж, к нему привели пленных волхвов которых он и начал расспрашивать об их вере. В споре с подавителем восстания, княжеским слугой Янем Вышатичем, волхвы отвергли высказанную им мысль, что Бог сотворил человека. "Вот как был создан человек, – возразили они ему, – Бог мылся в бане и вспотел, отёрся ветошкой и бросил её с небес на землю. И заспорил Сатана с Богом, кому из неё сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а Бог душу в него вложил. Вот почему, если умрёт человек, – в землю идёт тело, а душа к Богу". Янь им сказал: "Воистину, вас прельстил бес. В какого бога веруете?" – А те ответили: "В антихриста." – Он им сказал: "Где он?" – Они ответили: "Сидит в бездне…» Стоит отметить, что когда в 1025 году произошло восстание в Ярославле, довольно четко увязанное с разрушением княжескими дружинниками капища Велеса. Можно предположить, что здесь мы видим как бы два этапа формирования представлений о Темном боге - чисто языческое в случае первого восстания и уже более христианско-еретическое - во втором случае. О распространении дуалистических взглядов в русском обществе есть и другие свидетельства источников. Характерным примером является разговор между жителем Новгорода и "волхвом". В этом разговоре видно господствовавшее в определенной среде убеждение, что во вселенной два вида божеств – добрые и злые, одни из которых живут на небе, а другие в дольнем мире. "Ваши боги, – говорил волхв – на небе. Если умрёт некто из вас, вознесётся на небо, а если умрёт некто из наших, отходит к нашим богам в бездну". Дуалистический характер этих верований очевиден. Интересно также, что здесь речь идёт о большом числе божеств, а не только о двух – Боге и Сатане, как в богомильстве. Такие представления характерны для всё ещё не изжитых языческих верований, господствовавших в русском обществе в X-XI веках. Вообще неправославные, дуалистические взгляды переплетались с языческими, и это смешение было характерным для мировоззрения известной части населения Руси в рассматриваемый период. Представителям церкви, разоблачавшим взгляды еретиков-дуалистов в XI-XII веках, было ясно, что эти взгляды связаны с непосредственным влиянием болгарского богомильства. Поэтому как в Италии и Франции, так и на Руси имя "болгары" стало появляться в произведениях отдельных авторов в смысле "еретики", народ, проповедующий неправославные представления. Пример этого находим в одном полемическом сочинении (сохранившемся в списке XV века), отражающем борьбу между приверженцами монотеизма и дуализма. Подобные неправославные, дуалистические представления, по словам автора, тамошние еретики распространяли "согласно сарацинским книгам или словам проклятых болгар".
Но как мы помним - формирование сатанинского мировоззрения в западной Европе шло не век и не два. Как и на Русь, богомильские идеи в виде катарства проникли в Южную Францию и Северную Италию в 11 веке. Причем видимо и в том и в другом случае для того, чтобы это учение укреплялось на местной почве требовалось его постоянное «подпитывание» из собственно источника ереси – с Балкан (по крайней мере на первых порах). Мы помним, что в 1170 году для помощи общинам катаров с самого Константинополя во Францию и Италию прибывает епископ Ницентас. Однако тогда контакты между Балканами и Западной Европой были довольно интенсивными – в само разгаре эпоха крестовых походов. А вот связи Руси с Балканами как раз слабеют - нашествие степняков-половцев раскинувших свои кочевья от Иртыша до Дуная фактически отсекло русским выход на Дунай и в Черное море. Слабнет приток проповедников из Болгарии, дуалистические идеи на Руси чахнут и вырождаются, так и не успев оформиться в сколь-нибудь серьезное религиозное течение способное в союзе с язычеством составить серьезную оппозицию православной церкви. Соответственно условия для формирования сатанизма на Руси куда менее благоприятные чем на Западе. Катаризм был разгромлен во Франции окончательно только в 14-м веке после чего, как мы помни из главы пятой «Хроники» христианские, еретические и языческие взгляды на Темного бога сформировали мировоззрение ведьмовского сатанизма, который потом и начал свое «триумфальное шествие» по Европе. Но Русь этот процесс по всей видимости практически не задел или задел мало - ее к тому времени уже придавило татаро-монгольское иго. О том, что русская православная церковь использовала татар для укрепления своего влияния на русских, говорилось много и часто. Об этом довольно свободно писали и дореволюционные историки – не только светские, но и церковные. Вот, к примеру, маститый церковный историк Е.Е. Голубинский в своей книге «История русской церкви»: "Татары стали к вере и к духовенству русскому в отношения самой полной терпимости и самого полного благоприятствования… Бич божий, обрушившийся на наше отечество, не явился, по крайней мере, бичом для церкви". Другой русский церковный историк, Н. Высоцкий: "Тяжело было для русских это монгольское иго. Но не все русские одинаково несли тяжесть этого порабощения. Представители церкви постарались завоевать себе привилегированное положение. Они добились от татарских ханов того, что условия их жизни не были похожи на положение простых смертных. Народ страдал, а они чувствовали себя если не хорошо, то по крайней мере сносно… В момент татарского погрома они постарались обезопасить лично себя, не обращая внимания на вопли и стоны порабощённого народа. Когда окончательно установилось монгольское иго, они постарались создать себе привилегированное положение…" (Звонарь, 1907, ¹ 8, с. 43, 61). И ещё один дореволюционный церковный исследователь, К. Шебатинский пишет в своём исследовании "Учение славянофилов об отношении церкви к государству": "В татарский, или монгольский, период независимое положение церкви нашей упрочилось благодаря покровительству татарских ханов Золотой Орды. В этот период времени церковь наша получает от ханов особые привилегии" (Странник, 1912, ¹ 8, с. 149).Причины такого благоволения монгольских захватчиков к церкви прекрасно расписал в своем труде уже не раз упоминающийся здесь Озар Ворон. В «Язычниках крещеной Руси» он приводит тексты «охранных грамот»- ярлыков, даруемых ханами русской церкви. В них четко указывалось- за какие заслуги и какие именно привилегии даровались русским епископам за их сотрудничество с татарами. Особенно хорошо там высказался хан Узбек: "Зане они за нас и род наш бога молят и воинство наше укрепляют". После этого Озар Ворон пишет следующее:
«Напоминаю — на Руси существовало две параллельные культуры, почти не пересекающиеся между собою. И где же доказательства "терпимости" татарских владык ко второй (а точнее — первой) русской культуре? Где ярлыки, дарованные волхвам, и свидетельства их освобождения от уплаты дани? После ордынского нашествия в городах резко исчезают свидетельства языческих ритуалов. Исчезает языческое узорочье с женских украшений. Исчезают — из городов — деревянные идолы. Следы жертвоприношений коней и быков. Угасают последние крупные капища…Нет больше упоминаний про выступления волхвов. Вторая культура Руси идёт на спад, исчезает. Русское язычество окончательно превращается в религию сельских жителей да кое-где небольших маргинальных группок, может быть, отдельных семей, среди городского населения…Прикажете считать это случайным совпадением? Нет уж, уважаемые. Причины, по которым церкви давали ярлыки, ясно обозначены в них самих. Это поддержка ордынской власти…Батый и его потомки застали на Руси две веры. И сделали между ними выбор — выбор вполне естественный и осознанный. Потому что легче править и собирать дань с "раба Христова", и так привыкшего падать на колени и бить поклоны, а не с "Даждьбожьего внука", готового скорее разлучиться с жизнью, чем с честью, даже молящегося — стоя.»
Уточним, теперь позицию язычника с наших, сатанинских позиций - в это время не только угасает древнеславянское язычество - ломается хребет и самой возможности создания на местной почве своего полноценного демонического культа, уже начавшего формироваться на основе слияния дуалистических ересей со славянским язычеством. Именно в те два с половиной века, что отделяют падение Монсегюра от «ведовской буллы» папы Иннокентия VIII, столетия в которые на западе формировался сатанизм как таковой, на Руси церковь укрепляла свое влияние, руками ханов устраняя всех своих противников. Так истреблялись не только «старые» язычники, но и те кто мог впоследствии перейти на позиции условно говоря «русских сатанистов». Чтобы расправиться с ними церкви не нужна была инквизиция - она предпочитала опираться на государственную мощь- сначала татарского государства, а потом и Московского. РПЦ выступила в свой «крестовый поход» гораздо раньше, чем католическая церковь, которая все-таки позволила сформироваться в недрах западной цивилизации полноценному темному культу и лишь потом начала с ним непримиримую борьбу. Русской церкви повезло больше - она сумела нанести превентивный удар своему будущему врагу, еще до его появления. Когда же татарское иго ослабело, церковь постаралась «примазаться» к процессу освобождения от азиатского владычества, тем самым еще больше укрепив свои позиции в обществе и выступая в тесном союзе с верховной властью (отдельные тактические разногласия не могли изменить ситуации в целом).
Как уже писалось в предыдущих главах, формы которые примет тот или иной «демонический культ» зависят, в том числе, и от социальной структуры общества. На Западе как мы помним, было разделение светской и духовной власти, порой даже жесткое противостояние между ними, был принцип «вассал моего вассала - не мой вассал», допускалась возможность выхода из-под власти одного сюзерена и переход под покровительство другого. Как мы уже и говорили, подобные понятия могли чисто теоретически способствовать развитию представлений о том, что и из под покровительства божественного «сюзерена» можно выйти - естественно с тем, чтобы перейти под власть Другого. Русь же унаследовала другую государственную традицию, а именно - византийскую, хотя для того, чтобы она установилась окончательно, потребовалась несколько веков христианизации, из которых половина пришлось как раз на иго. Византийская же модель неплохо обрисована в так называемом «Шестодневе» Иоанна Экзарха Болгарского, в свое время пришедшего и на Русь. Свое удивление перед величием бога создавшего столь совершенный мир, болгарский писатель сравнивает с удивлением который испытывает грязный смерд, впервые в жизни пришедший к княжескому дворцу и увидевший как на своем престоле восседает князь- в прекрасных одеждах, перепоясанный золотым мечом. По обеим сторонам от князя сидят в парадном облачении бояре. Образ иерархии небесной дается Иоанном как подобие иерархии земной: князь- бог, бояре- ангелы, человек, подданный по сравнению с ними всего лишь смерд. Однако подобное отношение к верховной власти прижилось на Руси далеко не сразу. Если первые «крестители» князья Владимир и Ярослав, всячески старались копировать византийскую модель, то позже в период феодальной раздробленности и ослаблений связей с империей такое уже было маловероятно. По-прежнему значительное влияние сохраняют городское вече, дружина князя, свободные общинники. До азиатского нашествия и включения русских земель в состав Монгольской империи у нас еще была возможность альтернативного невизантийского развития. Однако с пришествием степняков возможность укрепления отношений вассалитета, которые в западной Европе стали основой развития правовых отношений, никак не могла установиться на Руси. Князья, вынужденные в новых условиях выполнять волю Орды, не могли примириться с независимостью старшей дружины, с ее былыми нравами. Становясь «служебниками» ханов, они поневоле впитывали этот дух империи: беспрекословную покорность подданных и безграничную власть правителей. Это понимание распространялось и на аристократию того времени, которую все чаще называли царскими холопами. Первоначально термин этот использовался для возвышения статуса правителя московской державы, но впоследствии эта практика привела к распространению представления, что служилые князья и бояре - не более, чем государевы рабы. И, разумеется, все это изо всех сил поддерживалось той же церковью видевшей в этой политической системе подобие столь родной им Византии. По сути именно церковь стала главным проводником византийской идеи «симфонии властей» на Руси. Повинуясь силе полученного культурного наследства, Русь принялась двигаться по пресловутому «своему пути», направленному на укрепление государства и власти верховного правителя в ущерб индивидууму. Окончательно эта система оформилась уже после свержения ига в период правления Ивана Грозного и именно этот период считается временем окончательного оформления «православной» или российской цивилизации. Одна из ее идеологических основ кратко формулируется в следующей формуле: «Один бог на небе, один царь на земле». Это предопределило и отсутствие так называемого «сатанизма верхов»- чисто психологически «царский холоп», которым считал себя даже самый знатный боярин, был четко приучен к мысли о единстве земной и небесной власти и о том, что он не может даже помыслить о том, чтобы как-то встать вровень с правителем. А значит - не могло возникнуть и мысли о возможности почитания Того, кто в свое время хотел встать вровень с «царем небесным» (тоже кстати специфически российское выражение - кто на Западе называл бога «небесным королем»?). Именно поэтому не могло появиться в России и «сатанизма аристократии». Еще один немаловажный момент - в отличие от Запада, православная церковь никогда не претендовала на собственно светскую власть. Аппетиты православного духовенства были скромнее, на Руси была немыслима ситуация, чтобы какой-нибудь князь, пусть даже самый захудалый стал вассалом епископа. Таким образом, и не возникало жесткого противостояния между светской и духовной властью, что как мы видим из предыдущих глав стало одной из причин формирования «сатанизма верхов» на Западе.
Собственно этот момент стал последним (в хронологическом порядке) из тех, что так и не дали сформироваться на Руси своему собственному полноценному дьявольскому культу. Более того, не было особых причин, благоприятствующих распространению в Московии и сатанизма западного образца. Как было сказано в предыдущих главах, «ведьмовской сатанизм» на Западе перешагнул первоначальный ареал своего формирования (примерно Южная Франция и Северная Италия), чтобы распространиться по всей Европе, вбирая все местные представления оставшиеся со времен язычества. Его успех не в последнюю очередь был предопределен тем, что вся Западная Европа находилась в более-менее едином социокультурном пространстве, скрепляемом католицизмом (неотъемлемой частью которого являлась и своя концепция Дьявола) и транслируемым чрез его посредство античным наследием. На Руси же существовало лишь «народное дьяволопоклонничество», всякого рода деревенские колдуны к помощи которых порой и прибегали достаточно влиятельные люди - но не более того. Целостной мировоззренческой системы альтернативной православию и поставившей во главу своей идеологии Сатану на Руси так и не сложилось.. Обращение к бесам, подношение жертв всякого рода природным «Хозяевам», оставшимся еще с языческих времен - все это оставалось в рамках христианского мировоззрения, а если уж совсем точно- так называемого «народного православия» в котором причудливо переплетались языческие, христианские, а порой и еретические представления. Препятствовало проникновению сатанизму на русские земли и различные концепции Дьявола в православии и католичестве, а точнее - концепции Ада. У католиков, как известно между раем и адом существовала некоторая промежуточная прослойка в виде чистилища: места, где души умерших грешников, очищаются от не искуплённых при жизни грехов. Согласно учению Римско-католической церкви, крещёный человек, совершивший грех и получивший прощение или совершивший «простительный» грех, остающийся неотпущенным, как правило, подвергается «временному» наказанию. Концепция католиков более либеральна поскольку в их случае грешник имеет принципиальную возможность после смерти вырваться из под власти Дьявола, его власть над грешной душой ограниченна. Следовательно чисто психологически католику было проще обратиться за помощью к Сатане, а там уже оно дальше могло пойти по-разному: он мог и покаяться перед смертью, но мог в ходе обращения к Темному богу прийти и к каким-то своим выводам касаемо природы Сатаны. В православии этот самый «первый и решительный шаг» было сделать значительно труднее: власть Дьявола над грешной душой представлялась абсолютной - со всеми вытекающими. Непреодолимая вражда между православием и католицизмом в то время сделали невозможным культурный обмен в ходе которого в России привилась бы католическая «концепция Ада».
Соответственно на Руси так и не возникло ничего похожего на собственные «черные мессы» и тому подобные вещи, на которые был столь богат католический и протестантский Запад. Кстати, как мы уже писали сам по себе протестантизм, вполне мог подстегнуть увлечение сатанизмом на Западе - по принципу «от противного». В России же ничего подобного не произошло, любые протестантские секты и ереси в России либо уничтожались, либо маргинализировались. Мимо нас прошло и Возрождение с его интересом к античной культуре и философии, породившее собственную оригинальную культуру и философию, его бурным интересом к каббале, египетской мифологии и магии. Впрочем, какие-то книги по астрологии и магии до нас доходили, но поскольку вся магия того времени, как мы уже говорили, была по преимуществу «белосветной» или в лучшем случае, нейтральной, то существенно повлиять на ситуацию с темным культом в России все эти «гримуары» никак не могли. Кроме того, как мы уже говорили в Европе изучение «чернокнижия» было особенно популярно в среде образованных слоев общества, получавших образование в лучших университетах Европы. В России же высшее образование появилось намного позже, развито было хуже, а церковный надзор за изучаемыми предметами - строже. При основании Славяно-греко-латинской академии (по сути первого российского университета) говорилось, что если в академии окажутся учителя, владеющие чародейством, то вместе с учениками «без всякого милосердия сожгутся»

Тем не менее, в русской православной церкви продолжало бытовать мнение, характерное и для ранней католической церкви о ведовстве, прежде всего как о суеверии, хотя и имевшем сатанинское происхождение, но не являвшемся формой прямого религиозного служения. В «Правилах святых отец» говорится о колдовстве: «Аще кто и к волхвам ходить ворожения для или узлы смиеть повторения – опетимия прежде сорок дни и вода понеже ставил, вышнего помощь идет к бесам, веруя в чары, бесам угождая». Встречается осуждение чародейства и в Стоглавом соборе, где говорится, что «волхвы и чародейши от бесовских поучений пособий им творят... и теми дьявольскими действах мир прельщают и от Бога отлучают». Но в наказание, как правило, за такие проступки полагалась епитимья, различные штрафы, и сравнительно редко полагалась смертная казнь. Обычно такое снисходительное отношение к «волхвам и чародейшам» объясняют большей мягкостью православной церкви, по сравнению с католиками. Но это не совсем так - в принципе церковь, опираясь на поддержку самодержавной власти казнила и колдунов и еретиков, если в том выпадала такая надобность. Достаточно вспомнить то, как жестоко расправился новгородский архиепископ Геннадий с пре<